***
В четверг, рано утром, заместитель приняла нелегкое решение провести день в поле. Она надела пятнистые штаны. Быстро и ловкими движениями затянула шнурки на берцах. Заправила белую футболку в штаны, следом надев пятнистую куртку, с погонами лейтенанта. Волосы затянула в хвостик, а на шею повесила пропуск. Молча осмотрев себя, она оставила ключи от кабинета и обручальное кольцо на столе в комнате. Гимн страны ровно в шесть утра. Громкий лай собак. Последняя газель привозит новых заключенных. Крики и матерная ругань. Звон металлических замков на тяжелых дверях в камеры. Построится с утра. Пересчитаться. Отправится на завтрак. Быть обысканным, обласканным, обруганным, посланным нахуй. Схватить свою порцию каши. Мысленно проклясть всех, кто имел отношение к готовке еды. Возненавидеть весь мир. Разойтись по рабочим местам. Крик конвойных, что пора собираться на обед. Ровный строй выстроится в коридоре. Сегодня конвойных мало. Это на руку. Данила медленно пойдет со строем вниз. Как только его нога коснется пола первого этажа, он тут же схватит стоящего рядом за воротник, заключенного, и с размаху толкнет его вперед. Несколько заключенных тут же дернутся быковать. Рыжий, с рычанием, начнет драку. Его энергия никогда не закончится. Он бил жестко и резко. Мог, в особо удачный раз, отправить спать на бетонном полу с одного удара. Но сейчас он бился не один. За него заступились еще шесть человек во всем строе из пятидесяти. Завязавшаяся драка тут же привлекла всех конвойных в округе. Начальник смены тут же объявит по рации, смотря на то, как молодых мальчиков в пятнистой форме раскидывают, как детей в песочнице, что нужно подкрепление. Бравые взрослые мужчины схватят своих собак за ошейники, и побегут во второй блок. Громкий топот сапог по бетонным полам. Заместитель, оставшаяся стоять на втором этаже, молча будет наблюдать за слишком быстро развивающимися событиями. Она почувствует свою слабость перед ними. Ей им не противостоять. Влетевшие в блок немецкие овчарки, тут же отпущенные хозяевами, и получившими приказ, бросятся на дерущихся. Раздадутся громкие звуки выстрелов в воздух. Заместитель пригнется, накрыв голову капюшоном, и спрячется в тень. Большая часть заключенных уже лежит с многочисленными переломами на полу. Собаки ловко прыгают по их телам, и впиваются в руки и ноги тех, кто еще в состоянии держатся на ногах. Услышав злобное рычание, Данила бросится бежать. Схватив у валяющегося конвойного дубинку, Данила отобьется от одной собаки, дав ее крепким зубам впиться в резину, а не в собственные руки, и, побежит. Быстро преодолеет большую часть коридора. Толкнет нескольких конвойных на растерзание бегущим четвероногим защитникам. Сдернет с одного из бедолаг в пятнистых одеждах с шеи пропуск, и, открыв себе единственный выход из блока, выскочит на улицу. Тут же захлопнет дверь, отправившись дальше. Заместитель пробежит мимо рычащих собак, без страха быть съеденной, мимо поля битвы с десятками тел, на выход. Она бежит не останавливать. Там есть кому его остановить. Бежит посмотреть на смельчака, что решит дать ему отпор. Рыжий тут же заметил, как к нему несутся конвойные с других блоков, и несколько человек с собаками. Его трясло от адреналина, поступающего в кровь. Он сжал изуродованные руки, и начал биться с теми, кто решались на него напасть. Услышав торопливые шаги, он побежал к административному зданию, оттолкнув нескольких служивых от себя. — А ну стоять! — Вскрикнула Алина, заставив своим криком остановится даже конвойных, и быстро нагоняя бегущего, — Кашин, к тебе обращаюсь! Алина неслась к нему, не имея в руках ни верного боевого пса, ни дубинки, ни пистолета. Она абсолютно не понимала, почему в колонии возник бунт, и не знала, виноват ли в этом Кашин. Но, не смотря на испуг от его избитой рожи, окровавленных рук, разорванного ватника, и злобного рычания, не уступавшего служебным собакам, ей нужно было его остановить. Таков был приказ Куницкой. — Та пошла ты! — Воскликнул он, встав на спину одного из поверженных, вжимая того в липкий весенний снег. Капитан гордо преодолела несколько метров, и попыталась его остановить, за что получила не хилый удар, сбивший ее с ног. Упав на мокрый снег, она была шокирована происходящим. — Не лезь! — Вскрикнул рыжий, — Алина, не лезь, иначе я тебя убью. Девчушка встала, и посмотрела в его глаза. Он был зол. Он был в ярости. — Я обязана тебя остановить. — Ответила она ему