19 лет спустя

Гермиона медленно подошла к кровати, где стоял на коленях Люциус, и осторожно положила руку ему на плечо. Она боялась сделать что-то еще, боялась вторгнуться в его личное горе... если бы он хоть как-то намекнул на то, что хочет горевать в одиночестве, она бы отступила. Люциус слегка напрягся, когда почувствовал ее прикосновение, но затем повернулся и почти бросился к ней, крепко обняв за талию, уткнувшись лицом в ее мягкий живот и всхлипывая. Гермиона прижала его к себе, когда его тело задрожало, чувствуя, как сердце снова потянулось к этому человеку, который так сильно страдал. Гермиона начала нежно гладить его длинные шелковистые волосы, шепча слова утешения, совершенно не осознавая, что тоже плачет. Через некоторое время она заметила, что плач Люциуса стих и дрожь прекратилась. Она опустила глаза, продолжая гладить его по волосам, и заметила, что его глаза открыты и немигающе смотрят в пустоту. Наконец Люциус вышел из оцепенения и посмотрел на нее снизу вверх, слезы все еще липли к его ресницам. У Гермионы перехватило дыхание от потерянного выражения его глаз, она упала на колени, чтобы крепко обнять его. Он зарылся лицом в ее волосы, и на мгновение Гермионе показалось, что он снова заплачет, но Люциус только вздрогнул и еще крепче прижал ее к себе. Она же была готова обнимать его столько, сколько ему нужно, и сам он, казалось бы, не спешил высвобождаться из ее объятий. Когда Нарцисса испустила последний вздох, Люциус почувствовал, как отчаяние пронзает его сердце. "Только не Нарцисса, нет, только не Нарцисса... Это моя вина, это все моя вина..." — тоска словно бы прожигала его изнутри, и Люциуса уже начало поглощать какое-то чувство вины. Он почувствовал, как весь его мир внезапно рухнул, когда женщина, с которой он прожил вместе более сорока лет, лежала мертвой... из-за него, из-за принятых им решений, которые и определили весь ход их жизни. Когда горячие слезы потекли по его лицу, он почувствовал, как тело его содрогнулось, и вдруг там оказалась чья-то рука, он знал, кто это, не глядя, просто чувствовал ее присутствие, ее утешение, и без сознательной мысли, без намерения, он повернулся и внезапно оказался в теплых объятиях. Там он почувствовал себя более уверенно и спокойно. Гермиона тоже поступила с ним именно так. Эта женщина открыла свой дом для него и его жены, эта женщина открыла ему глаза на истинную доброту и сострадание... желание. Эта женщина раскрыла свои объятия и облегчила боль, которая вытеснила из его головы все связные мысли. Люциус почувствовал, как слезы наконец-то утихли, но не смог найти в себе сил вырваться из ее объятий... он не хотел отстраняться от нее. Ее же маленькая ручка, нежно гладившая его волосы, сказала больше, чем могли бы сказать слова, и Люциус поймал себя на том, что несправедливо сравнивает этих двух женщин. Разве Нарцисса когда-нибудь утешала его? Сколько раз за эти годы она видела, как он страдает, и говорила ему, чтобы он собрался и взял себя в руки. Люциус поднял глаза на женщину, у которой были все основания ненавидеть его, которая имела полное право относиться к нему с презрением и горечью, которых он ожидал, и понял, что никогда не найдет другую такую же, как она. Он встретился с ней глазами, удивляясь слезам в них. Затем она опустилась, чтобы обнять его, и внезапно Малфою вдруг стало абсолютно все равно, что он недостаточно хорош для нее или никогда не сможет надеяться заполучить ее. В течение этих нескольких бесконечно долгих мгновений он держал и держал ее в своих объятиях. Его боль ослабла, а чувство вины, грызущее его, было временно отодвинуто назад комфортом и безопасностью, которые она самоотверженно предлагала. Люциус понимал, что они не могут оставаться в таком положении, но знал, что как только она отодвинется, реальность вернется, и он снова потеряется. Он знал, без сомнения, что будь он другим мужчиной, каким-то лучшим мужчиной, он бы сражался за эту женщину. И он готов был бороться, чтобы спасти ее от ненужной жизни с человеком, который не ценит ее и не удовлетворяет ее потребности. Он был готов лелеять ее и сделать все, что в его силах, чтобы она была счастлива. Но, увы, он не был каким-то другим человеком, увы, он был Люциусом Малфоем, бывшим Пожирателем Смерти, обманутым мужем, ужасным отцом, убийцей маглов и душераздирающе недостойным этой единственной женщины, которую он хотел больше всего на свете. Поэтому он устроился хоть на несколько минут в ее объятиях, и наслаждался ими, словно желая запечатлеть их в своей памяти. Чтобы никогда не забыть, как же она пахнет... какая она на вкус. Люциус ничего не мог с собой поделать, и прежде чем понял, что он делает, его губы оказались на ее губах в обжигающем поцелуе, полном отчаяния от того, что могло бы быть и никогда уже не будет. Он излил в этот поцелуй свою долгую и безответную страсть, и как только почувствовал, что ее дыхание сбилось, а руки притянули его ближе, он отстранился. Он не мог снова потеряться в ней. Это было бы несправедливо по отношению к ним обоим. Люциус резко встал, все еще задыхаясь от дрожи, вызванной поцелуем, и рассеянно провел рукой по волосам, испортив свою обычно безупречную внешность. Когда он наконец отступил и дыхание снова стало ровным, Люциус обернулся и обратился к ней: — Гермиона... — Люциус не мог найти слов, чтобы сказать то, что должен был сказать. — Спасибо тебе за