19 лет спустя

На Нарциссу уставились четыре удивленных лица. Первой пришла в себя Лара, которая сразу же подошла к ее постели, чтобы проверить ее состояние. Затем Гарри опомнился и, подойдя к Нарциссе, нерешительно спросил: — Как вы? — Я в полном порядке, спасибо, — она выглядела очень бледной на фоне темно-серых простыней и побледнела еще сильней, когда поняла, что Люциус по-прежнему не подходит к кровати. Она попыталась улыбнуться, но улыбка больше походила на гримасу. — Люциус... — с тревогой позвала она. Тот приблизился с застывшей на лице маской безразличия. Он так и не произнес ни слова, и Гермиона заподозрила, что он изо всех сил пытается сдержать свои эмоции и не хочет рисковать потерей самообладания или, что еще хуже, сломаться напрочь. Гермиона тихонько встала позади, не касаясь Люциуса, но достаточно близко, чтобы он понял, что она здесь. Он глубоко вздохнул и слегка кивнул головой. Гермиона не была уверена, предназначался ли кивок ей, Нарциссе или ему самому. — Люциус... Мне очень жаль, что тебе пришлось узнать об этом вот так, — голос Нарциссы без его привычной надменной холодности был едва узнаваем, и Гермиона поняла, что вообще он очень милый. Нарцисса отхлебнула большой глоток воды, которую протянула ей Лара, прежде чем снова заговорить, ее глаза внимательно изучали лицо Люциуса в поисках каких-то признаков его чувств, поскольку он до сих пор не произнес ни слова. — Когда тебя не было... точнее, когда ты был в Азкабане, я старалась держать себя в руках, очень старалась... — прошептала Нарцисса, закрыв глаза и откинувшись на спинку кровати. После нескольких минут молчания Гермиона подумала, что она опять заснула, но Нарцисса тяжело вздохнула и заговорила снова. — Ты даже не представляешь, какие унижения мне пришлось пережить из-за того, что мы потеряли расположение Темного Лорда... потому что ты подвел его, — Нарцисса открыла глаза и пристально посмотрела на Люциуса. — Я никогда не хотела участвовать в этой жизни, я просто хотела вернуть того юношу, которым ты был, юношу, в которого я когда-то влюбилась, — по щекам Нарциссы текли тихие слезы, но она, казалось, не замечала их, пристально глядя на мужа. — Ты перестал быть им, как только присоединился к этому маньяку. Ты изменился, и я едва узнавала тебя, — с отчаянием прошептала она, но просияла, вспомнив о сыне. — Правда, тогда ты подарил мне Драко... нашего прекрасного сына, и вдруг у нас с тобой появился еще один шанс, еще один шанс на ту жизнь, о которой я всегда мечтала. Нарцисса заколебалась, так как печаль, казалось, снова захлестнула ее, и она с легкой улыбкой приняла предложенный Люциусом платок. В комнате было тихо, пока она пыталась взять себя в руки, а через несколько минут молча приняла чашку чая от Лары. Чай, казалось, утешил ее, потому что, когда она снова заговорила, голос ее звучал спокойнее. — Какое-то время мы были так счастливы. Темный Лорд исчез, у нас были деньги, общественное положение, а ты стал даже похож на себя прежнего, — Нарцисса сделала большой глоток чая, подбирая следующие слова. — Но потом все изменилось... хвала Мерлину, Темный Лорд вернулся, — саркастически добавила она, и в голосе снова появилась холодность. — Ты снова стал его безмозглым приспешником, только на этот раз... ты забрал с собой нашего сына! Гермиона была поражена ядом в голосе Нарциссы, когда та заговорила о связи Драко с Волдемортом. Очевидно, сама она не была упертым Пожирателем Смерти, оставаясь просто холодной, надменной чистокровной фанатичкой. — Драко хотел стать таким же, как ты, о... как же он боготворил тебя, Люциус, а ты затащил нашего мальчика в клуб этих монстров и предложил его в качестве свежего мяса тому садисту-ублюдку, которого боготворил, — она махнула рукой, когда Люциус попытался прервать ее, опередив его. — Я знаю, что ближе к концу ты, наконец, увидел его таким, каким он и был, но к тому времени Драко влип уже слишком глубоко, — печально вздохнула она, и в глазах появилась смесь боли и обиды. — Черт побери, Люциус, мы чуть не потеряли нашего сына. Гермиона наблюдала, как Люциус борется со своим самообладанием, когда слова Нарциссы больно ударили его, и могла сказать, что они глубоко ранили его, он закрыл глаза и вздрогнул. Она чуть подвинулась вперед и незаметно положила руку ему на поясницу. Гермиона знала, что никто не видит ее, она просто хотела, чтобы Люциус знал, что он не одинок в своей боли. Также она знала, что Люциус понял ее молчаливое послание, потому что прислонился к ее руке, заставляя тепло разлиться по телу Гермионы. Ей хотелось обнять его, но она понимала, что в данных обстоятельствах это будет несколько неуместно. Их положение и так было достаточно запутанным, чтобы не устраивать сцены у постели больной жены. Нарцисса взяла себя в руки и, сделав еще один глоток