On his skin

      Тао, в общем и целом, не хотел никогда, чтобы его мысли читали. Там много всякого, неразобранного и лишнего. Однако он готов восхвалять те силы, что позволяют его альфе так точно действовать, словно всё-таки обладает телепатией.       Ведь только телепатией можно объяснить то, как разворачивается Крис, стоит двери за их спинами захлопнуться. Только ей оправдывается жёсткая хватка сзади на шее и резкое притягивание к себе, за которым следует бесстыдство мокрого поцелуя.       Действия эти довольно сильно контрастируют со вчерашним, немного грубым:       «Ты на себя в зеркало-то смотришь? Панда, ты изводишь себя и загоняешь. Немедленно ложись спать. Схожу в душ, вернусь и лучше бы мне обнаружить твою мирно сопящую тушку, а не вот это подобие бодрости и жизни».       Слишком разный диапазон у вчерашней заботы и сегодняшнего прижимания к стенке, с лёгким ударом спиной о её ровную твёрдость.       Ифаню бы разумности прошлых суток предаться и заставить младшего принять душ и отправиться спать, но тут уже непонятно — то ли эгоизм играет, то ли безумство жажды по родному существу, без коего даже пара дней — невыносимый груз и тяжесть. Именно эта невыносимость состояний и толкает к жадности поцелуев, срываемых с влажных губ, которые без устали мнёт и кусает, забираясь ладонями под лёгкость белой рубашки.       — Я тоже скучал, — еле слышно выдыхает блондин на невысказанное вслух, но прописанное действиями, когда его шею атакуют засосами, а пуговицы вырывают с корнем, поскольку нетерпеливость не даёт с ними разобраться по-людски.       Как и всегда — красноречию слов Ву предпочитает красноречие поступков, не заставляющих себя ждать — опускается на одно колено, поцелуями проходясь по рельефности кубиков пресса и ладонями проводя по спине, на которой уже выступила лихорадочная испарина, хотя кондиционер поддерживает в доме весьма прохладную температуру.       Тао теряется в ощущениях и вцепляется в чужие плечи, когда языком чертят и влажно мажут по вставшему члену. И остаётся лишь гадать — в какой момент его полностью раздели, ведь абсолютно не может вспомнить этого.       Крис тихо рычит и после издевается медлительностью движений — губами еле прикасается, дабы помучить, а языком лишь дразнит, заставляя ругаться сквозь зубы на китайском, который обычно вспоминает в самые эмоциональные моменты. Пальцы старшего тоже не бездействуют — играют на теле, как на гитаре, где вместо тонкости струн — тонкость бедренных косточек и рёбер, проступающих и манящих.       Как и всегда — Тао не может долго выдержать пытки и просит о чём-то неразборчиво, заставляя Ву разогнуться и припечатать его губы поцелуем, пока подхватывает под бёдра и несёт в гостиную… И не то чтобы там нет дивана… Он есть, но старшему интереснее скинуть всё с овального стола, не обращая внимания на звук бьющегося стекла, и расстелить по твёрдости и длине того стола нежность тела любимого омеги, ничего против не имеющего и лишь ёрзающего, дабы удобнее устроиться в условиях полнейшего неудобства, на которое плевать до бесконечности.       — Ты такой красивый, — тянет Крис, наклоняясь и прикусывая аппетитную ключицу, будто всем своим видом нарывавшуюся на подобное обращение.       Может, Тао и нашёл бы ответ в сумбуре собственных мыслей, если бы в него грубо не ворвались, завладев одним глубоким толчком. Возможно, он бы и сказал что-то вслух, если бы в его шею не впились голодные зубы, сжимающие до одури. Вероятно, он бы произнёс нечто вразумительное, если бы только не вскрикнул от удовольствия, когда его продолжили брать размашисто и резко, оставляя отметины на каждом сантиметре кожи, заполыхавшей, как в адовом пекле, к этому моменту.       Впрочем, довольно скоро изменения в позе оба находят желанными, потому Ифань легко поддаётся, когда его толкают в плечи и отстраняют от себя ступнёй, соскальзывая после на пол и отходя к дивану. Именно оттуда Хуан манит пальцем. Именно там усаживает и устраивается сам сверху на мощных бёдрах, которые заводят не меньше, чем всё остальное в Ву.       Тао седлает, насаживаясь осторожно на член и опускаясь до конца, принимая полностью то, что ему способен дать альфа, за плечи коего цепкостью хватается.       Именно в этот момент Тао позволяет себе, им, замедлиться. Он обвивает сильную шею руками и гладит вдоль кромки волос, в которые после зарывается очень нежно. Любовь к таким моментам — к затишью перед бурей — у младшего прослеживалась всегда, а потому Крис спокойно реагирует и не торопит, сам наслаждаясь взглядом глаза в глаза в полумраке, идеально подходящем интимности именно этого мгновения.       Одна рука смещается к лицу, и омега самыми кончиками чертит чужие скулы и линии челюсти, позволяя себе ещё секунды спокойствия и единения более духовного, хотя сам начинает чуть беспокойно ёрзать, ибо тело сводит от вожделения, не говоря уже о тугом узле желания, попирающем низ живота и давящем на необходимость продолжения начатого.       — Ты — моя ожившая мечта, — слащаво и приторно, но, на удивление, высказывание принимается с улыбкой и ласковыми прикосновениями пальцев к пояснице, хотя прежде ладони старшего просто находились на боках и сжимали их, поддерживая и даря устойчивость положения.       Крису не приходится торопить и намекать, что затянулась эта вся нежность, ведь это и без того понято и принято — Тао приподнимается и постепенно раскачивается, ловя столь необходимый им обоим бешеный темп.       И их слияния, жгучий танец тел, продолжается до тех пор, пока не рассыпаются искрами экстаза, задыхаясь и рвано целуясь в крепких объятиях друг друга, откуда выход — страшнее смерти.       Демонстрация силы — любимое у Ифаня, чем в очередной раз и занимается, относя любимого омегу сначала в душ, где так и не спускает с рук, после — в спальню, где между ними тишина длинною в минуты, а чувственность — в бесконечность.       — Завтра будет сложный день… — вздыхает прежде, чем провалиться в сон, младший, отдыху которого так рад Ву, засыпающий следом.

