Кто—нибудь мог бы прийти и спасти от ужаса, но никто не пришел… потому что никто никогда не приходит.
***
Ночь. Окраина леса. Вокруг одна тьма, пожирающая свет. Мужчина наслаждался томительным и свежим запахом, исходившим от костра. Рыжеволосый утопал в ласкающих объятиях и лобзаниях огня. Он ослеплен ярким светом — желтым, красным, синим, но ослепительно прекрасным. Огоньки переплетаются между друг другом и создают множество фигурок. Вот сейчас мужчина видит тело, сцепленное в цепях. Оно пытается вырваться, но все попытки напрасны. Тело содрогается в немом крике. Боль. Эта картина приносит голубоглазому только душевную боль, так как она похожа на его жизнь. С чего начинаются пожары? Правильно, с пустяка. Свечка, поставленная в лесу, абсолютно безобидна. Но если зажечь маленький фитилек, то произойдет нечто. Легкий ветерок заставит еле живущий огонек вспыхнуть, превратив его в огонь, который может оставить следы на холодной сухой земле. И все тот же ветер направит его в сторону деревьев и кустов, живущих много десятилетий и украшающих лес своей яркостью и необычностью. Листва сгорит, красочность исчезнет, и все что останется от них, так это поглощающий темный цвет и запах, от которого моментально хочется заткнуть себе нос. Однако огонь не прекращает свою жизнь и продолжает двигаться дальше, перемещаясь с одного дерева на другое, с одной ветки на другую, и так до конца леса. Безобидная свечка, огонь и деревья — это все что нужно, чтобы устроить масштабный пожар. И все из-за чего, из-за свечки, которую люди оставили в лесу. Жизнь рыжеволосого похожа на эту свечку. Он жил относительно спокойной жизнью. Родители, братья и сестры, проблемы с обществом и поднятие самооценки за счет принижения других. Его жизнь ничем не отличалась от жизни любого другого человека, ощущающего боль внутри себя. Это его проклятье. Возможно, оно передалось по наследству, а, возможно, мужчина что-то натворил в прошлой жизни, что отплачивается в этой. Он был свечкой с фитилем, мир — лесом, а общество — огнем. Мужчина пошел по наклонной, предавая и обманывая других. Практически вся семья отвернулась от него, кроме брата. Они решили построить свое королевство, где будут править. И из-за этого заявления общество давило своим непринятием. Оно то и зажгло фитиль. Мир стал ярким, жгучим и опьяняющим. Он ушел в это с головой, и совершил ошибку, которую совершал бы каждый раз, чтобы получить ее. Она, возможно, стала его лучшей ошибкой и творением одновременно. Именно она соединила семью мужчины вновь, связав их клятвой «Всегда и навечно». Она стала его ветром, который принес еще больше огня. Мужчина старался для нее. Он стал вести правильные, но противозаконные дела, из-за которых жалеет. Он погубил себя этим. Погубил себя так, как свеча погубила лес. Все дольше и глубже вглядываясь в огонь, глаза мужчины стали слезиться. Свет плавно перетекал во тьму, которая заполняла собой все, что было освещено. Душа рыжеволосого была костром, который заставлял светится, плакать, а потом ощущать поглощающую тьму. Но в отличие от тьмы в его душе, он может остановить тьму огня, просто закрыв глаза. Мгновенье, глаза закрываются, а потом раскрываются, прищуриваясь. Свет вернулся, тьма ушла, а дыра и ощущение пустоты остались. Из этого вихря мыслей и эмоций голубоглазого вывел детский плач. Это она. Его ошибка и подарок. Он берет ее на руки и усаживает себе на коленки. Ее глаза стали красными от плача. От одного лишь вида этого личика, он хочет уничтожить весь мир, лишь бы она улыбнулась и засмеялась своим ярким запоминающимся смехом. Он вытирает ей слезы большим пальцем, проговорив: — Тш-ш-ш, все хорошо, милая, — он улыбнулся своей дьявольской улыбкой, а потом поправил ее шапочку, — хочешь, я расскажу тебе прекрасную сказку? — девочка раскрыла свои глазки, напоминавшие маленькие камешки топаза, и заинтересовано посмотрела на отца. — Отлично, усаживайся поудобнее, — малышка упирается головой в руку отца, лежа спиной вниз на коленках мужчины. Она смотрит на него снизу вверх, ожидая интригующего рассказа. — Однажды, давным-давно, жил был великий король, который жил со своим благородным братом в сказочном королевстве, где