спокойно, медленно обходя, и вытирая с губы кровь. — Я убью тебя. Это последнее предупреждение. — Он был очень серьезен в своих намерениях, заметив, что почти все бегущие, остановились, оставив их бороться один на один. — Это ты заставил их взбунтоваться? Зачем, Данила? Алина встала у него за спиной, прислушиваясь к его дыханию. — Я хочу смертей. И я знаю что делать. — Зачем тебе это все? — Я знаю кто дал мне эту семеру. Кто лишил меня права на условно-досрочное. И я готов убивать. Он резко развернулся, напав первым. Алина быстро отбивалась от него, подыскивая нужный момент, чтобы атаковать в ответ. Раз пригнулась, второй раз пригнулась, на третий ей надоело, и она огрела рыжего по наглой морде, за что была снова отправлена в снег. У собрата, что заливал кровью все бесконечно белое пространство, она отобрала дубинку. С этим всем дело пошло быстрее. Рыжего периодически останавливала боль от ударов по рукам или ногам. Но когда он выбил оружие из ее слабеньких ручонок, и, схватив за талию, прижал к себе, тихо прошептал на ухо: — Уйди. Я не буду причинять тебе боль. Отойди, пока не стало поздно. — Уже поздно. — Она ударила его, заставив рыжего отпрянуть, и сгорбиться, зажав лицо руками, — Я уже работаю здесь. И уже вынуждена остановить тебя любой ценой. Они снова начали битву, привлекшую внимание всего персонала. Наблюдали Грачи на вышках, приготовившись стрелять по заключенному. Замерли десятки сотрудников, сдерживая рычащих собак. Свое внимание обратила и Куницкая, высунувшись с окна административного здания. Изумленно, раскрыв рты, наблюдали и Инна Борисовна с Надеждой Ивановной из окна приемной. Наблюдала и заместитель, усевшись на лавочку рядом с заместителем Мескалита. Алина ловко отпрыгивала от любых ударов, прекрасно понимая, что еще несколько — и она умрет раньше, чем приедет реанимация. Данила же бился с ней так, будто видел в ней личного предателя. Наносил удары быстро и с силой. Проблема была в том, что он уже был сильно изможден. Он уже положил несколько десятков людей, и сейчас сил на Алину может просто не хватить. Она слишком ловко прыгала вокруг. Толкнув, он сбил несчастную с ног, и начал пинать. Снег разлетался в разные стороны. Девчушка схватила его за ногу, заставив улечься рядом. Залезла на него, и, ударив по рукам, что уже тянулись ее задушить, зажала своей рукой его горло. — Я арестую тебя сейчас. Чего бы мне этого не стоило. Его зеленые глаза сияли злобой. Данила плюнул в нее, и, резко перевернувшись, оказался сверху. Крепко зажал руками шею, начав ее душить. — Мелкая выскочка. — Прорычал он, услышав торопливые шаги конвойных, — Тупая малолетка. Ты ни с чем не можешь справиться. — Он капал на нее слюной, не давая и дернутся с места, — Ты слаба. Ты лишняя. Алина жадно хватала воздух, пытаясь ослабшими руками его остановить. Она сжала в руке липкий снег, и, бросив его в наглую рожу, скинула его с себя. Быстро подскочила, и ударила локтем в живот. Рыжий пошатнулся, но схватил ее за волосы, заставив изогнуться. Алина выгнулась. Дождалась нужного момента, и снова ударила заключенного. Следом еще раз. Била со всей силы, да и так, чтобы он не успевал наносить урон в ответ. Рыжий с размаху ударил ее. Алина пошатнулась, и склонила голову. На снег начала капать кровь с разбитого носа. Девчушка зарычала, и ударила его гипсом в ответ, сбив его с ног. Пока Данила поднимался, запрыгнула на его спину. Ткнула мордой в снег, а сама, быстрым движением воспользовалась тем, что ей дали с новой должностью. Изогнув его руки, она сковала их в новенькие наручники. С силой дернув его за воротник, посадила на колени, и победно вскинула раскрытую руку, дав понять Грачам, и всем наблюдателям, что бойня окончена. Истребление с обоих сторон одним рыжим доходягой — остановлено. К ним, наконец, пришли все наблюдатели. Алина крепко держала рыжего за воротник, и, передав его в более сильные руки, свалилась в снег без сил. Рыжего повели обратно в камеру, через это поле битвы. Проводив его молчаливым взглядом, к лежащей в снегу подошла заместитель. Екатерина присела перед Алиной, и, проведя ледяной рукой по покрасневшей щеке сказала: — Ты молодец. Можешь взять свое оружие. Теперь оно твое по праву. Ты достойна носить эти погоны. Алина тяжело и глубоко вдыхала прохладный воздух, лежа в снегу, словно утомившаяся лошадь. Ее взгляд был абсолютно пустым. — Я не справилась. — Ты остановила его. — Заместитель поднялась, и улыбнулась, — Ты остановила Кашина. И, судя по во всему, тебе просто повезло. В следующий раз тебе так может не повезти. Но у тебя еще много времени потренироваться на кошках. Она ушла, поправив капюшон. Алина же, перевернувшись на спину, с улыбкой посмотрела на столпившихся над ней конвойных, и начала счастливо хохотать. — Ну что? — Нетерпеливо спросил один из мужчин, — Справилась? — У меня будет пистолет. Я победила!***
