Где вода есть

             Откровение Мими выбило её из колеи. И, хоть он и утверждал, что она ни в чём не виновата, избавиться от чувства вины было тяжело. Шисуи, Данзо, Хокаге, Какаши, главы кланов, живущих в Конохе, а также несколько специализированных бойцов, как назло, отправились в рейд по душу Мадары и чёрного Зецу, воспользовавшись информацией, извлечённой из Обито. Из-за того, что она стеснялась навещать Мими, Хидэо был занят в клане, Юсаку на миссии, а Шисуи и вовсе неизвестно где рисковал жизнью, она бесцельно шаталась по улицам, когда от тренировок начинало мутить.       В один из таких дней, через пару дней после признания Мими, спасение пришло оттуда, откуда она не ждала: Цунаде перехватила её вечером прямо посреди улицы и, под осуждающим взглядом Шизуне, затащила в один из местных баров, который оказался поблизости. Это было довольно уютное место с низкими столиками, окутанное интимным полумраком.       Заняв один из столиков у окна, Цунаде заказала сакэ, несколько закусок (жареные кусочки свинины, говядины, орешки) к нему и, лично разлив алкоголь по рюмкам, поставила те перед двумя девчонками и велела:       — Пейте.       — Цунаде-сама… — робко начала Шизуне, но та опрокинула в себя одну рюмку и, налив себе вторую, повторила приказным тоном:       — Пейте. Сегодня я не хочу пить в одиночестве.       Суйгин с опаской придвинула к себе рюмку и, взяв её, вгляделась в своё отражение. Она сильно сомневалась, что ей стоит сейчас притрагиваться к алкоголю, но… когда-то она, помнится, слышала, что это один из способов снять стресс. Никогда раньше она не пробовала напиться, но что-то ей подсказывало, что не стоит и начинать. Она, конечно, была чунином и имела полное право не только превратиться в алкоголика, но и в многодетную мать, если ей того захочется, но что-то как-то не хотелось.       Проглотив рюмку сакэ залпом, Суйгин не удержавшись, поморщилась и поделилась впечатлениями:       — Гадость.       — Ещё какая, — согласилась сидевшая рядом Шизунэ, запихивая в рот кусок мяса. Суйгин поспешила последовать её примеру, но помогло слабо.       — Можно считать, что это вкус жизни, — заметила Цунаде, снова наливая им по рюмке. В себя она заливала уже пятую. — Нет, вы представляете, эти старые сморчки смеют утверждать, что один ирьенин в команде — излишние траты времени и ресурсов! Ну ничего, — она саданула рукой по столу, так что все немногочисленные посетители бара на них обернулись, но, увидев, кто это был, поспешно поотворачивались обратно. — Данзо… поганая развалюха… уж он-то должен лучше всех понимать, как важно вовремя получить необходимую медицинскую помощь! Это существенно повысило бы процент выживаемости! Они хотят вынеси это на общий совет деревни! А я знаю, что там скажут, то же, что и в прошлый раз! «Нам нужны боеспособные единицы, а обучение и на боевика и на ирьенина потянут немногие, в итоге мы не получим ни тех, ни других!»       — Это ужасно, — откликнулась Суйгин, просто потому что нужно было что-нибудь сказать.       — Узкомыслящие придурки! — с чувством выругалась Цунаде. — Но ничего, — она ткнула в сторону Суйгин куском мяса. — Я так просто в этот раз не сдамся. Использую вашу команду как прецедент… Минато, к счастью, меня поддерживает, уж вдвоём мы их дожмём… Но бесит всё равно! Будто я не смогу обучить их, как надо! Чего не пьёте? Пейте, пейте!       Суйгин переглянулась с Шизуне, вид у которой был затравленный — ей сейчас было всего девятнадцать и, похоже, в это время она ещё не научилась укорять свою наставницу и отнимать у той бутылку. Пришлось выпить ещё по рюмке из вежливости. После этого она осмотрелась в поисках цветов. Никаких растений поблизости, увы, не наблюдалось.       Следующие пятнадцать минут они продолжали слушать возмущение Цунаде по поводу узкомыслящих мужиков, которые мнят себя чересчур умными. И, поскольку жаловалась она на мужиков, не было ничего удивительного в том, что, в конце концов, беседа перетекла в ближайшее русло. А именно, на излюбленную для многих женщин тему «все мужики — козлы». За это время они с Шизуне успели выпить по пять рюмок, а Цунаде приговорить четыре бутылочки, но тему, что удивительно, начала Шизуне:       — За эти несколько дней мне трижды отказали в свиданиях! — пожаловалась она. — Все боятся, что я такая же, как вы, Цунаде-сама! А я ведь… совсем… не такая!       — Меня на них никогда и не звали, — печально вздохнула Цунаде. — Понятно, конечно, что я бы не пошла, так как… Ай, но обидно всё равно!       — Как же не звали? А Джирайя-сан?..       — Этот только и умеет, что тупо шутить да подглядывать за женщинами! Он не считается! Мужчинам с такими шутками веры нет!       — А мне недавно друг в любви признался, а я его не люблю, и теперь чувствую себя виноватой… — вклинилась в поток жалоб и возмущений Суйгин, почувствовав, что ей тоже надо что-нибудь сказать.       — А ты уверена, что не любишь?.. Вы так мило смотритесь вместе… — ткнув её в бок, заметила Шизуне. — Он так классно тебя обнимал… тоже так… ик… хочу…       — Да не Шисуи! — отмахнулась от её руки Суйгин. Из-за выпитого ей хотелось свернуться где-нибудь клубочком и жалобно скулить. Ей и без алкоголя хотелось, а с алкоголем ещё сильнее. — Мими.       — А-а-а, ну так и скажи, что любишь другого, — не увидела проблемы Цунаде, подливая им в рюмки ещё сакэ. — Ты не обязана любить его в ответ!       — Но я не люблю другого… — пробормотала Суйгин, послушно выпивая ещё одну рюмку.       — Э-э-э-эт вот тут ты ошибаешься, — не согласилась с ней Цунадэ. — Вот если я сейчас скажу, что по тебе всё видно, ты мне, конечно, не поверишь… Давай-ка я позадаю тебе вопросы… — предложила она и, не дожидаясь согласия или отказа, продолжила. — Вот представь, в Конохе есть все парни, которых ты знаешь. Случается что-нибудь, нападение кьюби, например. К кому ты первому побежишь за помощью, если она тебе потребуется?       Суйгин хотела было сказать «к Хокаге», но Цунаде опередила её.       — Исключай из уравнения Хокаге и прочие должностные лица.       — К Шисуи, но…       «Он ведь джонин и очень-очень сильный», — хотела было добавить она. — «А ещё у меня есть команда и вместе мы со многим справимся», но Цунаде перебила её, снова подливая им сакэ.       — А если тебе страшно или плохо, хочется пожаловаться или поплакать, к кому из парней пойдёшь?       «К Шисуи или к брату, наверное, назову брата», — хотела было ответить Суйгин, но Цунаде будто читала её мысли.       — Брат, если он у тебя есть, исключается.       Суйгин зависла. Хотелось упираться и говорить, что она в любом случае пойдёт жаловаться к Юсаку, но это ведь было не так. Она уже давно так не делала.       «Давай, будь честна с собой», — подбодрила она саму себя. — «Юсаку ты много чего не рассказываешь. Не можешь рассказать».       — К Шисуи, но… — сдалась она, и хотела было пояснить, что это только из-за того что, брата обделили знанием секретной информацией. Но только ли поэтому?..       — Когда тебе хочется романтики, поцелуев, секса, в конце-то концов, не маленькая уже, о ком ты подумаешь?       — О…       Ответ застрял у Суйгин в горле. Врать, называя неправильное имя или отнекиваться, что она ни о чём таком не думала никогда, как-то не хотелось, но и отвечать тоже.       — Ну? — поторопила Цунаде, недовольно ударяя ладонью по столу.       — Шисуи… — едва слышно выдавила из себя она, отчаянно желая провалиться сквозь землю. Казалось, будто она снова на допросе, вот только вопросы задавали какие-то уж слишком постыдные… Очень хотелось, чтобы Цунаде удовлетворилась услышанным и отстала от неё, но та не собиралась так легко её отпускать. Распластавшаяся по столешнице Шизуне следила за ней мутным, но заинтересованным взглядом.       — А теперь давай, описывай его.       — О-о-о-о, — сочувствующе протянула Шизуне. — Щас будет моя «любимая» часть…       — А ты не мешай, — шикнула на неё Цунаде и прищурилась. — Описывай, описывай. Какой он?       — Ну… он сильный, — ляпнула первое, что пришло в голову Суйгин.       — Ещё.       «Одного качества мало?!» — ужаснулась она, но бежать было некуда. Цунаде не сводила с неё испытующего взгляда.       — Н…Надёжный… — кое-как выдавила из себя Суйгин.       — Ещё.       — Оч…очаровательный? — не зная, куда деть глаза, откликнулась она.       — Увереннее, — подбодрила Цунаде, улыбаясь. — Ещё.       — Красивый.       — Дальше.       — Самоотверженный.       — Продолжай.       — Смелый.       — Ещё. Я так и буду тебя подгонять?       — Умный, — разозлившись, принялась перечислять Суйгин, сама не заметив, каким уверенным стал её голос. Взгляд её бездумно метался по залу, потому что смотреть на Цунаде было выше её сил. — Отличный учитель! У него есть чувство юмора! И объятия очень крепкие… И… — её взгляд остановился на компании из трёх девчонок, распивающих какие-то коктейли, так что мысли с описания Шисуи переключились как-то сами собой. — За ним столько девчонок бегает… — тихо закончила она.       — Ну, чего замолчала? — подперев щеку рукой, спросила Цунаде. — Я уверена, ты сможешь ещё много чего назвать.       — Хватит, хватит! — складывая руки в молитвенном жесте и зажмурившись, взмолилась Суйгин. — Я так больше не могу! Я… Я…И так знаю, что он замечательный! А я… а я нет… — и, неожиданно даже для самой себя, разревелась. — Ко мне парни никогда не подходят! И в любви никто не признаваа-а-ался…       — Ты же сама недавно сказала, что друг признавался.       — Только он оди-и-ин и призна-а-ва-а-ался!.. — размазывая слёзы по лицу, откликнулась Суйгин, горестно рыдая. — И Шисуи меня не лю-ю-юбит, он со мной как с младшей сестрой нянчится, почти как мой брат, и тупо и неуместно шу-у-у-утит... Такая как я ему не подхо-о-одит!       — А о чём он обычно шутит? — подала голос Шизуне.       — Н-ну-у например, к-к-когда у Итачи умер друг и он пришёл к нам жаловаться н-недавно, когд-да я стала Итач-чи утешать, он шутил о том, что я хочу быть еди-и-инственной, кто будет на его плече пла-а-акать… Или… или…       — Так, я поняла, остановись, — с усталым вздохом проведя ладонью по лицу, попросила Цунаде. Суйгин икнула. — Иногда, когда парни так шутят, они пытаются скрыть своё беспокойство. Возможно, так он пытался намекнуть тебе на свою симпатию. Хотя, казалось бы, куда прямее…       — Н-но вы же сами сказ-зали, что мужчинам с тупыми шутка в-веры н-нет… И что Джирайя-сан тупо шутит, и он не считается за… за…       — Мало ли что я сказала про Джирайю! Мы сейчас не о нём!       — Но разве это не значит и Шисуи не серьёзно-о-о-о… — Суйгин хотела было залить горе сакэ, но Цунаде отобрала у неё рюмку.       — Тебе больше не наливаем, — сурово заметила она.       — Нет, можно я ещ-щё выпью, я пон-няла, что я ему даже ничего не с-с-с-ска-азала, а он сейчас неизвестно где жизнью р-рискует, и вы сейчас даже не с ними! А если он не вернёт-тся…       — Вообще-то я ходила с ними, и мы вернулись три часа назад, — просветила её Цунаде, выпивая сакэ из её рюмки. — Я предложила старейшинам свой прекрасный план по улучшению команд, а они почти отшили меня, и тогда я решила, что надо выпить! А в итоге… ой… слушаю как малолетки… ноют о парнях…       — А с Шис-суи…       — Всё хорошо с твоим Шисуи, не ной! — погрозила ей пальцем Цунаде. — Знала бы, что ты устроишь такую истерику, не стала бы тебе наливать. Ну, утри слёзы, — сжалилась она, возвращая Суйгин пустую рюмку и, посомневавшись, всё-таки наливая туда ещё. — Я надеюсь, ты уяснила, что это не он тебя не любит, а ты сама себя не любишь, да?       — Н-наверное? — неуверенно откликнулась Суйгин, выпивая ещё. Шизуне широко зевнула.       — А вот теперь вам обеим точно хватит, — хмыкнула Цунаде, с лёгкостью поднимаясь на ноги. — По домам, детки, по домам.       Шизуне неохотно поднялась, Суйгин поспешно вскочила, пошатнулась и уцепилась за неё. В таком виде они, обнявшись, и виляя из стороны в сторону как парочка алкоголиков, покинули бар. Цунаде, цокая языком, вышла следом. Шизуне продолжила невнятно жаловаться на парней, которые отказывают ей в свиданиях, а Суйгин просто молча икала, пытаясь смириться с тем, что наговорила. После внезапных пьяных рыданий и откровений теперь жутко хотелось спать.       Они прошли примерно квартал под тихие смешки Цунаде, когда перед ними возник возмущённый до глубины души Шисуи. Нахмурившись и уперев руки в бока, он потянул носом воздух и недовольно уточнил:       — Вы что, напились?       — Она, ик, нас споила, — отозвалась Суйгин, непочтительно махая в сторону Цунаде.       Шизуне, услышав мужской голос, резко приосанилась, пошатнулась, но на ногах устояла, и с глупой улыбкой повисла на Шисуи.       — Какой ми-и-илый мальчик, а ты-то пойдё-ёшь со мн…ой на свидание?       Закатив глаза, Цунаде отцепила её от милого мальчика ещё до того, как тот успел возмутиться.       — Ну, раз уж ты здесь, отдаю её тебе, доведи до дома, — Цунаде легко втолкнула Суйгин в руки к Шисуи. Потеряв равновесие, она на нём попросту повисла, вцепившись в руки, и возмущённо воззрилась на Сенджу. Та, закинув на плечо жалобно хныкающую ученицу, махнула им рукой и отправилась к себе домой.       Вздохнув, Шисуи подхватил её на руки и понёс в сторону дома. Суйгин было уже всё равно — окружающий мир смазался из-за шуншина, так что она поспешно зажмурилась и, поскольку в его руках чувствовала себя в безопасности, к тому моменту, как они оказались на пороге её дома, благополучно вырубилась.       Когда Суйгин проснулась утром, ей захотелось сдохнуть. Вернуться в прошлое и как следует дать самой себе по морде. Голова жутко болела, очень хотелось пить и почистить зубы, а лучше тюбик зубной пасты попросту сожрать. Хорошо хоть не тошнило. Солнце, проникающее в комнату сквозь неплотно задёрнутые занавески, бесило. Как и шелест книжных страниц.       