любили музыку и искусство. Король не ожидал появления ребенка, но он жил в волшебной мире, где все прекрасное происходит тогда, когда ты этого не ждешь. И вот не ожидая чуда, у него появилась красивая маленькая дочка, для которой он желал лишь мира и счастья. Он сражался за нее. Но победа досталась дорогой ценой. Потеря брата, союзников. Появились новые враги. И король остался один. Увидев тень врагов на своём доме, король был вынужден отправить свою любимую принцессу прочь, убедив всех, кто остался, что она потеряна навсегда. В своем горе он отвернулся от мира. Закрыл свой замок на замок, и королевство пало. Некоторые говорят, что единственный свет, что светит в замке, освещает тень некогда могущественного короля в комнате, предназначавшейся его ребенку. Однако захватив власть над разрушающимся царством короля, безжалостные звери даже не предполагали, что король вновь обретет союзника в лице его брата. И вместе они не успокоятся, пока их враги не будут побеждены… Это не было долго и счастливо, но иногда даже худший конец — вовсе не конец. И ты должна знать, моя маленькая волчица, даже когда кажется, что всё сгорело до пепла, в нашей истории всегда есть ещё одна глава, — закончив рассказ, рыжеволосый опустил взгляд и увидел, что его прекрасная дочурка спит. Он поцеловал ее в лоб, а потом накрыл маленьким одеяльцем. И даже несмотря на то, что его рука уже затекла, он будет терпеть эту боль, лишь бы его малышка поспала еще немного. С ней он другой. Для людей он злой серый волк, а для нее — благородный заботливый отец, который пройдет сквозь огонь и воду, лишь бы она жила счастливо. Приближался рассвет, а его сестры так и не видно. Неужели она не придет? Голубоглазый настолько сильно обидел женщину, что она не поможет сберечь свою племянницу? Нет, она не такая. Она придет. Она обязана прийти. Какие бы разногласия не были бы в их отношениях, семья всегда превыше всего. Рыжеволосый опускает взгляд на маленький клубок, устроившийся на его коленях. Она мирно посапывает. Сейчас она похоже на свою мать. Да, возможно, мужчина не любит женщину, подарившую ему ребенка, но он ценит ее и всегда помогает, даже переступая через свои принципы. Позади себя голубоглазый слышит шаги, приближающиеся к нему. Из заботливого отца он превращается, подобно оборотню, в злого серого волка. Мужчина старается говорить как можно тише, лишь бы не разбудить его дочь: — Ты опоздала, Ребекка, — сквозь зубы проговорил Клаус, стараясь не смотреть на силуэт позади себя. — За мной был хвост, я пыталась скинуть его в течении нескольких часов, Никлаус, — женщина села рядом со своим братом, посмотрев на Хоуп. — Она с каждым днем все больше и больше похожа на Хейли, — уголки губ блондинки заметно поднялись, вырисовывая улыбку. — Даже если так, глаза у нее мои. — В твоих глазах пляшут чертята, думаешь, у нее тоже? — Никлаус гордо кивнул головой, на что получил наигранный раздраженный взгляд блондинки. Она смотрела на него некоторое время. Он изменился. По крайней мере, сейчас голубоглазый ведет себя спокойно. Последняя их встреча была не очень приятной, что очень сильно отразилось на их отношениях. Ей столько хотелось рассказать, но она знает, что цель их встречи — не разговор по душам. Однако Ребекка долго думала, сообщить ли новость о возлюбленной рыжеволосого. Она помнит, как мужчина убивался по Кэролайн. Он покинул ее, даже не попрощавшись. Он делает так всегда, думая, что так людям не будет больно, но от этого еще больнее. Она помнит, как Кэр пыталась узнать местоположение Клауса, его номер телефона, или хотя бы просто получить фотографию мужчины. Но все попытки были тщетны, так как ничего кроме тоски и боли Форбс не получила. — Если тебе интересно, Кэролайн родила близняшек Аларику и Джо, — она это сказала. На душе стало легче, но когда ответа не последовало, Ребекка подумала, что Клаусу плевать. Но что-то подсказывало женщине, что рыжеволосый очень рад за свою любовь. Даже несмотря на то, что это не ее дети, он все равно за нее рад. Все, что связано с Кэролайн Форбс, делает его счастливым. Ребекка осторожно коснулась плеча Никлауса, мысленно спрашивая, может ли она взять племянницу на руки. Мужчина сразу