Guilty or innocent?

      Только темное зимнее небо было видно с пола. Не было видно ни высоких деревьев, покрытых толстым слоем снега, ни здания колонии. Тягучая тишина. Мягкое одеяло, которое действительно согревало, а не делало вид.       Перевернувшись на бок, Алина мягко улеглась на Данилу, перебирая пальцами его рыжие волосы. — Пошли, мне нужно тебя отвести домой. — Едва слышно прошептала она, прикрыв глаза.       Парень отвернулся от нее, тяжело выдохнув, и перевел взгляд на темно-фиолетовое небо, по которому скользили серые облака. Алина коснулась губами его шеи, и прижалась к нему. — Чем ты будешь заниматься, когда я уйду отсюда? — Я буду надеяться на то, что ты сюда не вернешься. Да и знаешь, — она пожала плечами, медленно поднимаясь с пола, и убрала свои распущенные густые волосы на одну сторону, придержав простыню на плечах, — я не уверена, что меня тут не убьют и не уволят до того момента, как ты уйдешь. Тебе ведь год остался, а это очень длинный срок. — Ты слишком жмешься ко всем, кого считаешь безопасным. Тут нет безопасных людей. Марина Николаевна готова в любой момент сдать тебя на растерзание. Мескалит не принимает отказов, и бьется до последнего, до твоей смерти. — Рыжий обнял одеяло, закрыв глаза, — Конвойные — падкие до денег. Кухарки — готовы тебя убить, если ты их о чем-то попросишь. Грачи — только дернись, и получишь пулю в лоб. Ты становишься тоже опасна. К счастью, — он усмехнулся, — не для меня. — Тут есть как минимум одна леди, которой можно доверять.       Алина слабо улыбнулась, укутавшись в простыню. Ей так не хотелось подниматься от него, и что-то делать. Она сидела рядом с ним на коленях, перебирая в руке пробку от бутылки вина, и просто любовалась Данилой. Он лежал совсем расслабленно, обнимая одеяло, и был на грани от того, как снова уснуть. Такой сонный, и невероятно красивый. Девушка оперлась рукой об пол, снова наклонившись к нему, и провела рукой по щеке. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Я буду беречь тебя тут, но буду рада, если ты уйдешь отсюда и никогда не придешь.       Зелено-голубые глаза медленно открылись. Данила слабо улыбнулся, смотря на нее. Какой невероятный очередной акт альтруизма. Они идут нескончаемым потоком. Она просто бросает ему под ноги все, что только может, включая себя, свое тело и душу. Она надеется, что если сможет быть полезной, то он не отодвинет ее от себя. Если будет ему интересна — то покорит его душу, а может быть и сердце. Проблема в том, что путь к его черной душе был через другую дорогу. И она даже не подозревает, что таковая существует. — Я в любом случае сюда вернусь, и ты прекрасно понимаешь это. В любом случае, там, за высоким забором, с моим набором профессиональных качеств, мне не выжить честным трудом. Не питай себя лишними надеждами. Я весь измазан в крови, грязи и литрах краски для фальшивых документов. Это все уже ничем не смыть. — Ты не виновен. — Это верно только для тебя. Для остальных я убийца, фальшивомонетчик, подстрекатель к суициду и вообще не очень хороший человек. Быть может я обворую кого-нибудь, а может быть все равно соглашусь взяться за наркотики. Но я уверен только в том, что у меня нет другого выхода. Как бы тебе этого не хотелось.       Алина лишь усмехнулась, и все же поднялась с колен, оставив простыню на полу. Пока рыжий наблюдал за тем, как она одевается, сковывая свою не самую плохую фигуру в эту пятнистую форму, то думал лишь о том, что хотел бы увидеть того самого человека, который считает что он невиновен. Неужели хоть кто-то за десять лет прочитал его первый приговор, и понял, что что-то тут не сходится? Что не мог семнадцатилетний мальчишка ударить высокого статного деда в сорока градусный мороз по голове арматурой, а следом еще и проломив этой арматурой ему и несколько костей. Каким бы он дерзким и диким быком не являлся, ему бы не хватило сил как минимум, и мотивации как максимум. Он лично знал этого деда, потому что это был лучший друг его матушки. Незачем было лишать близкого человека чуть ли не единственной ее опоры. — Ты говорила, что заставишь главаря этим цирком с конями принять меня. — Я работаю над этим. — Алина кивнула, и затянула черный пояс на пятнистых штанах, потянувшись к своей куртке, — У нас с Мескалитом взаимный размен приятными мелочами. — Выпрямив спину, девушка мягко улыбнулась, — Только ты своих обещаний не исполняешь. Так ты мне и не хочешь ни в чем признаваться. — Но я по-прежнему делаю тебе великое одолжение, общаясь с тобой. Я нарушаю ради тебя свою любовь к одиночеству и нелюбви общаться с людьми. — Он сделал паузу, и понял, что говорит не правду. Ему было приятно с ней общаться. Она не лезла в душу, и пыталась просто помочь. Да и она заставляла его улыбаться чаще, и радовала всем, чем могла. — И держу в себе желание избить тебя, чтобы ты снова заплакала.       Алина оперлась о подоконник. На нее упал лунный свет, красивым серебряным цветом окрасив форму, мягкие густые волосы и красивые руки. Данила задумался, рассматривая ее. Она сделала его живым. Ему все так же не хотелось ни с кем общаться, внутри него все так же была пустота, и он чувствовал себя никем. Благодарить он ее за это не хотел. Она просто посредник между ним и его желанием. Была лишь золотой рыбкой, которую он съест после того, как она исполнит все его желания. — Ты бы убил меня, если бы у тебя был пистолет?       Заключенный отвел взгляд. Она будто прочитала его мысли. Он медленно сел, и начал сам одеваться, решив ничего не отвечать. Убил бы. И у него бы не возникло сострадания. Он в этом уверен. Просто, по какой-то причине не хотелось ей говорить этого, даже не смотря на то, что он три секунды назад сказал, что хочет избить ее.       Девушка выдохнула, поняв его ответ. Когда он оделся, и подошел к ней, Алина мягко наклонила его к себе, и начала целовать. Это было невероятно приятно. Особенно когда Данила был с ней нежен, а не так, как обычно. — Как выглядит та, которая все может?       Алина подняла свои карие глаза от его шеи, покрытой засосами и царапинами от ее ногтей, отрицательно покачав головой. — Нам запрещено говорить. Но ты видел ее. Все ее видели, и даже несколько раз. У нее нет никаких выразительных черт, ты никак ее не отличишь. — Девушка хмыкнула, боясь сказать то, что выдаст моментально ту, которую она воздвигла в Богини, поставив ее как идеал идеального человека, — Пока она не намокнет, и на лице не проявится необычная вещь. Но не надо обливать всех девушек в колонии, их слишком много, и они затопчут тебя, будто пугливые дикие лошади. — Она тоже пугливая? — Все девочки пугливые. Мы все чего-то боимся. Куницкая очень боится снова обеднеть. Многие поварихи, мои подруги, боятся кипящего масла и громких криков, из-за чего Марина Николаевна любит этим пользоваться. Я боюсь агрессии, да настолько сильно, что готова бежать при любом малейшем движении. — Она усмехнулась, — Я прятала этот секрет, а ты раскрыл его за первые две минуты моей беседы с тобой. — Ее руки обвили его шею. Данила усадил ее на подоконник, мягко поцеловав, — Она тоже боится нескольких вещей. Мескалита спрашивать бесполезно, он ничего не расскажет тебе, потому что он верен ей. И если заместитель узнает, что именно он раскрыл ее тайну, то пристрелит его, и он может уже не надеяться на то, чтобы взять ее за руку, когда она будет в белом платье.       