***

      — Всё идёт не по плану, но я же не должен расстраиваться, да? Когда вообще что-то шло по плану? — Тао сидит рядом с Чимином и Чонсу в салоне, где их волосы приводят в порядок, а так же наносят лёгкий макияж для празднования. Нервозность панды, конечно, не на пустом месте — из-за каких-то проблем в отеле, служащие с извинениями сообщили, что зал придётся открыть для гостей на полтора часа позже. — В конце концов…       — В конце концов, мы уже женаты, — мягко улыбается виновник торжества, сжимая ладонь юноши, находящегося справа от него, в своей. — Просто выдыхай и плыви по течению, дорогой. Ты сделал всё посильное и возможное. Даже немного больше.       Чимин наблюдает за ними со стороны и не вмешивается, поскольку не считает, что у него есть право голоса и полное понимание развернувшейся ситуации.       — Спасибо, — хмыкает блондин, улыбаясь. — Вообще-то, это я утешать должен.       После короткой напряжённой паузы все трое прыскают от смеха, чем вызывают недовольное шиканье мастеров, которым такое поведение мешает работать.       — Но ведь всё остальное готово? — нерешительно спрашивает самый младший, хотя ответить ему никто не успевает, поскольку в помещение влетает маленький яркий вихрь, тут же занимающий последнее пустующее кресло и здоровающийся:       — Всем доброго дня! Мне так повезло, что всё немного задерживается, а то проспать умудрился, — на несколько секунд отвлекается, подтверждая запись, затем с улыбкой представляется. — Меня зовут Тэхён.       — Я в курсе, — фыркает Тао, одновременно с ответом оммы Чанёля:       — Меня зовут Чонсу. Приятно познакомиться, — и ему хватает такта, против обычной непринуждённости, не спрашивать у панды причины реакции. Вместо этого уточняет. — А ты?..       — Он парень Чонгука, вашего родственника со стороны мужа, — выдаёт Чимин полученную с утра информацию, вместо растерянного, от того, что его перебили, Тэ. Правда тот быстро себя берёт в руки и вставляет:       — Чонгук отвечает за официантов на мероприятии, а я помогаю ему, им и всем, кому нужна помощь с рассадкой или информированием.       — Но вас даже на репетиции не было! — возмущается китаец, который всё больше выходит из себя, поскольку наглость привык спокойно принимать лишь от своего альфы.       — Нам выслали все материалы, и я выучил наизусть всё, — сверкает глазами, после вступая с Тао в перепалку, пока Чимин вздыхает и говорит тихо:       — А этот день всё сложнее.       — Не волнуйся, милый, — ласково успокаивает его Чонсу. — Нельзя растрачивать нервы на пустяки. Относись проще.