же осторожно передал дочку сестре. — Почему ты обратился ко мне, Ник? — женщина аккуратно взяла малышку к себе на руки, поглядывая, не проснулась ли Хоуп. Дожидаясь ответа, Ребекка направилась в сторону дороги, где была припаркована ее машина. — Ты не общался со мной пару месяцев. Ты обидел меня, я тебя, но ты обратился ко мне, когда у тебя в запасе были Кол, Фрейя и Элайджа. Почему я, братец? — остановившись, блондинка посмотрела на брата, который отвел взгляд на дочь, а потом поднял глаза на сестру. — Несмотря на все наши разногласия, Ребекка, ты единственная, кому я могу доверить жизнь своей дочери, — женщина задержала дыхание. Она смотрела на своего брата, и потихоньку на ее лице появлялась та улыбка, которую она дарила ему в детстве. Она пару раз моргнула, и из ее глаз пролились пару слезинок. Никлаус подошел к сестре и стер слезы, улыбаясь ей своей фирменной улыбкой. — Позаботься о ней, она самое дорогое сокровище в моей жизни, — после произнесенных слов, Хоуп будто поняла, что отец собирается покинуть ее, сбросив малышку на тетю Ребекку. Она открывает свои сонные глазки и смотрит на родственников. Они что-то говорят, но девочка не слышит. Все, что доносится до ее ушей, это плач. Ее собственный плач. Ребекка сжимает ее сильнее, будто пытаясь показать, что она убережет ее от всех бед, но малышка ей не верит. Никто не сможет защитить Хоуп лучше, чем ее папа. Она плачет. Громко плачет. И все это время во взгляде Клауса видно, как ему больно все это слышать, но он переступает через свои эмоции, лишь бы успокоить свою принцессу. — Эй, папа здесь. Всё будет хорошо, обещаю… — он наклоняется чуть вперед, проводя рукой по голове девочки, вновь поправляя шапочку. — Я всегда буду рядом с тобой, принцесса. Закрывая глаза, я буду стоять прямо перед тобой. Тебе нужно лишь представить, что твой папочка рядом, и ты не будешь чувствовать себя одинокой, — он поцеловал Хоуп в лоб, а после стер последние слезинки с ее щечек, после чего, попрощавшись с сестрой, покинул двух дорогих ему людей — сестру и дочь.***
Хоуп вернулась в Новый Орлеан. Она впервые побывала в школе имени Сальваторе. Ей там не очень понравилось. Первое время все ладилось. Дядя Аларик, так девочка называла мужчину чаще всего, уделял ей много внимания, так как рыжеволосая часто вела себя отчужденно, из-за чего мужчина и старался подтолкнуть ее к общению со сверстниками. Только его толчок спровоцировал конфликт между двумя близняшками Зальцман и Майклсон. На самом деле, ей нравится ссорится с ними. Ну если конкретнее, с Лиззи. Она очень раздражает Хоуп, а вот Джози… она, если честно, нравится Хоуп. Она тихая, забавная, умеет так сочувствовать, что ты не чувствуешь себя ничтожно. Она как свет, освещающий путь в темном лабиринте. Без нее, ты блудишь по этим вечным коридорам, угнетаясь, а с ней тебе на душе теплее, так как даже если ты заблудишься, ее свет согреет твою душу. Однако между их общением стоит Лиззи. Хоуп раздражает то, что Джози принимает сторону сестры всегда, даже если та не права. А вот Лиззи наоборот, часто игнорирует сестру и ее мнение. Наверное, именно поэтому Хоуп ссорится с блондинкой. Или, быть может, из-за того, что самая идея разозлить сначала одну сестру, а потом вторую, слишком привлекательна? Не, первая причина более логична, так как рыжеволосая не любит раздражать кого-то, ведь так? Выйдя из черного тонированного автомобиля, маленькая девочка пошла по каменной дорожке к входной двери. Она скучала по своему городу. Родители обещали ей, что Хоуп покинет Новый Орлеан ненадолго, а в итоге ее не было почти десять месяцев. Она была зла на родителей, но чувство тоски было сильнее, чем злости, поэтому она спешила как можно скорее увидеть отца и мать, чтобы крепко обнять их и сказать, как она скучала. Зайдя в дом, голубоглазая вдохнула воздух. Да, даже кислород тут приятнее вдыхать, чем в школе Сальваторе. Бросив сумку на пол, девочка помчалась по лестнице прямо на второй этаж, в общую комнату, где чаще всего находился ее отец. Она думала, о чем поделиться с отцом. Пожаловаться ли на близняшек? Сказать, что она больше не хочет туда ездить, или нет? Столько вопросов в голове, а ответов нет. Хоуп