Его Светлость

      Что-то не давало покоя наёмнику, когда он пробудился ранним утром под неуверенные лучи солнца, что боязливо просачивались сквозь зашторенное окно. Ему и Хёнвону выделили целую комнату с единственной кроватью. Вернее, её выделили только мальчишке, хозяин же сам решил спать здесь, не дожидаясь приглашения. Чангюн покорно согласился спать в кресле. Матушка законно занимала свою спальню. А сын хозяйки расположился на раскладной кушетке в гостиной. И всё было бы просто идеально, если бы Хёнвон ночевал в комнате, но он каждый вечер подрывался с кровати, скрываясь из виду хозяина — ютился вместе с поваром. Вонхо немного злился, но старался закрывать на это глаза, позволяя мальчишкам делать то, что они хотят. Терпел до тех пор, пока они не нарушили границы дозволенного: в это раннее утро мужчина обнаружил пустую кушетку, заботливо заправленную покрывалом. На прохудившейся жесткой подушке лежала маленькая записка, слегка вымазанная чернилами. Он вгляделся в содержимое, с трудом выискивая редкие знакомые буквы. Прищурил глаза, будучи не в состоянии сложить полную картину из полученной информации. Понял лишь «мы.. я..скоро..». От злости, подступившей к горлу, с громким стуком сомкнул челюсть, ощущая ноющую боль в зубах из-за сильного удара. Где-то из кухни слышалось тихое мычание знакомой мелодии — лекарь снова завёл свою шарманку. Наёмник пошёл на звук, резко толкнул дверь, грозясь снести её с хлипких петель. Остановился на пороге, злостно и часто дыша. Минхёк, любуясь взъерошенным видом неожиданного гостя, расхохотался, утирая слезу: — Прости меня, мне правда так жаль — я забыл с собой лекарство от бешенства! — он завалился назад, откидываясь на кресло и вытягивая ноги. Мужчина почувствовал необходимость задушить лекаря своими же руками. — Куда пропал Хёнвон!? — прервал он истерический смех Минхёка. — Красавчик пошёл гулять на рынок, но просил не говорить тебе, — последнее он произнёс как можно чётче, чтобы побесить Вонхо ещё сильнее. — В смысле «пошёл»? — растерялся хозяин, — Ты как его отпустил, ты же доктор! Минхёк пожал плечами: — Он мариновался в постели четыре дня, ему уже лучше, почему бы и нет? Свежий воздух очень полезен. — Его, мать твою, весь город разыскивает! — хозяин намеревался схватить лекаря за грудки, но тот плавно ускользнул, слетая с кресла. — Но это же весело, — в глазах блеснуло полное безумие и издёвка, — посмотрим, кто быстрее позарится на его тощую задницу: ты, стража, охотники за головами, — взгляд стал хищно-лисьим, — или, может быть, я?       Вонхо оскалился, пиная ногой опустевшее кресло. Злость внутри разбавила обида на мальчишку, ведь он, зная всю серьёзность ситуации, даже не удосужился предупредить хозяина. Хёнвон вообще в последнее время стал каким-то другим, что не скрылось от мужчины. Первую ночь в этом доме они провели порознь — юноша ушёл к своему другу. Они вместе заперлись на кухне, что-то очень долго обсуждая. До Вонхо доносились лишь приглушённые голоса. После, звук тихих разговоров прервали всхлипы — мальчишки успели и вдоволь нарыдаться. Казалось, что это вполне естественно, но юный господин продолжал убегать на ночные разговоры, оставляя своего хозяина одного. Он стал куда подвижнее, увереннее, даже на язык острее, чем раньше. Такие изменения немного обескураживали и сбивали с толку. Вонхо полюбил нежного и послушного мальчика. Или ему только так казалось?       Хёнвон щурился от яркого утреннего солнца, подставляя под его лучи своё лицо, которое теперь уже не казалось столь бледным и болезненным. В животе больше не было той неприятной тяжести и боли, что сковывала его каждый раз, вынуждая кривиться и склоняться ближе к земле, чтобы хоть как-то облегчить своё состояние. Теперь было намного легче, и даже прошлые муки стали постепенно забываться. По настоянию лекаря, который, почему-то, не возвращался к себе домой, Хёнвон пропивал все настойки и лекарства. И это действительно помогало, потому что опора и поддержка больше не требовалась. Он мог гордо выпрямить спину, расправить плечи и идти, правда не так расторопно, как хотелось бы.       