Перемещение во второстепенного персонажа для реабилитации злодея

3! _____________________ Юй Чжицзюэ равнодушно взглянул на неё, протянул руку, чтобы вытащить меч, и разрубил камень рядом с ней пополам, мрачно предупредив: — Следующего раза не будет. В противном случае, не вини мой меч за безжалостность. Цуй Юй безучастно смотрела на его удаляющуюся спину, её раны пульсировали ужасающей лихорадочной болью. Наконец, она больше не смогла сдерживаться и начала реветь навзрыд, сидя на земле. Кто-то узнал в ней важную молодую госпожу города Юньсяо и быстро подошёл, чтобы протянуть руку помощи, но Цуй Юй мстительно оттолкнула её. Спустя время она смогла обуздать свой плач и медленно встала. Об этом событии очень быстро доложили в большой зал. Фэн Шумин нахмурился, выслушивая посланника, шепчущего ему на ухо, а в конце его лицо приобрело немного неловкое выражение. К счастью, двое из семей Шуй и Шан ушли, чтобы собрать всю информацию, и сейчас отсутствовали. Цуй Тяньчэн спросил: — Глава ордена Фэн, может быть, есть новости? Фэн Шумин дважды кашлянул, а затем в пустячной манере объяснил: — Не совсем. Просто твоя любимая дочь и мой маленький ученик, кажется, поссорились. Цуй Тяньчэн громко рассмеялся: — Вряд ли Цуй-эр* проиграет. Маленькие дети, знаешь, зачем об этом беспокоиться? (Эр — означает обращение к ребёнку.) «Но твоя дочь проиграла…» — безмолвно возразил Фэн Шумин. И действительно, скоро вернулась Цуй Юй, со слезами на глазах, струями крови, непрерывно текущими из жестоких порезов на её нежной руке, и кровавыми пятнами, как звёзды разбрызганными на её розовых одеждах. Не говоря уже о том, как Цуй Тяньчэн взорвался от ярости при виде этого зрелища, её шисюны тоже встревоженно закричали, засуетились и помогли Цуй Юй нанести лекарство, при этом расспросили о том, что случилось. Цуй Юй рыдала довольно долго, прежде чем пробормотать объяснение. Сказала она только, что поранилась, потому что Юй Чжицзюэ поцарапал её, но не объяснила, почему. Услышав это, ученики Юаньсяо взорвались с ещё большими яростью и негодованием. Юй Чжицзюэ вызвали без отлагательств, и Фэн Шумин приказал ему немедленно опуститься на колени. Юй Чжицзюэ стиснул зубы и неуклюже повиновался, его спина непреклонно осталась прямой, а губы упрямо сжались в линию, он смотрел взглядом молодого леопарда. Изначально Цуй Юй хотела заставить Юй Чжицзюэ перестать смотреть на неё свысока и показать ему, что её не так-то легко напугать. Но в этот момент она боялась, что её отец не простит его, поэтому она поспешно дёрнула отца за рукав. Цуй Тяньчэн не обратил на неё никакого внимания и просто спросил, улыбаясь: — Фэн-сюнди, как, думаешь, следует разрешить это дело? В душе Фэн Шумин, естественно, принял сторону своего ученика, поэтому дружелюбно ответил: — Давай сделаем так: я заставлю Чжицзюэ извиниться перед Цуй-эр, а затем накажу его заключением в Павильоне Сыго* на другой стороне горы в течение месяца. Как ты думаешь? (Сыго — 思过 — обдумывать собственные ошибки/промахи.) Услышав это, Цуй Юй забеспокоилась. У неё наконец-то появился шанс приехать сюда, но Юй Чжицзюэ наказали заключением в Павильоне Сыго, тогда не будет ли ей трудно увидеть его? Цуй Тяньчэн знал, чего она хочет, но он мог сказать, что этому мальчику было совершенно плевать на его любимую дочь. С намерением разделить их, он согласился: — Да, это было бы замечательно. Юй Чжицзюэ безэмоционально встал, поклонился и сказал скучающим тоном: — Цуй-шимэй, мне очень жаль. Несмотря на то, что он извинялся, его глаза были прикованы к точке вне поля зрения, его взгляд даже не остановился на Цуй Юй. Более того, сразу же после того, как произнёс эти слова, он отправился в горы с сопровождающим учеником. С одной стороны Цуй Юй была убита горем, с другой — была в ярости. Прикрыв руку, замотанную, как цзунцзы*, она бросилась к гостевым покоям. Цуй Тяньчэн оставил её в покое. Очевидно, что он бы не принял такой незначительный инцидент к сердцу, и, в конце концов, это было не самым главным. (Цзунцзы — кушанье из клейкого риса, обёрнутое тростниковыми листьями.) Вскоре после этого прибыл талисман, сообщивший, что команда готова отправиться на поиски. Артефакт, что Шуй Юэ принёс с собой, назывался «Охотник на души*» и мог определить чьё-либо местонахождение с помощью одежды или других вещей искомого человека. Для его активации требовалось минимум три человека, и чем выше был их уровень совершенствования, тем шире был радиус поиска. (Охотник на души — тут скорее «погонщик за душами/поисковик душ».) Когда показались двое глав орденов, Шуй Юэ подробно объяснил способ работы с артефактом и те, кто подошёл к нему, были, конечно, Фэн Шумин, Шан Кай и Цуй Тяньчэн. Что-то из личных вещей Шан Яня поместили в середину артефакта, и все трое влили в него духовную энергию. Пейзаж ближайших пятидесяти километров вспыхнул и закружился пятнами света и тени и колебался, пока не остановился на пустом участке земли. Карта не отображала ни души.  — Янь-эр! — Шан Кай взвыл от горя, его глаза увеличились, когда он взял инициативу в свои руки, а потом он бросился на отобразившееся место, как ветер. Фэн Шумин и Цуй Тяньчэн переглянулись и тоже всё поняли. Было совершенно очевидно, что Шан Янь больше не принадлежит этому миру. К тому времени, когда вся их группа прибыла, Шан Кай уже выкопал Шан Яня дрожащими руками. Спустя столько дней труп начал разлагаться, испуская волны зловония. Люди на картине разделились на две категории: кто не смог вынести вида мёртвого тела и отвёл глаза и кто затаил дыхания, нахмурив брови. — Кто убил моего Янь-эра? Кто? — глаза Шан Кая почти вылезли из орбит. Обнимая останки Шан Яня и скрежеща зубами, он прорычал:  — Кто был так злонамерен? Я хочу разорвать их на тысячу кусков! Совершенствующиеся этого мира на самом деле не ценили родственные связи, и привязанность отца к сыну не была такой уж глубокой, как это бывает в обычных семьях. Однако, увидев как сын, которого он лично вырастил и воспитал, превратился в груду гниющей плоти, Шан Кай всё ещё был расстроен почти до потери сознания. Будто не чувствуя, чем пахнет, Цуй Тяньчэн подошёл ближе и с печалью в голосе взмолился: — Шан-сюн, пожалуйста, сдержи своё горе. Сейчас важно расследовать, кто нанёс Янь-эру смертельный удар. В этой яме есть и другие предметы, я узнаю сумку Янь-эра, но этот нож… Узор на нём выглядит несколько знакомо. Услышав это, Фэн Шумин тоже подошёл и нахмурил брови. — Действительно… Возможно, он с Пика Святой Девы? Как только эти слова слетели с его губ, все были потрясены. В конце концов, жители Пика Святой Девы давно поселились в уединении, предпочитая остаться в своём уголке мира. Более того, их и Пик Святой Девы разделял океан, протянувшийся на тысячи ли. Как мог Шан Янь спровоцировать кого-то с Пика Святой Девы? Фэн Шумин добавил: — В тот день это место было частью области проведения экзамена по отбору учеников. Гостям не разрешалось входить, так как здесь появился Янь-эр? Опасаясь, что его вовлекут по ошибке, Цуй Тяньчэн вздохнул и согласился: — Похоже, разобраться во всём можно будет только когда мы найдём убийцу. Шуй Юэ посмотрел на скорбное выражение лица Шан Кая и не смог сопротивляться желанию сказать: — Шан-цяньбэй, пожалуйста, не впадайте в депрессию. Хотя этот артефакт называет «Охотник на души», его способности, безусловно, не ограничиваются только этим. Этот ученик может узнать личность последнего, кто вступал в контакт с Шан Янем. Пока этот человек находится не более чем в сотне ли, этот артефакт будет реагировать. На самом деле, эта возможность, идущая против небес, уже отклонялась от правоверного пути, но, видя таким Шан Кая с разбитым сердцем, он не мог не предложить это. Конечно, и другой фактор исходил из его собственного эго. Этот артефакт он создавал два года и теперь хотел знать, как далеко простиралась его сила! Когда они снова активировали артефакт, и три потока духовной энергии слились в труп Шан Яня, мёртвое тело, что лежало на земле, неожиданно начало двигаться само по себе! Полусгнившие глаза трупа внезапно открылись и уставились на какую-то ученицу, заставив её побледнеть. Ужасно испуганная, она почти завизжала и невольно отступила на несколько шагов. Сердца других учеников душил тот же самый ужас. С другой стороны, Шуй Лин не высказала ни малейшего намёка на страх и просто смотрела на своего брата с лицом, полным почтения. Шуй Юэ закрыл глаза и начал произносить заклинание: — Ты, кто несправедливо умер здесь, последний, кто касался твоего физического «я», пожалуйста, найди их… Он выглядел величественно, торжественно и почтительно, его ресницы прикрывали глаза. Техника, которую он использовал, напоминала не запретное табу, отвергнутое всеми религиозными орденами, а скорее