очень надеется, что у отца есть время, чтобы поотвечать на вопросы дочери. И вот, чем ближе девочка приближалась к комнате, тем страннее становились ощущения. Когда девочка поднималась, воздух был чистым и свежим, но с приближением к общей комнате, она почувствовала, что запах изменился. Он стал терпким, приторным, удушливым, металлическим… трупным. В голове сразу же стали вырисовываться картины, где Никлаус Майклсон убит. Только мысль об этом заставляла девочку быстрее передвигать ногами, которые явно не слушали хозяйку. И вот — дверь. Она чуть прикрыта. Оттуда просто невыносимо несет смертью. Девочка собирает все свои оставшиеся силы и открывает ее настежь. Никлаус сидит на полу. Недалеко от него валяется нож. Руки мужчины по локоть в крови. У него непонятное выражение лица. Что это? Удовольствие, желание, умиротворение или сочувствие, страх и отвращение? Эмоцию, которую чувствует Клаус, просто нельзя описать и от этого становится страшно. Девочка осматривает всю комнату. В стенах проломлены дыры, оставлены кровавые следы, мебель поломана. «Что здесь произошло?» — задавая себе вопрос, Хоуп вновь смотрит на отца. В его руках тряпка, которой он вытирает лужу крови. Ее отец убил кого-то. Он убийца. Она, Хоуп Андреа Майклсон, дочка Никлауса Майклсона, «оборотня», который является любящим отцом и убийцей одновременно. Дочь убийцы. Быть такого не может! Он ее прекрасный и заботливый отец, который и мухи бы не обидел… правда? Рыжеволосая ощущает, как медленно по ее щеке стекает одинокая слеза, за которой следует еще несколько капель соленой жидкости. Она все дольше и дольше смотри на труп. Был человек, и человека нет. Но по вине ли ее отца? Она непроизвольно шмыгает носом, отчего Никлаус сразу же оборачивает голову. На лице мужчины появляются ужас и страх. Хоуп увидела его. Настоящего Клауса. Не того, кто рассказывает ей сказки и обнимает, когда той страшно — того, кто марает руки, ведет незаконные дела и избавляется от проблем любой ценой. И ему противна сама мысль, что он стал таким ради нее. Что ему делать? Он видит ее слезы, но утешить не может, так как весь в крови. Что ему сказать? Что, блять, вообще можно сказать в такой ситуации? «Извини, доченька, я тут с краской переборщил, а этот дядя решил в ней поспать»? Что ему сделать? И единственный ответ, приходящий в голову Майклсона — это оттолкнуть. Так будет правильно, так проблемы уходят, так он не страдает. — Убирайся! — Хоуп стоит на месте. Она так смотрит на отца, что складывается ощущение, будто он — это черная дыра, а она — маленькая песчинка, поглощенная этой дырой. Ее разум кричит, что нужно убегать куда подальше, но сердце говорит, что она должна стоять на месте, пока не получит тех слов, которых ожидает. — Ты что, не поняла? Убирайся сейчас же! — Никлаус кинул в свою дочь стеклянный бокал. Она благополучно увернулась, но осознание того, что рыжеволосый чуть не поранил Хоуп, просто убивает его. Он убийца. Он ничтожество. Он… худший отец, которого Хоуп явно не заслуживает. Пока мужчина убивался своим существованием, рыжеволосая заплаканная девочка бежала прочь из этого дома. Она так хотела увидеть своего отца, но вместо этого получила труп и убийцу. День начинался так хорошо, а закончился плохо. Минуя улицы, людей, Хоуп стремилась в бар, где сейчас работала ее мать. Девочка ведь даже не знает, что будет делать. Возможно, она расскажет всю правду, и они вместе с матерью покинут этот город, или Хоуп промолчит и просто попросит вернуться в ненавистную ей школу. Да, второй вариант подходит больше, ведь так будет правильнее. Отец оттолкнул ее, но она того же не сделает. Она любит его, даже если тот не является тем, кем она его хотела видеть.***
Пять лет. Прошло, чертовых, пять лет. И вот рыжеволосая девушка снова в Новом Орлеане. Она не особо рада тут находиться. Хоуп никогда бы не подумала, что будет скучать по школе и, боже упаси, по близняшкам. Кстати, отношения девушек так и не наладились. Лиззи и Джози пытались выйти на положительное общение, но Хоуп не дала им возможности. И, кстати, этим была шокирована, так как ей хотелось дружить с девушками, но нутро шептало, что нужно отталкивать их до победного конца, пока они снова не начнут ругаться с ней. И через время близняшки Зальцман сдались, снова рассорившись с рыжеволосой бестией.Но в один день отношение к Джози изменилось…
