***
Такой досмотр Рик не проходил ещё ни в одной тюрьме. Они с Шейном сдали оружие и все свои личные вещи, даже обручальное кольцо пришлось снять. Всё это добро упаковали в специальные пакеты с пометкой даты и времени сдачи. Затем их ждала скрупулёзная регистрация в журнале посещений и почти что настоящий допрос с пристрастием: кто такие, цель визита, встречались ли с заключённым ранее, ваше подтверждение из Бюро, пожалуйста. Хмурый молодой человек за окошком регистрации даже позвонил прямо при них в ДЖБР, чтобы подтвердить подлинность предоставленного Шейном документа. На какую-то долю секунды Рик всерьёз допустил мысль, а не пошёл ли его друг на неоправданный риск, действительно подделав документ? Он был всё ещё удивлён, что Шейн был сегодня с ним здесь. И как ему удалось уговорить начальника отправить к Диксону именно его после того, как Форд узнал о причастности Граймса. Но эти мысли быстро вылетели из его головы, потому что хмурый молодой человек уже целую минуту сканировал взглядом удостоверение Рика, чем заставил того заметно напрячься. Наконец, он молча кивнул и указал на дверь, за которой их ждали такие же неприветливые люди. Они провели посетителей через очередную раму металлоискателя, обхлопали каждый сантиметр их одежды и сделали несколько фотографий. А когда казалось, что этот на словах куда менее длинный, чем в реальности процесс подошёл к концу, появилась огромная немецкая овчарка и тщательно обнюхала обоих мужчин. — Удивительно, как они ещё наши задницы изнутри не проверили, — негромко посетовал Шейн, когда они в одиночестве дожидались Дэрила Диксона в небольшом квадратном помещении. Почти в одиночестве — в двух противоположных углах висело по камере видеонаблюдения. Обстановка здесь была минимальная — стол и три стула, на этом всё. Под потолком растянулся ряд прямоугольных окон, закрытых решётками с обеих сторон. Комната находилась на солнечной стороне, поэтому на противоположной окнам стене — абсолютно пустой, лишь покрытой самой дешёвой серой краской — расплывались яркие пятна от проникавшего снаружи света. Рик хотел ответить, чтобы его друг не сглазил, но тут за металлической дверью с крохотным окошком наверху послышались шаги. И уже через несколько мгновений за этим самым окошком показалось движение. Лязгнул замок — такая дверь легко открывалась снаружи, но изнутри её открыть было невозможно. Один надзиратель остался в коридоре придерживать дверь, второй ввёл в помещение мужчину, которого до сих пор Рик видел только на единичных фотографиях, причём довольно старых. Даже фото из того досье, что тюрьма направила в ДЖБР по запросу и которое Шейн зачитывал Рику этим утром в машине по дороге сюда, было сделано очень давно. На нём в анфас и профиль был запечатлён мужчина немного за сорок, с тёмными волосами, небрежно падающими на плечи, безразличным прищуром, за которым виднелись голубые… совсем не огоньки, а просто пятна. Два голубых пятна. Дэрил Диксон, что в этот момент сел на стул и покорно протянул лишённые наколок руки, которые его конвоир принялся пристёгивать к торчавшей на поверхности стола металлической петле, заметно отличался от своей бумажной копии прошлых лет. Черты лица утратили былую остроту, седина почти полностью поглотила растительность на лице и волосы, убранные резинкой назад. Те немногие пряди, напоминавшие о былом насыщенно-каштановом цвете, потускнели. Вдобавок к уже совсем не мимическим морщинам, под глазами заключённого залегли хронические мешки, свидетельствующие о том, что скорее всего у этого человека имелись какие-то проблемы со здоровьем. Как ни странно, в свои пятьдесят семь Диксон, проведя последние двадцать лет в тюрьме, не выглядел ни сильно отощавшим, ни одряхлевшим. Постаревшим — да, бледным и несколько болезненным — тоже да. Но крепкое телосложение ему сохранить удалось. Значит, посещал местную площадку с тренажёрами, если она тут имелась. А может был поставлен на изготовление какой-нибудь мебели? Или выполнял иную работу, требующую физических усилий. В ряде тюрем заключённые занимались подобного рода социально-полезными работами. — Как закончите — стучите, мы за дверью, — обратился тем временем конвоир к Шейну, затем кивнул Рику и удалился. Хлопнула дверь. Мужчина в ярко-оранжевой робе не шевельнулся и всё так же безучастно сидел на стуле, смотря на свои вытянутые и закованные руки. Рик и Шейн переглянулись и заняли свои места на противоположной