В твоих руках

Вечер наступает быстрее, чем ожидалось, и пока Тэхён заказывает на дом еду (в магазин идти отказались оба), Чонгук, сидя в позе лотоса за столиком в гостиной, гипнотизирует конспекты Кима по истории с таким лицом, будто пытается разгадать тайны мироздания. – Я, наверное, быстрее полюблю этот дебильный жареный рис с чили по никогда не заканчивающейся акции, чем ты хоть что-то запомнишь, – Ким кидает телефон на диван, присаживаясь с другой стороны стола напротив Чона. Чонгук хлопает ладонью по ковру рядом с собой, подзывая парня, и тычет пальцем в тетрадь. – Почему у тебя даты не в том порядке? Разве мы не идем от меньшего года к большему? Это было бы логичнее и куда проще. Тэхён тянется к тетради, но брюнет откидывается спиной на диван, вчитываясь в записи, и не предоставляет брату выбора, кроме как пересесть. Чонгук не понимает, что Тэхёну всё еще плохо, он и не подозревает, насколько. Его обломали утром, в обед не удалось довести дело до конца даже в ванной, потому что Чонгук захотел принять душ днем, прямо сейчас и как можно быстрее. И оттуда он вышел тоже слишком быстро – Тэхён вообще не успел подумать о том, чтобы получить необходимую разрядку. Он весь день на нервах из-за малейших прикосновений, но такое не первый раз, поэтому пережить близость того, из-за кого это все и происходит, он сможет. Главное – дождаться ночи, пока Чонгук вырубится и точно не сможет помешать. Может, оно и к лучшему. Чем дольше ты оттягиваешь момент, тем сильнее его прочувствуешь. Тем слаще ощутишь и пропустишь через себя удовольствие, а оно того стоит, Тэхён это знает, как никто другой. Как сладко бывает весь день впитывать Чонгука: его аромат, оседающий инеем на губах, его усталый, хриплый голос в конце дня и его мимику. Интересно, какое у него было бы лицо, предложи Тэхён ему отсосать. Наверное, очень смешное. – Выглядишь злорадно, – серьезно хмурится брюнет, когда Ким садится рядом и заглядывает в тетрадь. – Неужели я настолько безнадежен? Да, – молча вздыхает Тэхён, проводя параллель со своими мыслями. – Я в тебя верю, – говорит он вслух, имея в виду обожаемую Чонгуком историю. – Ты думаешь не об истории. Чонгук серьезно смотрит на парня, который пытается удержать беззаботную улыбку – выходит паршиво, но кто сказал, что он чем-то Чону обязан? Ким кидает взгляд на тетрадь, царапая ногтем висок, и стоически выдерживает недоверчивый чужой взгляд на себе. Такой, будто Чонгук все знает. Видит насквозь и ждет, пока Тэхён скажет: «Да, я весь день хотел на тебя подрочить, а сейчас хочу быстрее покончить с этой мудацкой подготовкой, чтобы словить крышесносный оргазм, с которым ты меня весь день обламывал». Для красоты эффекта он мог бы развести руки в стороны, как бы говоря «вот так вот», но вместо этого забирает тетрадь у Чонгука, вчитываясь в собственные конспекты. – Всё просто, – выдает Тэхён через пару минут, поворачивая голову к скучающему брату. – Тебе даже думать не надо, всего лишь выучить. Это история, Чонгук, неужели все так плохо? – Ты же знаешь, что да. Ким вздыхает. – Даты в разном порядке, потому что так проще запомнить последовательность какого-то одного события. Если они будут в куче, ты только запутаешься. Ты вообще на лекции ходишь, студент года? – он хмурится, продолжая листать записи. – Почему я тебе это объясняю? Никогда не поверю в то, что ты настолько тупой. Чонгук обхватывает рукой коленку Кима, откидывая голову на диван, и вымученно стонет в потолок, не замечая того, что Тэхён напрягся. История историей, но не реагировать на Чонгука сложно, особенно когда ты придаешь значение каждому жесту и слову. Ничего необычного – Чон часто складывает свои конечности на Тэхёна, но вот только второй не всегда к этому бывает готов. Он никогда, блин, не готов. Нельзя быть готовым к тому, чего ты предугадать не можешь, а Чонгук непредсказуемый. Он заботливо гладит большим пальцем коленку через ткань домашних штанов (тех самых, в которых Тэхён утром пытался трахнуть сам себя пальцами), а ладонь слишком теплая, чтобы не обращать на нее внимания. Он обязательно запомнит это ощущение, чтобы использовать его для своих фантазий. Парень почти отдает Чонгуку