Николенька

Коля буквально полулежит в объятиях Яши, не смея дёргаться. Яков ласково перебирает его чёрные, длинноватые для парня, волосы и тихо мурлычет себе под нос. Объяснения вышли неловкими, скомканными, некрасивыми. Признание вылетело как гром среди ясного неба, поразив не только слушающего, но и говорящего. «Повтори, что ты сказал» — произнёс охрипшим в момент голосом Яков. Коля сказал: «я люблю тебя», но повторить не смог, испугался. Гомофобия в стране была вещью чуть ли не обыденной, а толерантность считалась моветоном. И хотя от Гуро Гоголь никогда не слышал никаких гомофобных высказываний, всё равно было страшно. А кому бы не было? Что теперь будет? Продолжат ли они хотя бы общаться, или Яков просто забудет о нём, как о странном сне? Забывать Яков даже не думал. Запрещал себе думать о взаимности, а она вот тут, внезапно-то и объявилась. — Николенька, — мягко говорит следователь, видя колебания парня, — повтори, если это правда. И Гоголь повторяет, заворожённый взглядом кофейных глаз и звуками голоса. Повторяет, потому что да, это правда. По крайней мере сам Коля в этом уверен. Как, как можно ошибиться, если жизни не видишь без человека? Если сердце замирает от одного взгляда, а по ночам такое снится, что впору не спать вообще, дабы не убиваться потом о невозможности повторения на яву. Ну какие уж тут ошибки. Действительно, какие? Яша улыбается. Не насмешливо, как оно обычно бывает. Просто улыбается, как только человек счастливый может улыбаться. А потом позволяет себе то, что, наверняка, ожидает от него Коля. Приближается медленно, давая возможность передумать и отпрянуть. Коля этого не делает, сознательно или бессознательно, только вперёд поддаётся. Поцелуй кажется горьковато-сладким из-за привкуса кофе и черники, которые так обожает Яков. Инициатива в руках старшего, а младший поддаётся, отвечает, чуть неуверенно из-за отсутствия опыта. Яков впервые целуется не с женщиной. Николенька податливый до безобразия, тут же глаза прикрывает, отдаётся поцелую полностью. Яша оценивает разницу. Целуясь с женщинами, он думал о собственном удовольствии, целуясь с Колей он думает только о парне в руках, но никак не о себе. Яков разрывает поцелуй мягко, чуть отстраняясь, но не далеко. Коля открывает глаза и расфокусированным шальным взглядом смотрит на визави, несмело улыбается, облизывает губы. — Надеюсь это ответ, — шелестящим голосом произносит Гоголь, не смея отвести взгляд от лица напротив. Гуро кивает и прижимает к себе парня, крепко, надёжно, будто прикрывает его от всего мира и шепчет ему в макушку «хороший мой». Хотя достаточно было бы и слова «мой», чтобы Коля поплыл. Так они оба оказываются на диване. Не целуются, а просто обнимаются, наслаждаясь эмоциональной и тактильной близостью. Тактичная Лиза заходит в комнату только когда они затихают. Ей и без слов понятно, что произошло и поза, в которой она застаёт мужчин более чем красноречива. Николай дёргается, порываясь встать, но Яков его удерживает и только крепче прижимает к себе. — Так вот, — говорит Лиза и в её тоне слышится веселье, — раз вы наконец разобрались в своих отношениях, а я надеюсь, это так, продолжим о деле. Слова о пирсингах навели меня на мысль, что порезом и нитями дырки от пирсинга пытались скрыть. Выходит, что наш убийца — фетишист. И скорее всего стоит искать его среди мастеров пирсинга или любителей плей-пирсингов, но тут труднее: БДСМ-сообщество довольно закрытое. И кольцо…знак ли это принадлежности, или просто символ…но рискну предположить, что убийца всё же мужчина. Яша кивает. — Спасибо, Лиз, приму к сведению. Гуро отпускает Колю и тот садится на диване, смущённый дальше некуда. — Извините пожалуйста, Елизавета Андреевна, — шепчет он. — За что? — удивляется женщина, — Ах, диван. Да ничего страшного, лежите, мне не жалко, — смеётся она. — Вы…нормально к этому относитесь? — Более чем, — кивает Лиза, не задумываясь. Яков