Я жду, пройдёт, отпусти, больно, люблю, не лги, я всё помню

Влад и раньше слышал оглушающий его грохот — грохот водопада крови в ушах, маятник заходящегося в бешенной скачке сердца, гул гипервентиляции собственных лёгких. Каждый раз, когда Илья оказывается рядом, мимо словно бы на сверзвуковой проносится истребитель, грозясь разорвать ему перепонки ударной волной. Но в этот раз всё немного иначе. Грохот слышит не только он, всё здание трясётся. Илья дёргает Влада на себя за руку, и пол куда-то пропадает. Они летят в пустоту. Влад приходит в себя, чувствуя чьи-то руки на своём лице. Ужасно хочется пить, а через всё ещё гудящий в голове грохот камнепада едва просачивается чей-то голос. Кажется, кто-то зовёт его по имени. Ему хочется вновь уснуть и проспать ещё очень долго, но лежать неудобно, что-то жёсткое упирается в левый бок, и назойливые прикосновения чужих пальцев, перебегающих с его лица на плечи, цепляясь за одежду, заставляют открыть глаза. Ничего не меняется. Гул отчаянно бьёт в голову болью, и у Влада перехватывает дыхание. Он резко поворачивается на бок, рискуя распороть себе бок тем самым, что так неудобно упиралось в него всё это время, и заходится в приступе сухого тошнотворного кашля. Становится жарко. Мысль о глотке прохладной воды слишком назойливо мечется в раскалывающейся голове, но вместо этого чужие руки тянут его куда-то вверх, пальцами отирая прилипшую к губам сухую пыльную крошку, скользят по щекам, пробираясь в волосы, и прижимают к горячей груди, раскачивающейся взад и вперед, словно маятник. — Ты жив, господи, спасибо, живой… Илья? ____________ Влад знает, что его глаза открыты. Он лежит на спине, тесно прижавшись боком к горячему боку Ильи, и в десятый раз вытягивает руку вверх, несколько раз сжимая и разжимая утонувшие в густой черноте пальцы, словно в надежде, что глаза рано или поздно привыкнут к абсолютной темноте. Места немного — его ноги согнуты в коленях, но при желании можно сесть не ударившись головой о низкое нагромождение обломков, заменяющих им потолок. — Как думаешь, они нас ищут? — Хриплый голос Влада режет безмолвие, отражаясь от бетона и вызывает неприятную, какую-то жуткую, дрожь, но слушать и дальше гнетущую тишину, изредка прерываемую еле улавливаемым скрежетом продолжающего оседать здания, становится резко невыносимо. — Конечно! — Уверенность Ильи звучит немного фальшиво. — Разбирают завалы. может вручную, потому мы и не слышим. — Или мы слишком глубоко… — Владу не удаётся договорить, и конец фразы смазывается дрогнувшим в темноте голосом. — Я читал, что спасательная операция длится не больше двенадцати часов. Если завал не успевают разобрать за это время, то у человека кончается воздух… и дальше ищут уже трупы… Страх наползает волной безысходности. Влад не сдерживает жалобного всхлипа, его слёзы всё равно никто не увидит, и чувствует горячее прикосновение пальцев к руке, когда Илья крепко сжимает его ладонь своей. — Ты не один… Тишина вновь просачивается редким скрипом сквозь искорёженные перекрытия, ватой заполняя маленькое пространство, сохранившее жизнь двум парням, оказавшихся не в то время и не в том месте, запертых под завалами разрушенного взрывом здания. Ни один из них не озвучил повисшую в ответ на последнюю фразу мысль. Их двое. А значит у них нет этих двенадцати часов. ____ Владу кажется, что он заснул и никак не может проснуться. Тело отказывается шевелиться, жарясь в крепких тисках обезвоживания и отсутствия должного количества кислорода, заставляет его инстинктивно сглотнуть, и сухое горло прилипает к корню языка, вызывая очередной приступ выворачивающего наизнанку кашля. Резко вырывающиеся изо рта залпы воздуха поднимают с пола пыль. Её не видно, но Влад чувствует, как с каждым вдохом мелкая взвесь всё глубже проникает в его лёгкие, усиливая кашель. Скоро он просто не сможет остановиться… Они продолжают молча лежать на полу, игнорируя впивающиеся в тело неровности «пола», с замиранием сердца прислушиваясь к усиливающемуся скрипу прессующихся перекрытий, и Илья то и дело сильнее сжимает его ладонь, когда кажется, что нависшая над ними громада вот-вот сдастся, и рухнет, прервав их ожидание. Сверху на лицо Владу сыпется что-то напоминающее песок. Стон металла перекрывает напуганный вскрик едва успевшего перекатиться в сторону парня, оказавшегося верхом на Илье, мир вздрагивает, и всё вновь затихает. Воздух наполнен лишь шипением оседающей пыли и едва ощутимой ритмичной дрожью беззвучно всхлипывающего рваными вдохами Влада. Илья крепче прижимает его к себе, игнорируя адское головокружение, тянется рукой в сторону и чувствует пальцами шершавый холод двутавра, пробившего потолок над тем местом, где ещё мгновение назад лежал Влад. У них заканчивается время. — Илья… — Влад всё ещё всхлипывает ему в шею, палит кожу горячим поверхностным дыханием, не в силах выжать из обезвоженного организма ни одной слезы, и отчаянно жмётся к горячему телу… Словно бы Илья может защитить его от участи быть погребённым под этой свалкой обломков. Дышать становится всё тяжелее. — Илья… Пальцы Влада касаются его лица, смахивают небольшой осколок камня, запутавшийся в волосах возле виска, скользят по щекам, покрытым недлинной бородой, останавливаются на губах, чуть вздрагивая, обнаружив сбоку от них запёкшуюся корку. — Я должен что-то тебе сказать. Прости, что ты услышишь это, но мы всё равно умрём, я не могу… — Влад шепчет, не в силах добавить пересохшими связками своему голосу звука, гладит пальцами чужие губы, словно боясь потерять их в кромешной тьме, и едва ощутимо касается высохшей корки подобием поцелуя. — Так люблю тебя… прости, прости… Ладонь соскальзывает со спины Влада, переставая обнимать его, и тому остаётся лишь крепко стиснуть зубы, зажмуриться до ярких кругов перед глазами, вносящими хоть какое-то разнообразие в окружающую его густую тьму, будучи не в состоянии за нарастающим гулом в ушах услышать бьётся ли ещё чужое сердце. _____ Кран медленно приподнял пробитую покорёженным двутавром, чудом не расколовшуюся надвое плиту перекрытия. Луч прожектора заскользил по открывшемуся углублению, тут же поднимая среди толпы облачённых в яркие жёлтые жилеты спасателей суету — в обнаружившейся нише, крепко обнявшись, поджав от тесноты ноги и полностью засыпанные бетонной пылью, лежали два парня. Какой-то медик спрыгнул в образовавшийся проём раньше, чем спасатели успели полностью убрать плиту, опасно зависшую металлическим швеллером прямо над его головой. — Пульс! Нитевидный! Один ещё жив! — Тут же раздался громкий крик, и дожидавшаяся до этого у машин скорой помощи бригада с носилками, тут же заспешила мимо спасателей к нише. — А второй? Что со вторым?! Ответа не последовало. Тишину разрывал лишь рёв моторов техники, пытающейся разобрать завалы канувшего в Лету здания.