***
— Наомаса! — Машу рукой чуть высунувшись из машины. Заметив меня, офицер полиции расплывается в дружелюбной улыбке. — Привет, Тора! — Мужчина устраивается рядом со мной на пассажирском и с интересом оглядывает салон машины. — Обновка? — Ах если бы, — улыбаюсь в ответ. — Это Шоты, он считает, что мой большой белый танк слишком уж в глаза бросается. Строю вид крайнего разочарования. Ну блин, ну подумаешь один из самых крупных внедорожников в мире. Скажите спасибо, что ещё не додумалась в розовую глянцевую пленку его затянуть. — Это он правильно говорит. — Согласно качает головой Тсукаучи. — Ну что, ты точно уверена, что хочешь поехать? — Точно. Я должна знать, почему такое произошло. — Чуть хмурюсь я. На улице на удивление мало машин. Наверное доедем даже быстрее чем я думала. — Эх, ты никогда не умеешь отступаться. — Вздыхает мужчина. — Я… я просто поверить не могу, что это была чистая случайность. Ну не-ве-рю. Я хочу посмотреть сама. Просто может, может не знаю, может это вирус какой-то или ещё какая-то дрянь. Рядом раздаётся вздох. — Надеюсь, что хоть ты сможешь разобраться, в чём тут дело. Хах, хотелось бы в это верить. Но есть одно «но»: я всего лишь хирург. Не вирусолог, ни микробиолог, ни патологоанатом. Обычный, рядовой хирург. Просто хочется, безумно хочется верить, что возможно прыгнуть выше головы. Хочется, чтобы его смерть не была напрасной, хочется, чтобы больше такое не повторилось. — А если не о работе, как вообще поживаешь? — Ох, даже не знаю что сказать, однообразно. Мне кажется я дома только сплю, и то не всегда. — Мужчина улыбается и всклокочивает волосы. — Хочешь, я найду тебе хорошие ручки? Проблем конечно в жизни прибавится, но и появится столько приключений! — Хитро улыбаясь бросаю на мужчину взгляд. — Хах, спасибо, но я воздержусь. Боюсь, что у меня не настолько крепкие нервы. Тсукаучи отворачивается к окну. Выруливаю на шоссе. Из-за туч появляется солнышко и становится как-то по-весеннему тепло. Вот тебе и зима в Японии, это тебе не Питерское «утром каток, вечером каша, ночью сугроб до окон второго этажа». Кстати про Питер, в обратную дорогу мать мою всё-таки коллективными усилиями уговорили лететь самолётом Тошинори. После приземления моя чудо-женщина ещё два или три дня радостно рассказывала, как великолепно прошёл перелёт, как она выспалась и какая была потрясающая, молоденькая, русскоязычная бортпроводница. Право, мне нравится держать героев в своих должниках. Доля секунды. Головная боль вспыхивает с такой силой, что оглушает. Успеваю заметить только габариты впереди идущей фуры, а потом наступает темнота. Цепенею от страха. Ничего не слышу, ничего не вижу и не чувствую. Ощущается только медленно нарастающее биение сердца. Время теряет счёт. Ту-тух… ту-тух… ту-тух. Что происходит?! Боль тоже пропадает, оставляя глухую пустоту. Какого, блин, хрена?! Ту-тух… ту-тух… ту-тух. Хочется плакать от ощущения собственной беспомощности, и может быть я плачу. Если не слышать и не видеть я ещё могу понять, но чувствовать… Где-то вдалеке, совсем тонкой струйкой появляется боль. Медленно, словно издеваясь, она начинает заполнять всё сознание. Окружающий мир, резко возвращается. Воздух заполняет лёгкие до дурноты, кажется, словно я разучилась дышать. Кто-то зовёт по имени, но сознание настолько кувыркается, что я не могу определить, где находится источник звука. Появляется резкий, противный звон в ушах. Зрение возвращается последним. Солнце. Такое далёкое и одновременно близкое. Пролетает стайка каких-то птиц, наверное голуби. Только через мгновение я замечаю склонившегося надо мной человека. Наомаса бледный, с каким-то безумным взглядом, по всей видимости пытается привести меня в чувства. Так, не поняла, что произошло? — Живая… — звон в ушах проходит и я