Часы тихо брякнули на руке. Пять часов утра. Скоро вернется начальство, скоро вернутся конвойные.       Данила опустил голову, и прошептал о том, что пора уходить. Алина шла впереди, боясь быть замеченной со столь экстравагантным троянским конем. Хотя заключенный так обмотался одеялом, что стал похож со спины на Мескалита, только чуть выше ростом. Где-то в коридорах послышался звук открывающейся бутылки шампанского и громкий хохот. Идущие переглянулись, улыбнувшись. Девчушка повела рыжего по тропке во второй блок, прекрасно зная, что от грачей ни в каком сугробе, ни в одной тени не спрячешься. Отведя Данилу в его камеру, Алина оперлась о дверь, наблюдая за тем, как рыжий расстилается на своей койке. — Спокойной ночи, рыжик. — Она улыбнулась, — Я принесу тебе обед, и попрошу, чтобы никто не будил. — Спасибо.       Алина закрыла тяжелую дверь, после чего отнесла ключи от нее в кабинет к смотрящему, что спал на рабочем месте с бутылкой пива в руке. Видимо, пока начальства не было, всем было за милую душу проспиртоваться. Уйдя обратно к себе в комнатку, девчушка закрылась изнутри, и в одиночку допила оставшуюся бутылку вина. Запьянела настолько сильно, что не хватило сил доползти до своей койки, и она расстелилась прямо на полу.       В девять начинался официальный рабочий день, но никого это не смущало. Жизнь в колонии не появлялась до того момента, как первый участник дорого кортежа не начал подъезжать к территории, и не попал в поле зрения Грачей, что моментально растрезвонили всем, что начальство на месте. Все даже были удивлены, что они соизволили приехать в три часа дня, хоть и за два часа до окончания рабочего дня. Никто их сегодня совершенно не ждал и не звал. Лучше бы они все приехали завтра, а то и лучше после выходных, на следующей неделе. Начальники могут себе позволить пить в вечер среды. Они на то и начальники. Их останавливать уже некому.       Высунувшись с окна приемной, секретарь с интересом наблюдала за всеми семью машинами, въезжающими на территорию.       Сначала вышла начальница отдела кадров со своим заместителем. Через минуту ушел начальник безопасности. Несколько безымянных заместителей бодро ускакали за ним, выскочив из своей машины. Предпоследним въехал жемчужный Лексус, но владелицу дорогого зверя вынесли на руках с машины. Куницкая лежала в руках водителя с сигаретой в зубах, солнечных очках и своей дорогой соболиной шубе, сияя босыми ногами. Просто поленилась надевать сапоги. Секретарь беспокойно пересчитала приехавших, и обратила свой взор на замыкающего колонну. Черный матовый внедорожник въехал на территорию, после чего двери закрылись. Он ехал самым последним не просто так — ведущий звереныша был слишком сильно пьян. Мескалит грубо открыл дверь машины, и наклонился немного вниз, побоявшись распрощаться со всем, что выпил за прошлый, столь долгий вечер. Многочисленные конвойные заинтересованно наблюдали за своим то бледнеющим, то синеющим начальником.       Мужчина сидел в мятой футболке, свесив ноги в дорогих кроссовках, и черных джинсах, закрыв рукой лицо от медленно светлеющего неба. Попытавшись вылезти с машины, он зацепился ногой о порог, и просто упал в снег, заодно порвав и штанину. Раздался громкий хохот. Засмеялись конвойные, засмеялись Грачи на вышках, побросав оружие. Мескалита даже такое развитие событий не удивило. Он пролежал лицом в снег где-то с минуту, пока до него дошло, что что-то идет не так. Уперев руки, мужчина сел около своей машины, и уставил пустой взгляд вперед себя. — Еб твою мать, — секретарь в шоке подперла голову рукой, наблюдая за начальником конвойных, — и это лучший представитель конвойных во всем округе. — Когда мужчина все же расстался с несколькими литрами того, что выпил, женщина лишь разочарованно выдохнула, — Отвратительно.       Куницкая ухватилась рукой за дверной косяк в приемной, и шикнула на водителя, которому было тяжело держать такую тушу. — Эй! — Крикнула она, махнув рукой, едва не ударив по лицу своего спасителя, — А где твоя лягушонка в коробчонке?! — Женщина начала громко смеяться, — Оай, я ебу. Наконец-то он напоил ее и натрахался с ней вдоволь! Пойдем отсюда, Женя, в пизду их всех.       Водитель лишь тихо раздраженно выдохнул, и понес почти сто килограммовое тело в кабинет. Она вроде бы была нормального телосложения, но почему она была настолько тяжелой — было непонятно. Наверное, она ела вечерами деньги, и, видимо, мелочью. Другого объяснения не было.       Секретарь беспокойно наблюдала за начальником конвойных, что, наконец, выпрямился в полный рост. Его всего перекосило, и в этой несуразной одежде он стал похож на того, кто может резко закричать «Моя прелесть», и, сгорбившись, убежать на четвереньках. Но не смотря на все надежды, Мескалит лишь пополз в административное здание, периодически падая на колени.       Господа конвойные подхватили начальника под белы рученьки, который упал перед лестницей, и дотащили до своего кабинета, будто труп, оставляя на плитке след от грязи, почему-то пропахшей алкоголем. — Так, — секретарь уселась на подоконник, и начала загибать пальцы, — эти были, эти были, этот тоже в наличии… А Катя? — Женщина подняла голову, быстро пересчитав еще раз, — А где? Не поняла.       Она быстро прошерстила свой стол, перебирая документы, в поисках хоть чего-нибудь. Заместитель никогда не опаздывала на рабочее место, в каком бы состоянии не была, и никогда не забывала предупредить ее, но в этот раз не было ничего. Совсем расстроившись, женщина уселась и быстро набрала главному по смене у Грачей, спросив, девалась ли куда-нибудь ее очаровательная кудряшка. Но ее догадки лишь подтвердились, она как уехала в Администрацию, так больше и не возвращалась. Она предупреждала о том, что потом ее заберет Мескалит, но что-то в этом пазле не сходилось.       Алина наводила порядок в своей комнате, заинтересованно рассматривая пустые бутылки. И много они с ним вчера на двоих выпили. И, судя по всему, они веселились совсем тихо, раз ей с утра никто не выключил от злости воду, или не толкнул в снег, когда она стояла и курила на улице. Судя по всему была грандиозная вечеринка социофобов: без единого звука, без слов, двое людей просто наслаждаются тишиной, молчанием и чертовски хорошим алкоголем. Картонные стены были раем для того, кто грел уши, и адом для того, кто пытался уснуть между двух комнат, в которых все хором пели, что дауном — быть, и никак иначе.       Девушка подняла свои штаны, и, тряхнув их, чтобы из них высыпалась пыль, искренне удивилась, когда на пол упала не только она. Со звоном на пол упал ключ от кабинета заместителя начальника, который она прекрасно узнала, потому что видела не в первый раз. Подняв его, Алина задумалась, поджав губы. Она прямо сейчас может пойти и отдать его секретарю, но раз ключ остался у нее, быть может он ей и не нужен совершенно. К тому же, судя по всему, главного руководителя на месте не было. Решив проверить свои догадки, девушка отправилась в приемную.       