Guilty or innocent?

      Машина медленно поехала по дворам. Тяжелые слипающиеся в кучу снежинки устраивались в больших сугробах. В городе не гулял ветер, и вечерами, во дворах стояла полная тишина и спокойствие. Зимой, в полумраке, это особенно чувствовалось. Зимние умиротворение. Хотелось сидеть на лавочке, спиной к своему уродливому желто-оранжевому дому, и наблюдать за тем, как снег покрывает все поверхности, скрывая все от чужих глаз.       Алина задержала дыхание, смотря ровно впереди себя, и боясь повернутся к Куницкой, чья рука обвивала ее шею. — У вас же был заместитель. Как только я пришла — она была одна. Потом появился второй. А сейчас уже девочка куда-то исчезла. Куда же она делась со столь желаемой должности?       Взгляд начальницы заметил многочисленные засосы, едва скрываемые воротником куртки. Она наклонилась к ней еще ближе, и прошептала на ухо: — Слишком много вопросов задаешь, девочка моя. Если я задаю вопрос — хочу услышать конкретный ответ. — Спасибо за предложение, но я пока буду держаться в команде Леонида Юрьевича. Мне рядом с ним комфортно и спокойно. А быть рядом с вами — опасно для жизни. — Она едва заметно улыбнулась, краем глаза следя за тем, где они едут, — Предпочитаю не рисковать. Наши с вами мнения расходятся слишком часто, и учитывая то, что табельное и право действовать вне закона есть только у одного из нас — это еще хуже.       Она мягко убрала руку начальницы, и села ровно, сложив руки вместе ладонями, опустив голову. Тяжело выдохнула, собираясь с мыслями. Марина Николаевна что-то жестом показала водителю, снова оперевшись о хрупкое плечо девочки, и сказала: — Значит, я выражусь по-другому. Алина, я не принимаю отказов к своим пожеланиям. Ты можешь попросить у меня времени подумать. Но ответ может быть только положительным. И любое отклонение от него приравнивается к попытке свергнуть существующий строй в колонии и карается расстрелом. — Она облизнула матовые ярко-красные губы, изучая подчиненную, которая, кажется, от страха, совсем разучилась дышать, — До тех пор, пока я главная во всей исправительной колонии, твоя жизнь находится в опасности. Потому что власти у меня много. — Марина вдруг широко улыбнулась, и, повернув голову Алины к себе, посмотрела ей в глаза, — А вот останавливать меня уже некому. — Машина медленно остановилась у нужного подъезда, хотя номер этого самого подъезда никто не называл, — Как только приедешь обратно на работу — явись ко мне в кабинет. Поняла? — Да, Марина Николаевна. — Алина крепко закрыла глаза, и беззвучно выдохнула, когда тяжелые руки руководителя перестали ее душить, — Я вас поняла.       Девчушка прижала к себе свой портфель, и вылезла осторожно с машины. Закрыв дверь, опустила голову, смотря на то, как ноги провалились в сугроб по колено. Служебный Лексус продолжил свой путь, едва помещаясь своими немалыми габаритами в узкий придомовой проезд. Алина сделала резкий вдох, впустив в легкие ледяной воздух, и медленно выдохнула, собираясь с силами. Подняв голову, широко улыбнулась, увидев родной дом, и свет в окнах своей родной квартиры. На душе стало легче. На эти два дня стоит выкинуть работу из головы. Хотя бы попытатся.       Лексус же продолжил свою дорогу. Начальница лежала на задних сидениях, закинув ноги на спинку, и, затянувшись сигаретой, ждала ответа от мудака на том конце телефонной линии. И этот мудак, даже, соизволил ей ответить. — Да, Снежная Королева, чего желаешь? — Не без издевки спросил Мескалит, сидя на диване, и перебирая пальцами светлые мягкие волосы. — Чтобы ты перестал быть таким дебилом. — Хмыкнула женщина, — Ты определился со своими хотелками? И понял, что ты не тупее и не слабее Кашина. — Хватит меня сравнивать с этим придурком. Он попался в этот раз на какой-то хуете… — Но ему хватило сил схватить за воротник ту, которую он захотел видеть в своей койке, — перебила его Куница, и затянулась сигаретой, — А ты, небось, домой приезжаешь к своему очаровательному трупу в погонах подполковника, и сидишь любуешься на нее. — Есть такое. — Виновато признался Мескалит, улыбнувшись бессознательному телу, продолжая наматывать светлые кудряшки на палец, — Я не хочу причинять ей боль.       Машина свернула на шестиполосную дорогу, и понеслась по пустым улочкам. Водителю уже даже не надо говорить куда ехать. Усталый взгляд начальницы остановился на оконце в потолке машины. Через него было видно широкую полосу, которую оставляют котельные в попытках согреть город от температуры, которую явно не желаешь увидеть рано утром, собираясь на работу. — Мескалит, не будь наивным. Во-первых, ты прекрасно знаешь, что она для тебя сейчас просто красивая кукла. Эти транквилизаторы настолько сильные, что если ты сойдешь с ума, и решишь ей отрубить своим поварским тесаком пару пальцев — она даже не очнется. Во-вторых, она даже не знает кто это был. И да и если она проснется где-нибудь в окопах около колонии, то и ответов на этот вопрос она не найдет. В-третьих, просто признайся сам себе, что ты просто хочешь этого. — Откуда ты знаешь про нее…? — Что она девственница? — Рассмеялась Марина, — Та по ней видно. Мне очень интересно послушать кем был ее муж, раз оставил ее нетронутой. Это как минимум не выгодно. Родной, ты же знаешь — я все знаю. От меня ничего не скроешь. — Она сладко зевнула, — Постарайся у себя найти вермут. И если ты не найдешь его — я очень обижусь, и буду у нее первой. — Не думаю, что ей это понравится. — Начальник поднял голову, и посмотрел на раскрытые дверцы кухонного гарнитура, — Найдется. И не дождешься. Она моя. Сам лично украл. Давай, жду тебя.       