***

      Стоя в холле отеля и ожидая приезда родственников, Чанёль немного нервничает, поскольку с утра у Чимина снова было странное настроение и самочувствие не радовало. И альфа бы задвинул всё на свете, если бы ему не выдали уверенное «я в порядке» вкупе с очень серьёзным взглядом.       Наверное, он бы не завёлся так сильно, если бы его болевой синдром вёл себя прилично и не угнетал бы усилением именно сегодня.       — Привет! Ты — Пак Чанёль? — вопрос вежливый, а улыбка вполне доброжелательная, но почему-то её обладатель вызывает глухое раздражение.       — Добрый день! Да. А ты?..       — Чон Чонгук. Мы тип… Дальние родственники с тобой, — весело подмигивает и тянет руку, почти сразу сгибая её в локте и поднимая. — Прости, я забыл. Меня ведь предупреждали.       Рыжий сам себя не понимает и готов сдаваться в клинику, но у него почему-то агрессию вызывает чужая предупредительность и осведомлённость. В попытках сохранить остатки адекватности, он разворачивается и ведёт новенького к месту действия, где улажены все проблемы к этому моменту, поясняя на ходу:       — Официанты уже переодеваются, они почти готовы. Первая часть церемонии пройдёт в саду, там должны быть поданы бокалы с шампанским и лёгкие закуски. Поскольку погода решила над нами поиздеваться — необходимо успеть перевести гостей в помещение прежде, чем начнётся дождь. Его обещают после пяти часов, — кидает быстрый взгляд на экран телефона, проверяя время, затем вновь сосредотачиваясь на том, что его просили передать. — Если у тебя в команде есть альфы — было бы неплохо помочь диджею пульт и колонки со всеми проводами перетащить. В зале всё уже установлено, — видя чужое желание вдаться в подробности, сразу в них и посвящает. — Просто часть техники будет на улице, для музыкального сопровождения церемонии.       — А вы тут отлично все подготовились, — серьёзно произносит Чонгук, останавливаясь рядом с родственником, который сверяется с листком на колонне, повешенным для всех организаторов и призванным напоминать последовательность действий. — Можешь не волноваться — я тоже не подведу. Списки и рассадку знаю наизусть, как и все части мероприятия.       Чуть хмурясь, Чанёль одобрительно кивает. Его раздирает противоречивость ощущений — он готов довериться этому парню и одновременно хочется шею ему свернуть.       Ответ приходит в голову неожиданно.       Красивый и весёлый альфа.       Лучший друг Чимина.       «А существует вообще понятие подсознательной ревности? — задаётся нелепостью вопроса, обескураженный собственными выводами, которые бьют резкостью по восприятию. — В плане… Я даже не уверен, что он — тот самый Чонгук…»       — А ты случайно?.. — поворачиваясь немного, пытается уточниться для успокоения, но того не происходит — Чона едва не сшибает с ног смерче-подобный омега. Если смерчи бывают… красными.       — Я уже соскучился, — шепчет слишком громко он, хотя тут же отстраняется от своего, очевидно, парня. — Привет.       — Привет, — здоровается, а вот представить их с Чанёлем друг другу не удаётся, ведь Тэхёна, если рыжий правильно запомнил имя, уводит Тао, собачась с ним на весь холл. И из-за тона разговора этих двоих появляется предположение о будущей крепкой дружбе.       Дальше старший альфа снова теряется, поскольку к Чону вновь кто-то подлетает и заключает в крепкость объятий. Только спустя секунды доходит, что этот кто-то — его, Чанёля, парень.       — Гуки, ты — паразит! Сколько можно избегать встречи со мной, ссылаясь на дела? — весело спрашивает Чимин, отлипая от друга и тут же заливаясь краской, которую через тонкий слой косметики легко разглядеть. — Чанёль, привет! Прости, я не заметил…       — Всё в порядке, — усмехается, про себя отмечая, что в порядке пока только здоровье Чонгука, а это весьма легко поправить можно. Впрочем, дальше мыслей мести зайти не удаётся, ведь рядом появляется отец, который тут же их всех уводит в сад — на последние приготовления.