Я жду, пройдёт, отпусти, больно, люблю, не лги, я всё помню

- Сергей Богданович! Далер начинает орать ещё в коридоре, распахивая дверь в спортзал и, так спешит попасть внутрь, что врезается в не успевшую за его настойчивостью деревянную конструкцию, создавая настоящий фейерверк из разлетающихся листов бумаги, бывших некогда его конспектами, графиками и учебниками. Не размениваясь на оценку причинённого ущерба, он тут же принимается бессистемно сгребать тетрадки в неаккуратную кучку, продолжая оглашать гулкое помещение криком. - Простите, я опоздал! Просто задержали на матане! Я… я готов… - Далер наконец-то поднимается на ноги, прижимая к груди ценные исчерканные трупики деревьев, и осматривает пустое помешение. Ну как пустое - на него с удивлённой заинтересованностью таращится какой-то парень в спортивном костюме. - А Сергей Богданович уже ушел? - Почти потерянно выдает Кузяев. - Я… я хотел нормативы сдать... - Я за него. Лунёв Андрей Евгеньевич. Мне и сдашь. Далер сразу собирается, перекладывая из рук в руки, а затем и вовсе на скамейку свои конспекты, и быстро выуживает из общей кипы свою зачётку, протягивая её заместителю. - Далер Кузяев… - Как-то задумчиво произносит Лунёв, пролистывая тощую книжицу и негромко свистит. - Надо же, одни пятёрки. - Мне… мне только физру осталось сдать! - Суматошно объясняет Кузяев, наскоро выпрыгивая из джинсов и, покопавшись в сумке, достаёт оттуда шорты. Желание как можно быстрее переодеться и не раздражать человека, который собрался у тебя принимать зачёт, нерасторопностью, не позволяет оторвать голову от чрезвычайно важного - не всунуть обе ноги в одну штанину, - и оставляет не замеченным бегло прокатившийся по обнаженным бёдрам оценивающий взгляд. - Я готов! - Почти радостно возвещает студент, наконец-то выпрямляясь и смахивая со вспотевшего лба растрепавшуюся чёлку. Лунёв с улыбкой откладывает его зачётку на скамейку рядом с грудой макулатуры. - Ну пойдём, раз готов. Разомнись сначала, не нужны мне тут жертвы во имя спорта. Далерка кивает, бодро шагая в центр зала, на ходу делая мельницу руками, размахивая ими из стороны в сторону всеми возможными способами, почерпнутыми ещё на парах физической культуры, и только теперь чувствует какую-то скользнувшую по спине неловкость. Когда занимаешься в группе, ты один из многих, но сейчас он один, в большом гулком и прохладном зале, где эхом отдается каждый его шаг и прыжок на месте. А ещё новый незнакомый тренер, вместо Семака. Кузяев украдкой поворачивает голову, делая вид, что разминает шею, и мгновенно тушуется, сталкиваясь с направленным прямо на него внимательным взглядом, отворачивается, давая себе мысленно подзатыльник. “Дурак, ты же тут один, на кого ему еще смотреть…” Сергей Богданович тоже всегда отводит особое внимание разминке, проверяет, правильно ли все выполняют наклоны и выпады, вот только на парах студентов много, взгляд распределяется на всех поровну. Наверное будь на месте Андрея Евгеньевича… Просто Андрея. Далер не думает, что у них слишком уж большая разница в возрасте, Лунёв выглядит скорее как аспирант физкультурного, нежели как тренер. Так вот, будь на месте Андрея Семак - Далеру тоже было бы не по себе от повышенного внимания. - Ну… я всё. - Мысленно успокоив сам себя, Кузяев замирает, ожидая дальнейших указаний, все равно как-то неловко сцепляя руки пальцами перед собой. - Уже всё? - Лунёв насмешливо фыркает, словно Далер глупо забыл что-то очень очевидное и важное, и подходит ближе. - А как же растяжка? Мышцу потянешь - мне тебе потом массаж что ли делать? Предупреждение звучит из уст Андрея больше, как предложение и Кузяев вновь постыдно заливается краской. Вот к растяжке Сергей Богданович точно дышал ровно. - Давай, ноги на ширине плеч, наклон вперёд, и коснуться руками пола. Казалось бы нет ничего проще. Далер легко выполняет указание, касаясь пола ладонями, и тут же