лучезарное и святое искусство исцеления. Благоговейный трепет неизбежно расцвёл в сердцах двух присутствующих глав орденов: они раньше никогда не слышали о подобного рода технике призыва. Излишне говорить, что легендарная репутация семьи Шуй была вполне заслуженна! После того, как огромное количество духовной энергии вошло в него, труп неуклюже начал поднимать руку, и по одному штриху написал в воздухе два иероглифа: Лин Ся. — Лин Ся! Лин Ся! — закричал Шан Кай, выпучив свои налитые кровью глаза. Шан Янь уставился на написанные им иероглифы, убрал руку и заскрежетал зубами, словно ненавидел себя за то, что не может проглотить этого человека целиком! Когда труп перестал двигаться, артефакт мгновенно прекратил действие, и мёртвое тело Шан Яня упало на землю, как полено. Шуй Юэ остановил подачу энергии, открыл глаза и пояснил: — Это не обязательно тот, кто несёт ответственность. Этот артефакт может обнаружить только остатки духовной энергии, оставшиеся на трупе умершего, чтобы обнаружить, кто последний касался его. Но этот человек может и не быть виновником. В этом мире у всех заклинаний были свои недостатки и преимущества, и даже у запретных искусств, бросавших вызов небесам, были свои ограничения. К тому же, использование запретного заклинания для призыва души умершего вредило жизни призывателя. Более того этим духам мешали боль и душераздирающий страх, которые они испытывали во время своей смерти, поэтому они не могли прямо сказать, кто их убил. Можно было лишь не напрямую, используя лазейки, выявить преступника с помощью талисманов и амулетов, но даже это не сработало бы, если бы жертва не знала имени нападавшего. К тому времени, когда Лин Ся похоронил его, Шан Янь уже не дышал, но оставшиеся в его теле частички духовной энергии твёрдо запомнили сущность того, кто выкопал для него могилу. Фэн Шумин нахмурился: — Это имя не кажется мне знакомым, но, Шан-сюн, не унывай. Я немедленно поручу кому-нибудь проверить весь список учеников моего ордена. А пока мы должны как можно скорее проводить душу Янь-эра. В этом мире совершенствующиеся, умершие неестественной смертью, должны были отказаться от своей ненависти, ревности и любых других негативных эмоций, если они хотели перевоплотиться. В противном случае, их тела нужно будет сжечь, чтобы так вынудить их на путь перерождения. Шан Кай снял свою длинную накидку и накрыл ею Шан Яня, завернул его тело и прижал свёрток к своей груди. Его настроение постоянно менялось, и он потерял много духовной энергии, однако без малейшего следа усталости поклялся сквозь стиснутые зубы: — Моё сердце не успокоится, пока я не найду этого пса! Я хочу, чтобы мой Янь-эр увидел, как его заклятый враг умирает у него на глазах! Все вернулись ждать в большой зал. Через некоторое время вошёл ученик, ответственный за кладовую, держа в руках реестр имён он сообщил: — В Павильоне Инсянь есть ученик по имени Лин Ся. Шан Кай тут же вскочил и, хлопнув по стулу под собой, расколол его на куски. Некоторый ученик тут же принёс ещё один. Фэн Шумин слегка нахмурился, затем повысил голос и приказал: — Минсюй, оседлай моего бинъюя* и немедленно приведи сюда этого человека! (Бинъюй — 冰雨 — ледяной дождь; название магического зверя.) В этот момент Лин Ся читал в своей комнате в Павильоне Инсянь, но никак не мог переварить содержимое книги. Его глаза бешено дёргались, и у него появилось неприятное чувство, что что-то не так. После нескольких дней работы с приготовлениями Гуан Сюдзы дал им два дня отдыха. Как только он отвлёкся, разволновался до предела. А потом кто-то пришёл, чтобы вызвать его в главный зал Павильона Инсянь. Лин Ся моргнул, отложил книгу и глубоко вдохнул, снова обретая своё спокойное выражение лица. Когда он вошёл в зал, незнакомый ученик в чёрных одеждах бесстрастно посмотрел на него, рассматривая, как мертвеца, и сердце Лин Ся дико заколотилось. Прежде, чем Лин Ся успел подойти и поздороваться, из руки ученика вылетела верёвка и крепко связала его. Остальные свидетели этой сцены на мгновение замерли, а затем Гуан Сюдзы нервно спросил: — Шисюн, Лин Ся обычно осторожен и осмотрителен. Может быть, он что-то перепутал во время приготовлений? — Как его ошибка может быть сравнима с этим? — перевернувшись и оседлав зверя бинъюй, ученик в чёрном ухмыльнулся, подтянув Лин Ся вверх, как буксир. — У него определённо кишка не тонка!