Порой это чувство дежавю возникает так внезапно, что ты выбываешь из реальности на несколько секунд, пытаясь вспомнить, было ли это на самом деле, или это только простая галлюцинация.
***
— Ты помнишь, что обещала мне? — интересуется блондинка, руками пробегаясь по плечам племянницы. — Да, тетя Бекс. Не пить, следить за своим состоянием и… — рыжеволосая отводит взгляд, театрально показывая, что пытается вспомнить что-то. — Хоуп! — Все-все, вспомнила! — улыбается Майклсон-младшая, добавляя: — Учиться! Я помню-помню. — Я буду звонить тебе и***
Помещение, как обычно, пустует. Такая тишина наблюдается только в этом кабинете, так как ни один ученик в этой школе не любит историю искусств. По большей части в этом виноват преподаватель, а именно миссис Мэттьюс. Сама по себе женщина она неплохая, наверное, просто очень противная и придирчивая. У нее нет определенных учеников, которых она хотела бы вывести в отличники. Всем кажется, что она наоборот хочет ухудшить всем оценки, чтобы те или иные люди не смогли поучаствовать в соревнованиях или матчах. И это бесило всю школу, даже директора. Смирившись с тем, что получить образование Хоуп все-таки нужно, рыжеволосая окидывает взглядом помещение. Полно пустующих парт, изрисованных всякими никому не понятными узорами. Каждый год школе приходится заменять их, но маленькие художники все равно умудряются испортить парты в первой половине года, что огорчает не только учителей, но и Хоуп. Это место вроде бы и притягивает ее, но одновременно и отталкивает. Ей нравится, что школа обучает талантливых людей. Также ей нравится, что здесь не бегают за каждым учеником, заставляя сделать какую-то определенную работу. Все в этой школе учатся на себя, а если кому-то что-то не нравится, то двери средней и старшей школ Мистик Фоллс всегда готовы принять всех нуждающихся в обучении. Звонок, разрезающий слух Майклсон, оповещает о начале урока. Девушка глубоко вздыхает и садится в самый конец класса. Удобно расположившись, Хоуп кладет сумку на соседнее место, надеясь, что никто к ней не подсядет. Девушка достает все нужные принадлежности к уроку, но к ее несчастью там не оказывается доклада, который миссис Мьттьюс задала Хоуп перед отъездом. Рыжеволосая подозревает, что оставила его в машине Ребекки, что очень сильно злит. Майклсон на автомате хватает телефон, надеясь, что ее тетя не уехала, но назло девушке он оказался разряженным. Рыжеволосая начинает психовать, откидывая устройство от себя на пару сантиметров. — Дерьмо, — ругается Хоуп, зарываясь рукой в волосах. — Воу, Майклсон, поосторожнее со словами, а то горгона услышит, — доносится где-то впереди девушки. Даже не поднимая взгляд, Хоуп чувствует, как кто-то кладет сумку девушки на стол, а затем садится рядом. — Как дела? — поднимая взгляд к собеседнику, брови девушки вздымаются вверх. ЭмДжи. — Нормально, почему ты спрашиваешь? — интересуется голубоглазая. — А почему я не могу спросить это у тебя? — отвечает вопросом на вопрос парень. — Просто с того момента, как ты влюбился… — Я не… продолжай, — перебил парень, стараясь сдержаться от приступа гнева. — Короче, неважно. Наступает тишина. Ученики потихоньку заполоняют класс. Парень перебирает пальцами, иногда поглядывая на Майклсон, что очень сильно раздражало девушку. Рыжеволосая раз пять, наверное, закатывала глаза, глубоко вздыхая. Было видно, что ЭмДжи хочет что-то рассказать, но он явно не решался на это. Кабинет уже был набит толпой учеников, что довольно-таки непривычно видеть для Хоуп. Ведь раньше вместе с ней занималось учеников семь-десять, а сейчас их около двадцати. Это странно. — Удивлена, да? — нервно усмехаясь, спрашивает кучерявый парень. — Да мне плевать, — кидает в ответ Хоуп, а позже добавляет: — А все-таки, что они тут забыли? — Оу, ну это долгая история, — улыбается парень. — Директор Зальцман сделал сокращение классов. Ну, то есть… не, не так. Короче говоря, он соединил классы искусств. Теперь люди, идущие по своей профессии: музыканты, певцы, художники, писатели и так далее учатся по одинаковым предметам. Ну не настолько одинаковым. У всех нас была общая история, разделявшаяся на, скажем так, определенные периоды жизни тех или иных искусств. Теперь мы изучаем все в кучу, потому что мистер Салли уволился, ничего не объяснив. Вроде бы, это слух, конечно, но все же, поговаривают, что кто-то стал спорить с ним, и он обиделся. Вообще, он странный мужик, так что… — Мистер Гризли, Вы бы лучше нам так историю джаза рассказывали, чем слухи по школе распускали, — появляется из ниоткуда брюнетка средних лет, которую парень ранее называл «горгоной». Миссис Мэттьюс усаживается за стол, поглядывая на часы. — Прошло пять минут с начала урока, где вокальная группа? «Только не вокальная группа! Только не она!..», — пролетает в мыслях у рыжеволосой. Девушка умоляющими глазами смотрит на темноволосого, собираясь что-то сказать, как вдруг в кабинет кто-то неловко стучит, а потом слышится уверенное «Можно войти?». И вот перед классом предстает группа из семи-девяти ребят, во главе которых идет Калеб, певец и командир футбольной команды. Они идут, будто в замедленной съемке. И с виду это даже кажется очень пафосным и внушающим восторг, но на деле — смешным и раздражающим. Ребята здороваются с танцевальной группой, с которой очень хорошо общается Калеб, после чего получают от преподавателя нервное «в темпе, вокальная группа, вы и так опоздали!». «Только не она… Пожалуйста!.. Восторг, она стоит напротив меня! Джози… Боже, что на ней надето?», — Хоуп в полнейшем шоке. Прямо перед Майклсон стоит шатенка, испепеляющая взглядом Гризли. Это не***
