Помоги мне

Беда действительно не приходит одна. За ней тянется вереница событий, которая только больше затягивает в болото из прошлого и настоящего. Из осколков силы духа и бессильной ненависти к прошлому. — Соболезную вашей утрате, пусть пройдёт. — Спасибо, господин доктор, не стоит. Сейчас волнуюсь только о том, как Хазан об этом скажу. — Может и не стоит пока, ведь мы собирались ехать к морю. — Не думаю, что получится. — Почему же? — Феликс ошарашено застыл. — Денег на операцию больше нет, и я не знаю, где взять их. Заказчик отказался от половины моих картин, а искать другого покупателя нет времени. Мы и так теряем дни. — Сейчас вы нужны девочкам. Ваше внимание — главное для них. Тем более, мы ведь не знаем, как всё пройдёт… — он умолк, понимая, что если продолжит говорить, то сделает женщине ещё больнее, поэтому просто взял её за руку и отвел в палату Эдже. Хазан спала в кресле напротив, всё ещё держа в руках книгу. Эдже тоже спала, но от шорохов проснулась и несказанно обрадовалась матери. — Мамочка! — радостно крикнула она и хотела побежать навстречу, чуть не уронив капельницу. — Не надо, детка. Лежи. Тебе нельзя вставать. — Почему это нельзя? — вмешался Феликс. — Да, дядя доктор сказал, что как раз сегодня мы идём к морю и пока что мне можно делать всё, что захочу. — Это правда? — спросила Фазо, понимая, почему он делает это. Сегодняшний день может стать последним днём для Эдже. Отгоняя мысль, что разрывала её душу на части, она всё же улыбнулась. Хотя бы тому, что ей всё ещё в новинку было мужское благородство. — Да, конечно, — Феликс улыбнулся ей в ответ, и от его улыбки повеяло чем-то далёким, но таким приятным, как запах свежей мяты поутру. — Хорошо, только давайте не будем будить Хазан. Женщина обернулась к старшей дочери, которая устала настолько, что её сморил крепкий сон. Он временно оберегал её сердце от ужасной правды. * * * Спустя пару часов в больницу к Эдже пришла Бинназ. Она с нежностью посмотрела на болезненную девочку, и её сердце сжалось в дурном предчувствии, но она всё же улыбнулась: — Как ты, малявочка? — она игриво ткнула её указательным пальцем в хрупкий локоток. — Хорошо, сестра Бинназ. Ты сядь рядом, мама уже совсем не злится, ведь правда? Она посмотрела на Фазилет, которая избегала встречаться с подругой взглядом. И совсем не потому, что она не уследила за её дочками, просто не хотелось погружаться в новый виток жизни, в котором грядут только новые соболезнования. Но всё же она немного сердилась и по первой причине. Фазилет подняла глаза от Эдже, приложив немало усилий. — Здравствуй. Добро пожаловать. — Здравствуй. С добром пришла. — Эдже, душа моя, мы выйдем на пару минут поговорить, ладно? Ты пока порисуй. — Хорошо, — девочка присела на кровати и продолжила свой рисунок, над которым работала уже неделю. В свои четыре года она была так же скрупулёзна в мелочах, как и её мама. — На этот раз вести и правда добрые, — сказала Бинназ, когда они вышли в коридор. Фазилет лишь странно усмехнулась, не веря. — Удиви меня. — Саид просил передать, что для твоих картин нашёлся новый покупатель. Он звонил два часа назад и сказал, что следит за твоим творчеством ещё с тех пор, как ты расписывала горшки, которые вылепила Гюльпери. — Как такое возможно? — Фазилет вмиг обрадовалась, подбежала к Бинназ, и они стали вместе кружиться. После чего обнялись. — Ты меня простила? — осторожно поинтересовалась Бинназ. — Конечно, дорогая. Но я скорее не на тебя злилась, а на Хазан. На тебя только чуть-чуть. — Ах, дорогая! Хазан тоже глупенькая ещё. Не надо. Фазилет вдруг вздрогнула: — А что, если мой новый заказчик какой-то маньяк или замешан в смерти Эмина? — Ой, не будь параноиком, серьёзно. У меня вот есть предположение, кто это может быть. — Ну и кто же? — Мурат, например. — Тогда уж лучше маньяк. Женщины засмеялись. — Ты неисправима, Фазо. * * * Морской бриз дурманил. Этот вечер был одним из самых счастливых. Феликс не отпускал от себя Эдже, играя с ней в шашки, Хазан снова уткнулась носом в книгу, словно не замечая ничего вокруг. «Интересно, что за мысли роятся в этой маленькой головке?» — мелькнуло в мыслях Фазилет. И как только она задумалась об этом, счастье стало улетучиваться, а вина — возвращаться, поэтому она резко переключила внимание на Эдже. Та как раз возмущалась: — Уф, брат Феликс… здесь я сходила по вертикали, а ты поддался, — Эдже нахмурилась, убирая русый локон с лица. — Ну, вообще-то я проверял вашу внимательность, миледи. — Ах, спасибо, сэр Феликс. Заслышав звонкий смех, Фазилет поспешила присесть рядом с ними. Она поправила на коленях лёгкое платье из ситца светло-серого цвета. — Можно я буду подсказывать? — шёпотом спросила она у младшей дочки. — Мамочка, а разве ты умеешь? — Немножко. — Может, тогда вы с Феликсом вместе сыграете? Я хочу с Хазан поиграть. — Нет, — сурово сказала