***
Сердце бешено колотится. Судорожно сжимаю ещё тёплые после печати листы. Быстрее. Практически перехожу на бег. Шаги отзываются эхом в пустом коридоре. Нашла. Замираю перед дверью, несколько мгновений обдумывая стоит ли зайти. А, пофиг. Собравшись с духом толкаю дверь и нерешительно захожу в класс. С трепетом обвожу взглядом помещение. Никого. Прикрываю дверь и медленно бреду между рядами стульев к своей цели. На небольшом возвышении стоит красивый, белый рояль. Поднимаю центральную крышку, открываю клавиатуру. Аккуратно провожу пальцами по тисненой эмблеме завода. Даже не верится, что такой колоссальный концертный инструмент, используют для уроков музыки в геройской школе. Опускаю на пюпитр ноты и через силу заставляю отвлечься от инструмента и пойти открыть окна. Дышать в классе из-за жары невозможно. Занятия давно закончились, поэтому по идее меня с моей маленькой слабостью заметить посторонние не должны. Да и находится этот класс на отшибе, мимо особо никто не ходит. Возвращаюсь к инструменту и раскладываю ноты по порядку. Странно, при прослушивании произведение казалось сложнее. Аккуратно касаюсь клавиши с костяными накладками, и как заворожённая прислушиваюсь к чистому, хрустальному звучанию. Роскошный инструмент. Начинаю читать с листа. В принципе играть сходу я умею, пусть и не очень хорошо. Когда-то, в далёком детстве, я отдала семь лет своей жизни обучению в музыкальной школе. Как же я тогда ненавидела фортепиано. Всё изменилось в четырнадцать, после аварии. Я была сначала почти год прикована к кровати, а потом практически столько же передвигалась на коляске. Вот тогда-то в мою жизнь вернулась музыка и заняла отдельный кусочек в моём сердце. Тогда я играла каждый день, по несколько часов. Школа была закончена за год дистанционно, и я стала готовиться к поступлению в медицинскую академию. Самая юная студентка за всю историю заведения. Я поступила в пятнадцать. Год обучалась дистанционно, приползала только на экзамены. Тогда я ещё не могла ходить. На следующий год я уже вовсю параллельно изучала японский и в семнадцать, будучи на третьем курсе, вписалась в программу обучения по обмену. Мама очень переживала, как я справлюсь одна в другой стране, не будут ли меня обижать. Да уж, знала б ты, во что я вляпалась — долго бы смеялась. С мамой у меня отношения странные, но теплые. Созваниваемся где-то раз в неделю, обычно на выходных ибо опять же разница во времени. Дома уже смирились что я залезла с головой в работу и лишь изредка узнают не померла ли я часом от переутомления и не выскочила ли втихаря за какого-нибудь гоблина замуж. Увлечённая музыкой и размышлениями о своей прошлой жизни даже не сразу замечаю, как под окном образовалась небольшая кучка зрителей. Замечаю знакомый зелёный шухер. О, это же тот мальчик, постоянно калечащийся. Пацан машет мне рукой, а я в ответ улыбаюсь, переходя к другому произведению. Боковым зрением замечаю знакомую тёмную фигуру. Боги, бедные дети, он всегда при них с таким меланхолично-депрессивным лицом ходит? Они наверное и не знают, что этот страшный человек умеет дурачиться и смеяться. Хорошо что мы познакомились не на его работе. Кивком приветствую Айзаву. На детей моя реакция производит неизгладимое впечатление, и судя по возрастающему гаму сейчас Шоте придётся придумывать историю откуда он меня знает.***
— Ух ты, это было потрясающе! Хохотнув, делаю реверанс. Зрители довольны. Подойдя к окну забираюсь на подоконник. Должны же малолетние фанаты узреть свою новую звезду? — Сестренка, ты теперь будешь у нас работать? — Мидория расплывается в радостной улыбке, а меня аж передёргивает от такого обращения. — Извините его, он не думает что говорит! — Машет руками кареглазая девочка. — Да я это уже заметила, — фыркаю я, — по просьбе директора я временно заменяю Исцеляющую Девочку. — Советую к ней не попадать, она как Исцеляющая с вами церемонится не будет. Не поняла, это ещё что за клевета средь бела дня? Бросаю на Шоту испепеляющий взгляд. Ну ничего-ничего, вечером послушаю, кто что там о моих методах думает. — Кстати, демоны, вы у Эри уже были? — Да. Парни предложили Эри поприсутствовать на культурном фестивале. Хочу сейчас это с директором обсудить. — Кивает Айзава. — Очень надеюсь что директор Незу согласиться! — У белобрысого пацана светятся глаза. Мне б столько энергии. — Ладно, верю что ты сможешь его убедить, — улыбаюсь учителю, — а я пойду с животными погуляю, а то они поди там всю комнату уже разгромили. — Ой, так это ваш пёс? — Удивляется шатенка. — Ну вообще-то это лис, а так да, мой, — улыбаюсь в ответ и замечаю неподдельный восторг на лицах детей. — Если вы подождёте пока я закрою кабинет, то могу вас познакомить. Выслушав радостные возгласы, спрыгиваю с окна и закрыв инструмент и класс выбегаю на улицу.***
