В ноль

2011 30 декабря - У тебя кровь. Нет, вот тут. Нет, погоди… возьми салфетку. Ты уверен, что тебе не нужен врач? Точно? Ну хорошо. Напомни, пожалуйста, как тебя зовут? - Шура Драгунских. - Тоже Александр! - Шура. Александр у нас Вы. - Я Саша. Ты правда хорошо себя чувствуешь? Голова не кружится? Попросить чаю? Ладно. Шура, расскажи мне, пожалуйста, с самого начала. Как это произошло? - Дайте я здесь выйду? Там карточка… Отлично, спасибо, всего доброго! Фрунзенская набережная стоит. Стоит Лужнецкая. Людей на улице не видно, только головы. Снег на шоссе, снег у обочины, снег лезет в рот, забивает глаза. Сэм звонил сорок минут назад, и уже тогда – было поздно. Сейчас – не просто «поздно», сейчас настоящая катастрофа, а у тебя в руках – шесть аккуратных маленьких букетов для девушек, пакет с лабудой из детского мира – для ребят, ты наступаешь в снежном месиве на угол бордюра, подошва скользит, ты едва не падаешь, тебе сигналят, а телефон в кармане молчит, он молчит все сорок минут, и вот так заканчиваются карьеры, мой маленький друг. - Я привез диски в монтажку. В коридоре Сэм с кем-то говорил по телефону, увидел меня и попросил зайти к нему. - А ты у нас?.. - Администратор, уже четвертый месяц. - Извини, я как-то… - Да прекратите. Славу богу, реальных косяков у меня пока не было, а больше в админке отметиться нечем. Ну что мы можем? Как-то особенно круто заказать в офис суши? Что делать с подарками? Саша, конечно, постарается, чтобы в офисе никто ни о чем не узнал, эта история сама по себе для него хуже потери денег, значит, подарки дарить все равно нужно, нужно мило улыбаться и поддерживать новогоднее настроение, но куда их девать сейчас? Нельзя с ними войти. Если Саша решит, что ты выбирал цветочки, когда должен был отвечать за полтора миллиона, он выкинет тебя в помойку вместо со всем этим барахлом, и будет прав, конечно, будет прав, но ты действительно не покупал подарки, ты действительно был при деле, ты написал ему смс-ку – смс-ка вот она, в телефоне, она вовремя ушла, - ты отзвонился Сэму, поставил всех в известность, и Сэм сказал, что отправит деньги с кем-нибудь из админки, Сэм сказал – «хрен с тобой»… если просто выбросить это дерьмо в снег на входе, никто ведь не заметит, правда? Цветы заметет минут за пять, а белый пакет – тем более. Но что, если тебя увидят из окна? Что, если ты с кем-то столкнешься на крыльце? Как это будет выглядеть? Странно? Подозрительно? Ты ничего не сделал, тебя не в чем подозревать. Возможно – теперь убеди в этом всех остальных. - Я дождался, пока ребята закончат считать. - Деньги были на виду, насколько я понял? - Да, приличная горка, видно было от двери. Сумка стояла рядом на столе, почти полная. В итоге вышло миллион шестьсот… двадцать семь. Двадцать семь тысяч. Я на них расписку написал, она у Сэма. - Везти не страшно было? Все-таки, сумма приличная. - Честно? Теперь прозвучит… глупо, но тогда я решил – это что-то вроде проверки. Обычно админы такие бабки не возят. Дыши, дыши, не паникуй, тебе придется туда зайти, с этим ничего не поделаешь, я с тобой, все обойдется. Но где тогда оставить цветы? Тебе сказали пулей лететь в офис, а ты шляешься черти где и черти чем занимаешься. Прошло сорок… уже не сорок, уже пятьдесят семь минут. Ты запыхался, они увидят, что ты спешил, там правда пробка – ее тоже видно из окна, но… секунду. Нет. Нет, черт с ней, с пробкой и с цветами. Это вообще не важно. Не важно, что ты не компетентен, не важно, что ты не умеешь расставлять приоритеты, не важно, что вместо головы у тебя брикет мокрой ваты, вообще плевать. Важно другое: тебе сказали отвезти деньги. В определенный пункт. К определенному часу. А ты в последний момент соскочил. Предупредив всех по телефону, непонятно откуда. И в определенный час, в определенном пункте на курьера напали. Внимание, вопрос: кто поверит, что это случайность? - Кто был в комнате? Напомни еще раз? - Сэм… нет, не