«Лиззи не было в школе, а Хоуп нужно было выпустить пар, так как отец вновь игнорировал ее сообщения и звонки. И первый человек на которого она наткнулась — была Джози. Хоуп точно знала, что она не хочет начинать ссору, но слова стали вырываться сами собой. Они долго кричали друг на друга, активно махали руками, приводя всякие необъяснимые аргументы и доводы. И каждая из них задавалась вопросом: на кой-черт они вообще продолжают это? Им обеим больно от слов друг друга, но что-то заставляло их делать это. Вся ссора происходила в спортзале, вечером. В помещении никого нет. Вокруг разбросаны матрасы. Единственным источником освещения являются уличные фонари, свет которых проникает через окна спортзала. Смотря на освещенные уголки помещения, можно увидеть, как частички пыли плавно покрывают пол таинственным звездным небом. И всю эту красоту портят две орущие друг на друга девушки. В какой-то момент, неожиданно для себя, они начинают рукоприкладство. Руки Хоуп запутываются в волосах шатенки. Джози визжит, но не из-за того, что ей больно, а потому что очень приятно ощущать тепло кожи Майклсон на своей голове. И чувство, которое они испытывают, очень пугает их. Приближаясь к матрасам, обе девушки повалились на мягкие подстилки. Их лица были настолько близки, что каждая могла вдыхать выдох другой. Только кареглазая чувствовала дискомфорт от всего этого, а голубоглазая. В ее голове, в тот момент, что-то изменилось. Будто выключатель, который запрятан в чертогах ее разума, вдруг щелкнул, отчего жизнь Майклсон словно встала на свое место. Хоуп возвышалась над Зальцман, смотря на нее сверху вниз. Они смотрели друг другу в глаза. Каждая искала ответы на неизвестные им вопросы. И находясь уже практически у ответа, девушки моментально отклоняются друг от друга. Щеки горят огнем. Джози подходит к Хоуп, что-то проговаривает ей, а потом дает смачную пощечину». Майклсон до сих пор разбирается, что тогда случилось в ее голове. Почему она не дала ответную пощечину оппонентке? Ответ пролетает в голове рыжеволосой, а потом бесследно исчезает, оставляя еще больше вопросов. Никлаус все также игнорирует свою дочь. Честно, Хоуп смирилась с этим. Если он этого не хочет, она не будет требовать. Ведь однажды он сказал ей: «Кто-то любит всё, что ты в себе ненавидишь». Теперь она понимает: все, что ненавидит в себе ее отец, она любит в нем. Хоуп примет его любого и не важно, убийца он или нет. С того рокового дня многое в жизни Хоуп изменилось. Она перестала выходить на улицу, общаться с людьми, ухаживать за собой. Весь ее рацион еды состоял из одних овощей, причем сырых. На лице ее красуется усталость. И каждый раз смотря в зеркало, Хоуп видит человека, который прожил много тысячелетий. И этому человеку явно надоело жить такой нудной и мрачной жизнью. Изменился не только образ жизни девушки. Ее некогда упругое и привлекательное тело стало худым и отталкивающим. Из-за недостатка солнечного света, ее кожа стала казаться прозрачной. Даже не присматриваясь, можно увидеть каждую клеточку организма девушки. Из-за недосыпа, который стал вторым именем Хоуп, кожа Майклсон побледнела. И если прозрачность и бледность девушки сложить вместе, то ее можно смело назвать ходячим призраком. Некогда яркие и запоминающиеся глаза, похожие на два драгоценных камня, потухли, превратившись в тусклое голубое стекло, запачканное грязью. Огненные и шелковистые, до определенного времени, волосы стали копной запутанных прядей. Глаза слезятся, из-за чего девушка постоянно трет их, вызывая красноватый оттенок вокруг век. Под глазами мешки. Забавно… внешность Хоуп была такой красочной, а потом стала серой прямо как и ее жизнь. Мир стал противным. Люди, которые всегда казались Майклсон приветливыми и интересными, в миг сменили маски. Гадкие, наигранные лжецы и эгоисты — такими стали люди для Хоуп. За ее детской пеленой счастья и легкости скрывался отвратительный и тяжелый мир. И как бы она не хотела нести это бремя, у нее нет выбора. Когда-то яркие и манящие