On his skin

      Подходя к большому залу, который, очевидно, хозяева отеля отстроили именно для сдачи в аренду под мероприятия, Чимин старается утихомирить бешеный ритм сердца и не схватиться за рукав Ёля, лишь бы ощутить поддержку. А тот как чувствует:       — Да всё в порядке будет, успокойся, пожалуйста, — улыбается, глядя на взволнованного чрезмерно краем глаза. — Ты сидеть будешь со мной и с Тао, а он такой болтун, что и вовсе не придётся в разговорах участвовать при желании.       — Точно! Тао! — проходя в помещение, восклицает довольно и, как по заказу, является сам блондин.       — Привет! Что-то вы задержались, — хитро щурится и едва слышным шёпотом, наклоняясь к ним, добавляет. — Если бы не обстоятельства — обязательно спросил бы про…       — Тао, — угрожающе шипит альфа, качая головой и давя хмуростью бровей.       — Ладно-ладно, — хмыкает тот, обнимая Чимина за плечи и поясняя. — Познакомлю тебя с парой человек. Чанёль, а тебя отец ждёт, — кивком в сторону указывает, где именно, а затем уводит младшего Пака, только и успевающего несчастный взгляд послать своему парню.       «Ничего, ты справишься», — хмыкает про себя, направляясь к родителям, стоящим как раз вместе.       — Родной! — восклицает Чонсу, поправляя чуть взъерошенные рыжие волосы, цветом один в один, как у сына, едва завидев отпрыска. Улыбаясь, разглядывает его, выглядящего каким-то ещё более счастливым, чем в предыдущую встречу. — Как добрались? А куда подевался твой спутник?       — Сын, — кивает отец — Шивон, который тоже не может не заметить, как светится лицо Ёля, в свою очередь про себя отмечающего готовность родителей к официозу недели — те уже в классических костюмах, с одной лишь разницей — у омеги полностью белый, а у альфы — черный с белой рубашкой. — У тебя, очевидно, всё хорошо?       — Здравствуйте, — здоровается и склоняет голову Ёль, после отвечая сразу на всё. — Добрались прекрасно, спасибо. Моего спутника увёл Тао, чтобы познакомить с дядей и тётей, мне кажется. И да — у меня всё хорошо.       — Ты чего такой вежливый? Кто это тебя так воспитал? — с улыбкой спрашивает омма, безумно желающий обнять сына, но, как и всю жизнь, держащий себя в руках. В общем и целом — буквально в том числе, так как сам себя руками перехватывает, пальцами чуть сжимая рёбра.       — Думаю, это моя заслуга, — важно кивает глава семейства Пак, тут же получая лёгкий тычок локтем от мужа. — Чонсу, за что ты так? — смеётся и смотрит на супруга, пока Чанёль наслаждается вечной семейной идиллией, где любой конфликт выглядит похлеще циркового представления и, в принципе, веселее некоторых стендапов.       — За всё самое хорошее, — взрослый человек только выглядит таковым, ведь взрослые люди обычно не показывают язык тем, с кем состоят в браке добрых двадцать пять лет. И они не уводят своих сыновей при незавершённости разговора, на что реакций лишь весёлое хмыканье с последующим переходом к гостям. — Так ты приехал… С другом, да? — и слишком подчёркнуто обозначение роли, не позволяет сомневаться в догадках папы, хотя Ёль продолжает играть свою роль, пока сам Чимин не изъявит желание предстать перед родителями его парой, а потому:       — Ага, — кивает просто и выискивает взглядом омегу, который смеётся, общаясь с его родственниками. — Мы не так давно познакомились, но стали очень близки. Плюс он очень хотел на Чеджу… Вот и поехал, узнав, что я сюда собираюсь.       — Прекрасно, — хмыкает родитель, ничуть не веря, но принимая продиктованные правила игры. — Тао о нём заботится, это так заметно. Готов представить нас друг другу? Кстати… А где тот взбалмошный парень? Крис?       — Он немного неудачник, поэтому остался в Сеуле, чтобы сессию закрыть. У него с досрочными сдачами не так хорошо, как у твоего сына.       — С каких пор ты хвастаешься? — с притворным удивлением переспрашивает, но не развивает тему, так как оказываются уже в непосредственной близости от распадающегося круга общения. На месте остаются лишь двое, один из которых спешит склонить голову:       — Здравствуйте! Меня зовут Чимин. Я па… — прикусывает язык, но всё-таки продолжает, понимая бессмысленность обмана, грозящего в любом случае когда-нибудь раскрыться. — Я парень вашего сына.       — А ты честнее него, — смеётся, протягивая руку и хватая за ладонь, в поддержку сжимая её. — Меня зовут Чонсу. И в моём доме ты можешь звать меня по имени, отбросив глупые условности. Парень моего сына может себе это позволить.       — Он не обманывал вас, — с испугом мотает головой, тут же поясняя. — Это я просил представить меня, как друга. Мне было неловко…       — А он всегда так забавно тараторит? — совершенно бесцеремонно, но добродушно, прерывает старший тираду, чем заставляет омегу покраснеть до самых кончиков ушей.       — Частенько, — отвечает вместо Ёля, находящегося под гипнотизирующим взглядом своего оммы, Тао. — Но в основном, когда нервничает. Это пройдёт.       Чимин не чувствует способности произнести ещё хоть что-то. Ему кажется — откроет рот и правда заткнуться не сможет. Ему легко далось знакомство с дядей и тётей Ёля, а так же с парой их друзей, которые оказались на редкость приятными. И он чрезвычайно признателен другу за эту, если так можно сказать, тренировку. Благодаря ей смог ощутить себя увереннее, пусть и нервы накрутились лишь больше от ожидания встречи с родителями альфы, так нагло сейчас улыбающегося и довольного. Вину за свои очевидные эмоции, впрочем, искупает быстро:       — Папа, думаю, Чимина необходимо и отцу представить. А после и за стол можно садиться. Мы ужасно голодные, — последняя фраза не то чтобы против истины, но окрашена ярче, чем стоило бы, по простейшей причине — Чанёль знает о мощнейших рычагах давления в разговорах с папой.       — Немедленно тогда садимся! А там уже и познакомиться можно! — быстро поворачивается от сына к его парню и произносит с заговорщицкой улыбкой. — Ты же сядешь рядом со мной, милый?

***

      Для Чимина вечер проходит слегка в тумане, поскольку слишком много новых лиц и знакомств. Он бесконечно благодарен Тао, который поменялся с ним местами, чтобы оказаться ближе к омме Ёля, под предлогом весьма железным — ещё не все аспекты обсуждены, а осталось (всего лишь) три с половиной дня.       У Чимина чёткое ощущение, что свадьба будет роскошью тягаться с королевскими, но он ничуть не против, если его втянутость в данный аспект останется минимальной и — самое главное — при этом не последует разлуки с его альфой.       Чимин счастлив, ведь в восторге от семьи, такой тёплой и доброжелательной. Пусть ещё не знает их хорошо, но интуиция уже подсказывает: они — прекрасные люди, не желающие ему зла и относящиеся спокойно, хотя могут переживать за сына слишком сильно (и, скорее всего, переживают так — сверх всякой меры).       Подходя к номеру, оглядывается — коридор пуст и тих. Вздыхая немного нервно, проходит внутрь и запирает дверь. Быстро приняв душ и переодевшись в лёгкость тёмно-синей пижамы, медленно, начиная от входа, проходится по небольшому номеру, изучая его и давая себе привыкнуть к незнакомому месту.       Обход занимает всего-ничего, поэтому, когда внутри оказывается Чанёль, парень уже сидит на кровати, подогнув под себя ноги и читая что-то в телефоне, который откладывает сразу же.       — Задержался, прости, — виноватая улыбка делает милым, но негативные эмоции — это не то, что хочется видеть младшему, тут же заявляющему:       — Бегом в душ. Я тебя жду.       Уже когда альфа со смешком уходит, Чимин закрывает лицо руками и про себя думает — как же двусмысленно прозвучало. А им ведь не положено пока никакого «двусмысленно»… И неизвестно — а будет ли вообще.       