про себя ухмыляется. Вот уж точно «более чем». Муж Лизы не скрываясь спит с их другом и женщина поддерживает их, какая уж тут гомофобия. — Я умею выбирать друзей, Коль, — улыбается он и видит облегчение на лице парня. Безусловно Гоголь боялся, как это могут воспринять знакомые. Коля вздыхает и садится поближе к Гуро, а тот обнимает его за плечи. Не то чтобы Яков сам был таким тактильным, но он просто знает, какое удовольствие это для Коли и как ему не хватает прикосновений и нежности. Но на следующий день Яша Колю с собой всё равно не берёт. Опрос родни убитых проходит более-менее спокойно, за исключением конечно слёз и никому не нужных подробностей о том какими хорошими были девушки. День плодов не приносит. Про пирсинги родня или не знает или отзывается, как об очередной блажи ребёнка, пусть всем девушкам и было за двадцать. Вечером Яков заезжает к Коле домой, чтобы обнаружить, что в гостях у парня подруга. Коля знакомит их. — А я вас знаю, — рассматривая мужчину, расплывается в улыбке Оксана, — вы из отдела дяди Саши. Следователь, да? Яков кивает. Лицо девушки тоже кажется ему смутно знакомым, но пока та не говорит о родстве с Бенкендорфом он не мог припомнить откуда. Оксана, сверкая глазами, довольно быстро собирается и, ехидно улыбаясь, убегает. Сказал ли ей Коля что-то о них остаётся непонятным. Дамы кажутся Якову слишком уж загадочными. — Ты бы сказал ей аккуратнее быть, ввиду обстоятельств, — задумчиво говорит Яков, усаживаясь на диван и беспардонно забирая у Коли чашку с вином. Пустая бутылка стоит на столе, да и по раскрасневшемуся Николаю было видно лёгкое опьянение. — Она на такси катается, либо её парень её подвозит. Так что с ней всё в порядке будет, — хмыкает Коля, совершенно без волнения. — И всё же, — настаивает Гуро. Коля демонстративно отправляет Оксане смс с просьбой позвонить, когда она доедет до дома. — Что праздновали? — спрашивает Яков, повертев в руках бутылку. — Да ничего. Просто она принесла вино, сказала что раз уж я весь такой влюблённый, что у меня времени на друзей не остаётся, то по крайней мере сегодня обязан всё выложить. — И как, выложил? — серьёзно спрашивает Яков. Не какая-то незнакомка. Эта девочка была племянницей Бенкендорфа, а афишировать на работе свои однополые связи с мальчишкой младше на двадцать лет…проще сразу каминг-аут и увольнение по собственному. И не помогут никакие регалии, не поможет вообще ничего. Среди полиции ходили всякие шуточки, да и были геи, были би. Просто не афишировали ни перед кем. Лишние люди, а тем более гомофобы, от этой информации отстранялись. О самом Гуро подобные слухи не ходили лишь потому, что его время от времени видели с разными женщинами, да и помнили ещё стародавнюю историю, как Яков под пулю полез из-за одной пассии. — Нееееа, — чуть пьяно улыбается Коля, пододвигаясь ближе к Яше, — сказал только, что у меня появилось увлечение. — Увлечение, — морщится мужчина, — Ну да ладно. Скажи мне лучше, Коль, сейчас с тобой можно серьёзно поговорить, или подождать пока ты протрезвеешь? На лицо Гоголя мгновенно падает тень. Он выпрямляется неестественно и натягивает рукава на ладони, в попытке спрятать их. Такие движения не укрываются от взгляда Якова. — Что-то случилось? — сипло спрашивает парень. О чём Яков хочет поговорить? Ему кажется, что произошедшее вчера было ошибкой и он не хочет ни продолжения…ничего? Или Оксана напомнила ему о работе, что нужно скрываться? Или произошло что-то из ряда вон? Или…или… Гуро вздыхает, притягивает парня к себе и коротко целует в губы. Скользит руками по плечам и предплечьям, освобождает ладони от рукавов и берёт в свои, согревая. — Ничего, мой хороший. Просто хотел поговорить о нас, узнать перспективы, так сказать. Узнать желания, потребности, условности. — А. Ну…я не знаю, — теряется Гоголь. Стыдно признаться, но ему как-то не довелось до этого заводить отношения. Были какие-то