так. Рита Грачева, я, Сэм, и заходил Слава Данилов, налить кипятку из кулера. Обычно там еще Тимур Ракимов сидит, вроде бы, но как раз его не было. - Поехал на такси? - Да, вот – кстати. Сэм сказал, взять чек у водителя. Чтобы со мной потом рассчитались. - Пятьсот сорок рублей. - Это, конечно, немного странно сейчас, но как бы… - Нет, нет. Подожди, я возьму кошелек. Откуда были те деньги? От канала? От Фонда Кино? А если нет? А если да, но «серые»? Получается, Саша не сможет вызвать полицию? Не сможет подать на тебя в суд? И если не сможет, это хорошо или плохо? Спокойно, это не «Подпольная империя», никто не будет выдирать тебе зубы и ломать пальцы. Это не «Подпольная империя», но что-то же люди делают? Когда у них… крадут полтора миллиона? Тихо, тихо – нормально. Это второй этаж. Ты немножко тут постоишь. Расслабь живот. Расслабь. Если тебя вырвет, лучше дело не станет. Тебя не было в офисе, но ты был не один, у тебя был хороший повод, чтобы не явиться: это уже что-то. Ты был с Колином. Рассказывать Колину про деньги нельзя, он должен думать, что в компании все превосходно, вы на плаву, вы платежеспособные партнеры, и ему так же выгодно возиться с вами, как вам – с ним. Саша поселил его в «Four Seasons», в двух шагах от Красной Площади. Бюджет на его приезд в Москву – втрое больше твоей новогодней премии. Если премия будет. Господи, да какая премия, если тебя просто оставят работать, это уже будет чудо. Ладно. Колину нельзя говорить про пропавшие деньги, но это не значит, что на Колина вообще нельзя ссылаться. Ты встретил его в одиннадцать. Отвез в отель: на такси. Вы два часа ехали, была пробка (сплошные пробки. Так получилось, это не твоя вина, это день такой. Как не в вовремя – день такой). У яндекс-пробок есть архив? Это можно проверить? Потом он захотел позавтракать. Блинами. Ты же не в «Теремок» его должен был вести? Ты нагуглил ресторан. Вы пошли есть. Еще полчаса шли. Ты рассказывал ему про Михалкова. Про съемки русского парохода в Швейцарии. Это важно? Это не важно. Потом ты рассказывал ему про «Харбин». Саша ради этого привез его в Москву, разговор пошел – вовсю, и ты не мог свернуть его, когда понял, что выбиваешься из графика. Ты отзвонился Сэму. При Колине. Из-за Колина. Он сможет это подтвердить. Ты только к пяти проводил его обратно в отель. И барахло ты купил в последние двадцать минут, в ЦУМе. И каким молодцом ты себя чувствовал. И как ты собой гордился. Ты держал телефон в руке, когда Сэм позвонил. Ты хотел набрать Сашу – сказать ему: «Кто красавчик? Я красавчик. Он хочет на площадку, ему понравился сюжет» . Славу богу, ты не успел. И, конечно, хвастаться нечем. И тебе очень, очень жаль, что все так вышло. Но кто мог знать? Ты должен был знать. Ты должен был, солнышко. Тебе за это платят. - Почему ты вышел из машины? - Их не пускают в съемочный городок. Я вышел у КПП и зашел на территорию. А между вторым и третьим павильоном меня встретили эти ребята. Сэм сказал, снег был в крови. Администратор услышала крики, вышла на улицу: думала, это скандал у массовки, хотела заткнуть их, а там была драка, какие-то люди, черный мешок – так она сказала, а Сэм повторил, – «мешок» пополз, кто-то кинулся к ней, она закричала, отпрянула, но до нее этот кто-то не добрался, он развернулся и исчез в темноте, исчезли другие, была метель, слепил фонарь, и ничего было не видно: кроме пятен на снегу, а потом они тоже исчезли. - Сколько их было? - Трое. Двое били, еще один стоял на стреме. - Просто интереса ради. Почему ты сразу не отдал деньги? - Миллион шестьсот – трем ебланам с доской? Жопа не слипнется? У меня зарплата – полтинник! В коридоре тепло, в офисе – жарко. Сэм прижимает трубку к плечу. - Тебя Саша час ждет! Ты соображаешь? Да, прости, ждет, бежал, мудак, пробка, он там? Там – но зайти ты не успеваешь. Тебе на встречу выходит парень – лицо знакомое, но ты ни разу с ним не заговаривал. У него