переулки обратились в зловещие и страшные уголки города, хранящие несметное количество секретов. Музыка, искусство, радость, веселье, любовь — все это бесследно исчезло из жизни девушки, после того рокового дня. Сломалась ли она? Хоуп часто задает себе этот вопрос. Отвечает ли она него? Нет. Знает ли она ответ на этот вопрос? Да, но единственное, что останавливает ее от правды — это непринятие. Хоуп боится, что если она признает то, что больше всего пугает ее, она перестанет быть той, кем хотел бы видеть ее отец. Сильной, благородной и смелой девушкой, которой она не является. Весь мир перевернулся с ног на голову, когда рыжеволосая увидела своего отца по локоть в крови. Этот ужас до сих пор стоит у нее перед глазами: алая кровь, запах, бледность кожи усопшего. После увиденного, она все-таки добежала до матери. Рассказывать всю ситуацию не стала, хотя Хейли очень настаивала. Они уехали и не возвращались. Разные города встречали их, но Хоуп будто бы была не там. Ее душа и сердце были в том помещении. Второй этаж, центральная комната, Новый Орлеан… Воспоминания потихоньку исчезали из головы Хоуп. Тяжесть на сердце опускалась, а подступавшие слезы моментально высыхали. Веки девушки опущены вниз. Ноги все также ведут девушку куда-то. Открыв глаза, Хоуп натыкается глазами на обширное помещение. Это ее дом. Она снова дома. Можно ли вообще назвать это домом после… — Принцесса? — рыжеволосая поворачивает голову в сторону исходящей фразы. Голубые глаза смотрят в голубые. Никлаус. Ее отец. Он смотрит на нее глазами полного сожаления и грусти. Мужчина ни капельки не изменился, если не считать рыжую щетину. Все те же волосы, стиль одежды, боже, даже парфюм тот же. Сердце бешено колотится. Бежать — это первая мысль, которая приходит на ум рыжеволосой. Нужно взять всю оставшуюся силу и бежать прочь, пока… — Я рад тебя видеть, зайка! — его глаза приобретают мокрый вид. Клаус делает осторожный маленький шажок, как будто пытается подойди к запуганному дикому животному. — Я… я так скучал, ты даже представить себе не можешь, — делая уверенные шаги, мужчина подходил еще ближе к Хоуп. И в один момент Клаус дошел до определенной черты, и его дочь отступила на несколько шагов назад. — Э-э-эй, тшш… все хорошо, это я, твой папочка, — девушка затаила дыхание. Он здесь. Она видит его, и он не похож на того, кто напугал девятилетнюю малышку Хоуп. Как можно быть таким пугающим и внушающим доверие одновременно? — А я по тебе не скучала… — тихо проговорила рыжеволосая, на что получила стиснутые челюсти отца. Клаус отвел взгляд. — Прошу, Хоуп… — Что? Что именно ты от меня хочешь, мм? — девушка набирает побольше воздуха в легкие и сбрасывает эмоциональную бомбу, которая накапливалась с каждым годом. — Мне было девять! Девять, понимаешь?! Я шла к своему любимому папочке. В моей голове было столько историй, которые я хотела тебе рассказать, а когда я зашла в дом, оттуда просто несло смертью! Ты,***
Хоуп раздражает ее слабость. Да, именно эта вещь спасла ее отношения с семьей, но она все равно раздражает Майклсон. В тот день, практически четыре года назад, рыжеволосая девушка встретилась с отцом. В тот же день она впервые ощутила, что такое паническая атака. И то, что чувствовала в тот момент девушка, было ужасным. Она помнит, как мелькали воспоминания. Как кусочки пазла, они пытались собраться в одну общую картину, но не вышло. Мысли путались. Хоуп ощущала, будто кусочек льда попал в ее сердце, окутывая его холодом. Равнодушие распространялось по телу Майклсон. Оно почти что достигло разума рыжеволосой, как вдруг все прекратилось. Голову заполонил отцовский голос, который твердил, что все будет хорошо. И он не соврал. Мир вновь приобрел краски. Сейчас Хоуп прогуливалась и видела город прежним. Повернув голову направо, она увидела, как уличные артисты играют различную музыку, начиная от джаза и заканчивая блюзом. Раньше эти прекрасные мелодии были такими противными, как скрежет столовых приборов о стекло, что от них хотелось повеситься; сейчас они наполнены такими яркими красками, что от любой ноты, проникающей в разум девушки, Хоуп хочет прожить свою жизнь так же ярко, как звучит эта музыка. Повернув