***
Прощание с друзьями выходит каким-то скомканным. Тошинори что-то недовольно бухтит о моём категорическом нежелании лететь на его самолёте, Хизаши просит, чтоб привезла им снега и балалайку, обещая взамен приглядеть за Шотой, Каяма выглядит так, словно рада от меня избавиться.***
До аэропорта доезжаем в полном молчании. — Я напишу как прилетим, ты скорее всего спать будешь… Регистрация пройдена. До начала посадки чуть больше полутора часов, а это значит что надо поторопиться. С моей рассеянностью прохождение всех досмотров может затянуться… Шота ловит меня за руку, заставляя обернуться. — Тора, пожалуйста, будь аккуратна. От его интонации по спине пробегают мурашки. — Мне сейчас кажется, словно ты со мной навсегда прощаешься. — Хмурюсь я. Мужчина молча прижимает меня к себе. Вдыхаю его запах, стараясь запомнить каждую секунду. Я буду скучать. Я буду безумно скучать… — Тора, — поднимаю голову, — передавай маме привет. Меня целуют в висок, слегка царапая щетиной, от чего я невольно жмурюсь и улыбаюсь. — Обязательно передам. Ладно, мне пора, не прощаюсь! Целую мужчину в щёку и бодрой рысью направляюсь к зоне таможенного контроля. С каждым шагом уверенность всё больше сходит на нет, а где-то в груди начинает мерзко скрести. Хочется броситься обратно, но это совершенно лишено смысла. Да, пожалуй здравый смысл это сейчас последняя ниточка, удерживающая меня от глупости в данную секунду. Чувствую, что меня провожают взглядом, от чего становится ещё невыносимее.***
На фоне душевных метаний просыпается жор, поэтому снова шипя себе под нос какие-то проклятия и поправляя минутой ранее распотрошённую в зоне досмотра сумку, отправляюсь искать зал приорити пасс[1]. Сбербанк[2] — всегда рядом. Кинув на тарелку пару тарталеток, и взяв апельсиновый сок и миску хлопьев с йогуртом, я разваливаюсь на диване. Ладно, может получится вернуться раньше чем через два месяца? А то Новый год придётся встречать в гордом одиночестве — мать сказала что на январские праздники уедет к сестре. Очень хочется надеяться, что платно удастся ускорить весь этот бумажный процесс. Любой вопрос, касаемый документов в России вызывает у меня патологический ужас. Когда в восемнадцать лет меня торкнуло вместе со сменой документов по возрасту, заодно изменить имя и фамилию чтоб не выделяться в другой стране, мне пришлось пройти девять кругов ада… — Да ладно?! — От раздавшегося, почти над ухом, баса невольно подскакиваю, чуть не опрокидывая себе на колени содержимое миски. Сверху вниз, во все глаза на меня таращится Шин. — Югава? — Только и могу выдавить я из себя, попутно просчитывая пути к отступлению. На сколько я помню, Тошинори сказал что всем сотрудникам клиники сказали, что я пропала безвести. Встретить кого-то из бывших сослуживцев в одном из крупнейших аэропортов в Азии могла конечно только я. — Писец… как? Что ты тут делаешь?! — Шин с шумом падает на стоящий напротив диван, продолжая ошарашено качать головой. — Да так, решила мир посмотреть… — выдаю первую более или менее подходящую под обстановку версию. Хьюстон, у нас проблемы, мы облажались! — Серьёзно? Ты, блять, издеваешься?! У нас вместо тебя была какая-то подставная баба, а ты просто куда-то сгинула и теперь вот так спокойно говоришь, что решила посмотреть мир?! Тора, ты… пиздец. — У меня были небольшие проблемы, поэтому надо было потеряться, — нервно улыбаюсь на пламенную тираду. — А ты тут вообще какими судьбами? Если мне не изменяет память, Югава под подпиской о невыезде. Тогда какого чёрта он забыл в аэропорту? Ой чует жопа приключения… — А, по работе, — отмахивается от меня Шин, от чего мне становится ещё больше не по себе. — Твой героишка то вообще знает, что с тобой всё норм? — Представь себе, и у него между прочим есть имя. — Злобно фыркаю я. Страха как небывало. — Ты же понимаешь, что никто в госпитале не должен знать, что я тут была? Решаю быстро переключить тему. — Да это и так понятно, — наконец устало вздыхает травматолог, бросает взгляд на настенные часы и устало трёт глаза. — Ладно, дурында