чая, продолжила говорить. — Я никогда не хотела причинить тебе боль, Люциус, но Теодор... Нотт начал помогать мне в каких-то маленьких делах, а потом и в больших, и вскоре я обнаружила, что все чаще и чаще обращаюсь к нему за поддержкой, — она вздохнула, и глаза ее молили о понимании, если не о прощении. — Однажды ночью, после особенно мучительного... урока... Темного Лорда, Теодор вылечил меня и пробыл со мной всю ночь. После этого мы как-то естественно стали любовниками, и, честно говоря, это было единственным, что помогало мне оставаться в здравом уме, — она сердито посмотрела на Люциуса. — Так что не смей осуждать меня, я делала то, что должна была сделать, чтобы пережить каждый день, пока не потеряю себя ночью в забытьи. Она вздрогнула и сделала еще один глоток согревающего чая, прежде чем снова упасть на подушки. Для Гермионы было очевидно, что это признание истощает Нарциссу как физически, так и эмоционально. Она бесстрастно наблюдала за Нарциссой, не испытывая ни угрызений совести, ни желания утешить ее, как изначально это было с Люциусом. На самом деле Гермиона боролась с совершенно иррациональным чувством гнева по отношению к Нарциссе и ненавидела себя за это. Как она могла простить Люциуса за те зверства, которые он совершил, но не могла простить его жену за то, что та причинила ему боль? Мысленно Гермиона встряхнулась, а Нарцисса продолжила говорить. — Как тебе известно... — Нарцисса обвиняюще посмотрела на Люциуса, прекрасно понимая его роль в поимке ее любовника, — ...Теодор был одним из первых Пожирателей, заключенных в Азкабан, так что какое-то время я совсем не могла его видеть, — печаль в ее голосе снова пробилась сквозь гнев, и она смиренно вздохнула. — Я пыталась, Люциус, поначалу я действительно пыталась наладить отношения между нами, отыскать хоть какое-то подобие той любви, которую я когда-то испытывала к тебе... но она окончательно исчезла. Мое сердце жаждало другого, и я никогда не думала, что увижу его вновь. При этих словах Люциус выпрямился, и Гермиона поняла, чего ему стоило сохранять спокойствие. — Наконец, через год после того, как он попал в Азкабан, я получила записку, тайком доставленную одним из охранников, в которой он писал, как сильно любит и скучает по мне. Мы начали переписываться, и я подкупила того охранника, чтобы он раз в неделю перевозил наши письма в безопасное место и обратно. Мы общались таким образом более шестнадцати лет, пока тот охранник не ушел в отставку. К счастью, он договорился, чтобы его племянник начал работать в зоне повышенной безопасности Азкабана, и дал мне знать, что тот может согласиться... на последующие взятки. Я подошла к нему, сделала предложение, которое он с благодарностью принял, и мы договорились о моих приватных визитах. Нарцисса впервые посмотрела на Гарри и Лару, и Гермиона заподозрила, что она подслушала их разговор о роли Лары в этом фиаско. — В течение последнего года я навещала его еженедельно и все больше и больше отчаивалась разделить с ним жизнь. Только когда я поняла, что беременна, и узнала, что он хочет ребенка и жить со мной, мы начали планировать его побег. Она с вызовом посмотрела на Гарри, словно ожидая его осуждения, но, не дождавшись ответа, продолжила: — На самом деле это было легко. Я приобрела незарегистрированную палочку в Лютном переулке и в ночь моего последнего визита наложила на стражника безмолвное заклинание Конфундус, так что он забыл восстановить защиту после моего ухода. После этого все стало просто. Тед заколдовался и направился к черному ходу, где я встретила его с незарегистрированным порт-ключом. Только позже я поняла, что с ним все это время находился и этот свинья Эйвери, потому что он тоже был заколдован. Было очевидно, что Нарцисса терпеть не может Эйвери, поскольку она практически выплюнула его имя. — Я отвезла Теодора в наш дом в Уэльсе и вернулась в поместье. И только когда они напали на нас там, я поняла, что произошло. Когда я позже столкнулась с ним, Теодор объяснил мне, что он просто хотел убрать с дороги тебя, чтобы мы могли пожениться, и что он понятия не имеет, как выбрался Эйвери. Нарцисса улыбнулась собственному умоляющему голосу, свидетельствующему о собственной глупости. И Гермиона не могла винить ее за это, было очевидно, что все произошло так быстро, что у нее, вероятно, даже не было времени собрать все воедино. "Любовь ослепляет нас до того, что мы ничего не хотим видеть, пока не станет слишком поздно", — с горечью подумала она, вспоминая о собственном браке. Нарцисса снова посмотрела на Люциуса, и Гермиона сосредоточилась на ней. — Я сказала Теодору, чтобы он позволил мне все уладить, потому что не хочу, чтобы ты пострадал. Поэтому я пришла сюда, чтобы сказать, что покидаю тебя, — тихо добавила она. — После того как мы с тобой поссорились, я вернулась