Своими именами

По истечении пяти минут Брайан начал волноваться за Фредди и Роджера. — Пойду проверю, как они там, — объяснил он Джону, направляясь к двери. — Может, не стоит? — тот даже поднялся с дивана, чтобы сказать это. — Наверное, они просто разговаривают. — Может, — Брайан кивнул, отчего его кудрявые волосы весело качнулись, переливаясь на свету. — А может, в этот момент Фредди душит единственного человека, способного без конца терпеть его выходки. Джон усмехнулся, но возражать почему-то не стал, поэтому Брайан аккуратно приоткрыл дверь и вышел в коридор. Он быстро прошёл по пустому помещению, оглядываясь кругом в поисках горе-друзей, но их нигде не было видно. Вдруг их не будет и на улице? — Ну, Фредди, если ты утащил его в бар… — раздражённо пробормотал Мэй, подходя к выходу и берясь за дверную ручку. Он уже готов был, не задумываясь, повернуть её, потянуть на себя дверь и выйти во двор, как вдруг услышал приглушённый голос Фредди: — И что ты от меня хочешь? Брайан замер, поражённый серьёзностью тона вокалиста. Он-то думал, что произошла обычная стычка и что всё само собой разрешится, как всегда, но в этот раз он, видимо, ошибся. Причём сильно. Брайан невольно услышал конец беседы, не догадываясь, как это отразится на его отношениях с музыкантами в будущем. — Месяц, говоришь? С того случая в парке? В парке? Когда они все (хорошо — все, кроме Мэя и Дикона. И Роджера. Ладно — только Фредди) напились и вместе перелезли через забор в парк Ёёги в Токио и носились там, как ненормальные, в честь окончания первого тура? Признаться, он не следил за Фредди и Роджером, так как у него и в мыслях не было, но… вроде, ничего особенно странного в ту ночь не происходило (не считая Джона, который внезапно стал исполнять своим тоненьким голосом «Боже, храни Королеву», забравшись на статую русалки в фонтане). Задумавшись, Брайан начал медленно западать на бок и чуть не упал, вовремя схватившись за куртку, которая слетела со стены вместе с крючком, произведя при этом непростительно громкий шум. Обхватив куртку рукой, гитарист запаниковал: быстро уйти назад? Убежать? А куртку куда?! С собой, с крючком? —…видимо, это Джон уже рвёт и мечет… Приняв не самое удачное решение, Брайан кинул куртку на тумбочку неподалёку, снова взялся за ручку и потянул за неё одновременно с Меркьюри, стараясь принять при этом самое непринуждённое выражение лица: — О, вы уже назад?.. А мы вас ждём. П-пойдёмте? — уловив хмуро-предупреждающий взгляд Фредди (боже, он всё знает!), гитарист быстро отвернулся и они втроём пошли назад. В начале коридора показался Джон: не выдержав, он решил проверить, куда пропали все члены группы. Увидев смущённого Брайана, пристально смотрящего себе под ноги, демонстративно спокойного Фредди, ушедшего в себя, и насупившегося, явно расстроенного Роджера, Дикон понял, что конфликт не исчерпан, но благоразумно решил, что это был не самый удачный момент для вопросов. Больше всего он опасался Меркьюри — тот умел ставить на место, когда вторгались в его личное пространство и интересовались тем, что он предпочитал не разглашать. Джон подождал музыкантов и все четверо вернулись к записыванию песни (благо, оставалось немного, а Фредди прекрасно управлялся с микшерным пультом, поэтому звукорежиссёру давно было позволено уйти). Роджер почти всё время молча делал то, что требовалось, но перед уходом группы из студии вдруг сказал, что у него появилась идея для песни. — У тебя будет целый вечер и вся ночь, чтобы обдумать её, — заметил Фредди, явно намекая, что он не в восторге от того, что придётся ещё задержаться: было уже заполночь. Брайан покосился на вокалиста, чувствуя, что солидарен с ним: мало ли что Роджер может сейчас выдать на эмоциях! Меркьюри явно пытается спасти его (да и всех остальных, в первую очередь себя) от возможной неловкой ситуации. Но блондин этого не понял. — Ну, послушайте по пути, пока идём! — он явно не собирался сдаваться: в решительном тоне проскользнули упрямые нотки. — Да всё, пришли уже, — отрезал Фредди, а Брайан пару раз кивнул, поддерживая его: Роджер, ну возьми время на «подумать», ну что тебе стоит? Все четверо остановились у ворот, ведущих во двор студии. Группе (ладно — только Брайану) доверяли от неё ключи, когда они задерживалась допоздна. — Ну пока Брай закрывает! Вот что я хочу сказать… — затараторил барабанщик, явно не решаясь смотреть в глаза Фредди, — истинная боль, она всегда с тобой. Например, если тебе придётся час или два притворяться, что ты хромаешь, то рано или поздно ты об этом забудешь: начнётся, там, пожар, забьёшь на всё и побежишь со всех ног! А о настоящей боли всегда помнишь, потому что болеть не прекращает, — сказав это, блондин даже поднёс ладонь к сердцу. Но остальные члены группы не оценили его стараний. — Зачем тебе притворяться, что ты хромаешь?.. — Что-то я не понял… пожар? А Фредди, едва сдерживая улыбку, прикрыл рот рукой, стараясь сохранять серьёзную мину на лице. Три пары смеющихся глаз уставились на Роджера, ожидая от него пояснений. — Ой, да пошли вы! — рявкнул тот, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. — Завтра увидимся! Может, проспитесь и всё поймёте к тому времени. Вслед ему донёсся негромкий смех Джона: Дикон ничего не знал и предположил, что «боль» Роджера связана с недавней продажей его обожаемого фургона. — Родж, ладно, я, кажется, понял! — крикнул Брайан барабанщику вслед, пытаясь исправить ситуацию. — Идея и правда неплохая! Родж! Мы же не хотели… Совесть не позволила сказать «обидеть тебя», потому что, кажется, именно этого они и хотели. По крайней мере, так вышло. — Ну, в общем, до завтра! — неловко подытожил гитарист, сдавшись: завтра будет новый день. Новый шанс всё исправить. Понять друг друга. Фредди глянул в сторону уходящего барабанщика, выразительно приподнял брови, но не проронил ни слова. Да что ты знаешь о настоящей боли?