Где вода есть

      Через неделю Юсаку отбыл на очередную миссию, сложность которой была немаленькой, учитывая послевоенную ситуацию, с обновлённым составом команды — один из его прошлых товарищей оказался не слишком везучим, и скончался от полученных травм, не добравшись до медиков. Звучало жутко… и Суйгин хотелось бы, чтобы этого вообще не происходило. Иногда она малодушно думала, что с кем угодно, лишь бы не с её знакомыми, и гневно кляла третьего Хокаге, который, отправив детей на войну, попрал всё, ради чего Коноха создавалась.       Жизнь в этом мире угнетала Суйгин, в том числе из-за непрерывного беспокойства за Юсаку, Шисуи и отца, о котором до сих пор не было вестей. Однако через несколько дней после того, как Юсаку покинул Коноху, Суйгин, проходя мимо ворот, получила от добродушных стражей известие, что её отец недавно был доставлен в госпиталь.       Обрадовавшись сверх меры, она кинулась туда, чтобы узнать о тяжести полученных травм и уже строя планы на совместное времяпрепровождение. Суйгин казалось, что и солнце стало светить ярче, и небо было чистым и голубым-голубым, и ветер таким приятным… Она летела к госпиталю, будто у неё за спиной крылья выросли.       Девушка на ресепшене одарила Суйгин хмурым взглядом, когда она влетела в холл и с радостным воплем кинулась к ней. Такое поведение в госпитале не приветствовалось, о чём ей не преминули сообщить. Суйгин, стараясь изо всех сил сдерживать рвущуюся наружу улыбку, назвала своё имя, фамилию, и уточнила, в какой палате находится её отец.       Названный девушкой номер палаты считался в Конохе палатой смертников. Туда отвозили тех, кому ирьёнины были неспособны помочь, или тех, кто был не в приоритете помощи из-за тяжести ран — всегда лучше было спасти трёх с повреждениями средней тяжести, чем одного тяжелораненого. Ошеломлённая, Суйгин на ватных ногах отправилась в указанном направлении под полным сочувствия взглядом девушки.       «Не может этого быть», — крутилась в голове паническая мысль. — «Он не мог вернуться только для того, чтобы умереть…»       Реальность была глуха к её мольбам. В палате отец лежал не один, да и она едва узнала его среди многих. Выглядел он… ужасно, и дело было даже не в пропитавшихся кровью бинтах, а скорее в пустых глазницах, очертания которых угадывались за бинтами.       Взяв его за руку, Суйгин разрыдалась. Голос, раздавшийся после этого, заставил её лишь расплакаться сильнее:       — А я ведь просил не сообщать о моём состоянии… Надеялся, ты узнаешь уже после того, как я умру…       — Почему они не пытаются тебя спасти, пап? — едва смогла выдавить из себя она, прикладывая его руку к своей щеке.       — Потому, думаю, что мне уже не быть шиноби, моя девочка, не с моими травмами, — слабо улыбнулся отец, тяжело вздохнув и предпринимая слабую попытку погладить её по щеке. — Ни глаз, ни руки, разрывы во внутренних органах… Мне не хотелось бы дожить до момента, когда до меня дойдёт очередь медиков.       — Не надо так говорить! А как же мы?       — Мама позаботится о вас…       — Нет, — качнула головой Суйгин, хоть и знала, что её не видят, и продолжила с болью на сердце, не в силах скрыть случившееся. — Мама мертва уже довольно давно. На Коноху напали, и она была в числе тех, кто отразил нападение. Мы с Юсаку останемся совсем одни.       Отец ничего не ответил. Известие о смерти жены ударило по нему сильнее, чем она ожидала — он зашёлся кашлем, и Суйгин пожалела, что всё же не подсластила пилюлю умирающему.       — Клан… позаботится о нас, — сумела всё же выдавить из себя очевидную ложь Суйгин. Она в это не верила, и сейчас клан Учиха в её глазах был не более, чем сборищем разобиженных особо опасных маньяков. Конечно, не все из них этим страдали, но… Они ей не нравились. Хотя она радовалась отсутствию интереса к посредственной ученице академии вроде неё, но всё же их отношение бесило. Как становишься взрослым, ты обязан клану чуть ли не всем, а как маленький, то никому и дела до тебя нет! Она помнила, как относились к Итачи, пока он не закончил академию, и ежедневно получала подтверждение этого никакушного отношения относительно себя. На фоне этого даже Хьюги с их отвратительным отношением к членам побочной ветви смотрелись выгоднее — там за детьми следили пристально.       