На следующее же утро, Алина прибежала к Куницкой. Начальница лениво качалась на стуле, рассматривая ее растрепанный вид и почерневший от грязи гипс. — И тебе здравствуй. — Со скукой ответила начальница на приветствие, — Че опять хочешь? — Оружие. — Застрелится хочешь? — Куницкая хмыкнула, и, увидев легкую улыбку, удивилась, — Да, раз ты уже улыбаешься, то точно застрелится хочешь. Могу свое дать. Заодно и Данилу пристрелишь. Он все равно бесполезный. — Никак нет. Свое хочу. — Она убрала волосы с лица, выпрямив гордую спину. Начальница нахмурилась, рассматривая ее разбитое лицо, и треснувший гипс, который держался на одном добром слове. Лениво наклонившись к столу, она раскрыла ящик с помощью ключа, и, недолго подумав, сначала бросила пустую кобуру, решив посмотреть, умеет ли подчиненная с ней обращаться. Заодно нужно было ознакомить ее с правилом поведения: — По птицам, по Грачам, по начальникам, и, желательно, конвойным не стрелять. В дуло пистолету не заглядывать, в город поедешь — оружие сдаешь. Фоточки с пистолетом у виска тоже не делай — мозг сработает не правильно и ты застрелишься. — Она с улыбкой наблюдала за Алиной, что сняла с себя китель, и надела кобуру поверх голубой рубашки, — Все поняла? — Так точно. — Кивнула она, — По заключенным тоже не стрелять? — По настроению. — Начальница пожала плечами, и положила перед Алиной боевой табельный Макаров и полный магазин патронов, — Я буду не против, если ты кого-нибудь из этих хмырей пристрелишь, но у хуйни за стенкой будут вопросы. Алина взяла пистолет в руку, и тут же его зарядила. Приятная тяжесть. Ощущение власти. Ее озарила внезапная гордость. Она опустила руку с пистолетом и счастливо улыбнулась, чем смутила Куницкую. Начальница уже потянулась к телефону, чтобы вызвать врача, и спросила: — Ты чего? Чувство собственной важности появилось? — Она расхохоталась, — Это у тебя оно до первого удара по роже. Ты что, не передумала съебаться на денечек домой? Девчушка тяжело выдохнула, и спрятала пистолет в кобуру. Надела китель обратно, застегнула, после чего потерла плечо. Усевшись на стул рядом, сказала: — Передумала. Порыдала и повыла тут. Все же, не хочу лишаться последних четырех тысяч. — Мозгами надо было думать. Куницкая налила себе в кружку виски, и, отодвинув ее, начала хлестать прямо с горла. Через пару минут, отставив пустую бутылку, она сказала, подперев голову рукой: — Хуйня это все, Алина. Даже не прикидывайся, что тебе этот парень дорог был. — Она пожала плечами, и начала медленно расстегивать свой пиджак, откинувшись в кресле, — Можешь тут хоть литрами слезы лить — ты уже давно привязалась к Кашину, и он тебе гораздо важнее, чем твои родители, какой-то там парень в могиле или голодный котик дома. Это все прекрасно видят. — Если я нахожусь долго с Данилой, то это не значит, что я обесцениваю все вокруг, что его не касается. — Это так и значит. — Прервала ее Куницкая, и, закинув голову, потерла шею, на которой все еще сияли следы от удушья, — Хоть Катя и думает, что тебе повезло, что Кашин до тебя переложил кучу народу, и на тебя ему сил не хватило — я знаю что это не так. — Она опустила голову, и посмотрела на подчиненную, дополнив свое высказывание, — Твое стремление к нему: желание дотрагиваться, быть рядом с ним, слушать только его мнения, ждать его одобрения; все это — может привести тебя к неправильным решениям, а следом и дать неправильные последствия. Все, включая меня, поражены тобой, как человеком. Ты никогда не обладала своим мнением. И люди вокруг тебя очень сильно тебя меняют. Ты опасна, Алина. — Она указала на ее левый бок, не отводя серьезного взгляда, — И я не хочу тебе давать это оружие. Так захотела Катя. Я вынуждена в этот раз ей не перечить. Ты — пустышка. Пока ты рядом с Кашиным — ты опасна. Ты поддаешься его влиянию. И он проиграл тебе не потому, что был изможден. Он проиграл тебе, потому что это ему было выгодно. А ты — тупая малолетка, даже не додумалась до этого. Мы тебя с Леонидом Юрьевичем предупреждали — тебе нельзя