стороне стола. — Итак, мистер Диксон, — деловито начал Уолш, — для начала позвольте представиться. Я — спецагент Уолш, мой напарник — детектив Граймс. Вам, наверное, интересно, почему мы захотели с вами встретиться. Это уж точно. Насколько им удалось выяснить, посещений у этого человека не было… проще сказать, когда они были. В течение первого года от начала срока некоторые журналисты пытались взять у него интервью, но не добились ни слова, и вскоре угомонились, переключившись на более актуальные и горячие события. Только на пятую годовщину гибели его жены какой-то чересчур отважный и самонадеянный студент заявился в тюрьму с амбициозным предложением — описать биографию коварного убийцы со слов этого самого убийцы. Умник решил, что сумеет разговорить того, кто так никогда и не признал свою вину, и предложил Диксону разделить на двоих сумму, которую они получат с продаж. Умнику повезло, что между ними было пуленепробиваемое стекло, иначе на месте размозженной телефонной трубки, которой мужчина пытался это стекло разбить, могла легко оказаться его голова. Это был единственный — по крайней мере из описанных — случаев, когда заключённый №81 проявил столь бурные эмоции. Так что да, посетителей у него не было очень давно, и на его месте Рику бы наверное стало интересно, с чего вдруг такая честь. Но у Дэрила Диксона был свой взгляд на ситуацию. Взгляд, по-прежнему прикованный к собственным запястьям. — Вы — очень необычный заключённый, — продолжил Шейн, не обращая внимания на то, что его полностью игнорируют. — В тюрьмах одиночкам не так-то просто выжить. Даже те, кто попадает в места, подобные этому, на короткий срок, стремятся прибиться к какой-нибудь местной группировке. Что говорить о сроках продолжительных, а тем более — пожизненных. Почему вы не примкнули ни к кому? Или за маской немногословности вы прячете суперспособность находить общий язык со всеми, вне зависимости от цвета кожи? Пользуясь тем, что Дэрил Диксон на них по-прежнему не смотрит, Рик опасливо зыркнул на товарища. «Ты что несёшь?» — говорил его взгляд. Хотя конечно же Граймс прекрасно понимал и знал эту тактику друга — спровоцировать и растормошить. Но он был почему-то уверен, что в сегодняшнем случае Шейн проявит сообразительность иного толка и начнёт совсем с другого. Чёрт возьми, им вот-вот придётся сообщить этому человеку, что его дочь жестоко убита. Вне зависимости от того, знает он об этом или нет, приложил к этому руку или нет… Потому что всегда оставался шанс, что всё-таки нет: нет, не приложил, и нет, не знает. Начинать же разговор с подобных провокаций, чтобы раззадорить и разозлить и без того непростого собеседника… Но Шейн не понял или сделал вид, что ничего не понял. — А может быть вы не так и чисты? — Уолш открыл перед собой папку, единственное, что им разрешили пронести с собой, тоже, впрочем, подвергнув предварительному осмотру. — Мистер Диксон, — вмешался Рик, воспользовавшись тем, что его напарник допустил какую-то совсем театральную паузу. Пока Шейн не успел завести этот опасный разговор ещё дальше, можно было успеть плавно свернуть с неудобной тропинки. — Мы сейчас покажем вам несколько фотографий, — Граймс подтянул папку в свою сторону и оставил её ровно посередине между ним и Шейном, который рассерженно буравил его висок. — Прошу вас внимательно на них посмотреть и сказать, знаете ли вы этих людей. Рик выудил три прямоугольных снимка, но не спешил выкладывать на стол все сразу. Сперва он придвинул к Диксону фотографию светловолосого мужчины с обвисшими и такими же светлыми усами. Аксель Уолсон неуверенно смотрел в камеру, будто не знал, улыбаться ему или нет. Что ж, когда позади тебя чёрно-белая измерительная стенка, наверное, улыбаться не стоит. А может это было обычное выражение лица мужчины. Ресницы заключённого чуть дрогнули, когда он бросил на изображение, а потом сразу же отвёл, короткий взгляд. То же самое произошло, когда рядом с первым очутился второй фотоснимок. На похожем фоне темноволосый мужчина недовольно уставился в камеру, под короткими маленькими усами — тонкая полоска поджатых губ. — И последняя, — произнёс Рик, кладя третью фотографию в ряд с остальными. Она разительно отличалась от первых двух. Вместо стандартной стенки, которую можно найти в любом полицейском участке, — зелень и разноцветные клумбы городского парка. На деревянной скамейке, прижимающая к себе чёрно-белого пятнистого