это... все, — прошептал он, не в силах сосредоточиться, когда она посмотрела на него своими теплыми карими глазами, ее беспокойство о нем было очевидно в каждом жесте, — я не должен был этого делать... — он остановился, когда дверь открылась и вошли Гарри с Ларой, обеспокоенно глядящие на него. — Мне так жаль, мистер Малфой, — первой заговорила Лара и приблизилась к Люциусу, словно желая коснуться его, но он быстро отошел и снова оказался у кровати Нарциссы. Глядя на нее, он почувствовал, как чувство вины поднимается в нем подобно желчи, и снова попытался взять свои эмоции под контроль. — Мистер Малфой... Люциус, — мягко добавил Гарри, — Я знаю, как это тяжело для тебя, но, к сожалению, нам нужно действовать быстро, если мы хотим застать Эйвери и Нотта врасплох. Я собрал команду, и мы готовы выехать, но мне нужно точное местоположение вашего дома в Уэльсе. Гермиона на мгновение подумала, что Люциус не расслышал, но затем он глубоко вздохнул и проговорил Гарри необходимую информацию, не сводя глаз с Нарциссы. Гарри быстро обнял Гермиону, прежде чем выбежать за дверь вместе с Ларой, и они снова остались в комнате одни. Гермиона снова направилась к Люциусу, но, почувствовав ее приближение, он тихо заговорил, и его слова остановили ее. — Пожалуйста... не надо, — он поднял руку, словно отгоняя ее, — я просто не могу сейчас... Я... Я искренне ценю твою доброту, но... Больше не могу с этим мириться. — С чем именно? — растерянно спросила Гермиона, не совсем понимая, что он имеет в виду. — Люциус, если ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое, так и скажи, — она была явно уязвлена его отказом, но понимала, что он, возможно, предпочитает горевать в одиночестве. — Нет же... — эти слова прозвучали так, словно их вырвали у него силой. — Нет... Я очень хочу тебя, но, боюсь, тебе это не нужно... разве ты не понимаешь? — он почти кричал, напугав Гермиону. — Я вообще причиняю боль всем, к кому приближаюсь... неужели ты этого не видишь? Но не причиню вреда тебе... Не могу, — Люциус начал расхаживать по комнате, напоминая Гермионе какого-то хищного кота из джунглей своими неосознанно грациозными шагами и почти диким блеском в глазах, когда сердился. Гермиона вздрогнула, но не от страха. — Люциус... — осторожно заговорила она, показывая на Нарциссу, — это не твоя вина. Смерть Нарциссы — не твоя вина! — ее голос повысился, когда он начал качать головой и шаги его участились. — Люциус... — Гермиона заговорила громче, — поверь мне, это не твоя вина, — когда он сердито обернулся, чтобы посмотреть на нее, подошла, схватила его за руки и потянула назад, чтобы посмотреть на него, а потом даже закричала: — Ты не виноват в ее смерти! — дыхание Гермионы стало прерывистым, и он уставился на нее в потрясенном молчании. — Разве ты не понимаешь? — она понизила голос, но не ослабила хватку на его руках. — Это снова ее забота о Драко. Ты берешь на себя всю вину за выбор, который сделала Нарцисса, — она заколебалась, чтобы понять, достучалась ли она до него вообще. — Да, ты принял неверное решение. Да, вы оба сделали опасный выбор. Да, это повлияло на ваш брак, — она потянулась и обхватила его лицо руками. — Но разве ты не видишь, что это Нарцисса решила возобновить свой роман с Ноттом. Это Нарцисса решила навестить его в Азкабане, что и привело к ее беременности. Это Нарцисса решила помочь им сбежать... — она почувствовала его возражение, но приложила руку к его губам, останавливая. — Я понимаю, что она не знала об Эйвери, но Нарцисса предпочла оставить ребенка и ушла от тебя. Нарцисса решила вернуться к ним... и несмотря на все это, Нарцисса решила защитить тебя и своего сына ценой собственной жизни. — Гермиона убрала руку с его губ, когда он молча смотрел на нее. — Это был выбор Нарциссы, и сделала она его добровольно. Не оскверняй ее жертву, разрушая свою собственную жизнь, — Гермиона подошла к нему, нежно поцеловала в губы, повернулась и вышла из комнаты, оставив безмолвного Люциуса. ______________________________________________________________________________ Гермиона не могла поверить, что сказала ему все это... "Ар-р-г-х, о чем я думала?" — Гермиона понимала, что, возможно, он никогда больше не заговорит с ней после этого эпизода, но она должна была сказать это. Она видела, что делает с ним чувство вины, и это так разозлило ее. Она просто хотела, чтобы Люциус понял, что он не несет ответственности за каждый неверный выбор, который совершили его жена и сын. Гермиона решила попросить Поппи проверить Люциуса и отправилась на поиски эльфа. Она направилась на кухню и, придя туда, с удивлением обнаружила, что там никого нет. — Поппи? — позвала Гермиона, удивленная, когда через несколько минут эльф не появился, поэтому она попыталась снова: — Поппи, ты можешь подойти сюда на минутку, пожалуйста, — позвала Гермиона еще громче, но эльфа по-прежнему не было. "Странно", — подумала Гермиона. Она не могла припомнить, чтобы Поппи не являлась, когда ее вызывали. Она направилась к столу, чтобы самой приготовить чай. Быстро вскипятила воду своей волшебной палочкой, затем добавила чайные листья и положила их в чайник, чтобы они заварились. Опуская чашку, она почувствовала чье-то присутствие позади себя и обернулась, улыбаясь. — По... — имя замерло у нее на языке, когда она увидев холодные глаза Эйвери и Нотта, которые держали домашнюю эльфийку, изо-всех сил пытающуюся вывернуться.