Куницкая усмехнулась, и отбросила телефон, завершив вызов. Закрыв глаза с пышными ресницами, тихо сказала с легким раздражением: — Жаль, я тебя уволить не могу. И как ты дожил до своих лет, и не умер, получив посмертную «Премию Дарвина». — Она прикрыла лицо рукой, выдохнув, — Но могу тебя пиздато подставить под удар… И если эта недотрога тебя уволит, я уйду от счастья в запой на пару недель.       Машина остановилась в совершенно другом районе, но тридцатиэтажный панельный уродец, раскрашенный как попугай, точно так же не вписывался в окружение разрушающихся пятиэтажных сталинок. Многоэтажка стояла величественно и непоколебимо, растянувшись на двенадцать подъездов.       Куницкая медленно надела сапоги, довольно улыбнувшись водителю, вышла с Лексуса, поправив подол шубы. Ее прическа слегка растрепалась, но несколько ловких движений, и она снова идеальна. Сделав максимально грозный вид, начальница пошла в дом. У нее была своя пара ключей, на колечке которого качалась подвеска с миниатюрным черным гробиком. Открыв дверь своим ключом, Марина пошла не разуваясь в квартиру, медленно расстегивая шубу. В комнате стоял приятный глазу полумрак. — Как делишки? — Она тут же взяла протянутую ей бутылку мартини, и, полностью расстегнув шубку, перевела взгляд на лежащую на ногах Мескалита заместителя, — Все любуешься ей? Она же не картина. Ты можешь ее потрогать. Знаешь, — женщина сделала несколько жадных глотков, и, рассмеялась, — за всякое можно потрогать. И ты даже по ебалу не отхватишь. Советую воспользоваться. — Знаешь, — Мескалит перевернул Катерину с бока на спину, и поправил воротник шелковой рубашки, — я не привык с трупами целоваться. Судьба обделила таким опытом… — Предлагаешь мне показать тебе мастер класс? — Куница бросила свою шубу на барную стойку, и, оперевшись о нее сама, поправила мятую футболку, — Эх, не в том наряде я сейчас, чтобы целоваться со старшими по званию. — Она задумалась, и, отставив бутылку, сказала, — Вот я не настолько часто встречаюсь с нашим новым мэром города, чтобы давать советы, но что-то мне подсказывает, что к нему на прием надо идти явно не в таком виде. Я не про то, что она лежит и уже несколько дней слюни на пол пускает, а про одежду. — О, она была нормально одета. — Он улыбнулся, — Переоделась по дороге. Можешь примерить.       Его рука указала на валяющуюся на полу светло-синюю рубашку и китель с золотыми ветвями. Куницкая подняла его, гордо надев на футболку, тут же повернувшись к зеркалу. Ей так нравилось, как смотрелись на ней погоны подполковника внутренней службы. Она чувствовала, что этот пиджак должен быть ее, а не какой-то там наглой выскочки. Застегнув золотые пуговицы, она провела рукой по ткани, встав уже другим боком. Хороша. Даже когда внизу были пижамные штаны с оленями.       Марина довольно улыбнулась собственному отражению, и подошла к Мескалиту. Ловко подняла бессознательную обладательницу столь желанных погон. Приобняв женщину за талию, Куница перевела взгляд на друга. — Она хорошо смотрится на тебе. Поцелуй ее. — Я с таким отродьем не целуюсь. — Марина едва заметно вздрогнула, почувствовав теплое дыхание начальства у себя на шее, — Боюсь бедностью заразится. — А если пожалуйста? — На валюту «пожалуйста» — Кашин работает. Мне ей Лексус не заправить, в ресторане не заплатить. Но если есть что-то посущественнее…       Мескалит уверенно кивнул, согласившись с условиями. Куница убрала кудрявые волосы с бледного лица, после чего, прикрыв глаза, поцеловала Екатерину. Начальник завороженно охнул, приложив руку к сердцу, раскрыл рот от удивления. Даже самому захотелось. Марина отстранилась, и, облизнув губы, задумчиво протянула: — А если ее разбудить, то будет еще лучше. — Эй, Маринка, — Лёня отрицательно покачал головой, — предлагаю этого не делать. Мы только сами себя подставим. Она все еще имеет право подписи, и право уволить нас нахуй. — Хорошо, — начальница мягко посадила блондинку на колени, и, взяв ее за волосы, задрала ее голову, из-за чего рот приоткрылся, — ты можешь сделать с ней все, что захочешь. И она тебя за это не уволит. И никто кроме тебя и меня не узнают о том, что ты сейчас с ней сделаешь. И я даже не сдам тебя ей, так уж и быть. Но если ты сейчас испугаешься ее «полномочий», я ее разбужу, и тогда сделаю то, что захочу. — Тогда, я полагаю, — Мескалит слез с дивана, и, сев перед подполковником, начал медленно расстегивать ее шелковую темно-фиолетовую рубашку, оголяя бледное тело, — ты станешь единственным начальником, потому что она этого не переживет. — Не знаю, переживет или нет. Но табельное у меня с собой. — Куница с неохотой отпустила светлые кудряшки, дав телу упасть, и пошла за бутылкой, — Развлекайся. И не бойся ее. Она точно такая же баба, какие у тебя десятками были в койке. Просто представь, что насилуешь школьницу. Очень… — Марина пожала плечами, и загадочно добавила, -… интересный опыт.       Она пошла в спальню, цокая каблуками.       