с ним связываться. Ты неделю назад потеряла близкого человека, который был важен тебе. По которому ты слезы лила. А сейчас уже бегаешь и смеешься. И тебе радостно. Тебе весело. Ты отвоевала свое. Алина, блять, последнее китайское предупреждение. — Она положила ногу на ногу, и посмотрела на экран звонящего телефона, после чего повернула голову обратно, — Начинай думать своими мозгами. Тебе будет уже двадцать четыре года. У тебя погоны капитана. Ты заместитель начальника по административно-хозяйственной деятельности. Ты не простая уборщица в должности рядового. Либо ты начинаешь думать своей головой — либо ровно через месяц я тебя увольняю. У тебя должно быть свое мнение. И убивай в себе жалость и помощь к другим — иначе пулю в лоб ты получишь еще быстрее. Она подняла трубку надоедливого телефона, и, прослушав сказанный приказ, бросила ее обратно. Алина нахмурилась, промолчав. Ей было обидно. Это было не так. Она любила Данилу. Но все эти слова были не про нее. Она была каждый раз разная — потому что она человек. Она верит людям, которые ей что-то рассказывают. Она им доверяет. И она верит Даниле. Она знает его. И знает, что он ее не предаст. Пускай он ее и не любит, как ей очень хочется, но убивать он ее не станет. И выгоды он в ней не ищет. — Единственное, что я хочу сделать, — она подняла карие глаза от начальницы, — это не стать такой как вы. Алчной и злобной стервой, которой завидно, что между людьми бывает настоящая любовь и дружба. Куницкая громко расхохоталась, и подозвала ее к себе. Алина немного подумала, но подошла ближе. Когда начальница предложила ей посидеть на ее ногах, она даже не стала отказываться. Усевшись на теплые ноги Куницкой, она опустила голову, но мягкая и теплая рука моментально подняла ее обратно. Женщина поправила ее мягкие вьющиеся волосы, и, приобняв, устроилась в своем кресле поудобнее, тихо сказав ей на ухо: — Деточка моя. Дорогая моя наивная девочка. Любви — не бывает. Ее придумали такие люди как я. И дружбы тоже не бывает. Бывают только выгодные условия, при которых люди готовы не убить друг друга, а вести какие-то обмены. Человечество идиоты. Особенно из-за таких как ты. Мне пятьдесят лет. Я видела очень многое за них. Я работала в четырех разных колониях. Работала в администрации другого города помощником мэра. И, когда я пришла сюда, все люди, которые сидели с нами на главном собрании перед Катькой — еще только мечтали о погонах старшего лейтенанта. А сама Катя полы в архиве подметала, и все плевали на нее. Она тоже думала, что когда ей будет почти сорок, и она будет начальником, то будет ко всем относится с добротой. Всем будет помогать. И что? — Куницкая провела острыми ноготочками по веснушчатой щеке, — И где она теперь со своей помощью? Она забилась в своем кабинете за тысячами бумажек, и мало того, что никому из заключенных не хочет помогать, так еще и со своими подчиненными обращается еще хуже, чем я. Ты тоже вырастешь со своих низменных желаний и потребностей. Быть может не успеешь и тебя кто-нибудь застрелит. Но однажды, — она наклонилась к ней, и прошептала на ухо, — Ты поймешь, что этот мир полон голодных акул. И всем плевать на тебя. Каждый захочет воспользоваться твоими слабостями чтобы занять твое место. В этом мире доброты и любви не бывает. Есть только одно правило. Ты либо убиваешь. Либо будешь убита. А до того, как это случится — происходят множественные акты обмена услугами. Альтруизма не бывает. Алина повернула голову и посмотрела ей в глаза. Слишком удобно устроилась на ногах у начальницы, и аккуратно прижалась к ней. И абсолютно не хотелось слушать ее циничных вещей. Немного подумав, она решила перевести тему. Девчушка рассматривала ее строгий макияж, и тихо спросила: — А можно личный вопрос? — Ну давай. — Хмыкнула Куницкая, дыхнув на нее перегаром, и предложила ей тоже хлебнуть. Капитан взяла обоими руками прозрачную кружку, и сделала несколько глотков виски, после чего закашлялась. Она до сих пор не научилась пить крепкий алкоголь так, чтобы не обжигать себе глотку. Отставив стекляшку обратно, Алина сложила руки ладонями вместе, наконец, решившись задать интересующий ее вопрос: — У вас с Екатериной Александровной что-то было? — К чему этот вопрос? — Удивилась начальница, подперев голову рукой, и перебирая пальцами волосы. — Просто, — она растерялась от того, что ей ответили вопросом на вопрос, — я слышала от Леонида Юрьевича, что вы не против и с девочками