Корица и имбирное печенье

Закончив разговор, Чонгук сидел, не шевелясь. Он чувствовал себя влюблённой девочкой и был настолько счастлив из-за предложения Тэхёна, что мигом забыл все свои сомнения, слыша только свой усиливающийся запах, который не был настолько сильным даже во время течки. «Если один его голос делает со мной такие вещи, то что же будет дальше? Страшно быть настолько слабым — совершенно бессильным перед властью другого человека, альфы, господина, который волен делать со мной то, что захочет. Страшно, страшно». Но вместе с тем — невыносимо приятно. Эти бабочки в животе, приподнятое настроение, ощущение счастья и умиротворения — всё это, кажется, стоило того, чтобы больше не притворяться альфой, а принять свою сущность. Только к этой борьбе ещё примешивалось беспокойство, вызываемое предположениями о том, что случится, когда Тэхён раскроет его грязную тайну. «Нет, мне не стоит думать о плохом. Если я буду осторожен, он никогда не узнает о моей работе. Только если метки моих клиентов не проявятся после секса с ним. Наверно, они и не должны, но вдруг… Ладно, я заслужил немного счастья — сейчас можно допускать только мысли о нём». И у Чона это неплохо получалось. Он вспоминал Тэхёна, его лицо, руки, их поцелуй, свой неловкий звонок. И даже банальные воспоминания вызывали сладостную эйфорию, из-за которой хотелось творить глупости и кричать всему миру, как жизнь прекрасна. Размышляя о своём прошлом и будущем, Чонгук переоделся, привёл тело и мысли в порядок, выпил подавители и выглядел меланхолично-печальным дьяволом, пришедшим по любую душу, которая придётся ему по вкусу. Но его интересовала лишь одна — та, которая была отдана ему в их первую встречу. Тэхёну для сборов хватило нескольких таблеток (он выпил столько, сколько было не опасно для здоровья). Остаток времени до встречи он искал в интернете информацию о парке и городе, чтобы было, чем развлечь Чонгука и отвлечь себя. То, что в парке что-то изменилось, он услышал буквально накануне — когда кто-то из коллег рассказывал что-то про… чёрт знает, про что, Тэхён не слушал, он пытался сосредоточиться на работе, забыв даже о своей одержимости омегой-жиголо, и не думать о Чонгуке. Но сейчас крупица чужого разговора пришлась, пожалуй, кстати, потому что кроме парка Тэхён мог пригласить Чона только к себе. «Это же хорошая идея? К чему принципы, если мы можем просто хорошо провести время вместе? Ну и что, что он омега. В этом нет ничего страшного, пока я не пометил его и мы не начали жить вместе». Но в глубине души Тэхён уже начинал задумываться над тем, что однажды всё-таки хотел бы создать семью, но не с каким-то там омегой, а конкретно с этим — пахнувшим, как рождественская открытка, отправленная любимой маме, живущей в другой стране, чем-то бесконечно родным и дорогим. Тэхён пах так же, как и в предыдущую встречу — похотью. Но Чонгук этого не знал, он лишь ощущал запах, не представляя, как сильно альфа хочет овладеть им вопреки подавителям. Они, кажется, не работали ни у Чонгука, ни у Тэхёна. Приближаясь к парку, Чон ощутил аромат Тэхёна — единственного альфы, который лишал его способности трезво мыслить и повиноваться разуму, а не инстинктам, — и был готов послать к чёрту все свои принципы, которые велели не спать с альфами из-за течки или желания омеги. Потому что Тэхёну Чонгук действительно хотел отдать всего себя, как бы, чёрт подери, сентиментально это не звучало. Но, когда они встретились, всё было совсем не так плохо, как каждый из них представлял. Тэхён лишь немного посетовал на то, как сильно пахнет Чонгук, а потом как будто тот же самый переключатель, который превратил его в альфу-собственника сделал из него альфу-соблазнителя, который не просто хочет (и может) трахнуть своего омегу, но и желает сделать это красиво. А Чонгук, не знавший хороших ухаживаний, таял, как свечка в новогоднюю ночь. — Ты выглядишь очень соблазнительно в этой рубашке. Тебе идут рубашки, ты в курсе? Ты вообще удивительно красив, странно, что ни один альфа не смог тебя пометить, — говорил Тэхён, и Чон действительно чувствовал себя красивым — потому что его альфа сказал это. Одного его слова достаточно, чтобы поверить, осознать, что это действительно так. И к чёрту, что он слышит комплименты всю жизнь. — Ты голоден? Местную палатку с уличной едой очень хвалят, мы можем перекусить, — продолжал Тэхён, заботливо беря омегу за предплечье, и Чонгуку уже казалось, что момента лучше быть не может, но это было только начало. Дальше Ким заботился о его самочувствии и настроении, рассказывал о животных, полиции, хангыли, еде и иностранных языках. Чонгук впитывал всю новую информацию, как губка, добавлял что-то своё, но неумолимо влюблялся, признавая, что хочет переспать с Тэхёном, не потому что он может быть его истинным, а потому что он прекрасен. Привлекателен, галантен, внимателен — у Чонгука кружилась голова от того, что кто-то интересовался им самим, а не его способностями, и его палитра родных запахов играла так, как никогда до этого. Имбирное печенье показывало, что он смущён. Так он пах, когда Тэхён невзначай касался его, говорил, как хорошо он выглядит и проявлял заботу. Корица отвечала за дерзость. С ней он пару раз спорил, чтобы показать, что он омега с характером и не будет соглашаться с альфой, только потому что он альфа и от него дрожат колени. Хвоя была фоном всей их встрече, потому что с ней Чонгук признавался в своём желании. Он отчаянно хотел, чтобы прогулка в парке скорее переместилась к кому-нибудь из них, чтобы его ласкали губы и руки этого человека, которому хотелось отдать свою жизнь. Но Тэхён вместе с заботой показал и сдержанность. За всю прогулку он касался омеги не один десяток раз (случайно, конечно же), но даже не пытался его поцеловать, хотя пару раз неприлично близко замирал рядом с чоновским лицом, дыша своими винными ароматами, как ходящая машина для опьянения слабых омег. Но дальше безобидных провокаций не заходил, и от этого Чонгук почти выл от нетерпения. Но пока тоже держался, пытаясь создать видимость равнодушия. Только так часто смотрел на губы Кима, что притворяться было глупо. Прогулка, приятная даже в своей невинности, становилась лучше с каждой секундой, пока Чонгук не увидел среди других гуляющих знакомое лицо и не попытался направить Тэхёна на другую тропинку, чтобы не встречаться с ним. Но этого человека знал и Ким. — О, это мой начальник, надо поздороваться, — сказал Тэхён, поворачивая к нему. Чонгук вжал голову в плечи. «Конечно, Намджун меня не сдаст — это он уже доказал, — но может ляпнуть что-нибудь не то, когда увидит, что я гуляю с его детективом. С тем самым, из-за которого я теперь не могу проводить время с ним… Знал бы он, насколько точна и многозначна эта фраза…»