Увидев обеспокоенное лицо секретаря и очень грустного начальника безопасности, она решила не проходить мимо, усевшись на мягкий диван рядом со столом. — О, быть может ты знаешь куда наша девица-красавица делась? — Заинтересованно спросила Инна Борисовна, — И даже ключ ведь не оставила. Значит точно вам придется заступать на смену, если она завтра не появится. — Я не хочу управлять этим сбродом больных, и шайкой нищих. — Развел руками начальник, засунув руки в свою официальную темно-синюю форму. Он тоже не любил менять ее на «пятнашку», но выбора у него сейчас не было. — Я видела ее вчера вечером. — Сказала осторожно Алина, чем моментально привлекла к себе внимание, — Не бейте меня, — она пригнулась, — Леонид Юрьевич поехал за Екатериной Александровной в Администрацию, а потом наши пути разминулись. — Спасибо, кстати, что привезли меня обратно, — девушка улыбнулась начальнику, поджав под себя ноги, устроившись максимально в углу дивана, — Но я ее когда видела, она была хоть и расстроенная, но у нее все было хорошо. Кроме того, ну, — она провела рукой по своей руке от запястья до локтя, — тут все было перебинтовано.       Начальник безопасности махнул рукой, и продолжил беспокойно ходить по приемной, понимая, что сейчас на него свалится невероятная ноша. Бесхозный мешок, с торчащими из него колюще-режущими ядовитыми штуками, который еще и агрессивно шипел, пытаясь убить тебя, себя, и всех вокруг.       Девчушку же поразило то, что никого не удивил тот факт, что у заместителя была перебинтована рука. — Это они утром с Куницкой поговорили неудачно, — секретарь махнула рукой, — такое часто бывает. — Она отпила кофе, и резко хлопнула рукой по столу, крикнув на весь третий этаж, — Да сядь ты уже, заебал!       Начальник подчинился, и сел в другой край от Алины. Но беспокойство не прошло, и он начал вертеть в руках бумажку для записок, чем еще больше выводил секретаря из себя. Женщина уже хотела было бросить что-нибудь в него, подыскивая дело потяжелее, но в этот самый момент вошла Куницкая. — Похмелиться пришла? — С интересом спросил начальник безопасности, рассматривая ее шубу, надетую на пижаму, на которой были вышиты олени, — Куда нашу Александровну дела?       Женщина взяла со стола секретаря бумагу с ручкой, и, наклонившись к начальнику, прошипела, дыхнув на него перегаром: — Изнасиловала. И че ты мне сделаешь? Может быть я люблю нетронутых девочек?       Алина вжалась в диван, обнимая свои босые ноги, оставив берцы на полу. Начальник внимательно посмотрел в ее полные злости глаза, и отрицательно покачал головой, растерявшись. — У нее вообще-то муж был.       Куница выпрямила спину, и, застегнув шубу, начала что-то писать на обратной стороне листа. — Я тебя умоляю. Ее муж даже палец в рот зевающему коту не успевал засунуть, а ты про что-то интереснее говоришь. — Какая ты отвратительная, Маринка, просто пиздец. — Секретарь закрыла рукой лицо, — Я бы тебя уже давно пристрелила, да жаль пистолета нет.       Начальник безопасности тут же вытащил свое табельное, и всунул в руку секретарю, взглядом умоляя ее разобраться с этим недоразумением на каблуках как можно быстрее. Куницкая лишь хитро усмехнулась, продолжая писать. Она медленно подняла голову, о чем-то задумавшись. Оставив яркую фиолетовую печать, женщина выпрямила спину, и сказала: — Слушок ходит, что наш дружок споил эту миледи. Если не хотите принимать бразды правления этим свинарником, — гордо сказала Марина, слегка покосив табличку на двери, — я могу помочь. — Тебя тоже много кто спаивает, — секретарь отрицательно покачала головой, даже боясь мысли о том, что Куница может запрыгнуть на столь ответственный пост, — но твое ебло тут мелькает чаще, чем все остальные, работающие на этом этаже. — Одно дело спаивать того, кто пьет не раз, и не три в неделю, а другое — кто пьет в лучшем случае на новый год, и хорошо, если это будет раз в три-четыре года. Она же даже от шампанского моментально пьянеет. Ей бокала хватит. Поверьте мне, если случилось то, что обсуждают все конвойные, то там будет отходняк длиной в неделю. — Марина рассмеялась, — Пить надо уметь, это не в бумажках закорючки ставить.       Она прижалась к двери, достав свою тонкую китайскую сигарету. Начальник безопасности усмехнулся. Какая наивная леди. Она серьезно уверена, что ей дадут туда запрыгнуть, а не будут держать за руки? Если все сделать так, как они делали в прошлый раз, то нужно собирать всех начальников, и путем выборов выбирать временно исполняющего обязанности. Мэрия, так же как и столица не дадут им нового начальника, просто потому, что они думают что тут все спокойно. И начальник колонии на месте, и заместитель в наличии. Что их никто не травмирует, не спаивает и не убивает. Они бессмертные госслужащие и замене не подлежат. — А мне вот практика подсказывает, что ты слишком часто врешь. — Отряхнув форму от пыли, которая сыпалась с документов со стола секретаря, начальник безопасности поднялся, встав перед ней, — И где ты, там везде перегар стоит, и, может быть, Алина, да и некоторые твои подчиненные подумают, что тебе есть что запивать. Быть может одиночество, быть может расставания, быть может смерть кого-то. Да вот только ты алкоголичка, обвешана золотом как базарная торговка, и пытающаяся хапать деньги так, будто сможешь их унести в могилу. У тебя на все одна причина — ты лжешь в угоду своим амбициям. И тебе на все наплевать. — Любовь моя, Катерина в твоих глазах слишком святая. — Куницкая поправила свои мягкие волосы, прижавшись к двери, — Тебе уже пятьдесят лет, а ты все такой же наивный. Наш загадочный и тихий начальник повесил на свою жизнь амбарные замки не просто так. Вот только она не учла, что как не запри ты двери — все видно в замочную скважину. И она самая отвратительная, мерзкая, сгнившая внутри и лицемерная свинья. Ох, родной, — она громко расхохоталась, — ее внешний вид недотроги, все эти ее белые рубашечки и светлые кудряшки только делают вид, что она честная.       Алина повернула голову, и увидела в дверях стоящего Мескалита. Начальник конвойных плечом оперся о дверной косяк, слегка наклонив голову. Его всегда идеальная прическа была растрепана. Всегда выглаженная «пятнашка» выглядела так, будто ее долго и упорно жевал верблюд, либо сам хозяин весь вечер только и делал, что сидел и сминал эту несчастную форму. Лицо было не выбрито, и его украшали синяки под глазами. — А чего вы до нее доебались? — Хрипло спросил он, уперев свои серые глаза на двух начальников, — Поливаете ее грязью, пока ее нет. Очень смелый поступок, но вот только никто из вас не говорит ей ничего в лицо. Боитесь слететь со своего кресла? — Я боюсь, что она меня пристрелит нахуй как сделала это с Алексеевым. — Гордо сказала Куницкая, оттолкнув от себя начальника безопасности, что угрожал ей порвать ее дорогую шубку.       