Николенька

Коля не спит вторые сутки. Вся работа переделана — начальство нарадоваться не может, всё больше и больше подкидывает, а Коля что? Просто делает, потому что только работа заставляет желание умереть перекинуться на застенки сознания. Просто отвлекает. Глаза болят ужасно и Коля каждые пару часов капает себе какие-то капельки, купленные наспех в аптеке, от сухости. Есть не может последние несколько дней — желудок болит дико, так что вместо еды Гоголь пьёт какую-то белую вязкую жижу. Суспензию, — тут же поправляет себя парень. И обезбол. Много обезбола, потому что болит буквально всё. Голова, шея, суставы, даже сердце. Не говоря уже о желудке, который не даёт о себе забыть круглосуточно. Последний раз у Коли такое состояние было перед защитой диплома. Теперь из-за смерти близкого. Неожиданно для себя Коля понимает, что плакать он больше не хочет. Или уже не может? Нужно ведь продолжить своё существование, несмотря на…несмотря ни на что. Порывы наведаться в родной дом, к матери, Коля сам в себе душит. Интересно, как он своё состояние объяснять будет до жути религиозной матери? «У меня был мужчина и он умер, а я хочу вслед за ним»? Ну уж нет. Лучше матери вообще ничего об этом не знать. Да и никому не стоит, кроме Оксаны. Мельникова была с ним всю прошлую неделю почти вплоть до дня похорон. И ей парень был невероятно благодарен за всё. Но ведь она не может, да и не должна быть с ним круглосуточно. Так что теперь, всё же отказавшись от идеи самоубийства, Коля работал и работал, вместо еды употребляя лекарства и стараясь даже не заходить в закуток с кроватью, потому что спать не мог. Вскакивал из-за кошмаров. Пожар, сжирающий всё огонь,  — вот что снилось ему постоянно. И тошно было от этого, и так уж горько, что снова чёртовы мысли по голове бродили, да только отгонять их сил не было. В общем, не спал Коля нормально, не ел, всё на таблетках и воде, что в один прекрасный момент Коля подумал о себе: «Ну всё, теперь дорога мне только в психушку». Причиной этому послужил звонок в дверь в два ночи. Коля понятия не имел, кто это мог бы быть, но мало ли — проще открыть. Глазка, как назло, не было, так что открыв дверь Гоголь обомлел. А потом, издав какой-то странный истеричный смешок, облокотился на дверной проём и сполз по нему вниз, на пол. На пороге стоял Яков. Ну, как Яков...галлюцинация. По иному и быть не могло, как думал Коля. Стоит и смотрит, а взгляд до того виноватый, что у Коли на глаза слёзы наворачиваются, хотя не так давно казалось, что не может он больше. Яков заходит в квартиру, поднимает Колю с пола почти насильно. — До чего же ты себя довёл, маленький? — сокрушается Яша, обвиняя скорее себя, чем Колю. Прижимает парня к себе, гладит по спутанным волосам. Коля дрожит. Слуховые, зрительные, тактильные галлюцинации. Выглядит и ощущается впечатляюще, будто Яков и правда здесь, будто правда обнимает. — Это из-за меня ты умер, — шепчет Коля, — это расплата, да? Моё воспалённое сознание будет рисовать твой образ всегда теперь? Яков смотрит в лицо парня, искажённое гримасой боли и вздыхает, притягивая его ближе, заставляя уткнуться носом в шею. — Всё намного хуже, мой хороший, — шепчет он печально, — я жив. — Ты — галлюцинация, — авторитетно заявляет Коля, но отрываться от Гуро не думает, — я просто с ума сошёл после того, как ты умер. Интересно, я дома или уже в психушке и всё это, вплоть до квартиры, мой бред? — Ты дома, Коль. И психушка тебе не грозит, — устало произносит Яков, ведя парня к комнату. Усаживает на диван, а сам опускается на корточки, глядя снизу вверх в глаза Коли. Тот взгляд вовсе не отводит, даже едва заметно улыбается. — Мой разум даже нарисовал тебе ту же одежду, что была в нашу первую встречу. Ты такой красивый…жаль, что мёртвый. Коля тянется и гладит его по щеке. — Нет, я живой. И я очень сильно напортачил, не сказав тебе об этом. И заставил тебя убиваться по мне. Мне жаль, Коль. Коля не верит. Зачем верить глюку, ради бога. — Не надо, Яш, — просит парень, — я смирюсь с тем, что тебя нет. Когда-нибудь. Ты только, ты не придумывай всякого, ладно? Яков сдерживается, чтобы не повысить голос. Просто рассказывает. — От тебя я уехал опросить парня последней убитой девушки. Он работал охранником на том складе. Увы, так случилось, что в то время не один я туда явился. Убийца тоже. Он раскрыл себя, выдал информацию, но я не хотел его упускать. У меня был только