Мескалит уселся на Катерину, засомневавшись, и склонился над ней. Смотря на то, как она медленно вдыхает и выдыхает, ему все больше не хотелось ей вредить. Мягко стянув рубашку, он снял с себя свою, и, прижавшись к начальнице, прикрыл глаза. Положил ее ледяную руку на свою голую спину. Она вся была ледяная и бледная. Словно и правда под кожей прятался лед, который ничем не растопить. Ему ее было жалко. Он не хотел причинять ей боль. Но желание обладать такой сильной и властной девушкой, которая столько лет была холодна к нему — медленно пересиливало. Он расстегнул ремень на ее штанах, рассматривая закрытые глаза, которые обрамляли легкие синяки от недосыпа, и, если присмотреться, совсем небольшая россыпь веснушек. Она была красивой девушкой. И он не раз ей это говорил. Пускай не так, как хотелось бы, и не так, как надо. Но говорил. Повернув тонкую ручонку, он снял с безымянного пальца обручальное кольцо. Оно было единственным украшением на ней, кроме подвески с оригами-журавликом. С интересом повернув колечко внутренней стороной на свет, он увидел надпись «Взаимопомощь и верность». Довольно странный лозунг для обручального кольца.       Не став его одевать обратно, Мескалит сначала коснулся губами ее шеи, почувствовав легкий холод. Его рука скользнула по мягкой коже и остановилась на бинте, который опоясывал почти весь низ живота. Начальник уселся удобнее, после чего осторожно надавил на больное место, пытаясь понять насколько плохи дела. Именно сюда и пришелся удар Данилы. Судя по всему, он ее сильно ранил, но она все равно оставалась в строю. Он повернул ее голову, и мягко провел рукой по щеке, стерев тоналку и оголив красный шрам. — Прости, но я думал урон будет меньше. — Извинился он перед лежащей, прекрасно понимая, что она не примет его извинений.       Он коснулся пальцами черного лифа, закусив губу, решаясь на то, готов ли он прямо сейчас нанести ей сильнейшую психологическую травму, и, скорее всего, опозорить ее перед мужем, который у нее вряд ли был. Стянув с тела штаны, он склонился над Екатериной, и, немного подумав, поцеловал ее. Пускай это был и безответный поцелуй, но теперь он может собой гордится. Это придало ему уверенности.       Он сделал свой выбор.       Он хочет ее. Чего бы ему это не стоило.       Ближе под середину ночи, Мескалит решил выпить уже сам. Улегшись рядом с начальницей, он открыл бутылку с егермейстром, мечтательно облизывая влажные пальцы. Заливая в себя приятного вкуса алкоголь, он прижался к Катерине, положив голову на ее хрупкое плечо. Она была приятной девушкой. И пускай он об этом пожалеет — ему понравилось.       В восемь часов утра Куница подошла к двум лежащим на полу. Сладко зевнув, и прогнав остатки сна, она пнула босой ногой друга в плечо, и сказала: — Эй, не примерз к ней? — Нет. Она теплая. — Едва слышно прошептал Мескалит, положив голову на грудь лежащей. — И не боишься ведь, что она залетит от тебя, или захлебнется. — Марина уселась на диван, укутав плечи в махровый черный халат, рассматривая пожалуй, лучшую картину, которую она только видела с утра. — Не боюсь. — Он улыбнулся, и прислушался, — И нет, мы не будем ее будить. — Ты предлагаешь ее так в снег швырнуть? — Куница кивнула, — Отличная идея, но ее хватит минут на десять, и она замерзнет насмерть. Не самая лучшая смерть. — Ее взгляд упал на перебинтованный живот, — Ого, это ее Данька наш так? Я думала, он ее только на рожу разукрасил. — Да, судя по всему там совсем глубокая рана. — Мескалит провел рукой по бинту, — Уж приличное время прошло, должно было зажить.       Марина с неохотой встала, сходила за кухонным ножом, с невероятно острым лезвием, и, усевшись рядом с телом, в одно движение распорола бинт. Откинув его, женщина лишь хмыкнула, хотя Мескалит тут же нахмурился и отвел взгляд от жуткой загноившейся раны. — Не удивительно. Судя по всему, даже наша Наденька не знает об этом. — Она провела пальцами по еще влажному следу на животе, и, облизнув их, улыбнулась, — Не думала, что ты такой сладкий. Советую тебе с ней что-то сделать. А то от трупа я тебе уже не буду помогать избавляться. — Она такая приятная. — Мескалит мечтательно почесал щетину, и, усмехнувшись, указал на яркий засос на выпирающей ключице, — Переборщил слегка.       Куницкая расхохоталась, и, наклонившись к лежащей, принялась покрывать ее шею поцелуями. Провела языком по мягкой коже шеи, оставив свой засос. — Согласна. — Начальница улыбнулась, — Горжусь тобой, я думала ты испугаешься. Но, — она с любопытством рассматривала бледное исцарапанное тело подполковника, — видимо мы так и не нашли ключ от ее кабинета. Это плохо. Я хочу знать больше о ней. Она слишком забитая жизнью девочка. И слишком молчаливая. — Мне кажется, что Алина знает где ключ. Как минимум знает. — Мы не смогли из нее ничего выбить. — Куницкая пожала плечами, и рассмеялась, — Пиздец, Лёня, откуда у тебя столько слюней. Она вся в твоих слюнях! Фу, я даже не хочу с тобой спать. Вдруг ты меня тоже всю ночь будешь облизывать. — Мы не смогли, — согласился Мескалит, и указал на воспаленную рану, — но у нас есть тот, кто сможет.       