щенка, сидела темноволосая девушка в лёгком светлом платье на матросский манер. София счастливо, даже как-то по-лисьи улыбалась. Улыбкой светились и её голубые глаза. Если не брать в расчёт совсем немного вьющиеся волосы, она была очень похожа на свою мать. По крайней мере, если судить по тем снимкам, что Рик видел в газетах, печатавших душещипательные статьи об Эде Пелетье. Именно в них Кэрол, такая же улыбающаяся и красивая, мелькала чаще всего. Дэрил Диксон не отвёл взгляд. Его рука — та, что была ближе к снимкам, — дёрнулась в их сторону, но лишь на какой-то жалкий сантиметр. Чтобы оправдать этот внезапный жест, мужчина сжал пальцы одной ладони в кулак, а второй обхватил его. — Мистер Диксон? — позвал Рик, когда тишина затянулась, а заключённый так и не оторвался от фотографии. Наконец, их очень упрямый в своём молчании собеседник медленно поднял голову и, скользнув взглядом мимо Шейна, уставился прямо на Рика. Два голубых пятна, что он видел на давнем снимке, потускнели так же, как и последние тёмные пряди волос мужчины. Его глаза превратились в две голубые тени. — Кто это? — вылетел из его рта низкий, напрочь прокуренный голос. Что ж, кажется, не обязательно было состоять в банде, чтобы у тебя регулярно водились сигареты. Либо они многого об этом человеке ещё не знали. — Думаю, вы прекрасно осведомлены, кто это, — вновь вступил на сцену Шейн, желавший обратить столь нелегко давшееся им внимание собеседника и на себя. Диксон медленно, почти лениво перевёл безэмоциональный взгляд на Уолша и застыл, превратившись в немигающее изваяние. Только невысоко вздымающаяся грудь выдавала в нём живого человека. Словно дышал он не в полную силу. — Это Аксель Уолсон, — Шейн потянулся к соответствующей фотографии и легонько стукнул пальцем по её краю, затем переместился к соседней, — а это Томас Купер. Сидели с вами в этой тюрьме. А один из них — не раз. Всё так же не мигая, Дэрил Диксон в очередной раз продемонстрировал Шейну, что ему совершенно не интересно, что тот говорит, и вернул своё безмолвное внимание Рику. А Рику было невероятно неуютно под этим взглядом. Будто что-то липкое и холодное проникло ему в грудь и, озираясь по сторонам, начало осторожно, почти невесомо касаться внутренностей, прежде чем обволочь их собой, как плёнкой. Приводило в ужас осознание, что Дэрил Диксон никого из себя сейчас не строил. Не прикидывался. Не пытался их в чём-то убедить. Похожее Рик видел только дважды. Два раза на его памяти к ним в ДЖБР попадали настоящие чудовища. Убийцы, которые, кажется, были лишены даже намёка на чувства, кроме наслаждения тем, что они творили. И в обоих случаях, как только они понимали, что назад дороги нет, что их прижали с концами — они переставали прикидываться и строить из себя кого-то другого. Напротив, они открывались им, как разверзнувшая свою пасть бездна, и просто начинали ловить новое наслаждение, наблюдая за тем, как окружающие приходят в ужас от них, обсуждают их, боятся их истинного облика. Диксон не прикидывался, но очевидно и ничем не наслаждался. Позднее, когда Рик окажется вдали от этого места, в тишине номера отеля в Блэрсвилле, куда он всё-таки решил отправиться, он будет вновь и вновь прокручивать в голове воспоминания об этой встрече и пытаться понять, чем же это липкое, вяжущее чувство, что захватило его рядом с Диксоном, так отличается от того, что ему доводилось испытывать раньше. А пока… Пока Рик только понятливо кивнул заключённому, правильно интерпретировав его интерес именно к последней фотографии. И хотя он был солидарен с Шейном в том плане, что Диксон и сам прекрасно узнал девушку на фото, он всё же ответил: — Это София. Ваша дочь. Реакции не последовало, но так как на него продолжали смотреть, Рик догадался, что это значит — его внимательно слушают. — Скажите, она не приходила к вам? Вы не получали от неё писем или звонков? Так, а теперь распознавать поведение их собеседника стало сложнее. Что означало его молчание и взгляд на сей раз? Да или нет? Ещё несколько минут назад, в начале этой странной беседы, если её таковой вообще можно было назвать, Рик допустил возможность, что сдвиг по фазе у заключённого возможно и правда произошёл. Но взгляд, направленный на него сейчас, был вполне осмысленным. Тем не менее, рисковать и вытягивать из Диксона ответы силой он не спешил. Лучше продолжать наблюдать за невербаликой. — Или, быть может, вы рассказывали о ней кому-то