blood // water

      (pharaoh – омертвение)       //pov tae       Темная комната с мягким ковром. Подсветка из красного и зеленого спектров. Запах секса без него. Запах гари – без нее.       Веревки перетягивают несчастное тело. Кожа ноет от боли и жгучего трения беспощадно убогих и слишком отвратительных в своей эстетичной красоте рук.       – Остановись… – шепот измученного красивого тенора – меня ведет от этого.       – Хватит, – тяну веревку сильнее, до побеления, до онемения. До омертвения.       – Пожалуйста, Тэхен…       Дергаюсь от одного только своего имени. Чонгукки. Выглядишь таким жалким и недостижимым в простой обвязке красных прочных веревок.       – Иди сюда, – словно издеваясь. Конечно, ты не подойдешь ко мне – не сумеешь. Плотная сцепка прочной толстой бечевкой разведенных бедер плотняком к икрам. Подхожу сам, мне же совсем не трудно. Вдыхаю дым самокрученной сигареты, под твое лепетание о том, что «не стоит» раскрываю твой рот и вливаю в тебя едкую дымную отраву.       – Уверен? – Очередная издевка, зная, что ты уже не сможешь мне отказать. У тебя плывет взгляд, а голова тяжелеет под силой действия меня, меня и еще раз меня – моих уловок. Ты пробуешь траву в первый раз, у тебя мутится в мозгах, а тело… малыш, ты такой податливый, когда обгашенный. Я бы мог растянуть тебя посильнее и перевязать так, что ты прямо тут в отельном номере бы мне накончал. Достаточно знать, где и как перетянуть сильнее, чтобы мозг начал синтезировать из боли удовольствие.       – Ты знаешь, почему так? – Спрашиваю нарочито мягко, стоя напротив тебя с закатанными рукавами белой расстегнутой рубашки, когда ты – голый на коленях. Лучшая картинка. Лучшая фантазия и идея. – Ты знаешь, почему так, Чонгукки?       – Мне больно… – откидывая голову назад на стравленном выдохе. Качаю головой, перетягивая бедро сильнее, уже закончив с руками, обвязав их сзади, предварительно выкрутив так, чтобы ты совсем не мог двинуться.       – Не бойся, малыш… – ухмыляюсь под твой скулящий и сводящий с ума стон, – скоро будет хорошо.       – И все же почему? – Спрашиваю немногим позже, после очередной влитой в тебя дозы курительной гадости. Спрашиваю именно тогда, когда ты начинаешь отъявленно громко дышать с отвисшей назад башкой и полной дурью во взгляде.       – Почему? – Интонация становится плавленой, глаза – масляными. То, чего я ждал. Ухмыляюсь, опуская взгляд вниз.       – Я думал, ты сам расскажешь, почему у тебя стоит, – с усмешкой и шепотом сбитого практически баса. Краснеешь, но ноги не сводишь – не можешь. Балуешь своей полной обезоруженностью перед зверем по типу меня.       – Потому что тебе больно, – словно невзначай касаясь тебя, шлепком ударяю твою эрекцию и слышу заходящийся вдохом тенор от вспышки больного удовольственного рая. Крепче сжимаю зубы – еще не время кидаться на тебя. – Центр боли в мозгу находится рядом – с центром удовольствия… – хватаюсь пальцами за веревку на твоем бедре и оттягиваю на себя, впитывая каждую букву такой простой фразы «пожалуйста, хен», которая возглавила твой сегодняшний рейтинг блядства. – и, когда боли слишком много, когда она долго, мозг начинает трансформировать ее в удовольствие, чтобы не сойти с ума. – Ладонь опускается на красиво стоящий член с головкой, едва ли не усеянной каплями смазки, как росой. Ты всегда тек истинно по-блядски. – Ты чувствуешь это? – мокрый шепот тебе на ухо – ноготь царапает по уретре под мелодичный томительный вскрик.       – Д-да… – облизывая сохнущие от травы и возбуждения губы.       – А это ты чувствуешь? – Завожу руку за твою спину и сжимаю ягодицу с немалой силой, сжимаю так, чтобы у тебя внутри сдвинулась анальная пробка, чтобы ты дернулся и отчаянно застонал, причиняя себе лишь больше тянущей красной боли.       – Ч-чувствую…       – Хочешь больше? – Я идеально чувствую, когда просить.       – … пожалуйста… – ты идеально чувствуешь, когда отдаваться.