целоваться. А столько ненависти в ее адрес, мне кажется, больше не из-за поведения, а из-за отвергнутой любви. — Я тебе что сказала? — Марина Николаевна недовольно покачала головой, — Как с Леней разговариваю. Вы друг друга стоите. Я же тебе говорю — любви не существует. А я ее ненавижу, потому что она выскочка, и явно не достойна того кресла, которое занимает. — Заметив любопытный взгляд, Куницкая отвела взгляд и сказала, — Когда Катя была меньше рангом, и бегала у меня в подчинении, как и ты, поварихой, да, я имела над ней власть. Алина изумленно раскрыла рот, и прошептала: — Вы с ней спали? — Конечно. — Марина рассмеялась, — Ей было двадцать пять. Я не могла этим не воспользоваться. Между нами всего тринадцать лет разницы. А сейчас она боится за тебя, что я тебя такими же методами буду воспитывать. У меня для этого есть верные псы, и найдется кому тебя, вместо меня, отпиздить. Не самой же руки марать. Маникюр за семь с половиной тысяч портить. — Она повернула изящную руку, и показала Алине черные матовые и глянцевые ноготки с острыми кончиками, — Так что опыт в воспитании младшего состава у меня есть. — И что, — осторожно продолжала Алина, боясь получить в лоб за свое любопытство, — Это продолжается и до сих пор? — Конечно нет. — Начальница обняла ее за талию, прижав к себе, и снова заткнула вредный звонящий телефон, — Это было один раз. И то, потому что я ее напоила и она была абсолютно не против. — Она убрала мягким жестом ее прядки, и сказала, — Что, хочешь попробовать со мной переспать? Кате не понравилось. Она потом не хотела из отпуска выходить, и еще месяц лечила психологическую травму. Хочешь рискнуть? — Не особо. — Алина улыбнулась, — Мне хватает Данилы. Начальница рассмеялась, и дала ей хлебнуть еще немного. Алина допила все содержимое кружки из ее рук. Куницкая прижала несчастную к себе, когда та снова закашлялась, после чего сказала: — Твой Данила очень хорош в постели. Мне бы тоже его хватало. Алина замерла, и раскрыла глаза. Осторожно выпрямив спину, она с недоверием посмотрела на начальницу, но та лишь громко расхохоталась. Девчушка нахмурилась, не понимая такой реакции, после чего сказала: — Не хочу и знать об этом. И о том, как вы спали с Екатериной Александровной тем более. — Она покачала головой, задумавшись, — Даже подумать страшно, кого еще касались ваши руки. — Много кого. — Марина улыбнулась, — Меня некому останавливать, и я делаю то, что хочу. — Она развязала ее волосы, и, отвернув ее голову, начала аккуратно заплетать густые волосы, — Девочка моя, если ты хочешь дожить до конца этого года, то я хочу знать, что ты верна мне. — Ее руки мягко перебирали прядки, сплетая все в красивую прическу, — И если ты мне поклянешься в верности, и я буду знать, что ты не подведешь меня, — последний кончик оказался заправлен, и женщина повернула ее голову обратно, — то я расскажу тебе все, что захочешь. А то мало ли ты тут со мной сейчас обо всем разговариваешь, а потом побежишь дальше с этой информацией. — Ее взгляд из доброго моментально превратился в злой, и она крепко схватила хрупкую шею подчиненной, впившись в нее ногтями, — Это ты мне подарила прозвище Снежной Королевы. Я польщена. — Разрешите подумать над предложением? — С осторожностью спросила Алина, закинув голову. — Два дня тебе на раздумья, моя родная пустышка. Но ты у меня девочка хорошая, добрая, наивная, конечно, пиздец. Ты же не хочешь быть выкинутой за забор, а в личном деле иметь штамп врага народа? — Ее рука резко раскрылась, и Алина сделала глубокий вдох, — Бойся меня.***
Прошел почти месяц. Всю дорогу до колонии размыло. Горы снега начали усиленно таять под редким весенним солнцем. Никто не мог покинуть колонию, так же как и проникнуть в нее. Люди были озлобленны, уставшие от общества друг друга. Драки среди людей в погонах стали такой же обыденностью, как и драки среди заключенных. За все эти дни Данила так и не вышел с камеры. Еду ему приносили, да еще, и с издевкой, приносили почти в половину меньше нормы. Рыжий хотел их убить, но продолжал делать вид, что все нормально. Алина не приходила к нему, больше боясь наказания, чем от того, что у нее не было времени. Хотя и это тоже. Она подчинялась Куницкой, исполняя сотни ее указов, и постепенно, в это же самое время, восстанавливала доверие заместителя начальника колонии. В один из вечеров, Екатерина набрала секретаря, и сказала: — Хочу видеть у себя Алину. И да, Инна Борисовна, ей