Мужчина задумался, и тяжело выдохнул, сложив руки на груди. Кажется, абсолютно все проигнорировали слова Куницкой, которую это очень задело. Слушатели просто пропустили ее высказывание, не предав этому никакого значения. Так не пойдет. — Лёня, ты прекрасно знаешь чем это закончится. Никто никогда не выходит на открытый конфликт с первым руководителем. Поебать, — он махнул рукой, — права она или нет. Доволен ли ты тем что нужно за бесплатно выйти в оба выходных, сдвинуть свой отпуск, выйти с больничного — никого не волнует. Просто не стоит ей перечить. Даже если она просит тебя звезду с неба достать. — Почему? — Вдруг задала вопрос Алина, чем привлекла внимание всех присутствующих, — Что такого будет, если ты выскажешься против? Не уволит же она тебя. Она такой же человек, и прекрасно понимает, если что-то может не получится.       Мескалит медленно закрыл за собой дверь в приемную, и встал рядом с Куницкой. Женщина сжала в своих пальцах сигаретку, борясь с диким желанием закурить прям тут. Она опустила голову, поправив свою идеальную прическу, задумавшись о чем-то своем. Ответ, спустя минуту, решил дать начальник безопасности. — Те, кто выходят на открытую конфронтацию с начальником колонии, или с его заместителем, дорогуша, очень сильно жалеют об этом потом. Любая твоя резкая фраза может лишить тебя премий, надбавок и по легкому взмаху руки ты останешься с одним окладом в полторы тысячи рублей. А если ты еще и решишь на нее голос повысить, начать ругаться, то тогда будь уверена в том, — он слабо улыбнулся, отрицательно покачав головой, — что житья она тебе больше тут не даст. — Она перестанет тебя отпускать без отработки, если тебе куда-то надо, — Подхватила секретарь, разбирая письма, — начнет спрашивать причину и доказательства твоего внезапного ухода «к врачу», вплоть до справок с подписью. Она не будет закрывать глаза на то, что ты приперся пьяный и спал в шкафу, храпя на весь этаж. Не будет входить в твое положение, если ты попросишь ее не ставить тебя в ночную смену, или не отправлять на Манежную за арматурой. Поверь, — Инна Борисовна выдохнула, — тогда можно просто забыть о тех комфортных условиях, которые сейчас тут для всех нас действуют. Потому что это только сначала коснется только тебя. Если тебе срочно надо будет убежать, а Екатерина тебя не пустила, ты побежишь к той, что может тебя подменить. Тогда на нее, словно чумная печать, перекидывается твое проклятье, а дальше все разрастается словно инфекция, и в итоге курорт заканчивается для всех. Плюс твой непосредственный начальник получает таких, я извиняюсь, пиздюлин, и остается с окладом в лучшем случае на месяц.       Алина в шоке посмотрела на них. Она даже и не знала об этом. Что-то как-то даже желания что-то ей предлагать поубавилось. Куницкая наклонилась к Мескалиту, и тихо прошептала ему на ухо: — Видишь насколько сильно они сдружились? Она ее даже не пугала увольнением ни разу. Я тебе еще раз повторяю — нам пора скидывать ее со своего хвоста, — Начальник шикнул на нее, но дама лишь дала ему подзатыльник, продолжив едва слышно, — Ты нашел у нее ключ от кабинета? — Нет, я не знаю где он. — Отрицательно покачал головой Мескалит, — И у секретаря нет. Не съела же она его. Я все ее вещи вчера перетряс. Нет его у нее.       Начальники синхронно подняли головы, перестав перешептываться. Куница перестала обнимать своего друга, и снова подперла дверь спиной, чуть не свалив покосившуюся табличку. Они сделали вид, что ни о чем не разговаривали, поняв, что выглядят слишком подозрительно. Начальник безопасности посмотрел на свои часы и махнул рукой. — В пизду ваш цирк с конями. Если она завтра до обеда не появится — будем что-то решать. А сейчас все как обычно. Просто пускай никто не знает о том, что начальницы нет. Пускай она будет. Номинально. Половина их подчиненных даже свою тень не знают, не то что заместителя. — Начальник хмуро посмотрел на стоящих, заметив, как Куница держит Мескалита за рукав, — Запереть бы вас где-нибудь, чтобы вы не позорили нас еще больше. — Оай да пошел ты. — Хмыкнула Куница, — Пиздуй уже по холодку, пока трамваи ходють.       Начальник ушел, снова закрыв дверь в приемную. Секретарь увлеченно ставила печати, насвистывая себе какую-то мелодию под нос. Куницкая обняла Мескалита, прошептав на ухо: — Быть может у Алины? Смотри, какая она спокойная сидит, хотя знает, что заместителя нет.       Серые глаза начальника конвойных одарили подругу печальным и непонимающим взглядом. Они синхронно повернули головы к Алине, что тут же сжала в руке ключ от кабинета, растерявшись. — Кто у тебя там? — Куницкая оставила Мескалита подпирать несущую стену, а сама медленно подходила к Алине, звеня своими браслетами, протягивая руки, — Давай делиться. Ленин завещал делиться.       Девушка нахмурилась, но побоялась просто убрать ее руки от себя. Она не знала что делать, и было бы прекрасно получить какую-нибудь защиту. Но в этот раз Мескалит был не на ее стороне, играя не в ее интересах. — Не дам. А Сталин говорил иметь свое. — Неуверенно сказала Алина, спрятав руки за спину, всунув ключи в рукав, зажав его плотной резинкой рукава, — Я вам не подчиняюсь. — Тогда отдай мне. — Ответил ей Мескалит, так же протянув руку, — Мне-то ты подчиняешься.       Вдруг секретарь усмехнулась, и покачала головой. — Ничего, это не надолго. С понедельника она и тебе не подчиняется.       Оба начальника выпрямили спины, Алина в шоке посмотрела на секретаря, но женщина лишь снова загадочно улыбнулась и сказала: — Все узнаете во вторник, на собрании. И эти новости вас очень сильно удивят.       Куница оттолкнула Мескалита и раздраженно ушла. Начальник конвойных растерялся, но через минуту тоже ушел следом. Алина придвинулась к столу, с надеждой смотря на секретаря, вымаливая без слов о тайне. — Только — никому. Особенно им. — Женщина отодвинула ворох бумаг с марками, и отдала девушке почитать подписанный вчера вечером приказ. — И боже, не ори на всю колонию. Кашина разбудишь — я тебя прибью.       Алина поджала ноги под себя, читая аккуратные ровные стоки приказа о переводе. У нее моментально затряслись руки, только от одного осознания кем она станет уже в начале следующей недели. Молча отдав бумагу, девчушка обняла сама себя, скрючившись, и уставила пустой взгляд вперед себя. — Ты сама понимаешь, что это твой шанс в обход этих двоих вытащить Данилу из болота с этими очаровательными лягушками. — Секретарь убрала свои яркие пряди за ухо, придвинувшись к девчушке, — Она доверяет тебе. Прошу, не подведи ее. Такого шанса больше никогда не будет. И не лети сразу с мольбами. Стелись под нее еще. У тебя хорошо получается. — Она усмехнулась, — Не зря у тебя прозвище «Начальская подстилка». Но смотри как постелить. Екатерина Александровна из тех людей, кому просто нельзя мягко стелить. Понимаешь?       Алина молча согласилась, понимая, что ничего не понимает. Она ввязалась в это поле битвы чисто ради спортивного интереса, а теперь бежит по трупам, ловя на себя обидные прозвища, еще и с палкой в руках, готовясь бить по ногам тем, на чьих плечах сияют яркие звезды высоких званий. Вся колония, все ее служащие бегут на одной скорости. Только Алина никогда за всеми не успевала. Быть может сейчас, ударив кого-нибудь по ногам, и выбив из колеи, она успеет нагнать всех.       