тетрадь, пока тот наглаживает его колено, но чужая рука внезапно скользит по бедру, нежно и будто устало, возвращаясь на прежнее место. Тэхёна трясет, а младший, как ни в чем не бывало, подсаживается ближе, глядя в записи, не переставая наглаживать ногу Кима. Он близко, а Тэхён уже сам начинает проклинать историю и всех тех, кто ее пишет. Бесполезные факты, запутанные даты, последовательность и какая-то лишняя куча информации. Кого сейчас волнует, в каком году основали Сеул? Прилегающие города и далее по списку. Кого, мать вашу, волнует, в каком году открыли первую школу, когда Чонгук сидит так близко, что Тэхён готов таять, как мороженое на солнцепеке. Он давится воздухом, рвано вдыхая корицу, а Чон переводит на него взгляд. Смотрит внимательно, изучая, почти безэмоционально, лишь с малой толикой заинтересованности. – Всё нормально? – голос звучит ровно, не выражая ничего, а Тэхён задыхается. Только идиот не понял бы, что происходит, потому что от парня сейчас исходят волны возбуждения. Даже он чувствует свой усилившийся аромат, а Чонгук и подавно, но отчего-то он ничего не предпринимает, продолжая наблюдать за паникой брата. На вопрос Чона Тэхён тупо кивает, боясь, что голос сорвется, стоит ему только открыть рот, но говорить надо. Заговорить Чонгуку зубы, как обычно, чтобы до него не дошла плачевность ситуации. Тэхён делает вдох, поворачиваясь к брюнету, и моментально жалеет, потому что тот в этот момент выдыхает. Близко, чуть ли не в рот Тэхёну, отчего парень теряется, замирая, и смотрит Чонгуку в глаза – хочется утонуть. Оба молча наблюдают друг за другом, и Тэхён боится опустить взгляд. Не опускать взгляд на губы Чонгука. Не опускать. Он не имеет права поддаваться своим желаниям, он не сдастся им вот так просто, со всеми потрохами. Не сдастся Чонгуку. Чон гуляет взглядом по лицу напротив, когда его собственное до сих пор не выражает ничего, кроме какой-то глупой, еле заметной заинтересованности. «Что ты видишь?» – хочет спросить Тэхён. Брата, лучшего друга или парня, которого ты, чисто теоретически, мог бы хотеть? Проводил ли ты хоть одну ночь без сна, мечтая о том, чтобы попробовать на вкус чужие губы? Было ли больно, когда Минхо появился в этом доме, а Тэхён весь пропах сандалом? Фраза Чонгука про неродной аромат выползает из дебрей сознания и царапает сердце, а Тэхён проигрывает, опуская взгляд ниже, к губам. Открывает рот, чтобы оправдаться, отвлечь – спросить что-то про коллоквиум, который... который... Тэхён еле подается вперед, снова глядя брюнету в глаза, будто спрашивая разрешения, но тот не кивает в ответ, не говорит взглядом «конечно, целуй», даже не моргает, что тоже сошло бы за разрешение. Только палец все еще поглаживает колено, а это сходит за поощрение, и Тэхён, кажется, сейчас умрет или расколется на две части. Сама ситуация верещит в рупор непреклонное «да, сейчас же, целуй!», а здравый смысл, забитый в угол атмосферой момента, пытается кряхтеть «нет». Тот самый полудохлый червь сознания, который не дает покоя. Сжать бы в руке и размазать по стенке это долбаное «нет», испортить все отношения к чертовой матери, ведясь на интимность, повисшую между ними двумя. Но Тэхён не может так с собой поступить, не может так поступить с Чонгуком. Если тот действительно сейчас чего-то ждет, то дал бы это понять, а пока что это не ситуация «из ряда вон выходящая», чтобы творить всякие глупости. Чонгук не виноват в том, что Тэхён так реагирует. Так легко возбуждается, источая притягательный для внутреннего альфы Чона аромат. И в голову не приходит ничего, кроме как выдать жалкое «прости». Чон поймет, он не настолько идиот, чтобы не почувствовать происходящее, а Тэхён знает, за что извиняется. Он всегда напоминает Чонгуку, что всё это гребаная природа, дебильные циклы. Все обоснованно, но чего Ким не ожидал, так это увидеть неверие и разочарование на лице брата. Не такое, когда ты обижен, что не получил желаемое, а такое, будто тебе есть, что сказать, но ради приличия ты промолчишь. Тэхён боится представить, насколько жалким он сейчас выглядит в глазах Чонгука, отводя взгляд. Кто бы не понял даже по таким неуверенным действиям, что его сейчас