Учихи даже в клане были разбиты по группкам, и если за пределами квартала они ещё могли вступиться друг за друга, защищая пресловутую честь клана, то внутри… Особенно ей не нравилась парочка мужчин, высказывающих наиболее радикальное отношение к деревне — она, естественно, не слышала этого лично, но помнила из прошлой жизни, и, встречая их на улице, находила основание своей неприязни в их глазах, жестах, да в услышанных обрывках разговоров.       — Прости меня, моя маленькая, что я не вернулся к вам так быстро, как обещал…       — Мы не переставали ждать тебя, пап, — стирая свободной рукой застилающие глаза слёзы, дрожащим голосом заверила его Суйгин. — И ты же вернулся…       — Передай Юсаку, что я очень люблю вас, — срывающимся голосом попросил отец. — Я верю, что вы станете достойными шиноби.       — Конечно, пап… ты ещё это застанешь… — лихорадочно закивала Суйгин. — Я сейчас… сейчас позову кого-нибудь и…ты сам скажешь это Юсаку и… пап? Папа?!       Она смотрела на застывшую на его губах улыбку, и тщетно пыталась нащупать на руке пульс. Глаза снова горели, а сердце лихорадочно билось где-то в глотке. Суйгин не знала, как долго прорыдала у его кровати, раздражая этим других несчастных в этой палате, помнила только, как её оттащила от кровати какая-то светловолосая медсестра.       Похоронами занимался клан — девятилетнему ребёнку, естественно, это не доверили, хотя Суйгин противно было принимать их помощь, и она была уверена, что могла бы справиться с этим сама.       Вернувшийся через месяц Юсаку сутки просидел у могилы отца, практически не шевелясь. Этот мир был очень жесток, думалось Суйгин. Он дал ей семью, чтобы так быстро её отобрать.       «Лучше бы у меня не было никакого шарингана, но они были бы живы», — думала она, разглядывая свои красные глаза с тремя томое в зеркале. — «Лучше бы это додзюцу стало таким сильным после превозмогания в бою».       Эта тенденция эволюции конкретно её глаз после смертей близких родственников раздражала. Она подозревала, что будь у неё третье томое в больнице, рыдала бы она там кровавыми слезами. От этих мыслей её тошнило. Она молила, чтобы её глаза остались такими, какие есть сейчас, на всю оставшуюся жизнь.       В минуты отчаяния ей казалось, что лучше бы отец никогда не возвращался — лучше бы она искала его по всем странам, тогда оставалась бы надежда на то, что он жив. Суйгин казалось, что после смерти отца надежды совсем не осталось.              Из-за прожитых в одиночестве бесчисленных, как ей казалось, дней Суйгин успела научиться не только сносно готовить японскую еду, но и больше не считалась такой уж посредственностью, во всяком случае, среди своих одноклассников. До их выпуска оставалось всего ничего, полгода она не считала за внушительный срок, и, каждый раз, как она думала о скором выпуске, она думала о том, что ни одному из родителей не суждено поздравить её с ним.       Война закончилась более полугода назад, но утешения это не принесло никому. Пусть на бумагах войны не было, но миссии безопаснее не стали, количество раненых и убитых уменьшилось не на много. Для того чтобы перемирие действительно стало перемирием, требовалось куда больше времени. На фоне происходящего ей совершенно не хотелось выпускаться из Академии, но это было неизбежным злом.       