blood // water

      (grandson — blood // water (krupa remix))       //pov tae       Закрываю глаза и вдыхаю металлический запах. В кончиках пальцев пульсирует от напряжения.       — Хен, помоги мне.       Облизываю губы, уже чувствуя соль на языке.       — Хен, ну же... твою мать...       — Это херово, Гукки.       Запрокидываешь голову, прижимая ладонь к носу. Бассейн дорогой, элитной квартиры, Гукки, а ты разгваздал моську прямо о борт.       — Ты сейчас захлебнешься, — слышу твой мокрый кашель от затекающей в носоглотку крови. Подхожу совсем близко. Бассейн неглубокий — мы спокойно стоим на дне, воды — по плечи.       — Не захлебнусь, — звучно глотаешь и морщишься. Не вкусно? А по-моему, в самый раз.       — Я же сказал, Чонгук, — опускаю руки на твои плечи, нежно скольжу к шее. Одна рука на загривке другая — на затылке — неосознанно напрягаешься. Резко надавливаю, погружая тебя под воду твоей глупой башкой. — Сказал же, захлебнешься сейчас.       Трепыхаешься в моих руках, как жалкая рыбешка, пытаешься ударить, но не можешь даже глаз раскрыть от хлорированной воды — глотаешь эту гадость, раскрашиваешь кровянными пятнами все вокруг себя. Захлебываешься и задыхаешься.       Издаю тихий, почти беззвучный стон блаженного удовольствия. Вся власть в моих руках. Вся твоя жизнь, Чонгук, в моих руках. Пускаешь пузыри и трясешься — ещё рано.       Я довожу тебя каждый раз — я не умею любить, ты знаешь? Я умею дарить свое присутствие, как высшую точку радости. Ты не рад? Ты за это ответишь. Ты ответишь за все: за то, что мило воркуешь с гребанным Юнги, за то, что ссышься за его дохляцкими узкими плечами, за то, что вдруг поставил меня с собой вровень. Сдавливаю болевые точки на загривке, улавливая, как слабеют твои попытки спастись. Почти, любимый. Ещё чуть-чуть.       На самом деле ты мне не любимый и никого я не люблю — меня на научили, понимаешь? Внутренне смеюсь, не сводя с тебя глаз. Я умею любить только так — ломая и выламывая суть человека. И как же меня бесит, что не могу сломать тебя — не поддаешься на давление, не хрустишь скелетом в ответ на угрозы. Ты сам виноват в том, что настолько силен, но со мной, Чонгукки, о нет, со мной тебе не тягаться.       Почти мертвеешь в моих руках. Улыбаюсь, как психопат /я и есть психопат.       Пора.       Вырываю тебя из объятий водной глади, разворачиваю к себе по-новой ожившим лицом и целую в губы почти по-животному грязно. Пытаешься вдохнуть через мои губы, трепыхаясь, как рыбешка в руках ловца, втягиваешь "о-два" носом, но давишься хлоркой бассейна и кровью. Да, Чонгук. Да. Дыши, дыши мной, потому что я — твой воздух; раскрываю губы и соприкасаюсь языком с твоим, пока ты тянешь к себе за волосы, обезумевший и ошалевший, потому что без меня ты уже не сможешь. Хватаю тебя за задницу сильными пальцами и прижимаю к себе. Кто сказал, что в личном бассейне нельзя быть голыми?       — Что ты творишь? — Шепчешь на контрасте обожженных асфиксией лёгких.       — Это твоя тренировка.       Смотришь на меня со страхом, непониманием, протестом. Укладываю ладонь тебе на голову и глажу, надавливаю слишком сильно, намекая на то, чего от тебя хочу.       — Давай же, малыш, — скольжу языком по губам и сжимаю твои волосы в кулаке, хотелось бы — до вскрика.       — Я уже заждался.       Мне плевать на тебя — плевать, как ты это сделаешь, но я не вылезу из бассейна, пока вода в нем не окрасится твоей кровью и моей — спермой.       Выдыхаешь добрую половину объёма лёгких и погружаешься под воду, хватаясь за мои ноги, после тебя — маленькие капельки алого, расползающиеся по хлорированной воде розоватым.       Это моя игра, Чонгук. И ты не можешь. Не можешь мне отказать.