Раннее утро встречали только те люди, что выходили работать в поле, чтобы успеть, пока не стало слишком жарко. И Кихён с Хёнвоном. Идея пойти на рынок пришла почти что обоюдно. Это так напоминало их жизнь в особняке, когда они втихую сбегали или пакостничали, доставляя другим хлопоты. Но если Кихёну удавалось каким-то образом постоянно выходить сухим из воды, то Хёнвон, казалось, собирает на себя все синяки и шишки за их совместные проказы. Он, впрочем, не жаловался. Его, в отличие от повара, точно не собирались убивать за проступки — спасибо родословной. — Куда пойдем? — оглядываясь по сторонам, поинтересовался Кихён. Людей на рынке было безумно мало, как и самих торговцев — они подтянутся чуть позже, — может купить тебе одежду? — Нет, мне Чангюн подарил рубашку и брюки, поэтому не нужно, — Хёнвон в этом плане совсем не соответствовал своему социальному статусу — его не интересовало изобилие богатых нарядов. Не голый и ладно.       Они потоптались у лавки пожилой старушки, рассматривая милых соломенных кукол с рюшами. Мальчишка приметил, что игрушки довольно старые на вид, значит, бабушка всё никак не может их продать. Он купил две из жалости, на деньги, которые тихонько улизнул у хозяина. Тот, вероятнее всего, даже не заметит. А если и заметит, то юноша теперь знает, как задобрить мужчину. От собственных мыслей его щёки зарделись.       Они прошли вдоль рынка ещё немного, понимая, что больше торговцев на своём пути не встретят. Поэтому, обоюдно решив, они свернули в сторону небольших частных лавочек и магазинчиков. Хёнвон остановился у одного, с восторгом рассматривая жареного дрозда на вертеле. Боже, как давно он не ел чего-то настолько аппетитного. Кихён, конечно, едой его не обделял, но вгрызться в большой кусок мяса хотелось всё чаще. — Может возьмём? — не удержался он, показывая пальцем на свою находку, привлекая внимание Кихёна. Тот засомневался: — Ты уверен, что съешь такое? Это слишком тяжёлая пища для тебя, — но он увидел горящий взгляд друга и понимающе усмехнулся, — ладно, давай.       Они посеменили к мясной лавочке, от которой, несмотря на такое раннее время, исходили манящие ароматы. Даже слюна начала течь. Кихён, не успев подозвать продавца, был остановлен рукой Хёнвона. Мальчишка уставился в одну точку, скорее поправляя на себе капюшон, который мама повара заботливо постирала с какими-то вкусно пахучими цветами. Он глядел на листовки розыска, что одинокими бумажками висели на несущей стене лавки. На портретах он узнал своё лицо. Похож. Даже слишком, и это немного пугало. Он впервые столкнулся с этим. Кихён испугался за друга, хватая его за руку и пытаясь увести из этого места, но тот, игнорируя, подошёл посмотреть ближе. Сорвал один лист, кладя в широкий карман. Повернулся к другу так, чтобы хозяин лавки не увидел его лица, и подмигнул повару, давая понять, чтобы он не волновался, ведь Хёнвон морально был готов к такому, а значит всё в порядке.       Дрозда всё же купили, и чтобы больше не останавливаться где-нибудь и не тормозить, решили пойти закоулками прямиком до дома Кихёна. Тёмный переулок обдал кожу своей извечной прохладой из-за постоянной тени, так как солнце просто не в состоянии было проникнуть в это забытое место. Чем больше они удалялись от центра, тем сильнее несло затхлостью, а иногда и экскрементами. Хёнвон неуютно поёжился — для него такое было непривычным. Кихён рядом с ним так и вовсе нос целиком заткнул — у юноши остро развита природная брезгливость. Он нашёптывал тихие проклятия и молился поскорее выйти из переулка. До ушей донёсся тихий стон полный боли. Юноши остановились, напряжённо оглядываясь по сторонам. Стон, сопровождаемый теперь копошением и звуками ударов, повторился. Повар вздрогнул: — Быстрее, убираемся отсюда! — он дёрнул своего господина за рукав. Мальчишка поддался, преодолевая расстояние до выхода из страшного закоулка. Стон превратился в полноценный крик, вынуждая их остановиться снова. Хёнвон нервно сглотнул: — Кихён-а, это ребёнок.. Послышалось громкое и истошное «помогите!» — Идём, — закусил губу повар, поворачивая обратно.       