здесь? Например, Акселю Уолсону или Томасу Куперу? — продолжил Рик, ни в чём Диксона прямо не обвиняя, лишь ненавязчиво прощупывая почву. Он не мог не отметить, как грудь мужчины, ещё недавно тихо вздымавшаяся, после последнего вопроса замерла. Дэрил Диксон понял, что скорее всего последует дальше. Тоже хорошо. Теперь-то уж наверняка должна возникнуть более чёткая реакция. Он уже продемонстрировал, что ему не безразлично, вступив в контакт после того, как увидел фотографию. — Мистер Диксон. Мы с агентом Уолшем расследуем убийство Софии Пелетье, — вот он и произнёс эти слова. Пауза. Ничего не произошло, лишь оранжевая ткань на груди Диксона едва заметно впала. — Если вам есть, что сообщить нам, мы были бы очень вам признательны. Что угодно — про этих двух людей, что отбывали срок в этой же тюрьме. Про Софию, если она выходила с вами на связь. Любая деталь. Осмысленность растворилась в голубой тени глаз, и в те последние секунды, что мужчина смотрел на Рика, он его как будто перестал видеть, уставившись в пространство перед собой. А затем исчезла и эта голубая тень. Он снова смотрел туда, куда и в начале разговора — на свои руки.***
— Если вам есть, что сообщи-и-ить нам, — со злостью передразнивал Шейн друга, когда они, подавленные, выехали с территории тюрьмы. — Мы были бы вам очень призна-а-ательны. Блять, Граймс, это что вообще было? Рик молча глядел на дорогу, уводящую их обратно в Мэйкон, и не знал, что на это ответить. Не потому, что ему было стыдно перед напарником или что он считал, что поступил неправильно. Напротив, отчасти ему было стыдно за Шейна. После того, как Диксон окончательно закрылся в себе, Шейн ещё минут пятнадцать плясал вокруг него, пытаясь и угрожать, и провоцировать, и предлагать какие-то тюремные поблажки взамен на информацию. С каким-то пугающим остервенением Уолш стремился вытрясти из Диксона хоть слово, разве что не приложил свой кулак к этому. Под конец он уже в лоб задал интересующий его вопрос — заказал ли Диксон Софию Пелетье кому-то из своих бывших соплеменников? Как об стенку горох. — Мы приехали, чтобы узнать, как он связан с Уолсоном и Купером и как это всё, в свою очередь, связано с жертвой, чёрт тебя дери! Он — главный подозреваемый в нашей версии! А ты перед ним растёкся сопливой лужей, будто он не потенциальный заказчик и не отморозок, пустивший своей благоверной стрелу в затылок, а убитый горем папаша, которому ты пытаешься как можно мягче подать ужасную новость! — Не заказывал он Софию, — негромко буркнул Граймс, не замечая, как сильно сжимает руль. — И как ты это понял, скажи на милость? По его заебись какому информативному молчанию? Я порой просто охуеваю с тебя, Рик, вот честно, — ещё пуще разбушевался Шейн. — Не заказывал он Софию! А кто заказывал тогда, а? Не удивлюсь, если завтра ты заявишь, что это был Эд Пелетье! Или может вообще Карл?! Автомобиль резко дёрнулся, будто наехал на огромную кочку. В следующую секунду сзади возмущённо просигналила чёрная «ауди» и тут же поспешила объехать нервного водителя. Рик в ярости почти встал посреди дороги, но, к счастью, в последнюю секунду вспомнил, где находится. Шейн безумными — то ли от ярости, то ли от испуга, то ли всё вместе — глазами таращился на него, пока Рик, скрипя зубами, съезжал на обочину. Но хотя бы Уолш замолчал. Быть может, дошло, какую ересь сморозил? Или просто ждал, что ответит на эту ересь Граймс? У него не поворачивался язык. Ярость вперемешку с накопившейся за последние дни усталостью и отвращением к самому себе не давала вымолвить ни слова. Рику было противно и тошно от того, что он понимал, почему Шейн злился. Частично он был с ним даже согласен. Его курс в какой-то момент просто съехал с Карла на совершенно другую семью. Ему было противно, потому что он не находился сейчас рядом с сыном, как Лори, как, чёрт… Ниган. Ему было тошно, потому что он ощущал себя предателем по отношению к Карлу, позволяя событиям двадцатилетней давности утягивать себя всё дальше и дальше от самой главной проблемы в настоящем. Но что, если от решения этой самой главной проблемы в настоящем его и отделяет та длинная и такая далёкая дорога в прошлое? Что если для того, чтобы помочь Карлу, он должен эту дорогу пройти? — До Мэйкона осталось всего ничего, — проговорил Шейн негромко, немного успокоившись. — Мне взять такси или довезёшь? — Довезу, — не глядя на него, отозвался Рик и принялся выкручивать руль влево.