травмат, да навыки. Которые не особо помогли, к слову. Порез на плече и лёгкое сотрясение мозга — считай я легко отделался. Пожар был просто случайностью, так не вовремя заставшей нас всех, даже убийцу. Он бросил меня умирать в горящем здании, но я очнулся быстро и выбрался. Обследование в больнице, пара швов. Но нельзя было, чтобы убийца думал, будто я выжил. Затаился бы. Пришлось смерть свою фальсифицировать. Не хотел я тебе больно делать, да только побоялся, что до тебя убийца тоже может добраться. Ради мести ли, или угрозы. Не стал рисковать и рассказывать, да только пожалел об этом очень быстро. Понял, что ты у меня такое легко не перенесёшь, вот только поздно уже было. А только убийцу поймали, буквально пару часов назад, Лёша с Сашей, так я к тебе. Коля застывает. Больно гладко речь звучит, даже логично. Только вот не могло так быть, всё это воображение его и разум нездоровый. Коля продолжает смотреть на Яшу и гладит его по щеке. Потом проводит рукой по тёмным волосам, подбирается ближе. Ощущения такие, будто Яков и правда жив. Но Гоголь прекрасно знает, что разум может играть с ним как угодно. Это же не первый раз уже. После смерти отец тоже приходил к нему. Прощение просил за всё и за всех. Правда, то, что он жив не говорил, ну так и Коле уже не шестнадцать. Теперь Яша. Николай берёт свой телефон и встаёт, дрожащими руками набирая номер Лизы. — Простите пожалуйста, что так поздно, Лиза. Просто…у меня тут Яша. В смысле, галлюцинация. И я не знаю, что делать. Мой мозг пытается убедить меня, что он жив. Лиза на том конце трубки устало вздыхает. — Коля, он действительно жив, — говорит Данишевская, — понимаю, поверить трудно, особенно после того цирка, что мы устроили. Но тем не менее, он жив. Если тебя не затруднит, передай ему телефон, пожалуйста. Коля протягивает телефон Гуро, а сам застывает. Потихоньку осознание накатывает, вместе с пониманием ситуации. Живой. Ходит дышит, разговаривает. Волна такого облегчения топит Колю, что начинают трястись руки. Живой. Не сгинул в огне, не сгорел заживо, выбрался из пламени, точно бес, цел и невредим. Гоголь кидается к мужчине, даже не замечая, что тот ещё разговаривать с Лизой не закончил и, вплетая пальцы в пряди, оттягивает его голову чуть назад. Целует, жёстко, глубоко, без церемоний, как никогда не делал. Губы кусает, чувствуя железный привкус крови, но продолжает удерживать и целовать. Картинка в голове тем временем собирается до конца. Николай отпускает Якова и отшатывается от него. Облегчение сменяется бешеной злостью. За боль, за молчание. За предательство. Именно так поступок Якова видит Гоголь. — Ты представляешь, что я пережил? — сипло говорит Коля, глядя в чернильные глаза мужчины. Гуро выглядит вымотанным донельзя. На лице читается грусть и вина. — Да, Коль, — начинает Яков, но Гоголь его перебивает, повышая тон. — Да ничерта ты не представляешь! Я побывал в настоящем аду, думая, что ты мёртв. Я не могу ни спать, ни жрать, ни жить нормально. Я зациклился на тебе! — Коленька…— шепчет следователь бессильно. — Знаешь что? — взвивается парень, — из-за преступника всё да? Вот и иди к нему! Зачем же сюда, душу мне травить, а, Яков Петрович? Колю буквально трясёт от злости и одновременно накатывающей истерики. — Идите на работу! Она поважнее моих чувств будет, правда же? Я вам верил. А вы оказались мерзавцем. После этих слов Яков будто весь посерел и разом постарел лет на десять, став буквально копией старшего брата. — Убирайтесь, Яков Петрович, — безэмоционально-мертвым голосом сказал Коля, чем, кажется, добил Гуро окончательно. Он и правда ушёл. Старался не смотреть в глаза Коли, чтобы только не видеть эту жёсткую решимость. А Гоголь, закрыв дверь, еле дошёл на негнущихся ногах до постели и рухнул на неё, отключившись раньше, чем голова коснулась подушки. Просыпается он на следующий день не утром, не днём, а вечером. Сперва думает — приснился ему Яша. Но потом проверил телефон. И вот он — звонок Лизе в два ночи. Не причудилось значит, живой Яков. С одной стороны это было замечательно, но с другой? То, что Коле пришлось перенести… Парень не находит ничего лучше, чем позвонить подруге, которая является спустя два часа с двумя бутылками колы и тремя водки. Коля смотрит на неё скептически, но не отказывается. Проснувшись, он даже не понял сразу, что не так. Но странно было то, что у него ничего не болело, даже желудок, который