Идя на звук, они свернули в небольшое ответвление общего переулка, загоняя себя в тупик. Двое грязных на вид мужчин истерзали тело маленького мальчика, что упал, прикрывая голову. В ход шли и ноги, впечатывая несчастного в сухую землю. Тело ребёнка было усыпано множеством ссадин и кровоподтёков. Где-то позади, вжавшись в угол тупика, плакала девочка, прижимая коленки к груди. Эта картина отчаяния и боли врезалась в сердце Хёнвона, напоминая о тех временах, когда его отец лично просил учителей быть с мальчишкой построже. Вот только дальнейшее «строже» никто не контролировал и ему могли доставаться не только тумаки, но и полноценные побои или истязания плетью. Не успев ничего осмыслить, Хёнвон ринулся вперёд, громко и угрожающе проговаривая: — Отошли от него! — Кихён, не уследив за другом, в панике схватился за голову. Мужчины опешили, всматриваясь в незнакомца в плаще и капюшоне. — Слышь, тебе что нужно? Проваливай, — огрызнулся один, мерзко плюясь в сторону юноши. Он демонстративно пнул ребёнка ещё раз, отчего тот забился змеёй, извиваясь от боли. У Хёнвона ярость настоящая в глазах полыхнула, подгоняя его ближе. Он дёрнул мужчину за плечо, разворачивая к себе. Замахнулся для удара, но, глухо прохрипев, упал на землю из-за прилетевшего в живот кулака. Словно все силы выбило, даже ноги затряслись. — Ха, так себе герой! — засмеялся второй, подбираясь к Хёнвону ближе. Юноша почувствовал, как его сильно тянут за ворот плаща, намереваясь скинуть капюшон, что скрывал его лицо от посторонних глаз. Он вцепился в руки мужчины, пытаясь выпутаться из крепкого хвата. Наотмашь ударил мужика по лицу, рассекая ему губу. Тот громко зашипел, хватаясь за ссадину, бросил устрашающий взгляд на мальчишку, хрустя костяшками, — Ах, ты мразь. Тебе конец, паскуда! Кихён предпринял первое, что пришло ему на ум — сделал руки рупором, громко выкрикивая: «Командир, они здесь! Скорее!» — Твою мать! Подстава, сваливаем! — выругался мужчина, торопливо выбегая из тупика. Тот, которому Хёнвон разбил губу, спешно засеменил следом, стараясь не отставать, чтобы не быть пойманным. — Я гений, — не скрывая гордости за свой поступок, похвалился Кихён, помогая другу подняться на ноги. Хёнвон раздосадовано поморщился от вернувшейся вновь боли, что пронзала его живот. Из мыслей о жалости к себе, его мгновенно выдернул тихий стон мальчишки, что лежал на земле, держась за голову. Девочка продолжала сидеть в углу, не зная как ей лучше поступить и чего ожидать от неизвестных юношей. Кихён присел рядом с мальчишкой, приподнимая его голову. — Эй, как ты? — ребёнок поморщился, слабо кивая и давая понять, что он в относительном порядке.       Хёнвон медленно подошёл к девочке, чтобы не спугнуть её. Она наверняка была несколько младше того мальца, которого Кихён сейчас поднял на руки. Ей определённо было не больше пяти. Её светло-русые волосы грязной и неопрятной копной разметались по всему лицу. Девочка была совершенно неухожена и, похоже, с трудом понимала те слова, которые пытался донести до неё юноша. — Почему они вас били? — делая голос мягче, спросил Хёнвон, когда ему наконец-то удалось взять девочку на руки. Но за неё ответил мальчишка: — Мы не виноваты! Они обвинили нас в воровстве, хотя мы ничего не делали! — Где ваша мама? — Мамы нет, мы сами по себе, — а в голосе столько ненависти ко всему миру, что Кихёну от услышанного стало больно где-то в груди. — Тогда где вы живёте? Мы поможем вам добраться до дома, — Хёнвон разглядел многочисленные синяки на руках и коленях малышки. Она обхватила его за шею, утыкаясь щекой в плечо. На её лице читалось неподдельное любопытство. Она никогда не сидела на руках взрослого. Хёнвон был хоть и тощим, но довольно рослым, из-за чего девочка разглядывала изменившийся для неё мир сверху вниз. — Здесь, — коротко ответил мальчишка, — мы живём прямо здесь.       Словно в подтверждение его словам, на глаза Кихёну попалась прохудившаяся грязная подстилка в углу тёмного закоулка, служившая спальным местом для несчастных сирот. Похоже, город считался одним из лучших только из-за центральных улиц и богатеньких графов, что поселились здесь. Но никому не приходило на ум обратить внимание на нищих, что не просто вели скудный образ жизни, а боролись с суровой действительностью, чтобы выжить. Кихён с Хёнвоном переглянулись, по взглядам друг друга понимая, что они не оставят этих детей без помощи.       