Начальница заинтересованно посмотрела на него, и кивнула. А он был прав. Кашину было все под силу. И он сможет если не забрать у нее этот ключ, то узнать где он. — Правда, Данила уже получил пиздюлин от Петра. Ведь все в колонии уверены, что это рыжая псина так Алину разукрасила. Большинство уверено. — Он внимательно наблюдал своими серыми глазами за тем, куда поползла рука Марины, — И он ведь ничего не нашел, хотя ты дала ему приказ найти этот поганый ключ. — Мескалит, пойми, — Марина тяжело выдохнула, — она не могла съесть этот поганый ключ. И всего два человека были с ней в тот вечер. Ты и Алина. Если у самой красавицы ключа нет, если у тебя его нет — то и вариантов больше не осталось. У тебя есть два дня на то, чтобы уговорить Данилу на это все. И смотри, чтобы он тебе какое-нибудь заебатое условие не поставил, которое ты не сможешь выполнить. — Она вдруг замерла, и посмотрела Мескалиту в глаза, улыбнувшись, — Она о-очень рада тебя видеть. И очень, судя по всему, была не против. — Марина, ты никогда не была по-девочкам. — Если я захочу, то я и на Алину запрыгну быстрее, чем Кашин. И стонать она будет не меньше. — Она снова облизнула свои пальцы, по которым медленно стекала мутная жидкость. — Мне плевать кто. Если мне захотелось — я себе ни в чем не отказываю, ты же знаешь. Да и ты посмотри на эту недотрогу. — Она опустила голову, и посмотрела на голое тело, скользя по коже острыми черными ноготками, — Прям излучает добропорядочность. — Марина облизнула губы, и прошептала, — Аж противно. Хочу разбудить ее. Хочу услышать ее крик. — Нет, Марина, мы не будем этого делать. Мы просто будем держать ее в таком состоянии, пока тебе не надоест играться в президента. А потом бросим на подъезде к колонии. Вдруг кто-нибудь подберет. Или сама успеет очнутся, и своим воем перепугает всех Грачей. Я не хочу подставлять ни тебя, ни себя. И пока она ничего не знает — нам же легче. — Он посмотрел внимательным взглядом на подругу, и показал на часы, — У нас через час начинается рабочий день.       Начальница облизнула губы, и с неохотой поднялась с пола. Ее мысли были занятым другим. И работа — последнее, о чем она думала. — Хорошо. Пускай так. — Марина сложила руки на груди, — Но пока ты не перестанешь боятся ее решения — мы ни к чему не придем. — Она переступила заместителя, и пошла в спальню, — Иногда я думаю, что мне проще вас с Кашиным поменять местами. Потому что тот, если и не понимает зачем, то хотя бы от рук не отбивается и никого не боится. Будь умнее. Тебе тоже некого боятся. — Она рассмеялась, — Ты дружишь с начальницей колонии. Забей на всех.       Мескалит опустил голову, и аккуратно одел кольцо на палец. Поднявшись с пола, он сам пошел одеваться. Пора за работу — дела не ждут.       Почти через час, они сели вместе в машину, что стояла поперек парковки, прям около подъезда. Мескалит поправил свое серое пальто, подняв воротник, и, повязав шарф, завел машину. Марина села на сидение рядом, съехала немного, закурив. Дала подкурить и водителю. — Какие у тебя полномочия? Ты и в звании можешь повысить? — Нет, не могу. — Марина пожала плечами, — Хочу Алину своим замом сделать. Чтобы она не выебывалась против меня. — Ты не думаешь, что с этой Алиной что-то не так. — А я не думаю. — Начальница кивнула, и выдохнула тонкой струей дым, — я уверена. В ней что-то не сходится. Она с одной стороны такая добрая, и всем все прощает. Даже того же Кашина — чтобы он не делал, ей плевать, она все равно приходит к нему, и падает перед ним на колени. Работник она хороший: у нее ни семьи, ни детей, ни желания жить. С нее может что-то хорошее получится, но опять же, — Марина развела руками, и принялась надевать всю сотню с лишним браслетов и колец, заковывая свои руки в благородные металлы и сияющие кристаллы, — если она будет нам мешаться — я ее пристрелю. — Я не в этом плане. — Мескалит вел машину по большой автостраде, решив, что объехать город будет быстрее, чем стоять на каждом перекрестке в городе. — Я о том, что мы не видим в ней что-то, что увидела Катя. И что увидел Данила. Эти люди не те — которые к себе кого-то быстро подпустят. А тут, ты сама прекрасно видишь. К Кате ей хватило трех месяцев близко подобраться. А к Кашину — половина года. И если с Данилой все понятно — она давала ему себя использовать, и быть может что-то рассказала, то с Новиковой ничего не понятно.       Куницкая кивнула, и задумалась. Ее саму это иногда беспокоило. Пока Алина работала только на нее — было, конечно, приятно. Эта девочка всегда согласится исполнить приказ, каким бы он не был. И всегда его быстро исполнит. Она ей и отчеты сводила, и письма отписывала, и в архив за делами бегала. Но этого мало. Она бы ей не доверила ключ от своего кабинета, так, как это сделала Катерина. — Я думаю стоит снова спросить псину. Псина много чего знает о ней. — Она потушила сигарету, — Помнишь, Инна сказала о том, что с понедельника Алина не подчиняется ни тебе, ни мне. И Ясэмин сказала бы мне, если бы эта сучка отдала приказ ей о переводе. — Марина закинула голову, — Надо спросить у нее что она имела в виду. Времени у нас не сильно много. Как только вернется Алина, то станет хуже. Тогда псину уже будет не разговорить. Он сразу меняется. Словно он дал ей обещание, о котором никто из нас не знает. — Я думаю, Катя захотела Алину сделать своим секретарем. Помнится, Инна мне рассказывала, что ей предложили место в администрации. И, если она уйдет — то место секретаря освободится. А Катя никому в колонии, судя по всему, не доверяет. А у Алины прекрасно получилось стать ее подстилкой.       