Второе царство

      Он задумчиво стоит у стеллажей супермаркета, рассматривая полки с моющим средством особенно внимательно и полно. Кто-то скажет, что это пустая трата денег, однако же для него смерть от голода или оружейной дроби будет куда более милосердным событием, чем подселение в собственный организм заразы, которая разъедает изнутри. Ведь сейчас заразы никакой нет, да? Никаких синих жидкостей для пола или розовых для керамической плитки, потому что в этом районе никто не будет заботиться о такой мелочи. Дэннис будет.       Ему не хочется сейчас гонять в голове из стороны в сторону мысль, откуда у них появилась эта одежда и что тонко и едко здесь тянет потом, грязью и поношенностью. Это ведь касается совершенно не его. Когда они пришли в себя после ранений, оправились и переночевали в заброшенном доме, Патрисия взяла на себя роль временного руководителя и раздобыла им куртку и несколько мятых долларовых купюр, умолчав о способах и методах. Мужчина был не против. В нем бы хватило сил пережить чужие грязные тряпки, кишащие, быть может, вшами, кровью, слюной и спермой, но он решил поберечь себя для будущего, передав решение этой проблемы ей.       Вот сейчас и стоит, тупо глядя на бесцветные полки товаров, и не может выбрать, что из этого ему взять, чтобы избавиться от грязи, пока та не въелась под кожу и не впиталась в кровь. Настойчиво избегает глубоких вдохов и выдохов, из-за чего кружится голова; Дэннис это легко переживет. В его корзине фильтр для воды, салфетки, пара бинтов и мыло, а неподалёку Патрисия настойчиво твердит, вбивает ему в голову, мысль о том, что им нужно купить еды в первую очередь, а не присматриваться к полотенцам или средствам для мытья пола. Мужчина пытается вежливо её игнорировать и отталкивать от собственных ушей, потому что её голос за последнее время начал ему казаться подозрительным.       Слишком спокойным и благоговейным.       Она говорила ему не переживать тогда, когда его взгляд настойчиво высматривал полицейские машины. Говорила успокоиться в моменты особых душевных сомнений, когда казалось, что его ждет группа захвата за углом. Она говорила, что Зверь их сможет защитить в любую секунду, однако Дэннис верил, что Зверь может защитить только себя. Ведь с момента его появления в сознании начался настоящий раскол, который едва ли можно было сравнить по масштабам с отделением Орды от остальных в небольшую группу. Зверь вгрызся в их жизнь, выдирая целые куски и дестабилизируя состояние Кевина. О да, теперь в кулуарах мыслей гуляют странные беседы, извечный шепот стоит в ушах в минуты полной тишины и спокойствия, а сомнения и разногласия бегут по венам, заставляя снова и снова возвращаться мыслями к…       — Простите?       Его едва не встряхивает, но Дэннис успевает сдержаться и не шелохнуться перед неуверенным девичьим голосом сбоку. Он медленно поворачивается туда, откуда его окликнули, с какой-то фатальностью в своих движениях, как будто его дожидалась Кэйси. Чудится, что она стоит где-то тут за углом, выглядывает, входит ему под кожу своим пронзительным взглядом, как иглой, будто хочет отравить его, наизнанку вывернуть и проорать в кучу мяса и органов «что ты такое?».       — Не поможете? — девушка неуверенно тычет пальцем на верхнюю полку в то время, как Дэннис полно поглощен фантомом сбежавшей пленницы, все еще обитающим неподалеку.       Точных ориентировок на него нет. Каждая бумажка на стене вызывает паранойю, заставляет ненавязчиво подходить к ней, чтобы рассмотреть из опасения увидеть там себя самого. Кевина. По радио в дешевой забегаловке, которое орало на весь район, было слышно, что имя его уже знают, что уже ищут и просят всех помочь с известной информацией, однако точных ориентировок нет. Неужели ты, Кэйси, не запомнила его до мельчайшей детали, пока изучала в темных помещениях, словно зверя? Словно наблюдатель, выслеживающий жертву и подмечающий любую ею манеру. Вот Дэннис смог бы полно составить её портрет. Рост, цвет глаз, длину волос и даже запах, который со временем пропитался подвалом и окружающим страхом, но не перестал нести в себе ноты её собственного и личного. Она в свою очередь запомнить не смогла?       Мужчина успевает подумать об этом очень мало, потому что женская рука уже перехватывает дешевый стеклоочиститель, передавая его в ладони незнакомки, словно трофей.       — Возьми, дорогая, — Патрисия говорит, будто ведет светские беседы на званом вечере или же решает щедро оплатить чужую покупку: улыбается не приторно, но уж слишком тепло, чтобы человек напротив не задумался, откуда взялась такая доброта в его адрес.       И правда откуда?       Дэннис не может видеть её, но интуитивно практически ощущает естественные движения мышц и чувствует выражения лица, бессознательно представляя себе эту женщину в строгом наряде, стоящую в магазине и протягивающую незнакомке товар. Последнюю неожиданная доброта отпугивает, и девчонка скомкано благодарит их и удаляется, не обернувшись даже напоследок. А потом Дэннис слышит уже совершенно иной голос, доносящийся из глубин их общего сознания.       «Зверю нужно больше нечестивых дев, Дэннис».

