«И неужели ты сомневался, Дэннис?»
Они ведут внутренний диалог, когда состояние тела приходит в норму; оно привыкает к боли и тому, как мужчина пытается обработать раны чистой тканью и стереть пятна крови с груди. Его рука тверда, а взгляд все так же непроницаем, и сложно разобрать, о чем он вообще думает сейчас. Патрисия смотрит из отдаления на него в зеркало снисходительно, ведь даже ему, верившему в Зверя и его мощь, все еще нужно время, чтобы понять их предназначение, чтобы увидеть суть и осознать истинное величие. Как тут можно сомневаться? Однако ей кажется, что в его взгляде тогда было вовсе не это разъедающее чувство, а нечто более неосознанное и скрытое от неё за этим мутным и отстраненным стеклом чужих глаз. — Он защитит нас, ты ведь понимаешь? — теперь её пальцы держат ту тряпку, которой Дэннис обрабатывал раны. Патрисия медленно водит ей по телу, чувствуя при этом благоговение пред ним снова. И разве не священна радость та, что позволила им познать мощь его на себе и ощутить её остатки столь полно и сильно? Женщина выжимает кровь в грязную раковину, открывая кран, откуда тонкой струёй течет вода. Стоит благодарить, возможно, экономику страны за высокие тарифы на воду, из-за чего беднейшим слоям приходится ставить бойлер, чтобы не платить лишних денег. Можно было бы поблагодарить судьбу за то, что им попался такой дом, но Патрисия благодарит Зверя, который и здесь проявился себя. В этом ей видится высший смысл: Он нашел это место для них. — Да, — его ответы сухие. Чувствуется, что ему хочется промыть раковину от пыли и от кровавых разводов, но Дэннис сдерживается, снова возвращаясь к ранам. Его лицо выглядит очень напряженным. Он хмурится, прикрывая не то свою брезгливость, которой стоит пренебречь, не то ноющее от каждого прикосновения тело. И это всё, что он может сказать теперь? Дробь не прошла насквозь. Им придется поверить. Наравне со снисхождением к нему она едва-едва ощущает раздражение от того, как до него все медленно и неверно доходит, от того, что он не разделяет сейчас с ней восторг, а пребывает в себе и собственной задумчивости. Однако это пройдет. Определенно. Странно сейчас осознавать, что Хэдвиг пока ближе всего к верному восприятию вещей. В силу возраста, увы. Наверное, его восхищение едва ли отличается от восторга ребенка перед взрослым, который может многое, или перед супергероем из комикса, но этого достаточно, чтобы мальчик оставался с ними до конца. — Это не значит, что мы стали менее важны, Дэннис. Наша цель теперь помогать ему более, чем прежде, — разговор кажется похожим на беседу с ребенком, но у Патрисии хватит терпения. Кажется, мужчине просто сложно довериться Зверю и передать ему полностью и безоговорочно их защиту, которую раньше все они делили друг с другом. Ему нужно время. Она оставляет его наедине с самим собой, отходя вглубь сознания, где уже стихли оживленные обсуждения и перепалки. Осталась лишь напряженная тишина незавершенного разговора и осадок непонимания, который все еще витает где-то вокруг. Патрисия убеждает себя, что это лишь призраки споров других, ведь иного быть и не может. Они с Дэннисом всегда понимали друг друга. И это навечно свяжет их в месте. «Мне бы перетереть с вами, мэм, » — она слышит. Варварские манеры, акцент, достойный работяги, вернувшегося с попойки, или бандита за углом. Если бы свет сейчас был её, то женщина поджала бы губы в раздражении, но сейчас, здесь, она лишь полна снисхождения к заблудшим душам, которые теперь потянутся к Зверю одна за другой.***
Зверь сможет защитить нас. Так она сказала и так считает. Дэннис остается один, оттирая кожу от его крови снова и снова. Все еще кажется, что та остается незримыми пятнами на теле, даже если ничего уже давно нет. Эта кровь ощущалась чужой, прожженной металлом и заполоняющей своим запахом всё помещение. Кажется, что по этому следу их найдет не то что собака, а человек. Стоит думать о том, что это не так, чтобы избавиться от очередной навязчивой мысли, которая по итогу может привести к тому, что он сдерет случайно пальцами тонкую корочку, уже успевшую образоваться на ранах. Оттуда лишь изредка сочилась алеющая жидкость, когда Дэннис надавливал чуть сильней необходимого. Просто успокоиться, это не сложно. Зверь сможет защитить нас. Дэннису не нужна защита. Никому из них не нужна защита, потому что все они защищали Кевина, а не самих себя. Лишь Кевин был их смыслом и целью, как бы настоятельно Патрисия не мечтала бы об ином, поддерживая все с большим и большим рвением раз за разом его усыпление еще на несколько лет. Он не готов. Он слишком слаб. Зверь же силён и достоин. Зверь и правда может защитить их, себя и, кажется, всё, что ему только захочется. Проблема была в том, что Дэннис не знает, что ему хочется совершенно. Патрисия всегда напоминала мужчине о паранойе и навязчивых идеях, о его желании всё контролировать, которое слишком сильно, однако были ли подобные сомнения истинно нездоровыми сейчас? Ведь тогда, часами ранее, когда девочка пробудила Кевина и вызвала настоящий хаос и панику у света, Хэдвиг дал волю не Дэннису, а ей, чтобы закончить начатое дело. Теперь ему кажется, что они с мальчиком в сговоре. Что она начала сомневаться в секунду, когда Дэннис позволил себе едва различимую слабость, незаметную и для него самого. Это совершенно глупо, и мужчина старается не углубляться в бездну собственных мыслей, а сосредоточиться на том, чтобы обустроить им временный приют, найти еду и придумать, куда бежать. Мысль о том, что искать двенадцать нечестивых дев в такой ситуации кому-то придет на ум, кажется еще более абсурдной, чем сговор за его спиной с девятилетним ребенком. Зверь сможет защитить их, но только Дэннис может защитить Кевина.