Кто-то бессовестно сидел в её комнате и листал книжку. И этого кого-то хотелось выгнать пинками, потому что шелест отдавался в мозгу так, словно это была не бумага, а стальные листы. Дзинь-дзинь…       Кое-как разлепив глаза, Суйгин перевернулась на другой бок, не решаясь резко садиться, и увидела Шисуи, усевшегося прямо на пол и заинтересованно листающего какую-то книгу в подозрительной розовой обложке.       — В честь чего попойка была? — заметив, что она проснулась, поинтересовался он.       Суйгин предприняла жалкую попытку заткнуть уши, но это не помогло — голова болела всё так же сильно, а голос Шисуи отдавался в мозгах эхом. Терпеливо дождавшись, пока она смирится со своим положением и уберёт руки от ушей, он повторил свой вопрос.       — Цунаде-сама заставила… — прохрипела она, нашаривая рядом с кроватью бутылку с водой — она часто ставила её туда, и сегодня она, конечно же, должна была там быть. Бутылка, к счастью, была, так что она, выхлебав треть за раз, почувствовала себя немного лучше. Но сдохнуть всё ещё хотелось. Чтобы нашарить в прикроватной тумбочке местный аналог аспирина, однако, пришлось сесть. Суйгин показалось, что комната прокрутилась вокруг неё несколько раз прежде, чем остановиться.       — Что интересного обсуждали? — не проявил ни капли жалости Шисуи, похоже, настроенный этим утром на вынос мозга, будто бы ей и без того было недостаточно хреново. Наградив его взглядом, обещающим скорую расправу за издевательство, она таки выудила из тумбочки таблетки и принялась искать среди них нужные.       Сжалившись, Шисуи встал, отобрал у неё таблетки и, найдя нужные, молча всунул их ей в руку.       — Давай, рассказывай, — дождавшись, пока она с некоторым трудом вытряхнет таблетки из упаковки и запьёт их, потребовал он. — Чтобы так напиться… обсуждения должны были быть просто феноменальными!       — Я не так уж много выпила… — проворчала Суйгин, падая обратно на кровать. — Но я больше никогда не буду пить! Никогда!       Шисуи не сдержал фырканья, всем своим видом демонстрируя, что подобным заявам он не верит.       — Ничего… однажды и тебя напоят, и ты пожалеешь о своём злорадстве… сходи вон, с Джираей выпей… а потом я буду сидеть у твоей кровати и злорадствовать… — обиженно сообщила она. — Я не могла ей отказать, я ей ещё в лесу выпить обещала!       — Ну так что интересного обсуждали-то? — не впечатлившись, снова спросил Шисуи, усевшись на пол рядом с её кроватью.       Он точно собирался довести её до ручки. Не то что бы она этого не заслуживала — напиваться было просто отвратительной идеей — но как же бесило! Вспомнив, что именно они вчера обсуждали, и чем всё это закончилось, она покраснела до корней волос.       — Ничего, — Суйгин натянула на голову одеяло, продолжая в красках вспоминать, как восхитительно она вчера вечером расписывала все его достоинства. Которые он сегодня и не думал демонстрировать.       — Неужели парней? — с предвкушением в голосе протянул Шисуи.       «Надо было сказать, что ты нахальный возмутительный нарушитель спокойствия и душевного равновесия, и я ни словом бы не соврала!» — мысленно завопила Суйгин.       — Если я скажу «да» ты успокоишься? — для верности засовывая голову ещё и под подушку, простонала она, когда он повторил «ну». Похоже, он решил сделать это утро таким отвратительным, каким только возможно, чтобы она больше никогда в жизни не прикоснулась к алкоголю. Будто бы она ещё хоть раз сделает это добровольно! Сакэ — жуткая, жуткая невкусная гадость! И распитие чего-то подобного точно не стоило ни её вчерашнего позора, ни сегодняшних страданий!       — Это значит, и меня тоже? — с нескрываемым интересом уточнил он.       — Просто сгинь, Шисуи, — попросила она. Сил на то, чтобы проявлять недовольство, попросту не было. — Мне и без того хреново…       — Это хорошо, что тебе хреново, — заметил Шисуи тоном «так тебе и надо». — Алкоголь — зло.       — Твоя доброта зашкаливает… Сгинь! Я тебе ничего не скажу!       — Ладно-ладно, пойду, спрошу у бармена…       — Если ты это сделаешь, можешь забыть дорогу в этот дом! — резко садясь, пригрозила она. О таком поспешном действии она пожалела тут же — на голову будто опустилась кувалда. Схватившись за неё, она жалобно застонала, проклиная и себя, и Цунаде, и Шисуи и желая последнему всё-таки нарваться на кого-нибудь вроде Джирайи, чтобы он раскаялся.       — Ох, всё настолько серьёзно? Совершенно секретные женские разговорчики?.. — вскинув бровь, уточнил Шисуи, упирая локоть о колено и подпирая щёку рукой. — Ты же рассказала им, какой я замечательный, правда?       — Просто пошёл вон! — швырнув в него подушку, психанула она. — Я дождусь, когда ты напьёшься, и отомщу тебе, понял?!       Легко поймав подушку, Шисуи поднялся и, махнув ей на прощание, со смехом вышел из комнаты. Осознав, что подушку он унёс с собой, Суйгин возмутилась:       — Подушку верни!       — Догони и забери! — насмешливо откликнулся Шисуи откуда-то из коридора.       — Чёрт с тобой, — снова накрываясь одеялом с головой, пробурчала она. На кровати вполне можно было обойтись и без подушки. Всё равно дальше этого дома он её не унесёт.       «Я больше никогда, никогда не буду пить», — ещё раз пообещала самой себе она.       Впрочем, в этой поганой попойке всё-таки было кое-что положительное. Если исключить, конечно, стыд и то, что она теперь, похоже, не сможет спокойно прикасаться к Шисуи.. Во всяком случае, Суйгин теперь точно могла с уверенностью заявить, что Мими был прав. В её голове точно был Шисуи, Шисуи и ещё раз Шисуи.       И, если предположить, что и Цунаде была права — она всё-таки довольно старая, чтобы в подобном разбираться, да и со стороны обычно хорошо видно чужое отношение, если оно не касается тебя… То, получается, что она Шисуи… нравится? Или всё-таки нет и Цунаде просто сказала это, чтобы успокоить её? Может, стоит внимательно за ним понаблюдать?.. И как же это будет выглядеть со стороны, а? Во что превратятся их отношения, если всё-таки нет?..       Как же просто всё было, когда она не задумывалась об этом и считала, что недостаточно хороша для всего этого.       «Ну и вот как мне теперь с этим жить?..» — мысленно спросила Суйгин у пустоты.       Сначала Мими, теперь это… Кстати о Мими, перед ним следовало извиниться за то, что она избегала его эти несколько дней, подло воспользовавшись тем, что его не выпускали из госпиталя. Это был действительно низкий, отвратительный поступок, но посмотреть ему в глаза после признания было просто выше её сил.       Перед Мими она извинилась в этот же день — после обеда, когда похмелье, наконец, отпустило, заявилась к нему с повинной и кучей фруктов. Тот стойко выслушивал поток её извинений и смотрел на её судоржные поклоны минут пять, но, когда она пошла на десятый круг самоуничижения, не выдержал и прервал её.       — Ладно, хорош уже, — махнул рукой он. — Я понял, что ты раскаиваешься, но когда я вывалил на тебя своё признание, я, вообще-то, чего-то подобного ожидал. Хидэо ставил на то, что ты исчезнешь на пару месяцев, напросившись с кем-нибудь другим на миссию, а тут всего-то несколько дней. Пф! Он теперь должен мне обед.       — Нет, вы только посмотрите, они на это ещё и спорят… — ошеломлённо выдохнула Суйгин, приподнимая брови и скромненько пристраиваясь на край его кровати.       — А что нам ещё делать? — пожал плечами Мими. — Но вообще, кстати, повторюсь: между нами ничего не изменилось. Мы всё ещё друзья. Ты ещё погуляешь на моей свадьбе, а я, надеюсь, на твоей.       Услышав это, Суйгин машинально представила себя в свадебном платье, естественно, рядом с Шисуи и, смутившись, закусила губу и отвела взгляд в сторону.       — Что, неужели, ты за эти дни ещё и с Шисуи поговорить успела?..       — Нет, причём тут он? — удивилась она, неохотно поворачиваясь обратно к Мими. — Я вчера просто… напилась с Цунаде и Шизуне, и кое-что осознала.       — А-а-а-а, — понимающе протянул Мими. — Если ты ещё и Шисуи в этом признаешься, Хидэо будет кормить меня обедами в ближайшие полгода.       — Нет! Ни за что! — ужаснувшись, поспешно откликнулась Суйгин, вскакивая и пятясь в сторону выхода. Уж чего-чего, а признаваться ни в чём Шисуи она не собиралась. Ещё не хватало разрушить их отношения в случае, если Цунаде всё-таки ошиблась и относится он к ней как к сестре…       — Девчонки, — закатил глаза Мими. — Почему вы такие сложные, а? Куда ты там собралась? Сядь обратно, я ничего Шисуи рассказывать не собираюсь.       «Пусть ещё помучается», — мысленно добавил он, покосившись на тумбочку, в которой сейчас покоились несколько книг серии «Ича-ича», которые принёс этот самый Шисуи. С благодарностью. Выглядело это больше как издёвка, так что всё благодушие Мими бесследно испарилось. То, что он смирился с тем, что Суйгин любит другого, не значило, что он готов был смотреть на это прямо сейчас. Так что он не собирался помогать Шисуи. Смотреть на то, как он пытается донести до неё свою позицию прозрачными намёками, которые раз за разом пропускаются мимо ушей, будет довольно забавно, посчитал Мими. Раз уж он почему-то не хотел признаваться первым, учитывая феноменальную способность Суйгин игнорировать очевидное, шоу обещало быть долгим.       