бессмертная. Рад был видеть, но у меня рейс. Ещё увидимся. С этими словами Шин встаёт, больно хлопает меня лапой по плечу и подхватив сумку уверенным шагом направляется в сторону выхода из зала. Со стоном сползаю на кресле, закрывая лицо руками. Так, надо написать Шоте, а то если окажется, что я встретила потенциального шпиона Лиги и не сообщила, Айзава убьёт меня собственноручно. Вылавливаю из кармана куртки телефон. «Аппарат абонента выключен или вне зоны действия сети» Твою за ногу… На большом экране высвечивается номер терминала напротив моего рейса. Так, главное без паники. Делаю глубокий вдох. Попытка дозвониться до Тошинори или Хизаши так же не увенчалась успехом. А, хрен с ним. Скину смску, сами разберутся что с этой информацией делать. В конце концов Шин ведь не стал допытываться, куда именно я улетаю, да и не пытаться меня похитить. Наверное это просто гормоны. Подхватив свою сумку отправляюсь на поиски нужного терминала.***
Питер встречает привычной для ноября «понимай как хочешь» погодой. Долетевший, из-за раздвижных дверей выхода из аэропорта, порыв ветра с моросью, напрочь отбили всё желание вообще выходить на улицу. Кидаю тоскливый взгляд на табло отправления. А кто-то сейчас на море летит. Эх… Перелёт пережила на удивление хорошо, двенадцать часов до Дубай продрыхла сурком, а пока летела до северной столицы благополучно пересмотрела все предложенные на борту фильмы. Как только отключился авиарежим и телефон установил связь с сетью, звонилка взорвалась от гневных сообщений Шоты. Яги выяснил через офицера полиции, что Шин в аэропорту был совершенно официально, по работе, действительно выслан на конференцию в один из городов на другой стороне Японии. Но хорошего в том, что мы встретились нет ничего, если Югава информатор и записка Даби была правдивой, то Лига может действительно меня найти. Только чего ради им столько заморочек…? Падаю в такси и залипаю в окружающие виды. За два года, что я не прилетала, город действительно очень разросся. Родной с детства район узнаю с трудом. Всё окружающее кажется таким сереньким и страшненьким, что до магазина ходить стрёмно.***
На последнем пролёте лестницы начинаю проклинать ту секунду, когда Айзава запихал всё очень нужное в мой чемодан. Одышка душит, сердце прыгает. Фу… нафиг… в следующий раз прилечу, когда они лифт установят… Мама с озабоченным видом маячит за приоткрытой дверью. — Лиса, ну наконец то! — Женщина целует меня в щёку и пропускает в квартиру. — Ты всё-таки с концами решила переехать? Мать удивлённо оглядывает мой маленький чемоданчик. — Не дождёшься, — фыркаю с улыбкой в ответ, скидывая куртку на вешалку. Кажется, словно и не уезжала. Невольно вздыхаю, пытаясь взять под контроль эмоции. Кажется вот ещё мгновение, из-за угла кухни выбежит мой старый пушистый кот, следом за ним двоюродная сестра бросится мне на шею с объятиями. С кухни раздастся голос бабушки, не столько предлагающий, сколько приказывающий мне идти обедать. Там же, за небольшим столом будет сидеть моя тётушка. Мы соберёмся вместе всем нашим женским коллективом и будем обсуждать что у кого случилось за последний месяц. Как жаль, что этого никогда больше не повторится… Бабушки не стало два года назад, а тётя с мужем и двумя своими детьми перебралась жить в Европу и на родину приезжает только раз в два месяца, чтобы проведать мою мать да устроить шороха в своей фирме. В квартире всё, как и было раньше, если не считать отсутствия увезённого мной в Японию пианино и большого, антикварного зеркала.***
Выудив из чемодана чистые вещи, отправляюсь в ванну. Стянув с себя всю одежду, на секунду вздрагиваю, заметив сбоку, у основания шеи достаточно заметный кровоподтёк. Внутри что-то щёлкает, от чего я вдруг краснею и глупо улыбаюсь собственному отражению. О двух месяцах и речи быть не может, я же без него с ума сойду.***
Залезаю в футболку, всё ещё пахнущую его кондиционером для белья, и всё ещё продолжая глупо улыбаться собственным мыслям отправляюсь на кухню для добровольного допроса.