— Ты решила на них спихнуть прогулки с Химулем? — Мы с Шотой бредём чуть позади вопящей троицы. — Почему сразу спихнуть? Скрепя сердце доверить сложнейшую задачу, с которой справятся только герои, — невинно хлопаю глазами. Чтоб я и задумать такое? Какого вы обо мне плохого мнения. Прощаемся с Шотой и под неумолкаемую болтовню направляемся в сторону учительского корпуса. Забираю Химуля и Чиссу и спускаюсь. — Ой, у вас ещё и кошечка есть! — Как бы невзначай отдаю поводок шлейки Изуку. — Ну… — на мгновение задумываюсь, — вообще технически это кошка Айзавы, но после его переезда в академию она почему-то стала жить у меня. Чисса забирается ко мне на плечи. — Ого, получается вы с учителем достаточно близки, — меня снова оценивающе разглядывают. — Пф, — фыркаю я. — Сам бог велел оставить героя у себя в должниках. И вообще не по своему желанию я так плотно с Про общаюсь. — Вы не любите героев? — Удивляется блондин. — Не сказала бы что не люблю, просто ммм… как объяснить. Я могу понять мужчин-героев. У вас это в крови лезть в гущу событий, спасать принцесс от разбойников и в этом духе. Но я не понимаю девушек-героев. — Замечаю на себе вопросительный взгляд девочки. — Работа героя опасна для жизни. Мне сложно понять как спокойную семейную жизнь можно променять на постоянный риск собой и своим здоровьем. Красиво всё смотрится на картинках, по телевизору, на обложках модных журналов. Но я вижу именно обратную сторону геройской работы. Видела травмы, при которых молоденькие девушки буквально превращались в овощи, видела как заново учились ходить, разговаривать. Как проливались реки слёз их родными. Как многие травмы ставили крест на возможности иметь детей. И на все это они шли добровольно. Может и не до конца осознанно, тем не менее, для меня это сравни самоубийству. Повисает давящее молчание. По всей видимости мои слова заставляют каждого из них задуматься о собственном выборе ещё раз. Особенно эту девочку.***
Замираю в проёме кухонной арки с полотенцем на голове. — Завтра? — Да, — кивает Айзава, не отрываясь от компьютера. — Отлично, — пристраиваюсь рядом, задумчиво разглядывая стопку тетрадей. — Вещи в прихожей, в спортивной сумке. — Спасибо. — Мужчина устало трёт переносицу и переходит к проверке тетрадей. Внимательно слежу за его движениями. На полях появляются пометки красной ручкой. Он очень аккуратно пишет, мне, с моим размашистым врачебно-русским почерком остаётся только тихо завидовать. — Кстати, это было круто. В смысле как ты играла. Чувствую как невольно начинаю краснеть. Никогда не думала что чужая похвала может быть настолько приятной. — Спасибо, — чуть жмурюсь в улыбке, а в следующее мгновение подскакиваю от неожиданности из-за зазвонившего под рукой телефона. — О нет. Нет, нет, нет! — Нервно оглядываю комнату, и замечаю обеспокоенный взгляд Айзавы. — Мама звонит, — только и могу выдавить я загробным голосом, прижимая к груди мобильный, чем вызываю у мужчины тихий смех. — Ну так ответь. — Шота треплет меня по голове. — Она по видеосвязи звонит, — чуть не плачу я от внезапно нахлынувшей паники. Хоть эта чудесная женщина ни разу не была в Японии, как выглядит моя квартира она знает прекрасно, и где я нахожусь, я сейчас вряд ли смогу объяснить. Что ж, была не была. Сажусь так, чтоб свет от лампы не давал увидеть всё вокруг. — Оооой, маааама, какие люди! Как дела? — Экран немного дёргается, а потом показывает лампу в нашей Питерской квартире. — Ты меня видишь? — Раздаётся с другой стороны планеты. — Я вижу лампу, включи фронталку. — Телефон мигает, а в следующий момент показывает кусок моей матери, размытыми квадратиками. Тому, что с момента моего переезда Wi-Fi так и работает через пень колоду, я уже не удивляюсь. — Вот теперь вижу. Привет. — Ты куда пропала? Я до тебя последнюю неделю ни дозвониться, ни дописаться не могу. — Судя по интонации мать злиться. Понимаю что рассказывать матери о том, что я чуть не отправилась на тот свет, не лучшая идея. Кидаю взгляд на Шоту поверх телефона. Тот хмыкает, а в следующее мгновение делает то, что от него я никак не ожидаю. Айзава встаёт из-за стола и бесцеремоннейше влезает в кадр. — Прошу её простить, это я виноват в том, что ваша дочь не могла ответить. На этой неделе она много времени проводила на работе, а в свободное время была занята переездом. — Выдаёт Шота на английском. Картинка зависает, я отворачиваюсь тихо хихикая, не в силах понять умер ли это интернет, или моя мама только что зависла, с начала на появлении мужчины в кадре, а потом на тщетной попытке перевести только что услышанный текст. — Мам, это Айзава Шота. На этой неделе я помогала ему с переездом, поэтому совсем не смотрела на телефон. — Поясняю я на русском. А не, все-таки это мать заглючила. — Почему ты мне не говорила, что начала с кем-то встречаться? Он знает русский? Кидаю на Айзаву вопросительный взгляд, но мужчина уже с головой погрузился в проверку контрольных. — Нет, — качаю я головой и пристыжено улыбаюсь. — Ну вы даёте. — Осознание явно даётся с трудом. — Ладно, я тебе попозже напишу. Звонок отключается. Откладываю телефон в сторону. — Ты ей сказал, что я переезжала к тебе, — буравлю Шоту взглядом. — Твоё счастье, что она не настолько хорошо знает английский, а то решила бы что мы встречаемся на самом деле.