мучил так долго. Оксана потребовала объяснений. И Коля их в достатке предоставил. Рассказал всё как есть. Про похороны, разговор с Олегом, а потом и про Якова, явившегося среди ночи. — Гондон твой Яков, — сипло говорит Оксана, чуть подумав и наливает в чашку Коли ещё водки с колой. Коля издевательски хмыкает, мол, Мельникова, думаешь я сам не догадался? — Пиздец, а не отношения. Разница в двадцать лет, одного пола, в гомофобной стране, да ещё и наёбка со смертью. Я б прибила. — А я люблю его, — в чашку бормочет Коля, лакая отвратное поило, чтобы хоть как-то задушить в себе чувства. — Значит, простишь, — со знанием дела заключает Оксана, покачав головой. — Не сейчас. Я пока не готов…слишком больно. И знаешь, такое ощущение будто я сам виноват. Вроде как не было причин у него доверить мне такую тайну. Ну кем я ему был? Парнем…мы даже не переспали. — Многое упустили, — улыбается девушка, — а если серьёзно, Коль, тебе нужно отвлечься. И я знаю замечательный способ! Шопинг и смена имиджа. Про то, что девушки так делают, когда расстаются с парнем, Оксана тактично умолчала. Если Коля реально любит этого мужика, по-любому простит, а значит будет у них всё нормально, заранее угнетать не стоит. Гоголь пожимает плечами. — Меня всё устраивает. — Тебе пофигу. А мне нет. Давай сделаем из тебя нормального человека. Так. Завтра днём мы идём в торговый центр, меняем причёску тебе и подбираем нормальную одежду. — А почему не утром? — Потому что сейчас, Коленька, мы нажрёмся как свиньи и утром не встанем, — рассмеялась Оксана. Спустя пару часов они и правда выпивают всё, остатки водки даже уже не смешиваются с колой, всё пьётся строго отдельно. А потом они танцуют под какую-то дурацкую музыку из детства и разговаривают, матерясь через слово, хотя Коля вообще редко матерился. Но в пьяном состоянии сдерживающего фактора не осталось и в итоге было даже весело. Посреди ночи они заказывают пиццу и суши, а под утро Коле приходится придерживать волосы девушки, пока та склоняется над белым другом. Засыпают они в итоге в обнимку, на диване и просыпаются действительно днём. Коля не знает, когда встала Оксана, но когда просыпается он сам, девушка, на удивление свежая и даже уже накрашенная, сидит за его ноутбуком, в его же футболке и пьёт чай. У Коли болит голова, сухость во рту и общее состояние слабости. Глядя на цветущую девушку у парня создавалось впечатление, что у неё не болит ничего и вообще, она проснулась после хорошего десятичасового сна, вкусно и полезно позавтракала и чувствует себя замечательно. И это было странно. Заметив, что Коля проснулся, Оксана тут же поставила перед ним стакан воды с лимоном и кивнула. — Пей, потом в душ, и едем в ТЦ. Там и позавтракаем. Таблетки, которую обычно пьют с похмелья (и Коля знал, что такие у него где-то были) Оксана ему не дала. — А где..? — Нельзя, у тебя желудок больной, — скривилась девушка. — Но пить нам это вчера не помешало… Девушка буркнула что-то про цель оправдывает средства. От воды особо лучше не стало, но контрастный душ немного прочистил мозги. ТЦ встретил их музыкой, яркостью и сильным освещением. И это было даже не самое худшее. Оксана решила начать с внешности. Долго разговаривала с мастером, советовалась, доказывала что-то и очень хитро ухмылялась, пока он работал. С длинными волосами пришлось попрощаться. А потом с родным тёмным цветом волос… Коля смотрел на себя в зеркало и не узнавал. На него смотрел в зеркало некто. Светлые, пшеничного оттенка волосы в художественном беспорядке. Даже брови чуть высветлены… — Ты что сделала? — хрипло спрашивает Коля у девушки, которая восхищённо смотрит на абсолютно новое амплуа парня. — Коля, ты ахуенный! — не сдерживая восхищения проговорила девушка, вертя его перед собой как куклу, — просто вау! Не встречайся я с Тёмой, запала бы на тебя. И глаза твои светлые по-другому смотрятся с такой причёской. Коленька, какой же ты красивый! И вроде как даже не возразишь. Действительно красивый. Коля проводит руками по своим коротким светлым волосам и мягко улыбается, сам же пугаясь. И даже ругать Оксану за столь кардинальные изменения не хочется, потому что права она, так намного лучше. К тому же, это очень символично. Он же сам говорил, что умер вместе со своим Яшей. А теперь…теперь он другой человек. Может имя поменять? Стать Сашей? Или даже… Гришей? Ну нет, хмыкает Гоголь про себя. Это уже слишком кардинально.