Начальница кивнула, и, тяжело выдохнула, когда машина остановилась на очередном перекрестке. Мескалит подпер голову рукой, облокотившись о руль, и тихо спросил: — Я до сих пор не понимаю, если у Кати есть муж, как он мог такое допустить? Что же, даже брачной ночи после свадьбы не было? — У нее был муж. — Куница застегнула последний браслет, и довольно тряхнула руками, зазвенев украшениями, что красиво переливались на свету своими сотнями камушков, — Сейчас она одна. Ясэмин мне сказала о том, что ее муженек ласты склеил через пару лет после того, как она села в свое кресло. У нее ведь и сын был. Вроде как. А может и не было. Блять, вот иметь в подружках начальницу отдела кадров, а ничего не знать! Вот это я понимаю профессионал! Чем она только на рабочем месте занимается?! Неужели никому кроме меня не интересна история этой крашеной депрессивной школьницы? — Она вдруг раздраженно откинула смартфон на переднюю панель, закрыв руками лицо, — Пиздец, ненавижу ее. Как, блять, можно так жить?! Да бабы в монастыре и то не так закрыты от мира. Она, блять, чисто монашка. Молчит и работает. А только что-то спроси — так она тут чисто ради работы, и друзей искать не намерена. Ух, блять! — Куница тихо зарычала, и вскрикнула, — Ненавижу блять!       Мескалит рассмеялся, поехав дальше. Его всегда как минимум забавляла реакция Куницы на Екатерину, а как максимум — он готов был умереть со смеху.       Они свернули с трассы, и поехали последний рубеж до колонии. Грачи сразу заприметили приближающуюся черную машину начальника. — Так, какой у нас план? — Сначала пойдем к Инне. Выведаем все у нее. Она-то, не Алина. И ради правды не будет умирать. А потом я вызову к себе Кашина. — Она провела пальцами по своим губам, и, хмыкнув, прошептала, — Надо разговорить его. Но условие будешь ставить ты. И как хочешь, так его и исполняй. — А если он попросит рассказать о Кате? Или освободить его от судимости? Никто из нас не знает что у Данилы в голове. И что он может попросить — тоже неизвестно. — Тогда напизди ему. — Куница застегнула шубу, когда машина остановилась во дворе колонии, — Как будто, блять, первый день начальником работаешь.       Она вылезла с машины, и гордо пошла в административное здание, презрительно посмотрев на расчищающих дорогу заключенных. Мужчины медленно подняли головы, рассматривая начальницу, и молча переглянулись друг с другом. Она поднялась на третий этаж, и, недовольно хмыкнув, раскрыла дверь приемной с ноги. От грохота ударившейся двери об шкаф, кажется, вздрогнула не только секретарь, а еще и несколько клерков в соседних кабинетах, включая начальницу отдела кадров, что отвлеклась от сериала. Куница гордо встала около стола секретаря, и, положив руки на документы, что она проштамповывала, злобным взглядом посмотрела в глаза. — Доброе утро, Инна Борисовна. — Презрительно сказала Куницкая, — А я к вам. — А я от вас. — Устало сказала женщина, и, не выдержав тяжелого взгляда начальницы, опустила голову, стараясь не отвлекаться от бумаг, чтобы где-нибудь не напортачить. — Что хотела? — Покажи мне то, чего я видеть не должна. — Секретарь нахмурилась, убрала печать в сторону, и, оперевшись о стол руками, смотрела на начальницу. В приемную вошел Мескалит, расстегивая свое пальто, и встал рядом, — Скажи мне, согласно какому приказу Алина не подчиняется ни мне, ни Лёне. — Имею право не показывать. — Женщина пожала плечами, смотря на начальников, — Не ваши документы.       Куницкая вдруг рассмеялась, и, кивнув, посмотрела на Мескалита. Мужчина сложил руки на груди, отрицательно покачав головой. Марина Николаевна снова оперлась руками о стол, и медленно сказала: — Я тут главное начальство, дорогая. Выше меня нет никого. И ты обязана мне подчиняться. — Ты можешь запугать своими «приказами», — Инна Борисовна нарисовала кавычки в воздухе. — только Алину, да еще нескольких новеньких девочек-поварих. И на этом твои полномочия заканчиваются.       В потасовку решил влезть Мескалит, вставив свои пятьдесят копеек: — Зато у нее есть право уволить тебя раньше времени, и ты, даже без отработки двух недель, полетишь отсюда как пробка из бутылки. Да еще и так, что тебя не то, что в Администрацию не возьмут, так и в Пятерочку кассиром. — Он усмехнулся, и кивнул, — Знаешь почему?       Куница выпрямила гордо спину, и расстегнула шубу. Мескалит мягко, и очень по-джентельменски ее снял. Марина Николаевна снова наклонилась к столу, но теперь, указала одной рукой на свои погоны подполковника. Секретарь в шоке раскрыла рот, растерявшись. Вот это было то, чего она увидеть явно не ожидала. Начальница же излучала обаяние, и протянула руку, ожидая нужной бумаги. Ни она, ни Мескалит, конечно же не признались в том, что пиджачок был явно не по ней пошит, и явно не для нее. Это был китель Екатерины Александровны, но, естественно, в этом никто не признается. Главное — запугать. И это было очень опасным шагом. Потому что, если кто-то прознает, что она сняла этот пиджак с заместителя, то может поставить ее главным подозреваемым.       Секретарь протянула приказ, который не дождался своего часа совсем немного. Марина Николаевна выпрямилась, и, с интересом прочла строки о переводе. — Как интересно… — Задумчиво протянула она, и перевела взгляд на секретаря, — Значит, ты увольняешься? Пойдешь к Илье Александровичу работать? — Куницкая рассмеялась, протянув бумагу Мескалиту, — Или сразу к президенту? — Я не хочу идти в городскую Администрацию. — Призналась женщина, — Мне не импонирует наш действующий мэр города. Но с мнением районного председателя я согласна.       