в Уэльс, и мы начали строить планы, как покинуть страну. Шли дни, и он стал вести себя по-другому, стал холоднее и все чаще огрызался на меня. Она закрыла глаза, казалось, ее пронзает самая настоящая боль от этого предательства. — Сначала я подумала, что он просто нервничает из-за того, что его могут поймать, но однажды ночью, когда не могла заснуть, я заметила, что его нет в постели, и пошла искать его. Я нашла его на кухне с Эйвери и спряталась в тень, когда услышала свое имя. Они строили планы... другие, не те, что обсуждали мы с Теодором, и чем дольше я слушала, тем больше злилась, — она начала заметно дрожать, и Лара мягко положила руку ей на плечо, чтобы успокоить. — Они собирались заставить меня опустошить наше хранилище в Гринготтсе, а потом... убить тебя... и меня тоже... так чтобы все выглядело так, будто мы разругались и поубивали друг друга. Я была так зла, что ворвалась на кухню, даже не подумав, чем мне грозит разоблачение. Правда вышла наружу, и они... заставили меня... — ее последние слова прозвучали почти шепотом, и Гермиона внезапно почувствовала жалость к тому бардаку, что неосознанно навлекла на себя Нарцисса. В конце концов, она оказалась далеко не первой женщиной, сглупившей из-за совершенно недостойного мужчины. Люциус, должно быть, тоже почувствовал напряжение, потому что его руки были сжаты в кулаки, и Гермиона подавила непреодолимое желание схватить один из них. — Когда я отказалась дать им денег, они стали хамить мне, особенно Эйвери, который всегда завидовал нашему богатству и положению в обществе. Когда я по-прежнему продолжала отказываться, Теодор дал мне медленно действующий яд и сказал, что я получу противоядие, как только вернусь с деньгами, — Нарцисса, казалось, поникла, и Гермиона не была уверена, воображение ее мучит или нет, но лицо Нарциссы начало приобретать синеватый оттенок. Теперь она говорила гораздо тише. — Мне вдруг стало все равно, жить мне или умереть... лишь бы жил Драко. При упоминании яда Лара превратилась в какое-то размытое пятно активности, выполняя различные диагностические заклинания одно за другим. Она нахмурилась, так ничего и не обнаружив, и ее движения стали еще более неистовыми. Нарцисса же, казалось, не замечала растущего беспокойства Лары и продолжала говорить. — Я знала, что должна уйти, чтобы убедиться, что Драко и ты в безопасности, но они поймали меня, когда пыталась сбежать, и .... убедились, что я не могу ходить. Но когда Теодор наклонился, чтобы убедиться, что я все еще жива, я осторожно стащила у него из кармана портключ. Потом притворилась, что потеряла сознание, подождала, пока они уйдут, а затем у меня хватило сил, чтобы добраться до госпиталя Святого Мунго. Она казалась совершенно опустошенной после своего последнего, очень долгого рассказа и откинулась на подушки. Гермиона заметила, что ее кожа действительно посинела, а лицо покрылось капельками пота. — Нарцисса... — тихо позвала ее Лара, стараясь скрыть тревогу в голосе. — Я не могу определить, какой яд был использован, поэтому, пока вы не сообщите, что же они использовали, я не смогу спасти вас. Нарцисса издала тихий задыхающийся смешок и заговорила очень тихо. — Это был один из любимых ядов Темного Лорда... — она судорожно вздохнула, — ...и он лечится только... — она вздрогнула, пытаясь выдавить из себя слова, и, сделав последний вдох и глядя прямо на Люциуса, выдохнула: — Драко... сынок мой, — прежде чем упасть обратно на кровать... уже мертвой. — Нет! — закричал Люциус, потянувшись к ее руке, наконец поддавшись отчаянию, которое так старался сдержать. Он упал на колени и прижался лбом к еще теплому телу Нарциссы, и тело его сотрясалось от рыданий. Гарри мягко оттащил тихо плачущую Лару от кровати Нарциссы к двери, желая оставить Люциуса одного, чтобы он мог спокойно горевать. Он даже потянулся к Гермионе, но та покачала головой и отстранилась, вместо этого подойдя к кровати. — Иди, Гарри, я останусь, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Иди найди Эйвери и Нотта... и... — Гермиона не была уверена, что хочет сказать... чтоб он арестовал их?... или отомстил им за то, что они сделали с Нарциссой?... Или убил их за то, что они собирались сделать с Люциусом? Гарри, должно быть, почувствовал какие-то ее мысли, потому что сжал плечо Гермионы, прежде чем схватить руку Лары и выйти из комнаты. Гермиона повернулась к мужчине, стоявшему на коленях у кровати Нарциссы. Она знала, что должна оставить его в покое, так как не была уверена, что он вообще хочет, чтобы она была там, или нуждается в ее утешении. Она должна оставить его, чтобы попрощаться с женой, с женщиной, с которой он прожил вместе более сорока лет... Но независимо от того, что она должна была сделать, Гермиона знала точно, что именно будет делать. И она подошла к Люциусу.