blood // water

      Срываюсь и вжимаю тебя в стену одним ударом лопаток о дверь, продираюсь ближе и бедром прижимаюсь к тебе между коленок, давя на пах с приличной силой, такой, чтобы ты не выебывался понапрасну. Рву пальцами за волосы, лишь бы ты повернул голову, заставляю вглядеться в отражающее стекло, чтобы в ту же секунду укусить за шею со всей возможной силой — маскируй эти пятна после, как захочешь.       — А что, если люблю? — голос не естественный, хрипло-рычащий и утробный. Злой. Я не верю в то, что там, в зеркале, какой-то ебнутый парень — это я. Бедро сильнее подпирает к паху, по краснеющему укусу заскальзывает язык, довольствуясь мягкой кожей с отпечатком зубом. — А если я типа смогу? — следующий укус обжигает мочку уха. — Очко не жалко?       Это задавленное шипение и сокращение мышц в попытке свести ноги откровенно заводит — трепетно хранимый контроль теряется, разрешая кромсать и кусать, разрешая с полным ртом слюней приложиться к укусу еще раз, заклеймить его хлеще, причмокивая слюной и каплями крови, закатить глаза и надавить на пах так, чтобы ты заорал. Сложно удержаться и не проверить тебя на прочность.       Хрипло стонешь почти что в ухо — у меня напрягаются руки, свободная подтягивает к себе за очерченную под одеждой талию, мне мало контакта — я. Хочу. Больше.       «Типа? Или все-таки сможешь?»       — Еще немного и ты спустишь в свои штаны, — шепчу тебе в ухо, прижимаясь носом к виску, чтобы вдохнуть запах твоей кожи, наконец гулко сглатываю и облизываю и так влажные губы, втираясь в твою кожу своей. Удовольствие кажется таким близким, желание — таким очевидным. Ты ведь тоже хочешь, я знаю, я чувствую, что ты готов мне дать, расставив шире крепкие, но не крепче моих, ноги. Твое тело куда больше подходит для истязаний, нежели мое.       Кончики пальцев рисуют линии на моих скулах, цепляются за подбородок, заставляя вскинуть голову выше, открыть вид на дергающийся при глотании кадык и влажную шею. Ты тянешься и кусаешь за мочку уха с сережкой, оттягивая так, что отстреливает куда-то в промежность, где уже и без того безмерно тесно. Вздыхаю через рот, раскрывая губы, снова облизываюсь и поддаюсь, ненадолго склоняя голову ближе, разрешая. На моей коже полно чувствительных мест, но сейчас я весь — оголенный провод.       — А тебе? — внезапно напрягаюсь, хмурюсь, но не успеваю ничего предпринять. — Свое не жалко? А то самое время пожалеть…       Ты со всей силы толкаешь в грудь, пользуясь тем, что я не ожидал таких действий — впечатываешь меня в зеркало с такой силой, что оно вибрирует под прикосновением — тебе плевать, ты занят, очевидно, перевоспитанием меня. Ты делаешь меня хуже, чем уже есть. Тебя привлекает грязь. И секс. Конечно.       За волосы, под мой короткий вскрик, разворачиваешь и вжимаешь лицом в стекло, заставляя смотреть на твою мерзкую ухмылку через отражение. Дергаюсь и рычу, но ты прижимаешь сильнее, выдавливая полновесную уебанскую усмешку, словно вишню на торте.       — Какого хера ты… — не договариваю, плотно сцепляя зубы от злости. Это не нечестно — это просто глупо. Твои игры в диких зверей вызывают отдачу — теперь я тоже захочу отомстить, размазать по стенке и отскрести потом то, что осталось.       «Ты бы поменьше болтал, Гукки. Глядишь, и правда бы смог…»       Прогибаюсь, почти что снимая твои руки с моих, заломленных, но делаю лишь себе хуже — понимаю это, когда твоя широкая ладонь заскальзывает внутрь, под тренировочные штаны, и собственнически сжимает мою ягодицу. Кожа влажная — от тренировки я весь мокрый, едва ли не дышу в стекло облачком пара, а тебе хоть бы что — от блеска мельчайших соленых капель на теле ты кажешься еще более удовлетворенным.       «Любишь смотреть, говоришь?»       Ладонь, сжимающая мою задницу, напрягается. Безуспешно пытаюсь повернуться… черт бы, блять, тебя…       — Завали еб… Тэхен! — красивый певческий голос звенит в высоте потолка, когда по накаченным ногам с крупным рельефом мышц рывком соскальзывает одежда. Это пиздецки унизительно — стоять не практически, а голым перед блядским Ви, прижиматься горячей грудью к ледяному зеркалу, отчего твердеют соски, почти скулить от бесполезной злости, потому что Тэхен оказывается на удивление сильным, когда того требует ситуация. И хер он отсюда сбежит.