Откидываясь спиной на прохладу и нежность одеяла, думает обо всём и ни о чём, хотя голову то и дело посещают мысли — а понравился ли он всем этим людям? Хоть кому-то? За столом он не то чтобы много говорил, но рассказал всё-таки основное о себе. И очень старался скрыть, насколько ему понравился Шивон — отец Ёля. Таких альф редко удаётся встретить, а когда они находятся — безумно хочется оставаться рядом. Собственно, у них это наследственное. И Чимин грешным делом думает — хотел бы такого сына. Хотел бы вот такого ребёнка — как дед и отец…       Зарываясь носом в подушку и желая в неё прокричаться от неподобающих мыслей, пропускает момент, когда оказывается в комнате уже не один. Так же пропускает, когда подходят ближе, включаясь только в момент прогиба постели под сильным телом, опускающимся рядом.       — Ты спишь? Очень устал? — улыбается самыми уголками губ, поднося руку к волосам парня и не решаясь к ним притронуться. День вышел очень тяжёлым и в теле пожары боли тут и там. Правда, принятые минут пятнадцать назад таблетки дают надежду на то, что станет легче.       — Нееет, — приподнимаясь, ощущает прикосновение чужой ладони и чуть испуганно перекатывается на бок и садится. — Ты в порядке?       Снова Чанёлю приходит в голову сравнение, где младший — милый зверёк, поджимающий уши из-за провинности.       — Да, всё хорошо, — спокойно произносит, но недоверчивый взгляд заставляет продолжить. — Терпимо, в пределах нормы. Хотя устал очень и спать так и тянет, хотя было желание провести с тобой побольше времени, пока есть такая возможность.       — Давай я тебя расслаблю и ляжем спать? — хитро спрашивает, подбираясь поближе и нарочито облизываясь, подогревая интерес совершенно открыто.       — Уверен, что при этом мы действительно расслабимся? — уточняет с усмешкой, разглядывая чуть влажные губы, пока их обладатель садится ровно и кивает:       — Ага. Раздевайся.       — Полностью? — дёргает вопросительно и пошловато бровью, после смеясь и стягивая лёгкость кофты, без которой зябко ёжится от прохлады, навеянной стараниями кондиционера. — В этот раз можно не закрывать глаза?       — Как хочешь, — делает беззаботный вид и совершает круговое движение кистью, дополняя его и пояснением. — Разворачивайся.       Бессмысленность слов отпадает в этот момент, оставляя волю поступкам и прикосновениям. Чимин немного вновь нервничает, но это притуплено теперь — слишком большое количество эмоций было испытано за прошедшие сутки (не говоря о том, что последняя неделя была покруче, чем вся предыдущая жизнь), а потому лишь на их отголоски силы остаются.       И всё разбивается в момент.       Всё становится неважным, что ли.       Соприкосновение губ и чужой кожи — слишком.       Ощущать — в этот момент они близки, как, кажется, никто и никогда — слишком.       Полностью доверяться — так правильно.       Чанёль выдыхает шумно, едва заставляя себя оставаться в сознании, ведь для него происходящее просто вне всяких границ.       Чимин подавляет в себе желания большего, полностью отдаваясь ощущениям губ, под которыми приятная кожа. Он впервые замечает, почти чувствует запах альфы — терпкий и насыщенный. Почти может попытаться утвердить — похож тот на красное вино с нотками, едва уловимыми и потому плохо поддающимися описанию.       Сглатывая слюну, до неприятного вязкую, альфа подумывает забить на все запреты внутренние и логичные, это ведь не плохая идея, а очень даже имеющая право на жизнь. И обнять своего парня — даже близко не стоит к подвигу, но…       — Ты так прекрасен, — тихо выдыхает, опаляя кожу неровностью дыхания. — Спасибо… Что доверяешь мне настолько.       Старший в этот момент думает — даже не знаешь насколько, но предпочитает не говорить, а обратиться в слух, ведь его ласкают так нежно:       — Я бы забрал всю твою боль, если бы это было в моих силах, — по голосу почти не слышно, но для Ёля очень отчётливо понимание чужих слёз. — Ты просто… Просто невероятный.       Для альфы слёзы — последнее дело. Так считает рыжий, чуть запрокидывающий голову, дабы не показать свои, пока его добивают, совсем уже не стесняясь сорванности дыхания и собственной оголённости чувств:       — Спасибо, что появился в моей жизни.