***

      Больше дев. Больше. Дэннису тоже нужны нечестивые девы, не несколько даже, а одна единственная. И очень сладко убеждать себя в том, что это не одна конкретная девушка, а абстрактная она, покачивающая бедрами в такт музыке, чтобы стянуть с себя короткую юбку, под которой лишь кружевное бельё да разгоряченная плоть. Большего ему и не нужно: хотя бы смотреть. Хотя бы на одну. Хотя бы когда-то. Зверь же хочет всего, много и сейчас, заставая каждого врасплох своими желаниями.       Дэннис долго терпел. Сможет подождать и Зверь.       Он пытается донести эту мысль Патрисии по дороге в укрытие, но та лишь сдержанно и подозрительно молчит, указывая изредка на то, как мало Дэннис в самом деле сделал: купил недостаточно еды, потратил деньги на какие-то порошки, вместо того, чтобы обеспечить их питанием на несколько дней, а Хэдвига хотя бы мизерной порцией сладкого, чтобы ныть перестал. Упреки. Упреки на него сыпятся со всех сторон, и ситуация патовая, ведь невозможно убежать от этих мыслей.       — Если ты хочешь дев, убедись хотя бы в том, чтобы от тебя не шарахались люди.       Так он говорит. Едва раздраженно цедит сквозь зубы даже вслух, как если бы хочет сказать это не только женщине, но и ему, каждому, кто только может слышать и воспринимать. Патрисия легко и снисходительно улыбается, соглашаясь как бы нехотя, и меняет тон общения на более одобрительный и довольный.       Порой она ему напоминает кошку, опасную, но грациозную в своей радости, когда удается зацепить мышь когтями. Патрисия всегда выглядит так, как будто меж её лап давно бегает пришибленный маленький зверек, у которого нет возможности убежать, отчего та в свою очередь наслаждается. Всеми этими бесполезными попытками и стремлениями обмануть саму судьбу и смерть. Она не права. Дэннис сам себе твердит, что сейчас, в ближайшие недели, рука его не коснется ни одной девушки, женщины или даже старушки, ведь им сейчас необходимо выпутаться из грязного и беспросветного омута, а не кидаться с головой в новый. И ради чего?       «Ради чего это всё, Патрисия?»       Она снова молчаливо улыбается, пока мужчина настойчиво и нервно отстирывает брюки от крови Зверя, которая попала на плотную ткань мелкими каплями. Улыбается и молчит, когда он замачивает новую куртку, ставит водяной фильтр, пытается соорудить подобие кровати из подручных материалов и салфеток, которыми накрывает импровизированную подушку. Она молчит, потому что ушла. Её звать обратно не хочется, даже если ком подступает к горлу при мысли, что придется спать здесь: класть голову на мерзкую стопку сваленных тряпок, заменяющих подушку, или прикрываться чем-то наподобие старого и давно выброшенного ковра.       Сколько, должно быть, дерьма на нём побывало. Он явно видит следы выжженной окурками ткани, видит огромное чёрное пятно гари, оставшееся будто от кальяна, видит разводы, полосы, пятна… Стискивает зубы сильней, всё еще стараясь не концентрироваться на этом так остро. Стоит заняться чем-то полезнее этого, верно. Например обработать раны дешевым антисептиком и наложить немного бинтов так, чтобы хватило на несколько раз, а местная лежанка не занесла в его организм заразы.       Кажется, Дэннис сейчас совершенно один.