Фазилет. — Но почему? — Не после вашего побега, я не смогу уследить за вами обеими. — Да ладно вам, моего внимания на двоих хватило бы, — Феликс обезоруживающе улыбнулся. — Ну хорошо. Только если станет очень жарко, сразу беги ко мне. Помогу искупаться. — Ура! — обрадовалась Эдже и в порыве нежности чмокнула маму в щёку. «Что со мной происходит? Доверяю какому-то незнакомому мужчине. Маньяк, спонсирующий операцию моей дочери, меня совсем не беспокоит. Что с моей бдительностью? Сижу и улыбаюсь, как дура». * * * Вечер жадно поглощал остатки солнечного дня, но те двое, что разговаривали друг с другом, и не думали об этом. Тепло от их искрящегося смеха заменяло им всё на свете. — Знаете, вы меня удивили. Прежде я считала, что все британцы невероятные снобы, а вы так легко простили Эдже то, что она вас разрисовала. Феликс снова засмеялся: — Так я и не совсем британец, моя мама была турчанкой. — Серьёзно? Но у вас кожа такая бледная, никогда бы и не подумала. — Да уж, прямо как снег, который я никогда не любил. Бр-р. Такой холодный, — он по-детски поёжился. — А я люблю снег, правда, увидела я его в первый раз только здесь, в Стамбуле, — Фазилет отвела глаза, привычно ища детей, которые плескались у воды. Казалось, они тоже были счастливы. — Так вы не отсюда? — Нет, к сожалению. Лучше расскажите, почему вы захотели приехать сюда работать. Странный выбор, ведь турецкая медицина на уровень ниже британской. — Возможно, именно поэтому. Я наивно верил, что смогу изменить мир к лучшему, — он всё ещё не переставал улыбаться, но оттенок его улыбки то блек, то воскресал вновь. — Не вижу в наивности ничего плохого. — Да я тоже, на самом деле, но отец всегда попрекал за неё. «Возможно, именно поэтому он и решил стать врачом, — подумала Фазилет. — Чтобы искоренить свою непосредственность». — Лучше быть наивным, чем озлобленным. — Простите, можно нескромный вопрос? — Феликс осторожно поправил локон её волос, и сердце у Фазилет дрогнуло, но виду она не подала. В конце концов, он лишь кардиолог, а не волшебник, чтобы слышать биение предательского сердца. — Попробуйте, — ответила она с опасением. — Да не бойтесь вы так. Вы ещё не сказали Хазан о том, что случилось с её отцом? — Нет, и не намерена. А почему это так волнует вас? — Я вопреки здравому смыслу чувствую, что несу за вас… то есть, за девочек ответственность, — он нервно потрепал свои волосы. Они промокли от морской воды, которая, казалось, подарила ему часть своих волн. — Не понимаю, о чём вы. — Это я купил все ваши картины. Фазилет ошарашено застыла: — Почему? Какая вам с этого выгода? — Помните, три года назад вы были в больнице из-за травмы ноги у Хазан? — Фазилет чувствовала, что он с трудом подбирает слова, чтобы не ранить её. — Да, конечно, но откуда вы об этом знаете? — Я тогда был аспирантом и по определённому заданию отправился на этаж ортопедии, случайно забрёл в палату вашей дочери. Вы тогда рисовали… кажется, пуанты. Я влюбился в ваше мастерство, застыл как идиот, наблюдая. — Вы несёте бред, я вам не верю. — Почему же? — Как вы смогли найти мои контакты, если рисовать в фирме «S&N» я начала недавно? — Мой отец имеет много связей, а ещё огромную вину передо мной. Можете считать меня сумасшедшим, но раз я вас встретил второй раз, значит, это какой-то знак судьбы. Пришлось соврать, чтобы перевести определённое количество средств на ваш счёт, но надеюсь, вы простите мне искреннее желание помочь. Фазилет зло рассмеялась ему в лицо, вопреки зародившемуся щемящему чувству в груди. Она ещё не понимала, что влюбилась, да и откуда ей было знать об этом, если такого чувства в её жизни не было никогда. — Знаки? Какие еще знаки? Вы, похоже, заигрались, как мальчик в песочнице. Нет, я, конечно, вам благодарна, но я совсем недавно овдовела. Вы хоть понимаете, в чём признаётесь мне, Феликс? — она не заметила, как его имя слетело с губ, но отравляющим в этой ситуации стало слово «овдовела». Оно было проклято. Феликс не успел ничего ответить, ведь позади застыла Хазан, ошарашено глядя глазами, полными слёз. — Мама, ты сказала, что овдовела, но ведь папа не умер. Ты что-то путаешь, он не мог умереть, — шёпотом проговорила она, чтобы не испугать Эдже, которая строила замок из песка. — Дорогая, я всё могу объяснить… Но объяснять было поздно. Эмоции взяли над девочкой верх, и она быстро убежала прочь. Было темно, и Феликс с Фазилет не успели догнать её вовремя. — Вы только не волнуйтесь, мы обязательно найдём Хазан, правда, — Феликс приобнял Фазилет за плечи. — Но нам нужно возвращаться в больницу, ведь у Эдже завтра операция. Мы не успеем, — она была опустошена. Слёз уже не осталось. — Я найду её, а вы с Эдже возвращайтесь в больницу. Всё будет хорошо. И она поверила. Поверила его спокойному мягкому тону и тёплым рукам, что несколько минут назад обнимали её с таким трепетом…