Серые глаза начальника конвойных медленно переместились с бумаги на лучшую подругу. Он задумался, и, через минуту, тихо сказал: — Потому что колония относится именно к району согласно нового приказа. — Лёня перевел взгляд на секретаря, что виновато опустила голову, — И, имея связь в администрации района будет проще выбивать дотации на колонию. — Он покачал головой, и бросил бумагу перед секретарем, — Екатерина Александровна не такая глупая, как нам хочется. — Очень умно. — Кивнула Куницкая, сложив руки на груди, — Как хорошо, что мне не приходится так извращаться, чтобы ради работы в каком-то клоповнике увольнять своих лучших сотрудников. — Она повернула голову, и посмотрела на ненавистную ей дверь заместителя начальника колонии, — Очень надеюсь, что она не вернется сюда.       Инна Борисовна молча опустила голову, отложив в сторону приказ, и придвинув обратно документы. Мескалит взял телефон, и, посмотрев с улыбкой на Куницкую, набрал номер своего заместителя. — Друг мой, приведи-ка мне Данилу Владимировича ко мне в кабинет. Хочу с ним пообщаться. — Будет сделано, Леонид Юрьевич.       Начальники с гордостью переглянулись, и пошли из приемной направо, в кабинет к Мескалиту. Секретарь закрыла рукой лицо, и, совсем загрустив, тихо прошептала: — Да чтоб скорой не досталось, когда вы умирать будете. — Она с надеждой посмотрела на покосившуюся табличку на двери, но поняв, что никто на помощь не прибежит, продолжила работать.       Во втором блоке несколько конвойных бежали по второму этажу, звеня оружием. На все то время, пока властвовала Куницкая, их стало слишком много. Охрана стояла везде, даже там, где ее по закону быть не должно. Да и Грачей на вышках стало больше, что их не могло не радовать. Раньше приходилось по нескольку часов стоять на сорокоградусном морозе без возможности погреться, а сейчас же, самое большее, сколько они стояли, это полчаса. Правда, почти всех, кого могли, вызвали с отпусков и больничных. Работы у отдела кадров было невпроворот, но начальник отдела кадров сидела в своем кабинете, смотря с большим интересом сериал про девочку-адвоката, мечтая о месте явно лучше.       Очередная железная дверь с грохотом раскрылась. — Кашин! — Крикнул конвойный, и, войдя в камеру, ткнул в рыжего автоматом, — подъем. Тебя начальство желает увидеть. — Ох, — заключенный с неохотой повернулся, опустил ноги с кровати, сразу обувая их в разорванные сапоги, и, медленно начал подниматься, заставив конвойного, который ростом был едва ли под сто семьдесят метров, запаниковать, и сделать несколько шагов назад, — наконец-то мораторий на смертную казнь отменили, и меня расстреляют. — С облегчением проговорил Данила, протянув руки конвойному, одарив его своим ледяным взглядом. — Не дождешься, — сказал второй, что стоял и подпирал дверь, боясь даже близко к нему подходить, — будешь сидеть тут всю оставшуюся жизнь. — Меньше года мне осталось. — Холодно ответил Кашин, и пошел на выход, когда наручники сковали его руки за спиной, — А вот тебе тут сидеть всю жизнь. — Он резко остановился около второго конвойного, и, тихо зарычав, сказал, — Если ты меня провожать будешь на свободу — можешь даже бронежилет не надевать. Я тебя голыми руками убью.       Оба конвойных решили больше не шутить с ним. Закрыв камеру, повели парня через многочисленные коридоры, блок-посты, и, на выход, в административное здание. Данила глубоко вдохнул морозный воздух, и, повернув голову, посмотрел на рядом идущего служивого, что обнимал автомат: — А куда Алина делась? — Твоя-то? — Конвойный поднял голову, смотря на двухметрового рыжего татарина, — Домой уехала. — Ага, вчера прыгнула в машину к Куницкой с такой радостью, будто та ей квартиру в центре города обещала. — Дополнил второй, обнимая автомат.       Рыжий покачал головой, сделав свои выводы, и сказал, аккуратно шагая по скользкой синей плитке: — Какие у вас низменные потребности, граждане. Если вы готовы поубивать друг друга ради пачки денег — то с вами что-то не так. — Ну знаешь, — оправдывался низкий, — если бы мне Марина Николаевна квартиру предложила, то я бы ей все рассказал, что она захочет. — А я тебе четыреста тысяч деревянных предложу, — Данила повернул к нему голову, — ты мне расскажешь как выглядит заместитель начальника колонии? — С радостью. — Кивнул конвойный, — Но я не знаю как она выглядит. Я ее никогда не видел. А вот Алина часто к ней бегает, вот у нее и спрашивай.       Данила лишь тихо хмыкнул, кивнув. Тоже был бы хороший вариант, если бы она согласилась. Но она не согласится. И он бы не сделал этого. Он прошел мимо приемной, мельком глянув на расстроенную секретаря, и прикусил губу, шагая по плитке. Его привели в кабинет к Мескалиту. Грубо усадили на мягкий стул прямо перед начальником.       Рыжий опустил голову, наблюдая за тем, как его руки сковывают уже спереди, а не за спиной. Видимо его сейчас заставят этими руками что-то сделать. Он даже не желал поднимать голову и смотреть на тех, кто смотрел на него. Но прекрасно понял по запаху, витающему в кабинете, что начальник тут не один. Эти слишком сладкие духи, от которого даже появлялось чувство тошноты он узнает везде. Позади него молодых конвойных сменили люди опытнее. Единственный путь на свободу из кабинета перегородил заместитель Мескалита и начальник смены конвойных. — Давно не виделись. — Холодно ответил рыжий, — Марина Николаевна. — Он медленно улыбнулся, покачав головой, — Слышал, что вы продвинулись по службе. — Ты прав. — Ответила начальница, — Теперь я тут главная. — Но дела у вас двоих явно не очень идут. — Данила пожал плечами, рассматривая свои фиолетовые руки, — Раз вы второй раз за неделю ко мне обращаетесь. — Он положил ногу на ногу. — Даня, — Спокойно сказал Мескалит, — у меня к тебе предложение. Давай ты расскажешь нам все, что знаешь про Алину и ее отношения с заместителем начальника колонии, а в замен можешь попросить у меня все, что захочешь.       