могу различить его тихий шёпот. — Что случилось? — Сажусь, цепляясь за мужчину и обернувшись на него, чтобы изобразить недовольство отсутствием моментального ответа, замираю, глядя на подтёки крови, на его белой рубашке. — Ты ранен?! Мужчина только чуть мотает головой из стороны в сторону, и опускает взгляд на мои руки. Ять… От шока боль не чувствуется, но от одного вида разодранных в мясо пальцев с трудом сдерживаюсь, чтобы не взвыть. Как такое возможно, при аварии же руки практически не страдают… Аварии? — Что с машиной?! — Практически подскакиваю с места, забыв и о руках, и о том, что несколько секунд назад я была готова отдать душу предкам. Сидящий рядом Наомаса вовремя хватает меня за куртку, заставляя остаться на земле. Вид у него уже более человеческий. — Тора, спасибо что спасла мне жизнь. Чего? Оборачиваюсь по сторонам. Бляха муха… Неподалёку стоят две столкнувшиеся фуры. Чуть дальше, из кювета, торчит чёрная попа, с серебристой «L». Шота меня убьёт… — Водитель вон той фуры с управлением не справился, нас между ними чуть не затянуло. — Чуть вздрагиваю, за размышлениями о красочной смерти уже забыв о сидящем рядом офицере. — Я вообще не понял, как ты вырулила. Ну и реакция. Нос конечно смяло, машину наверное под списание, но Тора, ты нас спасла. Качает головой мужчина, а потом, словно что-то вспомнив, начинает хлопать руками по ногам и через мгновение извлекает телефон. Разговор я не слушаю. Рядом появляются какие-то люди. Кто-то даёт мне воды, и я отмываю руки. Ладно, изначально это выглядело куда хуже. Просто сорвала несколько ногтей. Больно, неприятно, обидно, но не смертельно. В остальном оказывается, что даже рёбра целы и в принципе мы с Тсукаучи отделались только испугом. Хотя нет, мой испуг пришёл только сейчас. Нет, ну ладно я периодически влетала во всякие истории на своей машине, но Шотин Лексус… он меня убьёт. Появляются машины милиции, выставляют ограждения. Ну и пробку мы устроили… Откидываюсь на барьерную ограду. По нашей полосе, с громко орущими сигналками подлетают несколько скорых. В машине стоит специфический запах лекарств. Молодой фельдшер ловко бинтует мне пальцы. Слух, зрение, координация движений — всё в норме. За приоткрытой дверью кареты замечаю Шоту. Встретившись с ним взглядом в голову закрадывается мысль, что лучше бы меня разорвало. Мужчина выглядит так, словно пересеки я сейчас порог машины, и он убьёт меня собственноручно. Взгляд тяжелый-тяжелый. И практически в эту же секунду фельдшер с лёгкой улыбкой говорит, что он закончил, но настоятельно рекомендует мне съездить в больницу. Поднимаюсь, придерживаясь за поручень, и на подкашивающихся от страха ногах направляюсь на растерзание. Или меня сейчас убьют за машину, или за ещё одни ненужные приключения. Мужчина прожигает во мне взглядом дыру. Замираю на расстоянии нескольких шагов, виновато тупя взгляд. — Шота, понимаешь, я не знаю как т… Я не успеваю договорить, как мужчина подлетает, сжимая меня в объятиях. Ощущаю, как он тяжело дышит. Ещё мгновение, и кажется, будто все силы в раз меня покидают, но меня тут же подхватывают на руки. По щекам начинают течь слёзы. Только сейчас до меня доходит, насколько я испугалась всего случившегося. Ещё немного, и я поседею.***
— Опять? — Ловлю на себе удивленный взгляд старичка. — Угу. — Только и могу выдавить я, трепля кусочек бинтика. — Ну ты даёшь, месяца с прошлого твоего приключения не прошло, а уже опять! — Врач озадаченно качает головой. Дверь открывается, и в кабинете появляется Изума. Очередное УЗИ, очередная пачка померших с перепуга нервных клеток. Всё хорошо… Уже позже, добравшись под вечер до дома, мы с Шотой выпиваем на двоих пузырёк валерьянки. А про машину… Шота сказал, что всё равно собирался купить что-то побольше, но всё откладывал.