хотят поцеловать? Только Чонгук, может быть, – Ким надеется. Мы склонны отрицать очевидные вещи, если нам это выгодно, и если бы Чонгук сделал то же самое, то всё было бы проще. Просто сделать вид, что ничего не происходит. Но даже когда Тэхён отворачивается, потому что больше не может вынести взгляда обсидиановых глаз, на дне которых плещется искреннее непонимание, Чонгук не прерывает тактильного контакта, продолжая заботливо выводить круги большим пальцем по чужому колену. Хочется провалиться сквозь землю, а еще поцеловать Чонгука. Только в обратном порядке. Целовать, пока в легких не закончится воздух, пока перед глазами от недостатка кислорода не начнут плясать пятна. Пока сердце не лопнет от волнения и восторга, пока Чонгук позволял бы. И парень, как назло, сидит рядом, не отодвинувшись ни на сантиметр. Дышит размеренно и спокойно, не то что Тэхён, как рыба на суше. Брюнет вздыхает, опуская голову. Ведет ладонью по бедру, медленно скользя пальцами по ткани, но Тэхён не верит. Прямо сейчас Чонгук не просто гладит его, а возбуждает. Нарочно или случайно? «Инстинкты», – подсказывает сознание Тэхёна. – Чонгук, – звучит предупреждающе. – Когда у тебя история? Ким поднимает тетрадь с записями лекций, не глядя на брата, а тот утыкается лбом ему в плечо. – Через шесть дней. Тэхён готов признать, что ситуация вышла из-под контроля, но что происходит с Чонгуком, он все-таки искренне не понимает. – Тебе стоит контролировать свои инстинкты, – уже намного тише и беззлобно выдает Тэхён, продолжая делать вид, что история его интересует куда больше руки Чона, которая поглаживает его бедро. – Переночуешь у Чимина в конце недели, окей? Ким чувствует, как Чонгук сотрясается в беззвучном смехе. – Что смешного? – Историю одну смешную вспомнил. – Поделишься? – Тэхён бросает тетрадь на стол, откидываясь на диван спиной, и Чонгук вынужден оторваться от его плеча. В глазах у брюнета искрится веселье, и Киму кажется, что все обошлось. Чонгук умный, игнор ситуации – лучший выбор. – Как-нибудь в другой раз. Тэхён не смотрит на брата, стараясь избегать зрительного контакта, потому что ему все еще стыдно, но когда Чон перестает смеяться и улыбка сходит с его лица, Тэхён совершает ошибку – цепляется взглядами с Чонгуком. Брюнет будто назло ухмыляется с громким смешком, давая понять, что нет, они не закончили и не замяли тэхёнов косяк. И как это называется, когда человека выворачивает наизнанку, трясет и ломает? Ах да, любовь. Тэхён сейчас чувствует ее, как никогда. Как скручиваются внутренности, а осознание жестокой реальности бьет под дых, впивается иглами в самое сердце, что хочется скулить от боли. Тэхён боится, да, он – трус, потому что Чонгук насмехается. Над ним. Всё понял и смеется теперь над бедным влюбленным братом, а тот и не может противиться в ответ. Всё так, он влюблен, что дальше? Под поезд прыгать не побежит, Чонгука не возненавидит, заботиться о нем не перестанет. Нуждаться в нем тем более. Но усмешка стирается с губ брюнета, когда Тэхён в поражении опускает взгляд. Потребовалась пара минут, чтобы Чонгук все понял, всего лишь одно неловкое движение навстречу, и вот тайна, бережно хранимая столько лет, себя явила миру. Не миру, но Чонгуку. Разницы для Тэхёна нет никакой. Брюнет тянет руку, и Ким жмурится, не зная, чего ожидать, но когда теплая ладонь ложится ему на шею, резко притягивая ближе, Тэхён не дышит. Оба замирают, еле касаясь кончиками носов, когда по квартире разносится трель дверного звонка. – Доставка, – выдыхает Ким, испуганно глядя на спокойного Чонгука, будто это не он сейчас собирался Тэхёна поцеловать. – Жди. Брюнет толкает парня в грудь, поднимаясь с места, и уходит открыть дверь, а Ким пытается переварить случившееся. Чонгук собирался его поцеловать. Он делал все так уверенно и буднично, будто поцелуи – это что-то само собой разумеющееся для каждого из них. Будто все те сладкие слияния языков, о которых Тэхён фантазировал каждый день, и не были вовсе вымыслом. Будто все нормально. Словно Чонгук... не против? Конечно, черт побери, не против, бьет себя мысленно по лбу Ким. Кто бы в здравом уме полез целоваться, если бы не хотел этого? Точно