Повар выудил из небольшой плетёной корзины того самого дрозда, заботливо разделяя его на части. У Хёнвона привычно с собой была вода — он по сей день продолжал пить за двоих. Юноша протянул фляжку детям, что с неимоверной жадностью поглощали мясо, которое им посчастливилось пробовать только несколько раз в их короткой, но трудной жизни. Кихён что-то тихонько приговаривал, чтобы они не торопились и тщательно пережёвывали, а Хёнвон был погружён в свои мысли. В голове пронёсся их с хозяином давний разговор о том, что Вонхо тоже рос беспризорником. Юноше стало больно. Неужели наёмнику тоже пришлось испытать на себе всё это? Голод, холод, страх и жуткое, съедающее изнутри чувство безнадёги. Возможно, это была ещё одна причина, почему хозяин с таким трепетом относился к мальчишке, когда он был слаб. Резко захотелось прижать Вонхо к себе и поблагодарить за всё то, что он сделал для него. Бесстыдные мысли в голове прошептали, что сегодня, когда все лягут спать, Хёнвон определённо так и сделает. Но пока хозяин не с ним, он отдаст ту заботу, которой пропитал его мужчина, этим беззащитным детям. Подёргав Кихёна за рукав, он вынудил его приблизиться, и прошептал на ухо: — Что будем делать с ними? — Я не знаю.. Мы не можем притащить их домой, там и так вздохнуть негде. — Но что тогда? Лицо Кихёна вдруг просияло, он радостно подскочил: — Отведём их в дом Минхёка, он же пустует сейчас! Но Хёнвон его воодушевлением не заразился, недоверчиво следя, как друг объясняет детям ситуацию. Мальчишка схватил сестру за руку, отрицательно качая головой: — Мы уже сталкивались с такими как вы! Мои друзья пропали, когда пошли за чужаками, и я не смог их найти. Поэтому мы и с места не сдвинемся, — Хёнвон, услышав его слова, грустно склонил голову. Так жаль, дети, словно обожглись об опасное пламя, которое пыталось согреть их, и теперь боятся подходить ближе, чтобы снова не страдать от боли. Кихён же сдаваться не собирался и на резкие высказывания в свою сторону даже не обратил внимания. — Тогда мы будем приходить каждый день и приносить еду, согласны? — ребёнок очень удивился такой доброте, но неуверенно кивнул, — ждите нас ранним утром, как сейчас, пока людей на улицах мало. Когда они собрались уходить, Хёнвон вдруг вспомнил про кукол, которых купил у старушки. Не раздумывая и секунды, он протянул игрушки детям. Девочка лучезарно улыбнулась, хватая подарок и прижимая к себе.       Хёнвон виновато склонил голову, когда наёмник застал его в кресле. — Где ты был? — «бешенство», как обозвал это Минхёк, уже стихло, и хозяин был относительно спокоен. — Мы ходили с Кихёном на рынок, — мужчина вдруг почувствовал себя отцом, который ругает сына за непослушание. От своих мыслей стало мерзко. — Послушай, в городе для тебя очень опасно, поэтому, пожалуйста, говори мне, — Вонхо сел рядом с ним на подлокотник, — я буду ходить с тобой. Хорошо? Юноша кивнул, позволяя себе облокотиться на мужчину. Кое-что не давало ему покоя, что он поспешил озвучить: — Вонхо, ты говорил, что рос без родителей.. Каково это? — наёмник удивлённо вскинул брови, всматриваясь в погрустневшее лицо мальчишки. — С чего это ты вдруг? — Мы встретили сирот, что живут на улице совсем одни, — тяжело вздохнул Хёнвон, — мне интересно, что ты чувствовал тогда? Вонхо помолчал несколько секунд, обдумывая. Не хотелось говорить о своём тёмном прошлом, которое, к слову, такое же «тёмное», как и его настоящее. — Всё было не так плохо. Не переживай за меня, — бессовестно солгал он.       Яркими вспышками в голове пронеслись давно забытые воспоминания из детства. Даже на языке вдруг ощутимо скользнул вкус крови, что был его частым спутником в юном возрасте. Ужасное было время. Особенно, когда приходилось драться за засохшую корку заплесневелого хлеба. Маленькими кулаками избивать лица друзей, идти по головам товарищей. Помнит, как надоели вечные споры, ругань и даже попытки убийства тех, кто мешал. А «мешал» всегда именно Вонхо, потому был самым сильным и вызывал в глазах своих сверстников настоящий животный страх. Но он в лице не дрогнул, даже когда ночью его пытались задушить. Хотя честно сознавался себе, что засыпать становилось всё страшнее. Вокруг одни враги.       