Данила медленно перевел взгляд со своих фиолетовых рук, наконец, подняв голову, и молча посмотрел на начальников впереди себя. Его внимательный взгляд заметил новые погоны на плечах Куницкой, заметил и ее хитрую улыбку. Посмотрев уже на Мескалита, лишь тихо хмыкнул, прекрасно видя его обреченный вид. — Зачем это тебе? — Холодно спросил Данила, потерев скованными руками больное плечо, не отводя взгляда от Мескалита, — Твоя подружка, что надела чужой пиджачок и так все знает. — Он перевел взгляд на начальницу, дополнив свое высказывание, — Погоны майора ваш потолок. А дальше не пустит отсутствие начальника на месте. — Он кивнул, — И отсутствие царя в голове. — Так будет выгодно нам обоим. — Мескалит подпер голову, внимательно рассматривая абсолютно инертного заключенного, — Так ты согласен? — А ты не боишься, что я загадаю то, что ты не сможешь выполнить? — Данила посмотрел в серые глаза своим ледяным взглядом, и медленно поднялся, чем заставил стоящих у двери ближе прижать к себе оружие. — Тебе будет достаточно условия, что я не убью твою малолетнюю шлюху. — Ответила Куница, оперевшись о плечо начальника конвойных, — Ты ведь беспокоишься за нее, верно?       Данила медленно подошел к окну, сложив вместе свои руки, и посмотрел на улицу, рассматривая широкую лесополосу, которая отгораживала колонию от города. — Нет. Мне плевать на нее. Так же как и плевать на все ваши склоки внутри колонии. — Он повернулся к начальнице лицом, — Плевать мне что происходит внутри ваших кабинетов, и кто кому пытается глотки перегрызть. Твоя подачка, Лёня, в виде этой малолетки мне — не сделала никакой роли. — Эту малолетку сказала приставить к тебе заместитель начальника колонии — подполковник Новикова. И это было только ее желание. Почему она так решила — мне тоже очень интересно.       Рыжий заинтересованно посмотрел на него, и снова сел на свой стул. Согнув сгорбленную спину, он хмурым взглядом рассматривал Куницкую. — Что вы хотите знать об Алине? — Какие отношения связывают ее и заместителя? — Мескалит расстегнул свою пятнистую куртку, и оперся спиной о кресло, посмотрев на своего зама, который, кажется, задремал. — Дружеские. — Данила кивнул, — Она довольно часто к ней бегает. Заместитель предлагала ей место рядом с собой, но Алина не хочет менять свою должность. Почему? — Он пожал плечами, — Я не знаю причины. Просто ни на тебя, — Рыжий указал скованной рукой на Куницкую, — ни на нее она работать не хочет. — Хорошо. — Кивнула Марина Николаевна, расстегнув свой китель, под которым была все та же привычная мятая белая футболка с красным рукавом, — У Алины был ключ? — Какой? — Рыжий безразлично отвел взгляд на стену, — Который вы попросили меня найти? — Он пожал плечами, — Я его не нашел. — Ты знаешь о том, что это за ключ? — Плевать мне. — Ответил сидящий, — Но, я полагаю, что вы хотите влезть в кабинет к заместителю. Но, я не понимаю, почему имея в двух блоках более сорока домушников, не пригласить одного из них, чтобы он просто взломал вам этот замок. Вы все равно не славитесь честностью своих методов, да и вам плевать на последствия. — Ты знаешь о том, что может быть в этом кабинете? — Спросила Куница, боясь, что рыжий резко перестанет говорить. — Знаю. — Рыжий улыбнулся, — И Алина знает. И заместитель начальника знает. И это такие тайны, которые вам двоим знать надо в последнюю очередь.       Мескалит медленно повернул голову в шоке, смотря на Куницкую. Та посмотрела на него, и повернула снова голову к Даниле. — О чем ты, например, знаешь? — О ребенке этой вашей таинственной начальницы. О том, что у нее была другая фамилия. — Данила сделал паузу, и, проговаривая каждый слог, дополнил, — И о ключике с белой биркой.       Куницкая медленно закрыла рукой лицо. Ее щеки моментально покраснели от злости. Мескалит выдохнул, опустив голову, и совсем растерялся. — Ты нам все расскажешь. — Ответила Куницкая, — И это мой тебе приказ. — Некоторые тайны лучше не знать для собственного спокойствия. — Рыжий отвел взгляд, заманчиво улыбаясь, — Больше я вам ничего не скажу, хоть заприказывайтесь. И Алина вам ничего не расскажет. Если она ничего вам не сказала, когда вы вдвоем пытали ее в приемной — значит у нее есть причины прятать эту информацию. — Данила кивнул, — Как минимум для гаранта того, что вы не убьете ее через несколько минут после того, как она перешагнет территорию колонии.       Мескалит согласился. Заключенный был прав. Пытать заместителя они не будут, а значит единственным человеком, знающим то, что им было интересно, оставалась Алина.       