Девушка беззвучно махнула рукой, и снова сжала в руке ключ от кабинета заместителя. Зачем она его ей дала? Зачем она написала этот приказ? И что ей со всем этим делать? — Мне ее воспринимать как злобную мачеху или как добрую крестную? — Как снежную королеву. — Она улыбнулась, и надменно озвучила свою любимую цитату из любимого мультфильма, — «Забудь про любовь. Скоро твое сердце станет совсем ледяным.» Поверь, — рука покрытая морщинами коснулась левой стороны, где под пятнистой формой, скованным в решетку ребер билось сердце, — она сама такая, и своим холодом либо обожжет либо заразит. Будь осторожна. Она человек, она великолепный и понимающий начальник. Но она внутри ледяная. И ее ничем не растопить. Хотя кто знает, — секретарь опустилась обратно в свое кресло, — быть может у тебя получится. Сердце Данилы ты ведь растопила. Я горжусь тобой, давно я не видела его счастливым. Он теперь даже брыкается иногда, и отказывается подчиняться своему хозяину.       Секретарь положила бумагу обратно, решив, что завтра с утра отнесет ее в отдел кадров, когда не будет их начальницы. Там работала подруга Куницкой, из-за чего эта доблестная госпожа узнавала о любой перестановке в штате. Так же как и узнавала о малейших изменениях в зарплатах, выплатах и отпусках, имея в подружках и главного бухгалтера. Марина слишком сильно любила все знать и держать под контролем. — А кому он подчиняется? — Тихо спросила сидящая, сгорбив спину. — О, а ты не знаешь? — Инна Борисовна почему-то грустно выдохнула, и снова уткнула взгляд в квадратный монитор, — Тогда я не буду тебя расстраивать. У тебя для этого есть начальство. И будь осторожна, мне кажется он скоро снова начнет кидаться на тебя и рычать, как голодный пес. Не советую тебе доверяться ему полностью. Иногда он просто выслушивает тебя, а потом докладывает все слово в слово тому, кто гладит его по его рыжим волосам, тихо приговаривая, что он хороший пес.       Алина опустила голову, закрыв лицо рукой. Почему-то захотелось плакать. — Неужели я никому не могу доверять? Почему я не могу просто быть с человеком, который мне нравится без всей этой ебучки? — Она всхлипнула, — Чтобы его поведение не зависело ни от кого, чтобы он просто был со мной рядом, и нас не разделяли робы заложников государства. Почему я просто не могу быть с ним?       Взяв дрожащими руками стакан с ледяной водой, девушка принялась пить. Теперь стало понятно, почему всем дают воды, когда они теряют контроль над эмоциями. Чтобы они отвлеклись от своих мыслей. И просто хлебая эту воду, тебе становится почему-то полегче. Отставив пустой стакан, она подперла рукой голову, спрятав ключ от кабинета во внутренний карман пятнашки. Было вообще непонятно зачем он оказался у нее. Быть может она забыла оставить его у секретаря, и захотела, чтобы Алина его отдала? А может быть он у нее сейчас в руках, потому что она хотела, чтобы ее подчиненная что-то увидела? Ничего не понятно. — А почему на ключах нет классических бирочек с номерами кабинетов? — Вдруг спросила Алина, рассматривая свои ногти, — Я просто видела многие ключи, но почему они такие странные? — Это задумка отдела кадров. — Секретарь пожала плечами, — Просто однажды один из заключенных получил ключи от кабинета Марины Николаевны, еще когда на них висела эта самая бумажка с тремя цифрами. И мало того, что он спокойно прошел в это здание, так ему еще никто и не удивился, когда он заходил в ее кабинет. Эти разноцветные бумажки на разнообразных нитках — один из способов идентификации. Вот если ты найдешь ключ на полу, вот что ты с ним будешь делать? А если ты увидишь на нем бирку с номером кабинета — вдруг в тебе проснется величайший вор в истории? А так, раз ты не знаешь что делать с этим ключом, ты его принесешь либо мне, либо в оконце охраны, либо старшему Грачу. — Женщина открыла ящик, и достала ключ от приемной. Он был окрашен в красивый темно-синий цвет, переливающийся в черный, — У Екатерины Александровны ключ имеет черную бирку на белой нитке. У меня, так как это ее приемная, такой. У Лёни ключ с биркой такой, глубоко красного цвета на черной нитке. У его заместителя бирка черная, с уходом в красный. Любые градиенты означают, что владелец этого ключа либо секретарь, как я, либо заместитель какого-то начальника или главного по смене, если мы говорим о Грачах или конвойных. У всех начальников темные цвета на бирках. У Лёни — красный. У Марины — фиолетовый. У начальника безопасности, Петра — зеленый. У начальницы отдела кадров — бирюзовый. В общем, ты меня поняла. Если ты найдешь ключ, но не знаешь от какого он кабинета — можешь подойти с этим вопросом ко мне или к отделу кадров. У нас есть схемы этих бирок. Эта уловка столько раз спасала наши кабинеты от варварства, ты бы знала. — Если черный цвет уже занят, то чей белый? И по какому принципу делились цвета? — Как попало, в основном. Так же, как и все в колонии. Они просто называли одну из цифр, и им выдали этот цвет. А Катерина у нас кто? — Инна Борисовна развела руками, — Заместитель начальника колонии. Выше нее только начальник. Вот у него и белая бирка. — Она задумалась, и, поднявшись, отодвинула на невысоком шкафчике цветок, за которым прятался чайник, щелкнув им, — Быть может этот ключ просто потерялся. — Женщина выдохнула, — Не мог он просто без предупреждения взять и уйти. Он бы не бросил Катю одну с этим цирком. Он прекрасно знал о том, что она не вытерпит долго тут. На нее слишком многие вилы точат. Она слишком многим перешла дорогу. — И все равно она достаточно сильная и волевая начальница, раз не дает им всем бушевать тут. Я заметила своим невооруженным взглядом, что тут все очень стабильно. Все занимаются своими делами, не играют в нарды или карты, не плюют в потолок. Все, от конвойных и до начальников отделов действительно работают. Тут, кроме Марины Николаевны, все при деле. Она ведь не своим красивым личиком этим добилась.       Секретарь развела кофе три в одном в своей грязной кружке. Набрала и вторую, высыпав туда такую же рассыпчатую бурду. Мягко приземлилась рядом, отдав чистую кружку Алине. Они спокойно выдохнули, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Девушка повернула голову, заметив, что уже медленно темнеет. Скоро снова вечер. — Скажи мне честно, вот чего бы ты хотела больше всего? — Я хочу стать начальником. — Алина перешла на шепот, боясь того, что кто-то ее услышит, — И быть рядом с Данилой. Эти всего две вещи будут стоить мне невероятно дорого. Но от этого не перестанут быть менее желанными. — Каким начальником? — Улыбнулась секретарь, — Как Лёня или как Катя? Или быть может Сережу нашего подсидеть хочешь? — Быть начальником очень престижно, но, я думаю, мне не хватит сил и холода внутри, чтобы пойти по телам и головам до этого кресла. Нет, я думаю, что если бы был выбор, то я бы остановилась на месте Екатерины Александровны. Быть заместителем начальника самое оптимальное место. Просто потому что ты играешь роль начальника который не так высоко, что выше только кресло министра, но и не так низко, что тобой управляют все, кому лень и не лень. Ты подчиняешься только одному конкретному человеку, и точно знаешь что от него ожидать. А то, судя по моему месту, надо мной столько начальников, что даже страшно. На одного раба — три прораба. Вот надо мной мой старший по смене, с его заместителем. Потом Леонид Юрьевич с его заместителем. Потом Екатерина Александровна, а потом начальник колонии. На одну меня только шесть человек. А когда я была завхозом, то было семь, потому что у Куницкой заместителей двое. И черт знает чего от них ожидать. Да и получается, что начальник дал подзатыльник заместителю, заместитель передал начальнику отдела, тот своим заместителям, и в итоге, пока до тебя докатится этот подзатыльник, то будет такой урон, будто тебя пьяный Данила ударил. Так может прилететь, что и с ног свалит.       