Глава 22
27 ноября 2020 г. в 13:46
Гермиона посмотрела на конверт, который только что получила от Драко и Пэнси Малфой. Это было приглашение на небольшой званый обед в честь Хэллоуина, проводимый в поместье Малфоев. Поначалу Гермиона сказала, что придет, но теперь она знала, что не сможет, поэтому она собиралась послать свои сожаления и добавить записку, вместо этого приглашая их сюда в самое ближайшее время.
Приняв это решение, она вернулась к исправленному предложению, которое только что получила от Дианы, и изложила изменения, которые они обсуждали ранее. Она подписала его и отослала обратно, так как Диана должна была передать его адвокату Рона, а затем подать его в суд сегодня до пяти вечера. Ее бракоразводное заседание было назначено на Хэллоуин, всего через два дня.
Гермиона налила себе еще одну чашку восхитительного кофе, приготовленного Поппи, и уставилась в хмурое утреннее небо. Всю прошлую неделю она хандрила, бесцельно блуждая по дому, но и понимала, что наконец-то пришло время стряхнуть с себя всю эту летаргию.
Ну и что, раз Люциус не хочет ее, это ведь не конец света, верно? Очевидно, он скорбит после смерти Нарциссы, так что она (Гермиона), вроде как должна быть счастлива за него, правда же?
"Очевидно, у всех, кроме меня, есть свои дела..." — с отвращением подумала она, — вспомнив, что даже у Гарри на Хэллоуин свидание с Ларой.
Очевидно, за годы совместной работы между Гарри и Ларой возникло сильное влечение, но ни один из них не признавался в нем. Теперь, когда Гарри был свободен, он сообщил Гермионе, что намерен ухаживать за этой красивой и доброй женщиной.
Гермиона действительно была счастлива за Гарри, но изо всех сил старалась преодолеть маленькую, мелочную частичку себя, ревнующую приятеля из-за того, что он получил то, что хотел.
"Мда... Мне, пока что, не особо везет с этим..."
Слушание о разводе Гарри состоялось вчера, и не было особо приятным, но, к счастью, было коротким. Гарри и Джинни так и не смогли прийти к соглашению ранее, поэтому прошение о разводе было подано без этого. Единственная причина, по которой это дело было назначено так быстро, заключалась в том, что он все-таки был Гарри Поттером, а это имя все еще имело в волшебном мире некий статус знаменитости.
На самом деле, Гермиона отправилась в суд, чтобы предложить Гарри моральную поддержку, а также в качестве свидетеля защиты (если таковой понадобится) для него же, но в конечном итоге была допрошена судом за свою предполагаемую роль в "гибели брака Поттеров", а Джинни даже ссылалась на давний роман между Гарри и Гермионой как источник их супружеских разногласий.
"Ах, ты ж... мелкая стерва," — подумала Гермиона, желая дать Джинни пощечину за то, насколько сильно ее обвинения ранили Гарри.
Однако после того как Гермиона дала показания под Веритасерумом, иск Джинни был отклонен, как бред, каковым он и был, и заработал ей неудовольствие судьи за вопиющую попытку дискредитировать двух награжденных героев войны.
То, что судья сделал выговор ее дочери, должно быть, оказалось слишком много для Молли, потому что она немедленно вскочила и начала защищать Джинни. Она упрямо предположила, что Гермиона, должно быть, сделала что-то, чтобы противодействовать сыворотке правды, поскольку она лично видела, что много раз Гарри и Гермиона были "неуместно ласковы".
Гермионе захотелось подойти и дать по физиономии еще и этой назойливой сучке.
Наконец судья решил, что с него хватит, и недвусмысленно заявил Молли и Джинни, что, если в зале суда последует еще одно ложное обвинение или эмоциональная вспышка, он оставит Гарри все, что у него уже есть, а Джинни не получит ровным счетом ничего. К счастью, это чуток успокоило женщин Уизли, и после этого заседание пошло гораздо быстрее.
Обсудив некоторые незначительные вопросы и какие-то личные претензии, финансы по которым были разделены поровну, судья перешел к вопросу об опеке над детьми.
Он отдал Гарри полную опеку над Джеймсом и Альбусом, предоставив Джинни привилегии посещения три дня на Рождество, один день на Пасху и две недели летом.
Судья, однако, полагая, что девочки должны воспитываться своими матерями, и колеблясь тем фактом, что Джинни не работала, а Гарри работал, присудил им обоим совместную опеку над Лили. Она должна будет оставаться с Джинни на неделе, а Гарри будет забирать ее каждые выходные, пока она не поступит в Хогвартс. Когда это время придет, то будет действовать тот же порядок опеки, что и у мальчиков.
Судья приступил непосредственно к распределению имущества. Гарри сохранит за собой дом на площади Гриммо, дом в Годриковой впадине и летний домик Поттеров на Французской Ривьере, а Джинни получит Стоунбилл-коттедж.
Стоунбилл-коттедж был небольшим коттеджем с двумя спальнями, расположенным в полумиле от Норы, который Гарри купил четыре года назад, чтобы сбежать, если вдруг Уизли станет в его жизни слишком много. Гарри и Гермиона много раз пользовались им.
Джинни никогда там не была, но предположила, что он был таким же большим, как их летний дом во Франции, который составлял две тысячи квадратных метров. В результате Джинни, казалось, была довольна решением, но ее радость быстро угасла при следующих словах судьи.