не Чонгук. Чон уверенный, упертый, волевой. Говорит все прямо в лоб и всегда наверняка. Тэхён давит пальцами на глаза, наблюдая за белыми мушками под веками. Чонгук хотел его поцеловать. Поцеловать своими губами, наверное, даже с языком. Ким тихонько скулит и молится, чтобы Чон не услышал его в коридоре. Подрывается с места как можно тише, чтобы сбежать. Да, он сбегает в комнату и ему снова не стыдно. Ни капли. С одной стороны, ему совестно, потому что Чонгук сказал ждать. Он собирался повторить то, что делал? Тэхён останавливается на пути в спальню и думает о том, чтобы вернуться. Но решает, что лучшая тактика – спрятаться подальше. Если Чонгуку надо, тот придет и снова попытается его поцеловать. Глупо и по-детски, но Кима трясет, как школьницу, от предвкушения и страха. Он пока не определился, от чего сильнее. А если Чонгук решит, что Тэхён сбежал, потому что не хочет повтора или продолжения? Тэхён замирает у постели с одеялом в руке. Возвращаться поздно или сейчас самое время? Чонгук уже расплатился за доставку? Он уже в зале и понял, что Тэхён сбежал? Нет, возвращаться страшно. Парень забирается под одеяло, заворачиваясь в него, как в кокон, и еле слышно дышит. Господи, как он до этого докатился? Утром Чонгук чуть ли не застал его за дрочкой, в ванной было почти то же самое, а сейчас тот сам хотел поцеловать Тэхёна. Бесит. Потому что приятно вспоминать уверенное лицо Чона, когда тот притягивал к себе для поцелуя. Теплую ладонь, скользящую по бедру, отчего мурашки волной скатывались по спине, щекоча поясницу. Еще Тэхён немного не удовлетворен, а аромат Чонгука окутал его с ног до головы. Ким утыкается носом в подушку, покусывая губу: какой поцелуй Чонгука на вкус? Может, зря он сбежал? И если брать ситуацию в общем, то неужели Чон пытался... заигрывать? Чонгук хотел его поцеловать и весь вечер заигрывал. Тэхён стонет в подушку от бессилия, когда до него доходят столь элементарные вещи, и если бы не попытка поцелуя, то он бы вообще принял это за типичный будничный день. Типичный день? Неужели Чонгук делал так и раньше? Ким распахивает глаза, вперившись взглядом в стену, когда вспоминает все тактильные моменты с Чоном. Как тот никогда не отлынивал от прикосновений, сам гладил его по спине, спускаясь иногда ниже поясницы, но то ведь было случайностью. Или уже нет? Чонгук любит утыкаться носом в затылок и стоять может так целую вечность, пока Тэхён делает им чай. Чон говорит о том, как вкусно он пахнет, пытаясь прижать к себе ближе. Он никогда не ругался и не напоминал Киму о пьяных выходках – только снисходительно улыбался, будто из них двоих Чонгук самый старший. Боже, неужели Чонгук все это время... Дверь в комнату открывается, а у Тэхёна в голове что-то щелкает, когда кровать под весом Чона прогибается. Мысль, ускользающая от него весь день, бьет с разбегу по ребрам, выбивая весь дух – Чонгук никогда не стучится. Он врывается в спальню, по-хозяйски устраиваясь на постели после тяжелого дня или просто, чтобы поболтать. Он не стучится, когда заходит, чтобы что-то Тэхёну сказать, тем более не стучится, когда будит его утром. Но сегодня он стучался, отбивая кулаком по двери три негромких удара, будто не был в себе уверен. Потому что, мать вашу, он не стучится! Он не умеет соблюдать личное пространство, и неужели он знал, чем Тэхён здесь утром... О, Боже. Ким чувствует, как горят щеки, когда Чон пытается вытащить из-под него одеяло, которое тот крепко зажал в руках. – Тэхён, – тихо зовет он. Чонгук хотел его поцеловать. Чонгук заигрывал с ним весь вечер. День? Месяц? Год? Чонгук никогда не стучится, а значит, знает, что произошло утром. И как только совести хватило спросить, не заболел ли он? Ким хмурится, чувствуя себя невероятно тупым идиотом, пока чужая ладонь гладит его спину через одеяло. Невыносимый Чонгук, который молчит о том, что ему на самом деле не плевать. – Повернись, – почти шепотом просит брюнет. Чонгук, чтоб его, который никогда не стучится, оказывается, что-то чувствует по отношению к Тэхёну. К тому, который выпутывается из одеяла, поворачиваясь к Чону, и первый раз в жизни поддается собственному желанию, накрывая чужие губы своими.