Секретарь рассмеялась, отпивая кофе. Так и было на самом деле. И ей было легче, что она подчинялась напрямую заместителю, а не начальнику отдела кадров, как это было в нормальных организациях. Потому что там такая кобра сидит, что просто вешайся. — Ты ведь знаешь, что если сядешь в начальники, то тебе запрещено иметь близких родственников со сроком? — Женщина задумалась, — Вот муж, дети, родители, братья и сестры не должны иметь судимости. Если таковых найдут, то полетишь в колонию в худшем случае, а так — по статье с должности, дворы мести. — Да? — Удивленно спросила Алина.       Женщина согласилась со своими же словами. Медленно наклонившись, она приоткрыла дверь приемной, пуская ледяной воздух с коридора внутрь. Алина наклонилась, увидев, что мимо прошла Куницкая, да еще и босиком. Следом за ней прошли несколько конвойных. — Она злая, потому что злая? — Она злая, потому что ее никто не любит, и она это прекрасно знает. Она достаточно умная, в меру наглая, и бывает хорошим человеком. Но это бывает так редко, что в это никто не верит. Вот она и соответствует слухам. Ленивая, агрессивная, бесполезная и одетая как попало — она подает пример самого плохого начальника. Она может тебя уволить, если узнает, что ты беременная или может оставить с одним окладом за то, что ты заболел и хочешь уйти на больничный. У нее либо работаешь до того, как сотрешь руки об клавиатуру, до того, как закончится последнее дело, до того, как захочется умереть. И у нее долго никто не выдерживает. — Инна Борисовна улыбнулась, когда Марина Николаевна пошла обратно, шлепая своими босыми ногами, уже с бутылкой вина, — У нее надо работать не поднимая зад со стула и не разгибая шеи. — Ровно так, как работает Екатерина Александровна. — Именно. — Расхохоталась женщина, — Она ее лучший работник. У нее нет семьи, ну, кроме сына, которого никто никогда не видел, она никогда не болеет, всегда уходит не раньше девяти вечера, и приходит не позже шести утра. Никогда не уходит на перекуры, не пьет чай и почти не обедает. Она ее воспитанник, и Маринка очень ей гордится. Когда Катя ей недовольна, то упрекает ее в том, что это она такая молодец и научила ее работать так, что та смогла стать аж заместителем. На самом деле это Сергей Геннадьевич ее выловил, видя, как та скулит, но делает. Не верь Кунице. Она слишком хитрая и вредная сучка. Но, — Секретарь снова закрыла дверь, — быть может и ты однажды сядешь в кресло заместителя, и Маринка будет уже тебя упрекать в том, что это она тебя научила так работать. — Не надо мне угрожать. — Хмыкнула Алина, — Сейчас мне важно помочь Даниле. О должностях, звездочках и знакомствах с министрами подумаем потом.

***

      Вечер отдал свои полномочия ночи. На часах было двадцать три. Алина сидела на кровати рядом с Данилой, что молча кушал вкуснейшую еду. Заключенный сильно горбился, и ел совсем беззвучно, чем отличался от остальных, кто любил чавкать, вести беседы за обедом, и прочим. — Где ты научилась так вкусно готовить? — Спросил рыжий, зачерпывая очередную ложку наваристого бульона, — Ты же совсем мелкая. — Мама научила. Она в моем детстве была еще не такой занятой как сейчас, и очень многому меня научила. Поэтому я умею и раны обрабатывать, и шить так, будто в профессиональном ателье, и готовить как в хороших ресторанах. — Она провела рукой по его волосам, и тяжело выдохнула, — Жаль тебе этого мало.       Данила поднял голову, слегка разогнув спину, молча посмотрев на нее. Она была права. Ему этого мало. Он знал, что этого будет мало, но не знал, чтобы еще такого от нее потребовать. — Тебе тоже уже мало того, что я с тобой нормально общаюсь. — Рыжий улыбнулся, — Хочешь, чтобы я стал твоим парнем. А знаешь, что за отношения с заключенными по голове тебя никто не погладит? — Знаешь, если я лягу под Мескалита, меня тоже никто хвалить не будет. В отличии от Лёни, под тебя хотя бы приятно ложится. — Алина задумалась, — Хотя я всегда мечтала попробовать поцелуй с девушкой.       Парень наклонился к ней, и, широко улыбнувшись, мягко положил руку на плечо. Алина повернула голову, заулыбавшись в ответ, и прошептала: — Нет, я не буду целоваться с Куницкой. — А если я тебя очень попрошу? — Он вытянул со рта лавровый лист, довольно облизнув его, — Я так хочу на это посмотреть. — Данила, нет. — Наигранно оскорбилась девчушка, сложив руки на груди, и отвернувшись от него. — А я тебе расскажу свой секретик. — Прошептал он ей на ухо. — Блять, ну ты и падла. — Не сдержавшись сказала Алина, и рассмеялась, — Уговорил. Вообще-то я говорила про другую девушку. Вот с ней бы я поцеловалась и без твоих просьб. — Она слегка покраснела, когда Данила поцеловал ее в шею, мягко убрав волосы с плеч, и, услышав вопрос, ответила. — С заместителем. Там такая красавица, Данила, ты бы видел… — Ну-ка расскажи.       Алина уже было открыла рот, но тут же его закрыла вспомнив, что ему запрещено знать об этом. Данила удивленно посмотрел на нее, и расхохотался от того, какая вдруг девушка стала растерянная. У нее в голове будто произошел трех секундный спор о том, стоит ли что-то рассказывать, или нет, и снова сторона молчания выиграла. — Да ну тебя, — она махнула рукой, — Дурак. Не вожусь с тобой. — Держи свою вторую неадекватную личность на привязи, чтобы она не квакала при всех. А то распиздишься, а потом получишь. Вот обьясни мне почему она так старательно прячется? Я не прошу тебя рассказывать ее секреты. Просто обьясни в чем причина. Я когда сидел в других колониях, то видел лично всех начальников, включая самых высоких, и, типа, их никто не ухуйкал за то время, пока они там в своих начальских креслах еблами торговали. Этот парад еблоторговли, даже более того, каждый месяц продолжался. Они ходили и светили перед заключенными своими золотыми веточками, золотыми погонами, золотыми звездочками, и тупа выебывались, показывая, что они все такие неебаться охуенные, а мы тут так, чисто семки пощелкать, да в нарды поиграть. — Он улыбнулся, — Только подожди, Алина, ты у нас кто? Армянка ведь? — Девчушка кивнула, искренне не понимая к чему речь, — А в нарды играть умеешь? — Да пошел ты, дурак! — Алина сделала такой же обиженный вид. — Выходишь во двор, а там армяне в нарды играют. И медведь в машину садится и сгорает.       Девчушка не выдержала и громко расхохоталась вместе с Данилой. Их хохот был слышен даже в коридоре, чем напряг конвойных больше, чем звуки драки через две стенки отсюда. Они вдвоем сидели и хохотали так громко, что люди за стенами начали завидовать. — Дурак бля.        Алина прижалась к нему, и рыжий вытер текущие слезы с ее мягких щек. Он тихо выдохнул, и обнял ее в ответ, давая положить на свое плечо голову.       