Намиказе Минато теперь занимал должность Хокаге, и это, на самом деле, заставляло Суйгин нервничать всё больше с каждым прошедшим днём. Она помнила, что пройдёт совсем немного времени, и он умрёт вместе со своей женой от лап Обито и Девятихвостого, а вместе с ними умрёт и её надежда на предотвращение будущей резни, войны и пришествия Кагуи. Думая об этом, Суйгин как никогда жалела о том, что сделала недостаточно, чтобы суметь лично повлиять на эти события хоть как-то, не привлекая никого. Она не смогла сделать даже малости: ни Обито не видела, ни Какаши, ни Рин. Что Обито, что Рин ныне считались мёртвыми — и каждый раз, как она думала о них, она не могла не винить в этом себя, веря, что если бы приложила чуть больше усилий, смогла бы изменить их судьбу. Не утешало даже то, что ей в то время было около шести лет.       Впрочем, из разговоров с Шисуи Суйгин сделала вывод, что даже с его способностями, званием и положением сейчас, он мог сделать не так уж и много, и ничего из того, что могло бы предотвратить грядущее. Хотя, конечно, напрямую она его не спрашивала, лишь задавала наводящие вопросы о том, на что он способен повлиять.       У Шисуи появился ещё один друг — Учиха Итачи. Суйгин, подсознательно ожидавшая этого едва ли не с момента их знакомства, не смогла ничего поделать с собой, и отказывалась встречаться с ним, используя многочисленные предлоги, которые, слава Богам, пока не вызывали у Шисуи подозрения. Или он просто его не показывал, списывая всё на банальную дружескую ревность. На самом деле, Суйгин просто было страшно. Она не была уверена, что сможет спокойно смотреть Итачи в глаза, зная, на какой путь он встанет в будущем, хотя и понимала, что сейчас, пока он был маленьким и ещё даже не учился в Академии, у неё были некоторые шансы немного повлиять на его мировоззрение. И судьбу. И, несмотря на это осознание и желание сделать хоть что-нибудь, действиями она продолжала противоречить собственным мыслям.       — Знаешь в чём наша проблема, Шисуи? — спросила у него как-то Суйгин, валяясь на траве после очередного позорного проигрыша. Даже несмотря на то, что она существенно продвинулась в искусстве шиноби, это не отменяло того, что по сравнению с Шисуи она всё ещё была далеко позади и позорно проигрывала почти постоянно. Те две ничьи, в которые ей чудом, не иначе, удалось свести пару боёв, Суйгин считала едва ли не за божественное откровение и, на самом деле, подозревала, что Шисуи просто устал от её нытья и немного поддался, чтобы хоть как-то смотивировать на дальнейшее развитие.       — В чём же? — вяло уточнил Шисуи, пересчитывая подобранные с земли кунаи прежде, чем убрать их в подсумок.       — Горе от ума, — весело заметила Суйгин, вспоминая частые подтрунивания своего брата.       Шисуи, который, естественно, не успел забыть, что до начала спарринга они в который раз обсуждали послевоенную ситуацию, мрачно уточнил:       — Считаешь, было бы лучше не уметь думать? Быть как все, считать, что убийство нормально?       — Мы такие, какие есть, Шисуи, — успокаивающе улыбнулась Суйгин, переворачиваясь на бок, чтобы его видеть, и продолжила, высказывая то, что мучило её уже достаточно времени. — Просто это разъедает нас изнутри. Мы не можем смириться с несправедливостью мира, бьёмся о стены, бьёмся... И чаще всего такие, как мы, умирают, ничего не изменив.       Шисуи явно очень хотелось спросить, о какие конкретно стены бьётся она, сидя в Академии, но он проявил тактичность, обычно ему не свойственную, предполагая, что это касается того, о чём она до сих пор упорно отказывалась говорить.       — Всегда есть кто-то умнее тебя, Шисуи, — добавила она, поглощённая мыслями о том, чем кончит конкретно он. На фоне до сих пор не улёгшегося возмущения клана из-за того, что имени Фугаку не было в списках претендентов на пост следующего Хокаге, она думала об этом чаще, чем ей бы хотелось, и сегодня всё-таки не сдержалась от туманных предостережений.       — Я знаю, — фыркнул Шисуи, который не считал, что нуждается в напоминаниях о чём-то настолько очевидном.       — Мало знать, надо помнить, — обеспокоенно заметила Суйгин, не удовлетворённая подобной реакцией. — Всегда, Шисуи, пожалуйста.       — Часто мне кажется, что ты знаешь намного больше, чем говоришь, и что это почему-то касается моего будущего, — прищурился Шисуи, закрывая подсумок, и, приблизившись, заглянул в её глаза с видом человека, который очень надеялся, что наконец поймал докучливую лисицу за хвост.       — Может быть, когда-нибудь, ты узнаешь, в чём дело, если это будет иметь смысл, — опомнившись, в очередной раз пошла на попятную Суйгин, осознавая, что в этот раз была ближе всего к тому, чтобы проговориться.       — Почему не сейчас? — требовательно поинтересовался Шисуи, которого на самом деле очень задевало существование тайны, когда он, к тому же, довольно часто получал косвенные подтверждения некоторых своих весьма туманных догадок. И пусть они лично ему казались абсурдными, он никак не мог избавиться от желания вытрясти из Суйгин, наконец, хоть какие-то ответы.       — Опасно, — качнула головой Суйгин, с трудом выдерживая его взгляд. — В первую очередь, для тебя.       С тех пор как Минато стал Хокаге, она тоже не могла перестать думать о нём. И, в отличие от клана Учиха, думала она больше в положительном ключе. В её глазах он был человеком, который мог бы помочь, если бы только она решилась прийти и рассказать всё, что знает. Правда Суйгин не думала, что ей поверят, и в её голове ещё не успела оформиться чёткая мысль, как донести информацию, чтобы её не сочли за придумывающую сказки малолетку. И, если она всё же пойдёт, и ей там поверят, Суйгин бы не хотелось, чтобы верхушка Конохи посчитала опасным Шисуи из-за того, что она неосторожно ему рассказала.       — Я не боюсь, — заверил её Шисуи.       — Я боюсь, — со вздохом призналась она.       Шисуи явно собирался сказать ещё что-то, но их задушевный разговор прервал вышедший на полигон маленький мальчик.       — Шисуи, я же не опоздал? — уточнил он.       Обернувшись, Суйгин с содроганием узнала в мальчике Учиху Итачи, который, в свою очередь, наградил её внимательным взглядом, осмотрев с ног до головы. Смутившись, Суйгин едва смогла выдавить из себя слабое приветствие и поспешила занять руки собственными волосами, принявшись вытаскивать из них траву и листья.       Шисуи, который, естественно, и подстроил эту встречу, радостно улыбнулся и помахал Итачи рукой, после чего бесцеремонно похлопал по плечу Суйгин и представил её:       — Это мой дорогой друг, Суйгин. Мы знакомы с ней с самого детства, так что я надеюсь, вы подружитесь.       «В будущем у меня есть все шансы подружиться с его танто», — не к месту возникла в голове у Суйгин мрачная мысль. — «И вот эта трогательная малявка потом вырастет в то чудище?» — тоже оглядев Итачи с ног до головы, принялась уже более адекватно размышлять она.       — Привет? — не слишком уверенно кивнул ей Итачи, похоже, немного смущённый.       Суйгин заставила себя улыбнуться и поздороваться с ним ещё раз, подумав, что её прошлая попытка была слишком тихой. Она предположила, что и его Шисуи притащил сюда, предварительно не сообщив о том, что собрался с кем-то познакомить.       — Если меня нет в деревне, ты можешь тренироваться с ней, — тем временем радостно заявил Шисуи, полностью игнорируя ощущение напряжения от этой встречи.       Суйгин наградила его возмущённым взглядом — она, определённо, ещё была не готова к тому, чтобы играть роль няньки для Итачи. Хотя «нянька» было слишком грубым определением, в восприятии Суйгин она была скорее девочкой для битья, не без причины полагая, что эта трогательная мелочь четырёх или пяти лет от роду скоро будет примерно на её уровне. Мало ей, что ли, было ощущения собственной ничтожности, которое возникало после тренировок с Шисуи, теперь её будет ронять на землю ребёнок, младше неё почти на пять лет?!       — Эм, Шисуи… — начала было она, собираясь отказаться, но замолкла, не сумев подобрать слов для мягкого, а не резкого отказа. Пока Суйгин напряжённо размышляла, как бы отказаться, чтобы никого не обидеть, Итачи подошёл к ним и, слегка поклонившись, сказал:       — Спасибо.       — Ну что ж, тогда обращайся, — нервно рассмеялась Суйгин, которой стало неловко отказываться после такого заявления. — Хотя тебе не стоит ожидать, что я буду, как Шисуи… Я та ещё посредственность!       — Она прибедняется, — продолжил копать ей могилу бессовестный Шисуи.       Суйгин захотелось встряхнуть его за плечи и поорать в ухо на тему того, как она будет себя чувствовать, если её уделает мальчишка, который проигрывает ей в весе, росте, и по идее, учитывая шаринган, ещё и в реакции. Но она только мысленно привязала к его шее петлю, перекинутую через ветку ближайшего дерева — переживания за его будущую жизнь были успешно вытеснены возмущением. Сейчас ей было плевать, что Итачи вообще-то был маленьким гением, её самолюбие было заранее задето.       Хотя Итачи и не выглядел как человек, который придёт к ней ради тренировок. Однако после этого знакомства в их компании иногда стал появляться третий и, как Суйгин посчастливилось убедиться, этот Итачи не отличался от того, которого она думала, что знала.              Из-за того, что приближался выпуск из Академии, занятия, так сказать, на свежем воздухе, участились. Сегодня они тренировали броски по мишеням и, после того как сдали нормативы Хотару-сенсею, тот, отобрав у них всё колюще-режущее оружие, удалился на обед, в то время как дети, заранее прихватившие еду с собой из класса, устроили себе перекус прямо на свежем воздухе. После обеда их ещё ждала отвратительнейшая контрольная по стратегии, и только потом они смогли бы пойти домой.       Суйгин разглядывала врученную ей палочку покки, не понимая, что именно от неё хотели.       — Слабо? — насмешливо спросила Хори, у которой с возрастом мозгов, с точки зрения Суйгин, не особо прибавилось, а частые визиты Шисуи к ним как к «классу, в составе которого он поступил в академию» растаптывали те немногие крохи здравомыслия, которые у неё были.       Хори ожидала явления Шисуи даже тогда, когда того не было в деревне, и не могла не вставить хотя бы несколько драгоценных замечаний на эту тему. Положение усугублялось с каждым визитом, а за прошедший год Шисуи заимел себе дурную привычку: находясь в Конохе, он не отказывал себе в удовольствии наведаться в свой прошлый класс в дни, когда проводились спарринги, чтобы либо понаблюдать с ветки дерева, либо принять участие, разнообразив бои.       — Слабо что? — уточнила Суйгин, подспудно ожидавшая очередной наезд на тему Шисуи, и оттого не сумевшая сопоставить покки с заданным вопросом.       — Подойти к какому-нибудь мальчику и съесть вместе с ним, — тоном, словно объясняла слабоумной, пояснила Хори.       — И смысл? — повертев печенье в руках, снова попыталась узнать хоть какую-нибудь достойную причину для этого действия она, запоздало вспоминая, что покки в последнее время были частым развлечением среди девчонок, которые постоянно обсуждали возможность съесть их с кем-нибудь из мальчишек, но как правило на это не решались, потому что было стыдно. Дети десяти-одиннадцати лет, среди которых Суйгин была самой мелкой, поскольку десять ей исполнялось только через полгода после выпуска, были невыносимы в своих любовных фантазиях.       Суйгин было некогда думать о любви и мальчишках, её голова была забита судьбой мира и её ролью в ней, да и воспринимать своих одноклассников как парней не особо получалось, даже несмотря на обилие вздохов со стороны женской половины класса.       — Так и скажи, что слабо, — скрестив руки на груди, фыркнула Хори.       — Это тебе, кажется, слабо, — оглядев возбуждённо перешёптывающийся класс, пришла к выводу Суйгин. — Так и скажи, что тебе кто-то нравится, а одной подойти тебе стремно, — не удержалась от подтрунивания она, хотя точно знала, что Хори пускала слюни на Шисуи, которого тут не было.       — Эй!..       — Так и быть, помогу, — прервала возмущения Суйгин, продолжая бессовестно веселиться. — А то если никто тебя не поддержит, то ты так и не осмелишься сказать этому «счастливчику», как он тебе нравится! — и, хотя это было жестоко, она всё равно не могла избавиться от чувства злорадного удовлетворения — за годы совместной учёбы Хори её порядочно достала, так что Суйгин перестала напоминать себе о том, что ей стоит быть умнее.       Не слушая усилившееся возмущение, Суйгин без лишних раздумий направилась в сторону мальчишек, которые прервали своё увлекательнейшее обсуждение при её приближении.       — Хори очень хочет признаться кому-то, что он ей нравится, но никак не может решиться, и очень просила меня подать пример, но, так как мне никто не нравится … — начала издалека она, помахивая палочкой печенья перед собой. — Не поможете? Кто хочет сыграть со мной в эту штуку? — конкретизировала просьбу Суйгин, наблюдая за вытянувшимися лицами мальчишек.       Желающих, как ожидалось, не нашлось. Они смотрели на неё широко раскрытыми глазами и, что странно, краснели.       — Это всего лишь печенье, — закатила глаза Суйгин, и решила подстегнуть их слабенькой провокацией. — Вам что, слабо?       — Эт-то... — неуверенно начал кто-то.       — Слабо, — резюмировала Суйгин. Право слово, она уже и забыла, как стремно мальчишкам взаимодействовать с девчонками в десять лет. Почти постоянно общаясь с Шисуи и старшим братом слишком легко было забыть о своём возрасте.       — Хор... — начал было соглашаться Мими.       — Йоу, а я думал, у вас сегодня спарринги и пришёл посмотреть, — прямо перед ней появился как-то подозрительно довольно выглядящий Шисуи. — Развлекаетесь?       — Мы с Хори, можно сказать, поспорили, — пожала плечами Суйгин. — А спарринги завтра, ты ошибся днём.       — Обязательно с одноклассником? — невинно уточнил Шисуи.       — Нет, — не задумавшись качнула головой она: ей уже порядком надоело стоять перед мальчишками и ощущать на себе злорадный взгляд Хори, которая громким шёпотом до появления Шисуи вещала о том, что с Учихой даже печенья съесть никто не пожелал. Не то что бы она чувствовала обиду, но слушать всё равно было неприятно.       — Тогда я тебе помогу, — ещё более радостно продолжил Шисуи.       Суйгин ещё раз пожала плечами. Краснеющие мальчишки и девчонки казались ей довольно смешными, ведь никто не заставлял доедать печеньку до конца и целоваться. Хотя, конечно, именно такой финал был самым обсуждаемым концом для этой глупой игры. Она без лишних разговоров взяла конец печеньки в рот. Шисуи шагнул ближе. И неожиданно вытащил печеньку, сделал ещё шаг и... Поцеловал её!       — Ш-Шисуи?! — возмутилась Суйгин, совершенно не ожидавшая подобного поворота событий, и оттого до крайности смущённая. Господи, кажется, она слышала писк со стороны девчонок... Шисуи тем временем невозмутимо разломал покки и вручил ей половину.       — Всего лишь изменил последовательность действий, — с самым невинным видом объяснил он. — Ну, раз спаррингов у вас сегодня нет, я пойду.       Суйгин хотелось провалиться сквозь землю под ошеломлёнными взглядами мальчишек и горящими праведным гневом девчонками.       «Я откручу тебе голову, Шисуи», — мысленно негодовала она, поскольку вредитель уже либо сбежал с территории академии, либо спрятался где-то на деревьях, чтобы насладиться последующим за такой выходкой представлением. — «Я оторву её тебе и буду играть ею в футбол!».       Если бы не послеобеденная контрольная, она бы уже кинулась следом за ним, чтобы осуществить несколько бесплодных попыток по откручиванию головы. Да на неё же теперь весь класс коситься будет! А девчонки вообще житья не дадут!       Однако всё оказалось ещё хуже, чем она думала: даже Мими, и тот смотрел на неё мрачным взглядом, так что контрольная превратилась в сущий ад.