Гарри сохранит единоличное владение всеми счетами, хранящимися под фамилией Блэк, а Джинни получит половину денег на счете Поттеров, который на момент подачи прошения составлял примерно 5000 галлеонов.
Судья также обязал Гарри выплачивать Джинни ежемесячную сумму в размере 200 галлеонов на содержание Лили, оговорив, что Гарри также будет отвечать еще и за ремонт, а также содержание коттеджа Стоунбилл. Гермиона была удивлена этому, но 200 галлеонов было более чем достаточно для Джинни с Лили, чтобы безбедно жить до тех пор, пока Джинни не сойдет с ума от этого.
Гермиона посмотрела на Джинни, чтобы оценить ее реакцию, и сразу стало очевидно, что та пребывает в ярости. Джинни знала, что еще несколько месяцев назад на их совместном счете были миллионы галлеонов, и было очевидно: она чувствует, что Гарри обманул ее, лишив законной доли.
Совершенно забыв о предыдущих предостережениях судьи в приступе ярости, Джинни вскочила со своего места и начала кричать на Гарри. Она обвинила его в том, что он пытался обманом лишить ее денег, на которые она имела право как его жена в течение семнадцати лет, забрав большую часть денег, которые были на их счету.
Затем, все так же сердито вздохнув, она снова обратила свое внимание на судью и властно потребовала, чтобы он присудил ей половину всех денег Гарри, а не только жалкую сумму, оставшуюся на счетах.
Молли, видя, как лицо судьи постепенно приобретает ярко-красный оттенок, глядя на рассвирепевшую Джинни, попыталась заставить ее замолчать и сесть обратно; но той потребовалось время, чтобы услышать магически усиленный голос судьи, оторваться от своей гневной обличительной речи и заметить мать.
Наконец ее осенило, и ужас от того, что она только что сделала, нахлынул на Джинни, когда она снова посмотрела на разъяренного судью. Тот махнул палочкой на лежащие перед ним бумаги, собрал их и холодно-спокойным голосом, который противоречил его все еще красному лицу, вынес свое окончательное решение.
Гарри доставались все его деньги, а Джинни должна была раз в неделю посещать Лили под присмотром до тех пор, пока не будет доказано, что ее характер не представляет опасности для детей. То же самое относилось и к мальчикам, когда они будут дома на каникулах. Через шесть месяцев, основываясь на выводах судебного исполнителя, они будут готовы пересмотреть постановление о посещении.
Не обращая внимания на крики, вызванные его решением, судья собрал свои вещи и вышел из зала суда. От этого решения Гарри даже потерял дар речи, и хотя и Гермионе было немного жаль, что Джинни потеряет свою дочь, все же она втайне верила, что Джинни заслужила все, что получила. Судья все-таки предупреждал ее. Может быть, теперь Джинни научится обуздывать свой горячий нрав.
Гермиона схватила все еще ошеломленного Гарри и вытащила его из зала суда, прежде чем обезумевшие Уизли не перехватили его, и им все равно пришлось прибегнуть к насилию, чтобы пробиться через толпу репортеров, требовавших интервью. После того, как они забрали Лили, которая наслаждалась игрой во взрывающиеся плюй-камни с назначенной судом няней, они аппарировали обратно в дом Гермионы, где их с восхитительным обедом ждала верная Поппи.
Затем Гарри провел остаток дня, утешая Лили, которая, к счастью, вскоре провалилась в изнеможенный сон прежде, чем Гарри сдался и решил отвести ее к Джинни. Гермиона осталась с Лили, а Гарри, после ее долгих уговоров, ушел менять все защитные заклинания в своих владениях.
Гермиона перечитала записку, которую только что написала Драко и Пэнси, надеясь, что они не подумают, будто она отвергает их предложение дружбы, а не просто приглашение на ужин. Она придумала себе срочную деловую поездку, но, зная, что это неубедительное оправдание, добавила приглашение обоим на завтрак в следующее воскресенье.
Гермиона чувствовала себя виноватой, учитывая, что ранее она уже обещала Драко, что поприсутствует на этом ужине, но не было абсолютно никакой возможности провести вечер в такой близости от Люциуса и его спутницы. На самом деле, она планировала, что в ночь Хэллоуина между ней и Люциусом будет целая страна.
Гермиона решила, что независимо от результата завтрашнего слушания она уедет во Францию. В конце концов, она заслужила отпуск, а сейчас ей нужно было какое-то время побыть одной, чтобы собраться с мыслями и вернуться к нормальной жизни.
Гарри предложил ей воспользоваться его домом во Франции, если Гермиона захочет и наконец-то примет его предложение. Песчаные пляжи, богатая еда и отличное вино — вот что ей было нужно.
Работа не была проблемой, поскольку у нее накопилось более девяноста шести дней неиспользованного отпуска, и все дела пребывали в долгоиграющем состоянии. Она собиралась уехать всего на неделю, но Амелия сказала ей, чтобы она не торопилась.
"Может быть, я встречу великолепного француза, чтобы на время хоть как-то отвлечься от мыслей о Люциусе..." — с надеждой думала она, но втайне сомневалась в этом. Казалось, ничто не могло отвлечь ее от мыслей о Люциусе.
Внутренне она понимала, что он встречается с какой-то другой женщиной, но подсознание напрочь отказывалось признавать этот факт, и потому ее сны каждую ночь превращались в некую эротическую игровую площадку, где они с Люциусом играли, а она обычно просыпалась вся в поту и дрожала от неудовлетворенного вожделения.
"Да, — решила она, — чем дальше я буду от Люциуса, тем лучше!"