Во втором блоке в полной тишине был слышен стук каблуков. Гордо выпрямив спину, цокая по бетонному полу, проходя мимо конвойных, шла Марина Николаевна. На ней была дорогая шуба с вставками из настоящего золота. Младший состав отдавал ей честь, слабо улыбаясь. Все прекрасно знали кто она такая. Женщина поднялась на второй этаж, медленно проходя мимо камер. Где-то даже перестали бушевать, прислушавшись к стуку каблуков. Она остановилась, и полностью открыла дверь, зайдя внутрь. Алина села ровно, отведя взгляд от Данилы. — Мкртчян, я почему тебя должна в этой помойке вылавливать?! — Начальница быстро преодолела небольшую комнатку, и схватила девушку за распущенные волосы, свалив ее на пол, — По какой ебаной причине ты тут сейчас сидишь?!       Алина уперлась руками в пол, крепко закрыв глаза. Она слегка неудачно упала, не успев вытянуть ногу из одеяла, и, видимо, потянула мышцу. — Я не обязана вам подчиняться. — Неуверенно сказала она, подняв голову от грязного пола, — У меня на это есть свой начальник.       Данила же с интересом наблюдал за происходящим, достав сигаретку, и закурил. — Ух ты бля, выебистая какая стала. А ну, поднимайся.       Девчушка тяжело выдохнула и поднялась с пола. Выпрямив спину, она посмотрела стоящей в глаза, медленно сложив руки за спиной. — Почему ты находишься тут? — Марина скрестила руки на груди, стоя спиной к Даниле, — Именно в час ночи четверга. Вот че ты тут забыла? — У меня выходной начался два часа назад. Я отработала двое суток и имею право находиться где захочу. — Но не у этого мудака в постели. А потом я крайняя, что мои поварихи спят с заключенными. Потом я получай от начальства. — Она схватила ее за форму, притянув к себе, и злобно посмотрела в глаза, — Тебе не хватило запрета Лёни, чтобы понять, что тут не стоит ошиваться? — Мне дала разрешение ошиваться где захочу заместитель начальника колонии. И что, вы пойдете против ее слов?       Заключенный охнул, удивившись тому, как девочки дерутся за него. Но больше его удивило то, что Алина в его присутствии наконец решила что-то сказать, когда ее начали смешивать с грязью. Быть может она станет в его присутствии нормальным человеком, не боящимся высказать свою точку зрения отличающуюся от общепринятой нормы.       Куницкая отпустила ее, задумавшись на пару секунд, и снова подняла свой озлобленный взгляд. Она ее раздражала. Размахнувшись, она ударила девчушку по лицу. Алина вздрогнула, закрыв глаза. Благо то, что ее не раз бил Данила, дало свои плоды, и теперь ей было почти не больно. Она медленно выдохнула, повернув голову обратно. — Кто ты такая, чтобы сейчас перечить мне?       Данила медленно выдохнул дым, наблюдая за ним. Даже стало интересно, зайдет ли история дальше. — Убьете меня тут? — Осторожно спросила Алина, — Или за неподчинение не своему начальнику мне грозит публичное повешение? — Ты обязана подчиняться всем старшим по званию, а не только своему непосредственному начальнику. — Куницкая облизнула свои губы, которые были накрашены яркой фиолетовой помадой, — И ты знаешь это. Кашин плохо на тебя влияет. Пошла отсюда.       Алина тяжело выдохнула, но все же подчинилась. Она переступила порог, осторожно оглядевшись. Куницкая вышла следом, и закрыла железную дверь. Девушка обернулась, посмотрев на нее, и даже не заместила стоящего позади Мескалита. — Попалась. — Прошептал он, наклонившись, — А теперь подчиняйся.       Стоящая моментально побледнела, узнав этот голос, приятно шепчущий на ухо. Она промолчала, тяжело дыша. Ей было настолько же страшно, как и интересно, что они сейчас с ней сделают. — Пошла вперед.       Алина пошла первой, а начальники пошли за ней. Конвойные с интересом смотрели на них, тихо перешептываясь, увидев ярко красный след на щеке. Все трое спустились вниз. Мескалит толкнул девчушку на улицу, да прямо в снег. Переступив через нее, довольно грубо поднял на ноги, толкнув дальше. На самом начальнике была надета его теплая зимняя шинель, и только на идущей впереди не было ничего кроме летней пятнистой формы, которая, к слову, в минус двадцать не представляла из себя ничего и никак не помогала.       Они дошли до приемной. Алина прижалась к двери спиной, смотря на стоящих перед ней. Куница протянула ей ключик от двери, и сказала своим приказным ледяным тоном: — Ты прямо сейчас открываешь дверь, и молча проходишь туда. И вторая дверь тебя не должна остановить.       Девушка взяла протянутый ключ, и молча открыла приемную. У нее был при себе ключ от кабинета заместителя, но для себя она решила, что даже под страхом смерти и быть забитой насмерть делами заключенных не откроет им эту дверь.       Она прошла спиной внутрь, и встала в центре. Мескалит захлопнул дверь, закрыв ее. Куница же широко улыбнулась, встав у двери заместителя. — Что вы от меня хотите? — Что ты прятала? — Спокойно задал вопрос Лёня, расстегивая свою шинель, под которой была такая же легкая пятнашка, — Неужели у тебя есть что-то, что поможет нам открыть эти тайны Букингема?       Алина отрицательно покачала головой, и попятилась назад, заметив, что Мескалит отбросил свое пальто и начал закатывать рукава. Она прекрасно знала, что он делает так только тогда, когда хочет драки. Ей стало страшно. И то, что сейчас кроме них в здании нет больше никого. И ее крика не хватит чтобы разбудить хоть кого-то через три сотни метров отсюда, в общежитии. — У меня ничего нет. — Соврала она, и посмотрела на Куницкую, что подперла плечом стену, перебирая в руке ключ с биркой глубокого фиолетового цвета, — И я ничем вам не могу помочь. — Ты стала прямо подружкой для нашей ненормальной. — Усмехнулась женщина, — Первая за несколько лет, которой она улыбается при встрече, спокойно разговаривает о всяком, и не угрожает. Не угрожает увольнением, понижением должности или публичном осмеянии за свои деяния. Она не рычит на тебя, не ненавидит, а главное — доверяет. Говори нам что ты знаешь. Иначе моему другу придется замарать тебя.       Стоящая медленно закрыла глаза. Будто она по своему хотению стала подругой заместителю. — Вы даже не пытались ее воспринимать как нормального человека. Она для вас помеха. — А ты ее подстилка. — Едко прошипела Марина, поправляя колечки на пальцах, — Ты прямо пытаешься ее воспринимать как нормального человека. Подлиза ебучая. Пытаешься выслужиться перед ней. И на помощь то ей бежишь, и залечивать раны бежишь, и на любой приказ ее отвечаешь. Да ты моя прелесть, вот только нам ты что-то не подчиняешься. И объяснение этому одно — хочешь залезть повыше, да побыстрее.       Алина отвернула голову, пытаясь не слушать ее. Она не хотела, чтобы это выглядело именно так. Она просто помогает всем, кому может. Ей просто не важно кто перед ней: заключенный, начальник или конвойный. Если человек нуждается в помощи, то она просто поможет. Просто потому что может. Она прекрасно услышала как брякнули браслеты на руке. Мескалит ударил подчиненную уже сильнее. Вот его удар, пришедшийся в то же самое место пошатнул ее. Девчушка упала на колени, почувствовав, как по губе потекла кровь из трещины. Она прижала свою ледяную и влажную руку, задрожав. Но начальник задрал ее голову, и ударил еще раз. Алина упала на пол, закрыв рукой лицо и поджав ноги. — Я скажу ему ударить сильнее. — Холодно сказала Куницкая, — Говори что ты знаешь.       