голову налево, Майклсон видит художников и фотографов, которые запечатлевают каждый взмах кисти над холстом. Наблюдать картину того, как белое чистое полотно заполняется разными оттенками, просто прекрасно. Рисование — это та часть искусства, которую Хоуп полюбила благодаря отцу. Ведь после ее панической атаки, Майклсон полюбила живопись еще больше. Он показал ей, как выплескивать свои эмоции и при этом не причинят боль себе и другим. Не то чтобы рыжеволосая и раньше не любила рисовать, наоборот, она любила это настолько сильно, что не замечала, как пролетают часы за написанием картины; но с каждым годом это раздражало ее, и интерес к этому погибал также, как и душа девушки, пока она не переродилась, подобно птице феникс. Все вновь обрело смысл, но что-то все равно напрягало Хоуп. Белая полоса жизни идет слишком долго. За те пять лет, пока Майклсон жила в угнетении, она привыкла ожидать от жизни только худшее. Но сейчас все идет так хорошо, как будто жизнь рыжеволосой стала плавно плыть по течению реки, а не падать с утеса. Все не может быть так просто. Хоуп точно знает, что жизнь никогда не подкидывает тебе легкие варианты, и именно поэтому она все время в напряжении. Все так легко — общение, отношения с семьей, принятие своих слабых сторон. Слишком просто… Сейчас голубоглазая не будет об этом думать, ведь ее ждут родители. Хоуп ускоряет шаг, чтобы побыстрее достигнуть место встречи. Мелькают люди, их лица, животные и птицы, а девушка все идет. И что-то внутри нее заставляет ускориться настолько, что шаг превращается в бег. И вот в голове паника. Знакомое чувство вновь зарождается в груди рыжеволосой, из-за чего по щекам медленно стекают слезы. И на душе становится легче, когда из-за поворота девушка видит своих родителей, но тут… темнота. Оглядываясь по сторонам, Хоуп видит, как к ней надвигается огромная волна тьмы, которая накрывает собой все, что препятствует ей. Вернув взор к родителям, она видит, как их улыбки пропадают. Все что она наблюдает на их лицах, это то, как их губы что-то шепчут: «Еще не твое время, принцесса. очнись, Хоуп… Очнись!». Зачем ей просыпаться, если ее родители тут? Да и она же не спит, верно? В любом случае она хочет остаться тут, с ними. Девушка бежит к родителям, но те отрицательно мотают головой и, на прощание улыбнувшись, исчезают, как пыль. С уст голубоглазой срывается крик, после чего ее накрывает волна тьмы. Темно. Страшно. Одиноко. Даже душераздирающий крик не заставляет Хоуп проснуться. Она хочет вернуться, хочет жить. Ее родители хотят этого, значит она тоже этого хочет. Но разум девушки не пробуждает ее. Почему? Почему эта тьма не выпускает ее? Хоуп падает на колени и бьет кулаками пол, который, кстати, не видно, ведь тут так темно, что непонятно, где потолок, стена или пол. Сплошной мрак. Слезы уже практически появляются на глазах девушки, как она вскакивает и, оглядываясь по сторонам, бежит. Она не понимает куда, но она бежит. — Ты не убежишь от правды. Признай ее… — эти слова разносятся эхом, но Хоуп не принимает их. Она не знает, что имеет в виду голос. От какой правды она бежит? Она ни от кого не убегает. Все прекрасно! Все просто замечательно! — Ничего не прекрасно, Хоуп… Признайся себе, и я выпущу тебя. — Мне плевать! — крик, только что сошедший с губ девушки, вмиг разносится эхом вокруг нее. — Не ври мне! Скажи правду! — Кто ты и что тебе от меня надо?! Ты что, мой внутренний голос? Если так, то я приказываю тебе, заткнись! — ведя этот диалог с неизвестным Хоуп голосом, ее глаза закрыты, и она все также бежит. Рыжеволосая резко останавливается, когда ее тело отталкивается от чего-то твердого. Она открывает глаза и видит перед собой девушку. — Меня зовут Касия, и нет, я не твой внутренний голос, — на Майклсон смотрит хрупкая девчушка маленького роста. Ее кожа бледная, как будто девушка чем-то больна. Она выглядит как ребенок, но ее миндалевидные глаза, которые то ли янтарного, то ли орехового цвета, сдают ее возраст с поличным. Смотря в ее взгляд, складывает ощущение, что ей множество лет, но если вернуть свой взор на ее телосложение, это ощущение сразу же пропадает. Всматриваясь в лицо Касии, Хоуп видит, насколько мягкие