увлечения, наиглупейшие влюблённости, интерес, но не отношения. Не со взрослым партнёром. — Давай так, — решает Яков, — перво-наперво, скажи, чего именно ты ждёшь? Чего хочешь? Конкретно сейчас, конкретно от меня. Скажем, некоторые предпочитают романтические отношения, близкие…к платоническим, некоторые — ничего не обязывающие, свободные отношения, где даже верность не рассматривается, а для некоторых важно встречаться с партнёром, что называется, по всем социальным правилам. Кто-то предпочитает просто секс, — заканчивает Яков и видит, как последние его слова вогнали парня в краску. Коля об этом не думал вообще. Какие-то там правила, условности, ограничения. Гоголь видел только возможность быть максимально близко к своему человеку, никаких частностей. Не сказать, чтобы он вообще не рассматривал возможность сексуальных отношений. Просто потребность в сексе у него была несколько снижена и когда все подростки мучились с несвоевременными стояками, Коля просто понятия не имел ничего об этом. Он был здоров, его проверяли. И вроде как с сексуальностью у него было всё нормально, просто сношаться постоянно не хотелось. Но, на вкус Коли, Яков говорил об этом слишком просто, будто для него это значило примерно то же, что и поесть. В каком-то смысле, так оно и было. Гуро рассматривал этот аспект отношений как потребность, как, например, сон или пища. Конечно, от этого менее интересной и приятной потребностью секс не становился, однако первостепенным желанием так же не был. Коля помялся несколько минут, вовсе не «ради приличия», а потому что, впервые, понятия не имел как сформулировать свои мысли. — Просто платонические отношения это не совсем то, чего я хочу. И не просто сексуальные отношения, нет. И верность для меня не пустой звук, я вообще ревнивый. Ты понял уже это, наверное. Я не буду тебя с кем-то делить, — несколько даже воинственно говорит Гоголь. — Классический вариант отношений признан тобой оптимальным, стало быть? — улыбается Яков, — что ж, меня это устраивает. В любом случае, я хочу знать, если тебе что-то не понравится. Не молчи, не накапливай. Если тебе не нравится моё действие — скажи. Даже если будет казаться, что это может меня обидеть. Лучше сказать, чем терпеть и страдать. Договорились? Коля кивает как болванчик, улыбаясь. Такая забота со стороны Якова греет душу и заставляет надеяться, что у них всё будет замечательно. Яков проговаривает такие очевидные вещи по одной простой причине. Он глубоко сомневается в опыте Коли и, что очевидно для него самого, человека повидавшего немало, может быть совершенно странным для Николая. Ему нужно, буквально жизненно необходимо знать, где границы Коли, за которые залезать нельзя. И чего же, всё-таки, хочет парень. Потому что сам Яков хотел многого, только вот давить не хотел. — Чудесно. Скажи, чего бы тебе хотелось? Хоть бы и прямо сейчас, — ласково говорит мужчина. — Поцелуй меня, — почти шёпотом просит парень, смущённый собственными словами. Такое пожелание Яков выполняет с удовольствием. Тянет на себя, обнимает, заставляя Колю удобнее устроиться и только после этого касается его губ своими. Сперва — едва ощутимо, трепетно. После, с чуть большим усилием. У парня веки опускаются тут же и он просто растворяется в поцелуе, слепнет и глохнет, только чувствует нежные губы, ласкающие его собственные. Яша углубляет поцелуй, откликаясь на каждое движение партнёра. Вплетает пальцы в волосы Коли, мягко поглаживая, второй рукой ведёт по груди парня. И наверное, пожелай сейчас Яков взять его — Гоголь бы согласился. На всё. Так отчаянно. Но Гуро не торопил, не настаивал, не давил и Коля ценил такое поведение. Позволить-то он бы позволил, но что бы потом чувствовал сам? Так что нежность Яши была как нельзя кстати. Хотя и не ожидал её Коля, если уж быть откровенным. Что он мог предложить Якову? Только себя, тело, чувства, неловкую заботу. Но, кажется, этого Яше было с лихвой.