***
(bts — blood sweat & tears) Судорожный вздох. Передо мной твое распластанное тело. Еще один вздох. Сиплый тонкий скулеж. «Терпи.» Свеча, наклоненная моей рукой, капает воском на твою гладкую смуглую грудь. Ты вскрикиваешь и вздрагиваешь, когда крупная капелька алой жидкости падает на сосок, заставляя его моментально затвердеть. Улыбаюсь, как умею: по-детски и мило, несмотря на то, что я уже давно не ребенок. Кончиками пальцев касаюсь твоих лодыжек, с упоением замечая, как ты вздрагиваешь, приоткрывая влажные губы. Веду прикосновение выше, ощущая, как ты наслаждаешься, стоит пальцам пройтись по бедру. Нависаю над тобой, измазанным потом, красным словно кровь воском и собственными солеными капельками слез, когда все становилось нетерпимым. Касаюсь языком твоего подбородка, а ты, не открывая глаз, прихватываешь его губами, чуть приподняв голову. Отзывчивость куда приятнее бездействия. — Малолетний ублюдок, — вздыхаешь и дрожишь, когда я снимаю с соска пристывший к нему воск. — Наслаждающийся твоим телом мечтатель, — поправляю тебя, чтобы через секунду коснуться красной кожи языком под твой упоительный прогиб в пояснице и карамельный привкус такого порочного, острого на язык и сладкого словно конфета тебя. — Издеваешься. — Своеобразно люблю, — скольжу пальцами в ложбинку меж ягодиц. — Не смей! — вскрикиваешь стоном на выдохе, цепляясь связанными пальцами за веревки. — Ты уже мокрый.***
Вздрагиваю и отлипаю от зеркала. Да, в моем сне ты, как девочка, потек, а еще был нижним и это… возбуждает? Это просто охуенно. Опускаю глаза вниз, смотря на встающий член и вздыхаю. Нужно куда-то перенаправить эту энергию — срочно. Выбор песни становится рандомным — просто тыкаю первое попавшееся и начинаю разогреваться, сняв майку. Хочется немного свободы, немного больше, чем ты можешь мне дать.***
«Ты не закрыл дверь.» Вздрагиваю и разворачиваюсь к тебе — еле одетый, мокрый, тяжело дышащий, скорее всего, такой, о каком ты мечтал. Желание танцевать пропадает, как не было, будто ты что-то внутри меня сломал, вынул, выкинул. — Это не повод меня подстерегать, — бурчу себе под нос, зачесывая волосы ладонью назад. Бесит. Ты подходишь ближе, улыбаешься и защелкиваешь дверной замок, заставляя меня вздрогнуть. Достаешь леденец противного яркого цвета, распаковываешь и кладешь на полувысунутый язык, скользишь по сладкой поверхности, смыкаешь на палочке губы, заводишь леденец за щеку. Сглатываю. Ты меня провоцируешь? «Станцуешь без меня?.. Гукки?» — С чего ты взял, что я буду тебе подчиняться? — противный характер снова лезет наружу. — Думаешь, если вчера сыграл на моих нервах, я теперь твой персональный крольчонок? — плечи расправляются, чтобы ты знал, что я, сука, выше чем ты. Смотрю недовольно, с упреком и тут что-то щелкает внутри, как замок, который ты только что закрыл. Подхожу к тебе вплотную, чтобы даже через одежду ты чувствовал жар моего тела, смотрю на тебя практически сверху вниз. — Что если в следующий раз разложенным окажешься ты? — голос чуть хрипит, накидывает мне пару лет сверху, сейчас я совсем не похожу на милого мальчика, внезапно вспоминается, что у меня тоже есть член и я тоже умею трахать. А потому, Ким Тэхен, ты вряд ли так легко вывернешься. Очень вряд ли. Твоя улыбка, саркастичная и ебнутая, не сулит ничего хорошего… Я не подаю вида, что твой облик начинает пугать, отчаянно ровно держу спину и смотрю на тебя свысока, словно не я младше, а ты. Причем, на дохуя лет и месяцев. — Может, и окажусь… — это звучит так, словно ты сдался, — … но сначала покажу тебе, как это делается. На наглядном примере. Не успеваю сообразить, к чему ты клонишь — твоя рука впивается в майку, ногти сквозь ткань оцарапывают кожу, где тут же вспухают тонкие полосочки давления. Я готов уронить челюсть от наглости, зверею постепенно, сжимая руки в кулаки и собираясь встряхнуть тебя за футболку, как вдруг мне по губам мажет клубничной сладостью. Мажет влажно, холодно и безумно липко. Это… это что твой блядский леденец?! «Вкусно? Ну, с моими слюнями.» Приоткрываю рот, теряя дар речи. Мои слова… это же я тебе говорил, когда ты нагло сегодня утром ел из моей тарелки. Ты переходишь все границы, пытаясь меня поддеть. Дергаюсь в сторону и темнею глазами, смотрю исподлобья так, как никогда и ни на кого. И даже в агрессивной «Fire» я не выглядел таким обозленным. «А что, если я уступлю…» Даже не слушаю дальше — мутнеет перед глазами. Вспыхивают картинки того, как я раскладываю тебя в темноте, как жгу воском руки и остужаю влажной слюной и тихим смехом, замешанном на твоем постыдном скулеже. Глаза темнеют с большей силой. Языком незаметно проскальзываю по губам, избавляясь от липкого слоя карамели. Ты говоришь о зеркалах, нахально спрашиваешь, смог бы я взять тебя на глазах у себя самого, хватило бы смелости, и, словно пытаешься подтолкнуть на новый шаг — беспрепятственно скользишь ладонью по ширинке и грубо сжимаешь до моего хриплого голоса в ухо. Трахать тебя и смотреть на твое исходящее тело?! Вдалбливать в паркет и кайфовать?! Кто сказал, что мне это не по силам? «Я вот очень люблю смотреть…» Шепчешь своим баритоном и поворачиваешь мою голову к зеркальной стенке, заставляя наблюдать за тем, как длинные пальцы накрывают головку члена через одежду, как у меня в исступлении приоткрываются губы…