Стоящие в шоке у двери мужчины переглянулись. Такого они услышать явно не ожидали. Куницкая подошла к Даниле, и, схватив его за волосы, медленно наклонилась к нему. Рыжий тихо зарычал, отведя от нее взгляд, прислушавшись к ее тихому шепоту: — Рассказывай, Кашин, иначе окажешься с пулей в голове прямо сейчас. — Пиджачок не жмет, Марина Николаевна? — Улыбка не сходила с лица заключенного, — И не стыдно-то вам убивать ту, с кем вы не смогли справится в честном бою? — Куницкая посмотрела с ненавистью ему в глаза, не понимая, откуда он все знает, на что рыжий, почти беззвучно добавил, — Если ты и дальше будешь доебывать Алину, то вся колония узнает каким образом ты уселась в свое место. И каким образом добилась столь властного положения. Ни я, ни она тебе ничего не скажем. Это не твое место. Меняй профессию, Марина, — Он зарычал, будто пес, и схватил ее за больную руку, — иначе колючая проволока в следующий раз окажется не на руке, а на шее.       Начальница отдернула свою руку и резко выпрямилась. Данила поджал губы, наблюдая за ней внимательным взглядом. Куницкая немного подумала, и, достав пистолет, с размаху огрела заключенного им по роже. Все трое мужчин, наблюдавших за действом, вздрогнули. Кашин же, ни проронив ни звука, отвернул голову. По скуле потекла густая черная кровь. Начальница огрела его еще раз, и ледяной металл снова рассек веснушчатую кожу. Данила молчал, лишь прикрыв глаза. — Отвечай, псина! — Вскрикнула Марина.       Ее изящная рука сжимала окровавленный пистолет, и медленно приставила его ко лбу заключенного, заставив его поднять голову. Мескалит в шоке посмотрел на Данилу, у которого были довольно ужасные раны. — Меня смертью не запугать. — Спокойно ответил Данила, — Я не живой. — Отвечай, Кашин. Где лежит тот самый ключ с белой биркой? — Не унималась начальница. — Мой ответ ты слышала. Смирись. — Он улыбнулся, — Ты не всесильная. И твои полномочия тут закончились. — Вот как? — Куницкая расхохоталась, — Ты в этом уверен?       Когда Данила кивнул, она еще раз ударила его пистолетом по лицу. Заключенный наклонился вперед, и, раскрыв рот, выплюнул кровь и один из зубов. Заместитель Мескалита крепко закрыл глаза, отвернувшись. Сам же Мескалит сидел подперев голову, и пытался понять, как надолго ее злости хватит, прежде чем она его пристрелит. Марина Николаевна нанесла еще несколько серьезных ударов, ни сколько не жалея сидящего, и вдруг, остановившись, посмотрела на его изуродованное лицо, сказав: — Жалкое ты ничтожество, Кашин. —  Она поправила рукав кителя, крепко сжимая в руке пистолет, — А Алина-то считает, что ты не виноват в своих преступлениях. Ну да, — Она развела руками, — кто же ей расскажет, что ты убил того мужика в свои семнадцать? И что этот мужик был единственным другом твоей мертвой матери. Теперь она горит в аду за своего сынишку. Твоя квартира уйдет с молотка государству. Твоя мать валяется на кладбище, и все, что от нее осталось — это порядковый номер. — Куницкая расхохоталась, — У твоей матери даже надгробия нет! Твоя мать — гнилая мерзкая сука! — Данила молча случал ее, наблюдая за тем, как его собственная кровь собирается в лужу на полу, — Ты ничтожество — Кашин. И та, кто тебя вырастила — была таким же ничтожеством. И ты ничего не сделал, чтобы ей было легче жить. Она сгнила от пневмонии, не дожив и до пятидесяти. Хорош сыночек!       Данила резко поднялся, и накинулся на нее. Повернув начальницу к себе спиной, он начал ее душить наручниками, громко рыча. Охранники, подпиравшие дверь тут же побежали на подмогу. Они ловко вызволили начальницу из лап негодяя, и вжали того в стену. Марина Николаевна оперлась рукой о стол, пытаясь отдышаться. Коснулась своими холодными пальцами резко покрасневшей кожи. Тут явно будет синяк.       Заключенный лишь презрительно отвернул голову, когда к нему снова приставили пистолет, только теперь это уже был зам. Мескалита. — Меняй профессию, Марина. — Повторил Кашин, — Тут тебе не место.       Начальница вытянула руку с пистолетом, и выстрелила. Данила вздрогнул, и опустил голову. Пуля прошла сквозь его плечо. Одной дырой в нем стало больше. Он подогнул от боли ноги, закинув голову, но ему не дали упасть на колени.       Мескалит тут же забрал табельное у начальницы, и злобно посмотрел на нее. — Успокойся. Если ты его тут сейчас убьешь, это нам ничего не даст.       Данила молча набирал во рту кровь, злобно смотря на Куницкую. Женщина подошла к нему, и, схватив за ворот ватника, сказала: — Я его не стану убивать. Зачем мне труп какой-то дворняжки в моей колонии? Но вот его любимая Алина отхватит по-полной. Вот и вся плата за то, что он сдал ее с потрохами. Теперь я точно знаю где искать. И у твоей девочки, навравшей мне, будут неприятности. Гордись собой. Можешь повесить на себя ее смерть.       Рыжий плюнул в нее кровью, за что снова получил в рожу, а следом и в живот. — Уебок. Уведите.       Несчастные охранники потащили рыжего на выход. Куницкая схватила свой пистолет, и выстрелила ему в спину еще раз. Данила едва переступил порог кабинета, и упал на пол, заливая все своей кровью. Закрыв больные глаза, он задержал дыхание, пытаясь не завыть. Вторая пуля ударила уже больнее. Кровь начала заливать ватник и растекаться по голубой плитке. Мескалит устало поднес рацию, и тихо сказал: — Надежду Ивановну на третий. Тут мальчик упал неудачно.       Куницкая сжала в окровавленной руке пистолет, и, повернув голову к Мескалиту, молча со злобой уставилась на него. Начальник конвойных же устало покачал головой, отложив рацию, прекрасно понимая, что с ее психами далеко не уйдешь.