Посомневавшись, Суйгин всё-таки села обратно на кровать.       — Точно? — прищурившись, уточнила она.       — Точно-точно, я твой друг, а не его, — заверил Мими, выуживая из пакета яблоко и нашаривая в тумбочке нож так, чтобы она не заметила дурацкие книжки. — Как насчёт порезать яблочко?       Широко улыбнувшись, Суйгин забрала у него яблоко и с энтузиазмом принялась превращать его в четыре дольки-зайчика.       — А пока ты режешь, мы поговорим о вреде алкоголя, — заявил Мими. — Итак...       — Стой, я и так знаю и вчера убедилась, что алкоголь — та ещё дрянь!       — Мало ли что ты там поняла, — и не подумал отступиться Мими. — Сейчас я расскажу тебе, как длительное употребление алкоголя влияет на психическое и физическое здоровье...       — Мими!..       — Молчи, режь, и слушай.              Итачи неожиданно наткнулся на Шисуи на полигоне, хотя в это время его тут обычно никогда не было.       Друг был почему-то злой и недовольный, хотя только вчера вечером был до неприличия счастливым из-за почти прекрасного завершения какой-то короткой, но важной миссии. С лёгкостью метая кунаи в труднодоступные мишени, Шисуи не выглядел ни довольным, ни сосредоточенным.       — Что-то случилось? — участливо поинтересовался Итачи, останавливаясь рядом.       Поджав губы, Шисуи сначала собрал все кунаи и только потом ответил, снова заняв позицию для бросков:       — Гадаю, как долго Суйгин будет на меня теперь обижаться, и чувствую себя козлом, — сообщил он, со злостью запуская четыре куная в одну из мишеней высоко на дереве.       — А... Что ты такого сделал?       — Усугубил её и без того хреновое состояние.       — А зачем? — недоумённо моргнув, уточнил Итачи.       — Пусть лучше на меня злится, чем раздумывает о том, что алкоголь — отличное решение всех проблем. Не в её состоянии, после пережитого потрясения, вообще к нему притрагиваться, а вчера она напилась! С Цунаде, да, но если это повторится, я не знаю, что сделаю!       — О, — не нашёл, что ответить Итачи. — Ясно. А что, есть предпосылки к алкоголизму? — не сумев скрыть презрения в голосе, уточнил он.       — Нет, и я надеюсь, не будет! И именно поэтому я сегодня сделал всё, чтобы ей было максимально плохо, — окинув его нечитаемым взглядом, ответил Шисуи и принялся снова метать кунаи, всем своим видом показывая, что разговор на эту тему окончен.       — Как отец? — не зная, что ещё можно спросить, выбрал ближайшую тему Итачи.       — Как обычно, совсем меня не узнаёт, — пожал плечами Шисуи, но его печальный голос сильно контрастировал с нарочито равнодушным видом. — Он так уже довольно давно, так что, думаю, ему недолго осталось.       — Мне жаль…       — Забей, Итачи, — посоветовал он, запуская очередной ворох кунаев. — Я давно к этому готов. Мать только жалко, она его любит.       — Она всё ещё с тобой почти не разговаривает?       — Ну, да, — снова пожал плечами Шисуи. — Я же её не слушаюсь и остаюсь шиноби, хоть она и против. Рано или поздно она с этим смирится.       — Уже три года прошло…       — Значит, ещё через три года смирится. И потом, когда отца не станет, думаю, она всё-таки сменит гнев на милость. Я же всё-таки её сын. Жаль, что её не возьмёшь измором, как Суйгин…       Итачи наградил друга непонимающим взглядом.       — Если сильно взбесить Суйгин, дать ей пару часов или день, чтобы отойти, и потом появиться как ни в чём не бывало или начать навязывать общение, если она всё ещё злится, она довольно быстро отойдёт, — раскручивая кунай на пальце, принялся объяснять Шисуи. — Она вообще злиться не особо умеет, только беситься и ругаться в тот момент, когда я что-нибудь дурацкое вытворю… Что ты на меня так смотришь? Я много всякой фигни делал. А ещё она иногда так забавно выглядит, когда пытается меня догнать и прибить, что иногда хочется натворить что-нибудь специально. Хм, — показательно задумался он. — Если так подумать, я много чего делал специально… Ладно, мы же о моей матери. Так вот, моя мать может злиться и обижаться годами, припоминая то, что ей не нравится, из раза в раз, каждый разговор, упрекать этим и пытаться давить на жалость, совесть, любовь к ней и прочее, прочее. Чем больше мелькаешь перед её глазами после того, как сделал то, что её не устроило, тем активнее она будет упрекать. Даже если я буду вести себя так, как ей хочется, пока я буду иметь своё мнение, она не успокоится. Когда я был маленьким, она лично сдала меня дяде, потому что хотела, чтобы я стал достойным шиноби. Стоило отцу получить серьёзную травму на войне, как она решила, что я должен перестать им быть, и не важно, что я уже стал джонином, что я единственный, кто в нашей семье сейчас зарабатывает деньги, и что я не могу — и не хочу — менять род деятельности. Есть много того, что могу сделать только я.       — Может, она просто беспокоится о тебе, — неуверенно предположил Итачи, желая подбодрить друга, но не представляя, как сделать это.       — Нет, это вряд ли, — криво усмехнувшись, ответил Шисуи. — Пока я был маленький, она никогда особо не интересовалась, где я и что со мной. Думаю, для неё я что-то вроде продолжения моего отца. Пока ещё целого. Родители Суйгин больше беспокоились обо мне, чем мои, — запустив последний кунай в мишень, Шисуи развёл руки в стороны, как бы говоря «ну, вот так вот» и, взглянув на Итачи, тепло улыбнулся. — Расслабься, Итачи. Я давно смирился со всем этим. Как говорится, когда ты стоял в очереди за талантом, я стоял за терпением. Его у меня в избытке.       — И чем в такой ситуации помогает терпение?       — Рано, или поздно, до всех доходит, что они что-то в этой жизни делали не так, — философски рассудил Шисуи, отправляясь собирать кунаи по мишеням. Голос его из-за этого то отдалялся, то приближался. — Примерно раз в месяц, иногда чуть реже, я пытаюсь поговорить с матерью по душам, чтобы она не забывала о том, что я у неё есть. Когда отца не станет, думаю, она начнёт вести себя немного иначе, — снова приземлившись неподалёку от Итачи, сообщил он. — Иногда я жалею, что у меня нет младшего брата или сестры. Думаю, будь нас двое, в моей семье могли бы быть более адекватные отношения… Знаешь, иногда я завидую вам с Суйгин. У тебя есть Саске, у неё Юсаку. Хотя, учитывая, сколько времени я проводил вместе с ними… наверное, Юсаку можно считать и моим братом.       Некоторое время Итачи осмысливал всё услышанное, пока Шисуи продолжал молча метать кунаи. Когда он собрал их в четвёртый раз он, наконец, поинтересовался:       — Значит, в моей семье адекватные отношения?       — Я этого не говорил, — тут же откликнулся Шисуи, как будто только этого и ждал. — Ты уж прости, но твой отец ещё более хреновый, чем у меня.       Итачи хмыкнул.       — Моему до меня просто большую часть времени не было дела, твой же требует, чтобы ты оправдывал некие ожидания, при этом не интересуясь ни твоими чувствами, ни желаниями. Я уж молчу о том, что детям в четыре года не место на поле боя. А что Саске? Ему он уделяет ещё меньше внимания, чем тебе. Настоящие отцы не должны вести себя так. Я вообще не понимаю, зачем заводить детей, если потом не уделяешь им времени, — с горечью закончил он.       — Разве не все отцы такие? — вспомнив родителей всех своих знакомых, уточнил Итачи.       — Нет. У Суйгин был отличный отец… ладно, ты его не видел. Вот, например, наш Хокаге. Сравни его со своим отцом. Вспомни себя в четыре года. Наруто сейчас почти четыре. Как ведёт себя Хокаге?       Итачи задумался, вспоминая все, что было известно о Хокаге и его семье.       — Ну, несмотря на свою должность, он почти всегда приходит домой после восьми вечера, — принялся перечислять он, когда Шисуи, наградив его выжидающим взглядом, скрестил руки на груди. — Раз в неделю он берёт хотя бы один выходной, чтобы провести время с семьёй. Я видел их и в парках, и в кафе, иногда и на полигонах. На обед он почти всегда уходит домой. И, учитывая то, как виснет на нём Наруто, он довольно много ему позволяет. Наверное, он совсем не строгий.       — Вот в последнем ты ошибаешься, — со смешком заметил Шисуи. — Не буду ничего тебе рассказывать, это надо увидеть своими глазами. Напросись как-нибудь с Суйгин, когда Кушина соберётся погулять и попросит её посидеть с Наруто, — посоветовал он. — Возьми Саске, скажи, что хочешь, чтобы у него появился друг его возраста, и притащи его к ним. Кушина не откажет, а ты сможешь сам посмотреть, как Хокаге ведёт себя, когда тот заявится домой на обед.       — Но у Саске достаточно друзей…       — Это он так тебе говорит. Ты не так уж и много времени проводишь дома, — попенял ему Шисуи. — Ты не слишком-то внимательный брат иногда, Итачи. Если ты не заметил, большую часть времени Саске уделяет тренировкам, чтобы быть похожим на тебя, получить твою похвалу или одобрение отца. Он не особо общается с другими детьми, сбегая на полигоны и пытаясь подражать тебе.       — Но разве это плохо?.. Да и я веду себя так, потому что у меня есть цель и, я хочу, чтобы у него было достаточно спокойное будущее, поэтому…       — Семья это важно, Итачи, — наставительно заметил Шисуи. — Ты не можешь просто проводить с Саске половину своего выходного пару раз в месяц и ожидать, что ваши отношения всегда будут такими, как сейчас. Ему уже четыре. Может, он не так умён, как ты в этом возрасте, но он наверняка уже задумывался о том, что не особо-то и нужен своему брату или отцу, раз столько времени торчит на полигонах. Я пытался поговорить с ним, но я его раздражаю, потому что периодически забирал тебя у него из-под носа.       — Мама всегда дома… — откликнулся Итачи, чувствуя себя уже не таким уверенным.       — Внимание матери никогда не заменит внимание отца или старшего брата. Я действительно советую тебе пересмотреть своё поведение по отношению к нему, иначе в будущем он может натворить кучу дел, пытаясь привлечь внимание. К тому же, тратя время только на тренировки или миссии, ты, рано или поздно, дойдёшь до своего предела. Отдых тоже важен.       — Вы постоянно говорите об этом, — поджал губы Итачи. — Я пытаюсь отдыхать, но устаю от этого больше, чем от тренировок.       — Найди себе что-то, что будет приносить тебе удовольствие.       — Тренировки…       — И не стыдно тебе врать? — перебил Шисуи, не скрывая насмешки. — Каждый раз, как у тебя получается новый приём, на твоём лице написано «да, так и должно быть», а потом ты доводишь его до автоматизма и с мыслями «этого всё ещё недостаточно», продолжаешь работать над ним ещё немного. Каждый раз, когда ты просишь меня научить тебя чему-нибудь, ты говоришь не «я хочу», а «мне нужно, чтобы». Судя по твоему лицу, ты вообще не испытываешь удовольствия от того, что делаешь.       — Невозможно получать удовольствие от того, что предназначено для убийства. Это просто…       — Средство для достижения цели, да-да, — снова перебил Шисуи, раздражающе помахав рукой, будто стряхивал с воздуха невидимую пыль. — Ты хочешь положить свою жизнь на алтарь мира во всём мире, я знаю. Стать тем, кого все будут бояться настолько, что все войны прекратятся и всё такое. Но, Итачи… В этом мире много людей. Ты такой не один. Всегда есть шанс, что найдётся кто-то равный тебе по силе, но имеющий противоположные цели.       — Тогда я превзойду его.       У Шисуи опустились плечи.       — Похвальное стремление, — сказал он ровным, совершенно безэмоциональным голосом, после чего нахмурился и разразился воистину чудовищной тирадой, не скупясь на выражения. — Но если ты не пересмотришь свой ритм жизни и отношение к ней сейчас, ты превратишься в пустую оболочку, живущую ради абстрактной цели. Так ты никогда не сможешь стать ни примером для подражания, ни Хокаге в том числе. Никто не пойдёт за человеком, вся жизнь которого — война, война и ничего, кроме войны. Таким людям не верят. Если ты не найдёшь баланса, не сможешь жить и для себя в том числе, позволяя себе привязываться к окружающим, давать им шанс удивить себя. Ты ведь даже не знаешь имён своих сокомандников, потому что в них нет «ничего выдающегося». Ты не знаешь имён своих одноклассников. А ведь это те люди, которых ты вроде как хочешь спасти? Как ты можешь спасти кого-то, когда даже не знаешь, что им нужно? Чем они живут, чего хотят, о чём думают? Если не научишься радоваться всяким мелочам, то рано или поздно, понятия зла, добра, допустимого и недопустимого размоются так, что ты станешь вторым Данзо. Этого ты хочешь достичь? Таким человеком стать? Одинокий старик, плетущий интриги из тени, ради «защиты Конохи» не гнушающийся самыми грязными методами и подставами, разжигающий восстания в других скрытых деревнях, чтобы ослабить их? Старик, страдающий от паранойи, не верящий никому, кроме себя и считающий, что есть только один действенный метод решения проблем? Бить на упреждение, может, и действенный метод, но не всегда самый лучший и самый рабочий.       Итачи молчал, не в силах выдавить из себя ни слова. Шисуи безжалостно вытаскивал наружу все его страхи и совал их под нос. В последние пару лет, стараниями друга, он действительно начал иногда сомневаться и задаваться вопросами, о существовании которых раньше и не подозревал.       — Твоё отношение рано или поздно оттолкнёт от тебя Саске, твои родители не вечны, как друга ты воспринимаешь разве что меня. Ты хоть раз интересовался проблемами Изуми? Или они не достойны внимания, потому что в масштабе всего мира её переживания ничего не стоят? Ты со снисхождением относишься и к ней, и к Суйгин, с которой периодически пытаешься общаться, потому что считаешь их слишком мягкими, слишком слабыми, верно? Что бы они не сказали, они точно неправы, потому что мыслят не теми категориями, да?       Итачи открыл и закрыл рот, не представляя, что на это ответить.       — Подумай об этом как следует, Итачи, — закончил Шисуи.