Ее карие заплаканные глаза уткнулись именно на Мескалита. Он стоял склонившись над ей, и тяжело дышал. Лежащая искренне не понимала его поведения. Он ведь был мил с ней, и она тоже считала его своим другом. — Она мне ничего не говорила, — Дрожащим голосом прошептала Алина, и получила еще один удар по лицу, взвизгнув словно щенок, которому наступили на хвост, — Не надо, прошу. Я правда ничего не знаю.       Мескалит приподнял ее от пола тряхнув посильнее. Алина заплакала, ухватившись за его крепкую руку. — Не надо! — Взвыла она, — Я ничего не знаю! — Тогда отдай нам ключ. — Спокойно сказал начальник, склонившись над ней, — Иначе я тебя сейчас убью. Отдавай. — Она мне ничего не давала. — Всхлипнула Алина, пытаясь вывернуться, и уперла ногу в стол секретаря, изогнувшись в его руках, — Отпустите! — Ебни ей еще раз. Она, видимо, тупая и нихера не вдупляет че мы ей говорим.       Алина тут же вздрогнула, упав на пол, и закрылась руками побоявшись удара. Начальник медленно переступил ее расстегнув свою пятнистую куртку. Девчушка приоткрыла глаза, глубоко вдыхая горячий воздух, и увидела в его руках ремень, тут же отрицательно покачав головой. — Не надо. Подождите. Постойте, умоляю, не надо.       Она отползла немного, но Куницкая схватила ее за волосы, намотав их на руку. — Отвечай! — Вскрикнула она. — У меня ничего нет! — Закричала Алина, зажмурившись и сжавшись, — Умоляю!       Мескалит ударил со всей силы кожаным широким ремнем по покрасневшему заплаканному лицу. По коже полилась кровь, пачкающая одежду. Алина закрылась руками, шмыгнув носом, побоявшись, что с носа потекла кровь. Но по рукам удар пришелся не слабее. Она вскрикнула, попытавшись оттолкнуть от себя начальника, и завозилась. Куницкая вжала ее лицом в пол, наступив ногой в зимнем сапоге на шпильках на спину. Девчушка горько плакала, оставляя на полу лужу из слез и крови. Было больно. Очень больно. От этой боли хотелось спрятаться, забиться в угол. Но ничего не помогало. Этот страх боли преследовал ее всю ее жизнь, сопровождаясь и страхом агрессии. А когда на нее нападал агрессивный человек с единственным желанием навредить, ей хотелось никогда больше не существовать. Она вдруг поняла, получив еще один удар по спине, из-за которого останется синяк, что они были гораздо более жестокими чем Данила. — Давай я тебе кое-что объясню. — Мескалит повернул ее голову к себе, пока Куницкая прижимала все тело ногой, наступив ровно между лопаток, — Вечером, когда она уехала, она не оставила ключи тут или на охране. Она уехала вместе с ними. — В его крепкой руке сиял белый ремень испачканный в крови, — Пока она валялась пьяная, и как ты, пускала слюни на пол, я перерыл все ее вещи. При ней этого ключа не было. Значит, раз его нет тут, нет у нее, и нет у меня — значит от у тебя. Ты последняя. И она тебе доверяет. — Начальница достала телефон, решив полистать смешные картинки в интернете, наслаждаясь тихими всхлипами, — Я буду бить тебя, либо пока ты не отдашь мне этот маленький ключик с черной бумажкой, либо пока ты не умрешь, а потом все равно вытащу его у тебя. — Почему вы так обходитесь с ней? — Спросила шепотом Алина, смотря в его глаза с расширенными зрачками, — Почему? Она ведь только решилась на то, чтобы подпустить вас ближе. — Потому что мое слово ему важнее, чем ее. — Куницкая усмехнулась, — Он мой служивый пес. И он не один такой. У меня целая свора. И пока наша Катенька не знает о том, что я могу в любой момент попросить Мескалита убить ее, то пускай начинает ему доверять. И как только полностью довериться — поплатится за это.       Начальник конвойных опустил взгляд, опираясь обоими руками об пол. Алина дрожала, рассматривая его. — Ах да, — Вдруг сказала начальница, — если ты хоть что-нибудь скажешь этой кудрявой девственнице, то я заставлю всех конвойных, всех заключенных и всех начальников взять по камню в руку, а тебя поставлю на плацу. Они забьют тебя этими камнями насмерть, потому что я их попрошу об этом. У меня свои методы подхода к людям. Я предпочитаю не прятаться в тени, даже боясь мелких подчиненных вроде тебя, и показываться им в форме. Я предпочитаю брать их своим авторитетом. У каждого своя манера завоевания людей. И моя, по какой-то невероятной причине очень эффективна. Почему-то, знаешь ли, не работает просто сидеть и прятаться у себя в кабинете за бумажками. Интересно, блять, почему?! — У меня ничего нет. — Сказала Алина, слегка успокоившись. — Совершенно ничего. Она мне ничего не отдавала и не говорила. Я знаю еще меньше чем вы. Прошу, отпустите меня.       Куницкая пнула ее, а сама уселась на стол к секретарю. Мескалит снова сжал в руке ремень и тихо сказал: — Отдай его, и боли больше не будет. — Он протянул руку в ожидании.       Алина закрыла глаза, заплакав. — У меня ничего нет. — Я просто представляю завтрашний диалог. — Холодно сказала Куницкая. — А где наша Алина? — Спросила она сама у себя, на манер разговора заместителя, — Она не придет. Ее разодрали собаки. Она утонула в Исети. Или в Волге. Ее забили заключенные камнями. Она не желала победы в драке с местным алкашом. Вы представляете, Екатерина Александровна, — охнула наигранно она, качая ногами над головой с густыми черными волосами, — Ее облили кислотой. Ее сбил Сапсан. Она не успела убежать от Аэробуса на взлете. Ах нет, верно, — Она наклонилась вниз, смотря в глаза Алины, — она же повесилась у себя в комнате. Представляете! Это, наверное, Кашин ее довел до самоубийства. Давайте его расстреляем?..       Начальники выдержали паузу, и вдруг громко расхохотались. Алина заплакала, закрывшись руками. — Я предлагаю ее сейчас выкинуть на мороз. — Хмыкнула начальница, — Как раз ей хватит пары часов полежать в снегу среди тех трупов прошлых неудачников. Так, глядишь, и…       Мескалит крепко зажал Алине рот, и взял в руки рацию, которая подала признаки жизни. Куницкая выпрямила спину, с интересом обратно уткнув взгляд на смешные картинки с грустной лягушкой. — Леонид Юрьевич, — сказал напряженно один из главных Грачей, — К нам кто-то едет. Мы ждем кого-то? — Нет, — хмыкнул начальник, — наши все на месте. Я запретил всем покидать территорию. Никого не пускайте, пока я не дам разрешения.       Он поднял взгляд, отложив рацию на стол секретаря. Они с Куницкой переглянулись молча. — Если это эта ебанутая приехала, то пора съебывать. — Задумчиво протянула начальница, — И с этой тоже надо что-то решать.       Мескалит поднес рацию к себе, и сказал: — Детишки-ребятишки, двое поднимитесь на третий к нам. У нас тут девочке плохо стало, отнести надо. — Принято.       Алина тут же дернулась, оттолкнув начальника от себя, но Куницкая бросила в нее пачкой бумаги. Девчушка завалилась на пол, раскинув руки. — Ты че, — усмехнулся Мескалит, — охуела таким золотом раскидываться? У нас две пачки бумаги на всю колонию, а она ей швыряется. — Та в пизду эту ненормальную. Я думаю ей хватит мозгов заткнуться. — Марина поправила волосы, убрав их с лица, — Значит ключ не у нее. Не съела же она его. Нужно искать.