черты лица у девушки: невысокий лоб, тонкие, как береза, брови, маленький вздернутый нос. Спуская взгляд чуть ниже, глаза Майклсон натыкаются на губы девушки. Неширокие, немного пухловатые. Обращая внимание на шею Касии, голубоглазая видит прекрасные шелковистые волосы пепельно-шоколадного цвета. Они водопадом падают с плеч девушки и касаются ключиц. Ближе к кончикам волос, темный цвет борется со светлым и проигрывает, из-за чего пепельно-шоколадный цвет плавно перетекает в рыже-русый. Иногда, между этим буйством ярких и тусклых оттенков, проскальзывают бросающиеся в глаза прядки бело-серого цвета. Продолжая осматривать Касию, Хоуп и не заметила, как объект ее вопрос вновь проговаривает: — Мне нужна от тебя правда, которая причиняет тебе боль. Я показала тебе эти воспоминания не просто так. Счастливые моменты показали тебе, насколько ты скучаешь и любишь своих близких, а грустные моменты… они должны показать тебе, что ты не виновата в причине их смерти, — Хоуп не выдерживает и вскакивает с места. Когда она накидывается на Касию, то просто падает. Оглядевшись по сторонам, ничего кроме тьмы не видит. Касия исчезла. — Какого… — поднявшись на ноги, Майклсон снова начинает свой забег. Ей все также страшно, но что-то изменилось. После того как тьма настигла Хоуп, ее тело стало холодным, как кусок льда; но сейчас, пока она бегает во тьме, некоторые ее участки тела вновь становятся теплыми. Руки, плечи, шея, лицо, щеки… Грудь заныла, и Хоуп остановилась. Ей трудно дышать. Она хватает ртом воздух, но его так ничтожно мало, что она вновь задыхается. Паника вспыхивает в голове девушке, и перед глазами опять предстает Касия. Она смотри на рыжеволосую. На ее изящном лице нет ни единой эмоции. Ей безразлично. Когда Касия собирается отвернуться и снова исчезнуть, Хоуп шепчет ей напоследок: — Зачем ты делаешь это со мной? — рот мучительницы приоткрывается, пытаясь ответить девушке, но Майклсон продолжает: — Ладно, хорошо, да, я хочу знать об отце. Родные говорят что он умер с любовью, что он обрел покой, но как я должна поверить в это? Мне нужно знать, что он не один, я не смогу жить, если он один. Никто не должен быть так одинок! Он не заслужил пройти семь кругов ада из-за меня! Он не заслужил быть одиноким там! — Он не одинок, — наконец-таки на лице этой противной девчонки появилась улыбка. Она взмахнула рукой, и тьма, которая окружала Хоуп, стала исчезать, заполняя все вокруг шоколадным цветом. — Благодаря тебе, он никогда не будет одинок… — посмотрев в сторону, откуда приближалась волна темного оттенка, Касия добавила: — Ты признала одну правду, прими же и вторую, но только без моей помощи. Эта правда не любит, когда в ее дела вмешиваются, а также она не любит, когда ее игнорируют и не признают, так что, просто прими ее. Удачи тебе, принцесса! После этих слов силуэт хрупкой девушки исчез, оставляя Хоуп задыхаться. Приятный цвет шоколада поглощает тьму, медленно настигая Хоуп. Дышать все также трудно, но рыжеволосая старается впускать в легкие хоть какой-то кислород, чтобы не потерять сознание. Это был сон. Страшный сон, где все ее родные живы и здоровы. Голубоглазая хочет остаться в этом сне. Здесь все так легко. Впервые в жизни это легкость не тяготит душу Хоуп, а наоборот, ее душе становится легче от мысли о том, что жизнь может быть такой простой. Она усердно старается оставить свой разум в этом сне, и у нее выходит. Тьма борется с оттенком коричневого, одерживая победу, как вдруг тело Хоуп ощущает, как чьи-то руки хаотично перемещаются от щек к плечам Майклсон, вызывая покалывания в тех местах, где только что побывала теплая кожа чьих-то рук. Она слышит, как кто-то отчаянно просит ее очнуться, и выполняет просьбу этого голоса. Почему Хоуп выполняет ее, она подумает позже, сейчас это не важно. Разум Майклсон плавно возвращается в реальность. Кто же была эта девушка? Касия. Странное имя. Хоуп признала первую правду, и осталась вторая, которая, судя по словам мучительницы, является очень сложной для принятия. Что, мать вашу, за правду должна признать Хоуп? — Хоуп, очнись! — Чьи-то руки касаются губ рыжеволосой, из-за чего глаза Майклсон открываются. Твою мать! Это же Джози…