чувствует на своем бедре пальцы, тянущие ногу в сторону. - Шире ноги расставь, теперь локтями. Мгновенный порыв отпрыгнуть в сторону гасится здравым смыслом. Может быть Кузяев и недотрога, но простую помощь тренера от домогательства отличать нужно. Вот только ладонь с бедра никуда не пропадает. Лунёв заходит сзади, чуть прижимаясь пахом к ягодицами, и кладёт ладонь на его спину, слегка надавливая, заставляя нагнуться ниже. Пальцы скользят вдоль позвоночника до самой шеи, тянут Андрея за собой, буквально укладывая его Далеру на спину, и тому теперь требуется куда больше ментальных пощёчин, чтобы оправдать это всё тренировочным процессом. - А спина то кривая… - Хрипло цокает почти ему в ухо Лунёв, и Кузяеву приходится плотнее упереться руками в пол для равновесия, потому что в таком положении гравитация помогает прилить к щекам большему количеству крови. - Так никуда не пойдёт, ложись на спину. Далер благодарен за возможность выпрямиться, за исчезнувшую позади тяжесть чужого горячего тела, за то, что Лунёв сам идёт за ковриком, как ни в чём не бывало, никак не акцентируя внимание на собственных методах, помогая успокоить от чего-то сошедшее с ума сердце. Он ложится на пенку, сгибая ноги в коленках, ожидая последующих указаний, но вместо этого, Андрей сам садится на край коврика, обхватывая его под коленом, и толкает вперёд, прижимая ногу к груди Далеру, и укладывая её щиколоткой на своё плечо. - Ну вот, лёжа же все нормально, нигде не больно? Кузяев кивает, и тут же, одумавшись, машет головой из стороны в сторону, стараясь смотреть куда-нибудь в сторону, цепляясь пальцами за края пенки, на забранное сеткой окно, например, только не в глаза нависшего над ним в этой позе Лунёва. Чужая ладонь кажется слишком горячей на обнаженной коже, заставляет пожалеть, что он, в целях экономии места под многочисленные учебники, взял с собой шорты, а не штаны. А Андрей тем временем, уперевшись рукой в пол возле его плеча, начинает раскачиваться, мерными движениями собственного плеча распрямляя его ногу до неприятных ощущений в нерастянутых до такой степени мышц. Далер чуть-чуть скользит спиной по коврику от каждого движения, и, отсутствие чего-нибудь, за что можно было бы держаться, кажется ужасным упущением. Он все же поворачивает голову, утыкаясь взглядом в собственную щиколотку, едва не трущуюся о чужое ухо, наконец-то имея возможность оценить то, насколько же у Андрея широкие плечи, обтянутые черной футболкой, да и то, насколько он в принципе спортивный, особенно на его, Далера, фоне, а ещё то, как напряжено его лицо, вперившееся в данный момент взглядом куда-то в район его безбожно задравшихся шорт. - Мне больно! - Выпаливает Кузяев, хотя и знает, что при желании мог бы сложиться кренделем, лишь бы получить последний зачёт и закрыть наконец-то затянувшуюся сессию, но сейчас ему кажется, что если Лунёв не остановится - он точно сгорит со стыда. Андрей замирает, вновь удивлённо смеривая красного, словно помидор, парня, и (слава богу!) опуская его согнутую ногу обратно на пол, оставаясь тем не менее нависать над ним, с той лишь разницей, что теперь упирается руками по обе стороны от его плеч. Кажется, что для принимающего зачёт тренера такая поза вовсе не обязательна, и участившееся и без того сердцебиение это только подтверждает. - Мда уж… не сдашь ты такими темпами… - Как не сдам?... - Шепчет быстро бледнеющий на полу Далер. Страх остаться с незакрытой сессией и без стипендии, да еще и из-за физкультуры, поганой метлой выметает из головы все посторонние мысли. - Ну вот так, не сдашь… Норматив по растяжке уже запорол…- Андрей смотрит на потерянное лицо студента, и снова смягчается улыбкой. - Но ты можешь сдать альтернативным путём… - Я… я уже сдал реферат… - Неуверенно выдаёт Кузяев, нервно теребя в пальцах многострадальные края коврика, и замечая, как улыбка Лунёва становится более наглой, из-за прищуреных