***
— Думаешь, тебе все можно? — шипение над ухом давит барабанные перепонки. — Хочешь нарваться на злобу, дрянь? — Тэхен жмет его к стене, давит коленом не под пахом, а прямо на, причиняя столько всего разом, что Чонгук не вывозит — скулит и пристыженно плачет, не находя другого выхода, а Тэхен смеется и давлением в плечи ставит на колени, приказывает расстегнуть ширинку зубами и расслабить глотку, как сможет. Чонгук не может и получает звонкую пощечину. Еще одну — следом. Он не нанимался в эскорт для Ви на время тура, но старший, кажется, решил иначе. Унизительно стоять в ванной на коленках и давиться, захлебываться слюной и плакать, пока тебя держат насильно, заставляя уткнуться носом в лобок с темным, но не таким уж и жестким волосом. Пахнет каким-то пиздецки дорогим гелем для душа и самим Кимом. Но все равно блевотно. От себя самого.***
— Голоден? — с улыбкой интересуется Джин, кивая на стол, где стоят коробочки с едой. — Нет, — качает головой Гукки, — поел. Перед глазами марево: очередное воспоминание о том, как Тэхен глубоко целует его, ощущая привкус проглоченной младшим спермы, собирает ее с подбородка и целует с языком, отдавая частички себя тому, кого ценит посредственно, от случая к случаю.***
Очередной концерт в рамках мирового тура, они выкладываются по полной. «Ты так похудел!» — заявила Чонгуку одна девушка на фансайне. «Некогда есть, ведь нужно бежать к вам», — с улыбкой лжет, а заалевшие фанатки упоенно кормят какой-то сладкой гадостью, от которой сводит желудок и хочется блевать. Он улыбается и упрямо терпит. От Тэхена иногда тоже хочется блевать. Они долго прощаются и уходят со сцены с запозданием. — Все хорошо? — Над ухом патокой уставший голос Хосока. — Порядок, — да, они все устали. Трясет. И немного кружится голова. И хочется полежать. — Чонгук, ты… — Юнги не успевает договорить, как младший падает на колени так же красиво, как на сцене, а потом на лопатки, закатив глаза. — Чонгук! — он подскакивает молниеносно, отвешивает пару нерезультативных пощечин, ругается матом так громко, как только может. И набирает скорую. Их бригада тут не поможет. — Что с макнэ? — голос Тэхена тут как бы «между прочим». Он подходит, запечатывая крупицы волнения внутрь себя, чтобы никто ничего не видел, и тянет руку к скуле младшего, но Мин отталкивает ее быстрее. — Не трогай его, блять, — почти рычит он, прикладывая пальцы к шее Чона, проверяя пульс. — Не команду мной, Юнги-хен, — скалится в ответ Тэ, — руку откушу по локоть. — Да мне поебать, — в ответ лишь пожимают плечами, — у него одни проблемы из-за тебя, так что свали нахер и не подходи к нему больше. — Синдром безответной любви мамочки-наседки? — усмехается Ви. Это и впрямь смешно. — Я хотя бы забочусь о нем, а не только морально и орально ебу, как ты. Тэхен замолкает. У него вытягивается лицо, звереет что-то внутри глаз. С какой стати он указывает ему, да еще и так грубо? Да и, кажется, осведомлен получше остальных, зачем КимТэ не в гордом одиночестве запирается в ванной. — Какого ху… — В ближайшее время, скорее всего, моего, — откровенная пыль в глаза. Юнги плевать, пусть думает, что хочет. Он даже почти не замечает, как у ТэТэ дергается бровь. Когда приезжает скорая, вопроса о госпитализации не стоит — она обязательна. — Ты с ним не поедешь, — иронично примечает Тэхен, — никто не поедет, не пустят. Юнги только скрипуче смеется и криво улыбается, подходит к бригаде и о чем-то долго говорит, склоняя голову то так, то эдак. — Парни, я с ним, ближе к утру вам отзвонюсь. Тэхен не успевает обложить матом, зато получает столкновение с Мином плечом в плечо и его негромкий, до унизительного верный, вопрос: «Доигрался?» — он, кажется, Юнги ненавидит. И Юнги его — тоже.