можно доверять. — Ну да, думаете, Куницкая от нее отстала? — Не знаю. Но я вижу, что я отучила ее от ошибки — верить всем подряд. — Будем надеяться. Секретарь дозвонилась до Алины не сразу. Девчушка пропадала в первом блоке, разняв дерущихся конвойных, и обрабатывая одному из них раны. Она уже приноровилась делать все максимально быстро. Затянув узелок на бинте, девчушка гордо указала в другой конец коридора, сказав поменяться местами с одним из бедолаг, что подпирал стену. Хоть она с Леонидом Юрьевичем старалась держаться на расстоянии — ей было жалко его подчиненных, и она пыталась решить их конфликты на местном уровне. Услышав от начальника смены приказ, что прошел нелегкий путь, девчушка побежала в административное здание. Пронеслась по чистым полам, оставляя за собой грязные следы. Вошла в приемную, и тут же улыбнулась секретарю, что лениво полулежала в кресле, и что-то вязала крючком. — Заходи, несчастная. Ты опять с другого конца города бежала? Девчушка кивнула, и, постучавшись, вошла в кабинет. Поправив свою пятнистую форму, она прошла к столу, усевшись по правую сторону от заместителя. — Добрый вечер. — Сказала она, наконец, отдышавшись. — Вызывали? Екатерина Александровна кивнула, и отодвинула от себя все. Сложила бледные ледяные руки перед собой, внимательным взглядом посмотрев на Алину. — Итак, у меня к тебе серьезный разговор. И я хочу дать тебе последнее поручение. — Ее взгляд голубых глаз был очень холодным, из-за чего девчушке стало не по себе. — Алина, я знаю, что у тебя есть свое мнение, и хочу, чтобы ты со мной им поделилась. Она подперла голову рукой, и прислушалась к полной тишине. Алина мысленно испугалась того, что у нее могут спросить. И даже не имела никаких предположений. — Что вы хотите знать, Екатерина Александровна? — Ты помнишь мое долгое отсутствие на рабочем месте? Те две недели. — Когда девчушка кивнула, Екатерина Александровна перевела свой взгляд на один из цветов, что стоял на горе личных дел, — Я знаю, что ты можешь знать чьих рук это было дело. И я знаю, что ты даже можешь мне привести какие-нибудь доказательства к своему мнению. — Могу. — Алина согласилась, — Но я боюсь, что мои доводы сделают вам больно. У меня есть только несколько подтверждений. И те я могу выдвинуть, потому что помню как вы выглядели в тот день, когда вернулись на работу. — Я хочу знать, — холодно и очень серьезно ответила заместитель, — кто это все сделал. Кому из здесь работающих я настолько неугодна? Что касается безопасности тебя и твоих близких — можешь не волноваться. Я Куницкой ничего не скажу, и она не догадается, что моим информатором стала ты. — Мое мнение будет не новым. — Алина пожала плечами, и, спустя небольшую паузу, сказала, — Я считаю, что это дело рук Марины Николаевны и Леонида Юрьевича. — Она опустила голову и сказала, — У меня и правда есть доводы. Например, Надежда Ивановна мне сказала, что видела на вас, как царапины с широкими следами от ногтей, так и с узкими. Только Марина Николаевна ходит с острыми ногтями из всех присутствующих. Плюс, она не раз говорила мне лично, что любит оставлять засосы, уж простите, но не любит их получать. К тому же, пока вас не было, мой более внимательный друг, Данила, тоже попал под их руки. И вот, в тот день, когда я писала заявление против вас на имя главного прокурора, он дал мне одну подсказку, которую подтвердила потом мне и Инна Борисовна. За день до этого, когда Марина Николаевна решила проверить свое табельное на боеспособность на Кашине, он, так же как и почти все на этом этаже видели на Куницкой китель с погонами подполковника. Точно такой же, какой носите вы. Плюс, опять же, когда я писала заявление, Данила дал мне знать, что видел на ней такой китель, но она почему-то не захотела его надевать в тот день, когда заставляла меня писать заявление. Скорее всего она знала, что я могу додуматься, что это не ее вещица. Ведь я не раз видела ее на вас, и легко догадаюсь, что это не ее вещь. Заместитель молча отпила кофе, продолжая выглядеть абсолютно нейтрально. У нее не тряслись руки, не слезились глаза. Она была спокойна. Отставив кружку, Екатерина поднялась со своего места, и медленно прошлась до шкафа, скрестив руки на груди. — Плюс, раз вы очнулись в сугробе около колонии — значит вас кто-то привез на машине. Пешком вы сюда не смогли бы дойти, особенно в том, во что были одеты. А обладателей машин у нас не так много. Да и когда я дала