После урока, как и обещал преподаватель, мисс Мэттьюс отвела девушек в кабинет директора. Судя по всему, женщина была не в настроении, так как буквально-таки тащила девушек к директору Зальцману. И сейчас из-за двери разносился писк преподавателя истории, пока девушки сидели в «дружной» компании друг друга. Джози сидит прямо напротив Хоуп. Между ними не большое расстояние, что можно даже услышать, как Зальцман дышит от гнева. Нога на ногу, взгляд в пол, пальцы стучат по локтям, а зубы так и просятся прогрызть нижнюю губу — в таком состоянии Джози сидит уже минут пять. Хоуп забавляет эта ситуация. Она что, в прошлом? Что это за комок ходячего негатива и ярости? — Тебя что-то не устраивает, Майклсон? — голос шатенки отвлекает Хоуп от своих «незаметных» гляделок. Когда голубые глазки встречаются с взбешенными карими глазами, до ушей Майклсон доходит: — Ты чего пялишься на меня? Думаешь, я не вижу что-ли! — Да кому ты сдалась. Пялится на тебя — только время в пустую терять, — бросает Хоуп, добавляя: — И вообще! Ты чего так вырядилась? Будто бы из порно-жанра «Учительница/ученица» вылезла! — А что, ты бы посмотрела на такое порно? — парирует Джози, натягивая улыбку. — С тобой? Да ни за что, — чуть ли не выкинув фразу «С удовольствием», проговорила Майклсон. Хоуп очень хотела сказать другие слова, но знала, что Зальцман воспримет их не в том смысле, в котором нужно. — Да ладно, признайся. — И в чем же? — Я выгляжу горячо для тебя, Хоуп Андреа Майклсон? — Джози корпусом наклоняется в сторону рыжеволосой, приоткрывая вид на оголенные участки тела. На Зальцман-младшей тот же образ, что и в прошлом: просвечивающая блузка, через которую виден черный кружевной бюстгальтер, расстегнутая на несколько пуговиц; юбка-карандаш, которая сейчас до неприличия коротка; нежные темные тени, делающие взгляд желанным и манящим, и помада, цвет которой напоминает темную вишню. Эта «темная» сторона Зальцман-младшей вызывает в рыжеволосой два противоречивых желания: придушить и овладеть Джози. Можно, конечно, объединить эти желания, но Хоуп не думает, что шатенка оценит такой «жест» внимания. Карие глаза смотрят в голубые. Возникает ощущение, что Зальцман бросает рыжеволосой вызов. Будто они дикие звери, и если дать им еще пару минут, то они живого места друг на друге не оставят. Одна секунда… две… Хоуп держится, не отводя взгляд с глаз Джози. Она очень хочет опустить глаза и посмотреть на оголенные ключицы собеседницы, но ей нельзя, ведь тогда Зальцман выиграет. Голубоглазая не знает, что за игру ведет Джози, но она ее точно не проиграет. — Да ладно, тебе же хочется смотреть не мне в глаза. Точнее, тебе хочется смотреть в глаза, но не в эти, — шатенка проводит пальцем от скулы до уголка глаза, заставляя этим жестом Хоуп медленно сглотнуть. — Понятия не имею, о каких ты глазах, — томно отвечает рыжеволосая. — Да что ты, а ты подумай. Не глупая же девочка, Майклсон, — улыбка на лице Зальцман становится еще шире, когда девушка наклоняется еще больше в сторону Хоуп. «Только не это!», — Хоуп не выдерживает и опускает взгляд ниже глаз собеседницы. Майклсон осматривает шею Джози. И время будто останавливается для Хоуп. Она видит все в замедленной съемке. К примеру, как медленно Джози проглатывает победный звук выигрыша, заставляя гортань подняться вверх, а затем опуститься вниз. Как Зальцман медленно откидывает голову назад, приоткрывая больше возможностей рассмотреть ее шею. Но вместо того, чтобы продолжить осматривать шею соседки, Хоуп спускается глазами вниз, рассматривая ключицы. Тонкие, острые и манящие к себе. Непроизвольно для самой себя, Майклсон наклоняется в сторону Джози, оставляя между ними совсем маленькое расстояние, и вот только тогда взгляд падает к… — Зальцман, Майклсон, вас ждет директор! — пулей вылетая из кабинета, пищит миссис Мэттьюс, исчезая с поля зрения девушек. — Тебе конец, Майклсон, если нас оставят после уроков на несколько недель. Ты же помнишь, что сидеть с тобой четыре часа — это самое худшее, что случалось в моей жизни, да? — рычит Зальцман, удаляясь в кабинет своего отца, оставляя Хоуп зрительно неудовлетворенной. Судя по всему, если девушек и правда накажут отсиживанием после уроков, это будет самое сложное время для Майклсон...