***

      Он приходит в себя резко. Словно чья-то рука выудила его из воды, долбанула по лицу и надавила на грудь с такой силой, что трудно дышать. Дэннис весь мокрый от пота и холода. Дэнис сидит на полу, прислонившись спиной к стене совершенно незнакомого места. Дэннис ничего не понимает. Хочется, быть может, воззвать к кому-то, потому что чувствуется, как за ним наблюдают, однако он этого делать не собирается. Должно быть, это устроила Патрисия. Впервые за последние часы в его голове тихо и пусто без надоедливых шуршащих переговоров, и едва ли можно сказать, насколько это хорошо.       «Ты выглядишь потерянным, Дэннис».       Она всегда подходит незаметно и очень деликатно. Так, что ты не пугаешься и вздрагиваешь, а лишь ощущаешь холодок, пробегающий по спине, от её слов и шагов. Конечно, нет никаких шагов или руки, касающейся его плеча, однако мужчина всегда очень остро ощущает то, что каждый из них сделал бы, имей они раздельные друг от друга тела. Он чувствует Патрисию: тон её, манеры и даже направление взгляда, как если бы женщина возвышалась над ним во плоти сейчас и шептала на ухо своим дьявольским голосом.       «Что-то случилось, Дэннис?»       «Где мы?»       Ему не хочется в эти игры играть. Он лишь твердо встает, морщась от состояния тела, в которое его забросило, и инстинктивно разыскивая поблизости ванную комнату или другой источник воды. Ничего. Ничего, кроме женщины, напротив него у света, смотрящей самым бессовестным и садистским образом. Как будто глумится и издевается над ребенком, который ничего не понимает и надеется на то, что кто-то более мудрый ему поможет. Но этот кто-то не помогает совершенно.       Вот только Дэннис далеко не беспомощный ребенок.       Он успевает встать, осмотреться и глянуть в несколько окон, часть из которых не то забита досками снаружи, не то перекрыта чем-то ещё. Железным и наверняка очень тяжелым. Похоже на промышленное место, ведь помещение очень большое, пустое и холодное, несмотря на теплое время года и его устойчивость к температурам. Брюк больше нет, как и куртки, только одежда, похожая на спортивную, сидящая мешком и впитывающая в себя пот. Не его.       «Пока ты был слаб мы с Люком решили найти более безопасное место. Здесь нам ничего не будет угрожать, Дэннис».       Они с Люком. Мужчина даже бровью поводит, пытаясь таким холодным и саркастичным жестом скрыть ноты смятения, которые посетили его. Очевидно, стоит сюда вписать и имя Хэдвига, который так нагло и подло выбил из-под его ног почву и украл свет — на сколько? — несколько часов или дней.       «Ты много сделал и много вынес, поэтому заслужил отдых. Не беспокойся, мы обо всем позаботились сами».       Она обычно говорила, что у него паранойи, мании и нездоровое желание всё контролировать. Никаких зачатков доверия и любви к ближнему, что «обязательно когда-нибудь сослужит дурную службу». Она говорила медленно и уверенно, как говорит и сейчас, будто бы пыталась усыпить его внимание и подкрасться, как кошка, со спины, едва-едва шурша травой под своими лапами. Это не было актом дружбы и доверия, которое Патрисия так почитала. Она решила, кажется, поставить его на место и показать, что может вывести из игры в любую минуту лишь мановением своей руки, ведь судьба распорядилась так, что мальчишка здесь, у света, всех сильней. И этот мальчишка откровенно в восторге от всего, что происходит.       Дэннис видит её нахальное и спокойное лицо. Видит не менее торжествующее и гордое за себя лицо Хэдвига, стоящего поодаль. Видит эту необразованную и хамоватую фигуру Люка в тени. Другие силуэты еще более расплывчаты. Орда расширяется, Зверь крепнет, а в одиночку уже сделать ничего, кажется, нельзя. Ведь тогда тебя отправят на отдых, отключив от осознания этого мира совершенно. Видимо, в его голове именно поэтому так тихо.       Почти никого не осталось у света.       Они просто решили взять всё в свои руки, и Дэннис готов поклясться, что за всеми этими темными силуэтами видит огромную тень Зверя, которая прохаживается вокруг и питается их силой, их слабостью и сомнениями. Он обхаживает их как стадо собственных шакалов или скот на убой, хотя это слишком красочное и далёкое от истины сравнение. Ведь Патрисия говорила, что Дэннис склонен к паранойе, мании и повышенной подозрительности в адрес каждого, кто только попадется на его пути.       «Тебе всё еще кажется, что это плохая идея? Что Зверь не сможет защитить нас?»       «Мне так не кажется. Но он не сможет защитить того, кому эта защита больше всего нужна».       По её лицу пробегает пренебрежение. Должно быть пробегает, ведь это всё только часть их общего и странного воображения: силуэты, тени, выражения лиц. Женщина опять проявляет на свет свою спокойную и холодную улыбку, потому что уже почувствовала вкус победы и опьянена им совершенно.       «К чему нам сейчас разногласия, Дэннис? Лучше обустроим здесь все подобающим образом, мы ведь должны сейчас быть как никогда едины».       Она говорит, что можно сходить в магазин. В этих штанах обнаруживаются деньги, недоеденная конфета, которую туда засунул Хэдвиг будто бы в желании съесть её на ночь назло всем, кто заставляет его чистить зубы и ничего после этого не есть. Дэннис лишь кивает сам себе, набрасывая капюшон и направляясь вон из здания, инстинктивно зная, где тут выход и в какой магазин стоит податься. Из этой ситуации определенно должен быть выход, однако пока мозг сообразить ничего не может.       Уже не кажется: Дэннис сейчас совершенно один.