им знать, что догадываюсь об их поступках, на следующий же день пришли вы. — Алина задумалась, рассматривая свои фиолетовые ногти, и немного волнуясь, не нагоняет ли она подозрений на невиновых людей, — Да и к тому же, Марина Николаевна сказала в заявлении обязательно указать, что вы увлекаетесь наркотиками. — Да, я сразу же после ухода нашей делегации пошла сдавать кровь на анализы. — Екатерина Александровна прошлась до окна, и, остановившись, задумчиво посмотрела в даль, задав еще один вопрос. — Раз ты эти две недели сохраняла ключ от моего кабинета — не воспользовалась ли ты им? Алина подняла голову, растерявшись. Блондинка молча повернула голову к ней. Заметив ее смущение, и моментально покрасневшие щеки, женщина тяжело вздохнула, и отвернулась обратно к окну, сказав: — Не бойся, расстреливать людей у стенки я не люблю. — Да, воспользовалась. — Она спрятала дрожащие руки под стол, рассматривая серьезную начальницу, — Полила цветы, потому что мне их стало жалко. Мне было любопытно, и я посмотрела на то, как у вас тут все устроено. Да и в кресле в вашем уж очень хотелось посидеть. Заместитель вдруг улыбнулась, и продолжила рассматривать лесополосу, задумавшись о чем-то своем. — И что, много моих тайн узнала? — Не особо. — Алина отвела взгляд, — Я знаю о вашем сыне, но я не понимаю, почему вы его прячете. Знаю о том, что у вас была другая фамилия. Точно такая же, как и у нашего начальника колонии, господина Сергея Геннадьевича. — Она начала кусать губу, задумавшись о главной тайне. Ей вдруг стало неописуемо страшно, и она решила промолчать о ключике с белой биркой, — Но на этом все. Я боялась, что об этом кто-то узнает, поэтому торопилась. Да и в чужих вещах я лазить не любитель. Екатерина Александровна оперлась о край своего стола, согнув спину, и внимательно посмотрела на Алину, которая забыла что хотела сказать, и растерялась. Женщина тяжело выдохнула, и сказала: — Итак, я помню о твоей просьбе, которую ты озвучивала мне еще год с лишним назад. — Ее голубые глаза смотрели на нее все с таким же холодном, и речь была довольно властной и безэмоциональной, — Я готова принять твоего Данилу Владимировича у себя лично. — А что я должна буду сделать в обмен? — Осторожно спросила Алина, не веря самой себе. — А я сначала спрошу у твоего негодяя, что он хочет от меня. Если он будет вести себя нормально, если он не будет угрожать моей безопасности и безопасности колонии, то я просто поступлю так же, как обычно с тобой поступает Марина Николаевна. Я попрошу чтобы ты исполнила мой приказ, а я в ответ исполню желание Данилы. — Какие-то условия хотите, чтобы я ему озвучила? — Алина подняла неуверенно голову. — Я хочу услышать от него четкую формулировку мыслей. И, повторю свои слова, это должен быть разговор человека с человеком. А не с обезьяной. А как будет готов — дашь мне знать. Спокойной ночи, Алина. Свободна. Как только девчушка ушла, заместитель поджала губы, и снова набрала секретаря. Задала несколько интересующих вопросов, а через двадцать минут, уже попросила пригласить следующего. Женщина уже с неохотой набрала начальника конвойных, передав приказ дальше. Мескалит закрыл свой кабинет, и, пригладив волосы, пошел в кабинет к Екатерине, расстегнув свою пятнистую куртку. Постучавшись, он вошел, встав на пороге. — Заходите, Леонид Юрьевич. — Спокойно ответила заместитель, продолжая опираться о собственный стол, и с неохотой выпрямилась, — Хочу знать ваше мнение. Начальник, гордый собой, что его мнение наконец кто-то спросил, подошел к заместителю, и посмотрел ей в глаза. — Конечно. По какому поводу? Екатерина Александровна сложила руки за спиной, и, холодно спросила: — Ну что, понравилась я вам? — В плане? — Мескалит растерялся, не зная что ответить, — Вы мне всегда нравитесь. — Я о тех двух неделях, когда я была вашей куклой. — Она кивнула, — Понравилась я вам? Он отвел взгляд, и тут же начал что-то мямлить. Заместитель развела руками, и сказала: — Значит я была права. — Никак нет, Екатерина Александровна. Ничего не было. Это вам Марина Николаевна наговорила? Это была ее ид… Начальник вовремя заткнулся, и, попятился назад, смотря в голубые глаза, искренне боясь ее холода. Отошел на шаг, когда она протянула к нему руку. — Леонид Юрьевич, сядьте. — Когда начальник сел за стол, она положила перед ним ручку, и листок, — Пишите чистосердечное признание. — Екатерина Александровна пошла медленно к окну, и тихо сказала, — И