глаз. - Я не о реферате говорю. Давай так, поцелуешь и я тебе зачёт автоматом поставлю. Сердце у Далера перестает скакать по внутренностям, как бешеное, даже больше, оно вообще кажется останавливается, не в силах запуститься заново, и оставляя своего хозяина лишь открывать и закрывать беззвучно рот, глотая воздух, словно выброшенная на берег рыба. Хочется вновь успокоить себя и оправдать всё неуместной шуткой. В конце концов Андрей не Сергей Богданович, кто знает, может быть он так шутит в день по три раза, а потом НАКОНЕЦ-ТО становится серьёзным и велит бежать кросс километров эдак на десять. Однако Лунёв серьёзным не становится, только смеётся и это не помогает успокоиться вообще никак, только хуже делает. - Простите, что? - Ну что ты в самом деле, как будто бы я тебе что-то непристойное предлагаю. Один невинный поцелуй, и пойдешь довольный домой с полной зачёткой. По-моему очень щедрое предложение, не придется на пересдачу ходить, стипендии лишаться, а если мне не сдашь мало ли о чём Сергей Богданович на пересдаче подумает, загоняет ещё... Слова бьют по самому больному, нагружая взметнувшуюся было в небо чашу весов, неумолимо поднимая с пола увесистые гордость, смущение и “так нельзя”, заставляя задуматься о том, чего ему действительно это будет стоить. Андрея он может быть больше никогда и не увидит, а вот на стипендию ему жить ещё полгода, к тому же… Словно уловив причину его нерешительности, Лунёв заговорщицки добавляет. - Да не скажу я никому. Считай разовая акция. Кузяев все же отчаивается на несмелый кивок, вновь запуская адский моторчик в своей груди, накачивающий впалые щеки избыточным количеством красного. Он не смотрит на Андрея, сосредоточившись на найковской галке у него на груди, явно не собираясь делать первого шага самостоятельно. Хватит и того, что он и так готов провалиться под землю от неловкости, но этого и не требуется. Лунёв сам наклоняется вперёд, едва касаясь его губ своими, почти целомудренно, невинно, и в какой-то момент кажется, что этого хватит. Далер замирает, переставая даже дышать, и жалеет об этом в следующий же момент, потому что чужой напор выбивает остатки воздуха из лёгких. Андрей сгибает руки, буквально ложась сверху, прижимаясь к нему меж разведенных ног горячим телом, сминает губы поцелуем, просовывая язык внутрь распахнувшегося в удивлении рта, жадно лижет, оставляя повсюду привкус чужой слюны. Кузяев оставляет наконец-то измочаленный пальцами коврик, цепляясь Лунёву в плечи, не отталкивая и не притягивая к себе, слишком ошеломлённый для того, чтобы принять очевидное решение, потому что чужие губы буквально насилуют его рот, влажно и чересчур интимно сплетаясь языками, и не давая сделать такого необходимого вдоха. - Вы чего тут устроили?! - Громкий окрик заставляет Андрея подскочить, как ошпаренного, оставив на коврике судорожно пытающегося просто дышать Далера и через мгновение уже оказавшись на ногах, с глуповатой улыбкой встретившись взглядом с хмурым Семаком на пороге спортзала. - О! Здрасьте, Сергей Богданович! Устали вас ждать! - Лунёв… - Словно бы обречённо проговаривает Семак, бросая папку на скамейку рядом с вещами Далера. - Двоечник, прогульщик… Хоть на зачёте появился. Ну что, будем тебя пытать, пока все нормативы за семестр не сдашь. Кузяев, а ты чего разлёгся? Ты же реферат сдал, у тебя автомат. - Ав… томат? - Все ещё лёжа на спине шепчет потерянно Далер, будучи кажется не в состоянии переварить всю полученную за последнюю минуту информацию, включая двоечника-прогульщика. Он смотрит на Лунёва, по мере обработки в перегруженном мозгу все больше распахивая глаза и уже набрав в лёгкие побольше воздуха для какого-нибудь ёмкого и обидного оскорбления в адрес этого… этого… Но сдувается, словно воздушный шарик, потому что Андрей смотрит на него, все так же нагло, заговорщицки подмигивая, и шепчет: - Я же говорил - получишь автомат.