Последней каплей пребывания в кругах ада стал случай стычки за украденный пирог. Маленькому Вонхо тогда всё осточертело. Попытавшись достучаться до здравого сознания обезумевших от голода детей, он насильно заставил их подчиняться. Затем, вместо обычных вылазок за кражей, под его руководством они стали устраивать полноценные набеги и нападения. Но вера в своё превосходство продлилась совсем недолго — стражники маленького портового городка поймали их. Паника, что захлестнула беспризорников, вынудила их метаться в беспамятстве в поисках спасения. Они ждали дальнейших указаний от тринадцатилетнего хозяина, но тот растерялся. Поэтому, когда в призывном жесте его уволок за собой рослый крепкий мальчишка, которого все считали немым, Вонхо поддался и позорно сбежал, скрываясь в развалинах старого портового паба и оставляя товарищей, которые поклялись ему в верности, одних. Шону с тех пор перестал быть для него конкурентом и потенциальной опасностью. Он стал настоящим другом, что спас его. Стал другом, которого у Вонхо никогда в жизни ещё не было.       На языке почему-то стало кисло, словно желчь подходила ближе к горлу. Наёмник поморщился, выдавая свою глубокую задумчивость о минувших днях. Хёнвон понял, что своим вопросом разворошил старую рану, поэтому поспешил перевести тему: — Те дети.. Мы можем как-то помочь им? — ожидая согласия, мальчишка очень удивился, когда Вонхо вдруг нахмурил брови. — Нам лучше не вмешиваться в это, — твёрдо сказал он. — Но почему? — юноша опешил. — Они маленькие и им нужна наша помощь! — Я сказал тебе, не суй нос в это дело, — Вонхо неосознанно повысил голос, и Хёнвон вздрогнул. Этим тоном он разговаривал только с подчиненными и Минхёком. Было странно слышать такое в свою сторону. Стало вдруг очень обидно, и он поспешил убрать голову с плеча мужчины. — У тебя много денег… — тихо проговорил он, опустив голову. — Как можно быть таким бессердечным? Упрёк кольнул наёмнику прямо в сердце. Слова вырвались быстрее, чем он успел сообразить: — Если бы я был бессердечным, ты бы давно раздвигал ноги в грязном притоне! Мальчик крупно вздрогнул и замер. Истерично ухмыльнулся, выпалив чёткое: — А из-за кого я здесь оказался, а?       Вонхо сжал зубы. Вот и оно. Они наконец-то затронули эту тему, что мучила и не давала нормально вздохнуть, но которую оба игнорировали, понимая всю абсурдность их отношений. В голове начало пульсировать из-за горькой обиды. — Хотел бы сейчас сидеть под замком в особняке и медленно дохнуть? — уже не контролируя себя, громко пробасил наёмник. — А вдруг хочу? — сорвалось с языка, но «Нет!» — прокричал в мыслях. Вонхо, заметив его надменно-наигранный вид, зло смял обивку мягкого кресла, чем напугал юношу.       «Боже, когда только я стал таким эмоциональным?» — подумал он, молчаливо наблюдая, как узкая спина Хёнвона скрывается в дверном проёме.       Утром, заранее зная, что маленький сорванец его не послушается, Вонхо последовал за ним. Поблагодарил бога за то, что тот дал Хёнвону благоразумие и мозги, чтобы додуматься натянуть на себя плащ и скрыть лицо. Рядом семенил Кихён, едва поспевая за широкими шагами своего длинноногого друга. Они скрылись в переулке старых зданий, больше похожем на мистический лабиринт. Не выдавая своего присутствия, наёмник прошмыгнул следом, наблюдая со стороны, как юноши действительно встретились с детьми и передали им еду. Хозяин нервно закусил губу, когда Хёнвон, ничего не подозревая, скинул с себя капюшон. Вонхо заметил, как мальчик лет девяти незаметно подтянул сестрёнку поближе к себе, как он удивлённо и подозрительно всматривался в лицо юноши, который наконец раскрыл свою личность. Узнал. Определённо узнал в нём преступника, о котором говорят на каждом углу, и портрет которого, вероятно, не видел только ленивый. Это конец. Ребёнок доложит на него. Наёмник уверен в этом, потому что в своё время поступил бы также.       В голове Вонхо метались мысли. Он безумно сожалел о том, что не объяснил Хёнвону, на что могут пойти изголодавшиеся и истощённые, как морально, так и физически, люди. Они — не собаки, чтобы вылизывать руку человека, что кормит их. Они — волки, что с удовольствием отгрызут эту руку, лишь бы урвать больше. «Это будет тебе наглядным примером, Хёнвон. Мир хуже, чем ты думаешь», — он шагнул в темноту переулка, выдавая своё присутствие.