кровь на лбу, кровь на щеке, она едва-едва подсохла, она еще красная, яркая. Рукав пальто наполовину оторван. Он отступает вправо, чтобы разминуться с тобой. Его ведет, и он опирается на стену. Пачкает ее. Голубая краска, рождественские фонарики, запах кофе, леденцы-тросточки в стакане для карандашей. И почти незаметный, бурый отпечаток на стене. Он улыбается: неловко, беспомощно, и видно, что у него рассечена губа. Снег был в крови. Снег был в крови. Его лицо разбито – потому, что не разбито твое. Это первое, о чем ты думаешь. А потом на тебя накатывает запоздалое, оглушающее понимание того, насколько все это реально. «Мам, включи телевизор». Новогодний тусич у Паши. Пачка первых, только отпечатанных визиток. «Маяк». «Октябрь». Данила Козловский. Озвучка на Винзаводе, в два часа ночи. Rammstein за соседним столиком. Запах в презентационном зале минкульта – точно такой же, как в старом кинотеатре у вашего дома, его закрыли, а давным-давно мама водила тебя туда на «Приключения Флика». Сколько людей в стране знают, чем пахнет минкульт? Полтора года, пальцы – в пятнах от маркера, в горле першит от громких споров, холодная пицца в темном офисе, мерное гуденье серверов, на каналах так редко работают пропуска, Звягенцев тоже любит «доктор пеппер», у тебя в кошельке – емейл Кристофера Нолана вместо оберега, рассветы над Москоу-сити, пустые дороги в пять часов утра, часы, дни, месяцы – до звонка: «Тимур? Не разбудил? Это Саша Вахрушев. Не так-то легко, между прочим, найти твой номер». Все, на что ты рассчитывал, все, чем ты мог гордиться, исчезает, как пятна на снегу в метель, необратимо, и тебе остается только смотреть и ждать. - Тим, вызови человеку машину. Саша злится? Да? Нет? Что страшнее – нет или да? Не удается поймать его взгляд. Такси, пять минут, - Помочь тебе спуститься? Саша отвечает вместо него: - Тим, конечно – помочь, ему голову разбили. Тихое: - Да все нормально. Что-то не так с этой фразой – точно не так, и надо помочь, как бы он ни ответил, больше того, не надо было спрашивать, но такси приходит, дверь закрывается, Саша по-прежнему на тебя не смотрит, и тебе не до чего, совсем, и - Саш. Речь не о том, что ты потеряешь работу. И не о том, что это – волчий билет. Ты уже одной ногой за порогом, допустим, но он – здесь, перед тобой, Саша Вахрушев, старший брат и лучший друг, солнечный остров посреди моря с говном, белый рыцарь нового кино, одно его слово – и умолкают голоса в твоей голове, светики отказываются от переработок и Кирилл Мальцев вовремя выходит на площадку. Даже если тебя сегодня вышвырнут, даже если ты никогда сюда не вернешься, если будешь бегать с хлопушкой на ублюдонских «Ворониных» три года к ряду и снова занимать у мамы деньги, ты не можешь вот так потерять его, утопить полтора года, что вы провели вместе, полтора года, в которые будущее было ослепительно, было достижимо, и ты стоял за его левым плечом. Они с Сэмом – у окна, за окном все еще падает снег, и считается, вроде как, что вы с Сэмом – на одной должности, но он старше, он знает, что делать (правда знает? Спросить у него?), и потом они с Сашей – друзья. А ты? Когда тебя отсюда унесет метель, они быстро забудут? Хорошо бы. - Ну не найдут никого, это понятно… - Понятно, что не найдут. - А у нас есть, кому позвонить? На такой случай? - Я позвонил, но там гарантий никаких, и ценник конский. - Саш. Между вами – метра три, ты хочешь подойти, а получается так долго, и оба они смотрят на тебя, они замолчали, отлично, ты своего добился, в глазах двоится, и что ты теперь можешь ему сказать? «Я не знал, что так будет» «Дай мне их отработать?» «Я найду деньги. Где-нибудь. Может, частями» «Если хочешь, я уйду. Когда разрешишь» «Это был не я. Правда» Правда. - Сумка в павильоне: этот пацан ее не отпустил. Деньги целы, зарплаты выплачены. А сейчас вали с глаз моих, я тебя очень прошу. Письмом напишешь, где был и как мы влетели в такую хуйню.