сдайте оружие. — Почему? — Потому что лейтенантам иметь оружие не положено. Начальник конвойных закрыл руками лицо, не веря своим ушам. — Нет, Екатерина Александровна, это не правда. Это клевета. Ничего не было. Я бы никогда не сделал вам больно. И никогда никого не насиловал. — Торопливо бормотал он, пытаясь оправдаться. — Заткнись. — Отдала приказ начальница, продолжая рассматривать пейзаж за окном, — И слышать ничего не хочу. Он отодвинул листок, ничего не написав. Просидев почти десять минут в оглушающей тишине, Леонид Юрьевич сказал: — Я хочу сказать, что это Марина Николаевна меня подставила. И это была ее идея усыпить вас. И все то, что с вами происходило — было лишь ее желанием. Я готов написать против нее заявление. Но я не признаю свою вину в том, что изнасиловал вас. Этого не было. Екатерина Александровна отрицательно покачала головой, и спросила, повернув голову: — Что, настолько сильно ты меня ненавидишь, что решился на такой поступок? Начальник посмотрел на нее, но, не найдя слов, опустив голову. — Пиши. Либо будешь уволен по статье. Как напишешь — свободен. Леонид Юрьевич молча взял ручку, и посмотрел на пустую бумагу, растерявшись. Ему понадобилось много времени, чтобы решиться на чистосердечное признание. Он написал его, хоть и с кучей исправлений, довольно неграмотно, наделав кучу ошибок, и, положив бумагу на стол, молча поднялся. Заместитель все так же стояла сложив руки за спиной, смотря в окно, и наслаждалась прохладным ветерочком с приоткрытого окна. Мужчина подошел к ней, и тихо сказал: — Ударь меня за мои поступки. Убей меня за них. Екатерина Александровна даже не стала поворачивать голову к нему, и сказала: — Марина Николаевна тебя будет судить. — Она немного подумала, и тихо сказала, — Ты мог стать моим заместителем. А теперь будешь лишен всех своих званий, наград, и оружия. Власть и погоны тебя развратили. У тебя будет время над этим подумать. Мескалит расстроенно посмотрел на нее, и, немного подумав, ушел с кабинета. Молча закрыл дверь. Тут же упал на колени в приемной, чем поразил секретаря. Закрыв руками голову, мужчина громко завыл, ударив рукой по полу. Инна Борисовна в шоке раскрыла рот, не понимая, что происходит сегодня с заместителем. Алина два часа назад выскочила счастливая, и убежала с такой радостью, будто ей все деньги Куницкой достались. А Мескалит же сидел на коленях и выл, как собака, захлебываясь слюнями и соплями. Она с осторожностью подняла трубку, и услышала приказ привести Куницкую. Положив трубку, женщина подперла голову рукой, тихо прошептав: — Пиздец. — Она рассматривала плачущего Мескалита, что шептал не то слова прощения, не то угрозы, — Просто ебаный пиздец. Инна Борисовна перевела взгляд на табличку на двери, и, услышав знакомый стук каблуков, повернула голову. Куницкая выдохнула остатки сигаретного дыма, тут же встав на пороге, уставившись на своего друга с непониманием. — Че случилось? — Я теперь лейтенант! — Вскрикнул Мескалит, и тут же поднялся с пола, бросившись на нее, — Ты в этом виновата! Кунцикая тут же ударила его по морде, свалив обратно на пол. Поправила официальный китель, и, плюнув на Лёню, подошла к двери. Секретарь подперла голову рукой, не понимая что происходит. — Сам виноват, раз мозгов нет. Она вошла в кабинет к заместителю, и, закрыв за собой дверь, уселась на ближайшее место за столом. Поправила идеальную прическу, с недовольством посмотрев на Екатерину Александровну. — Чего звала, Катя? Зачем Лёню звания лишила? Он же сейчас со психу половину колонии перестреляет. — Марина Николаевна, — Привычным тоном сказала заместитель, не поворачивая к ней головы, — скажите мне, неужели вам настолько хочется сесть в мое кресло, раз вы готовы устранить меня любыми способами? — Ага. — Она усмехнулась, — Долго же тебе времени понадобилось, чтобы понять это. Героин в тебе — мой. Остальное была прихоть Лёни. Он сам решился тобой воспользоваться. Ты же валялась и пускала слюни. Тут даже бы я не устояла. Заместитель поджала губы, и встала к ней спиной. Противно. И стыдно. Очень стыдно. — Я тебя увольняю. — Ага, — Куницкая сладко зевнула, — желаю удачи. Это ты того мудака скинешь с должности, а то и совсем отсюда выкинешь. А меня ты не уволишь. Силенок не хватит. Екатерина Александровна повернулась к ней, и, сложив руки за спиной, молча смотрела на ухмыляющуюся начальницу. Марина с неохотой поднялась с удобного кресла, и подошла к заместителю. Уже размахнулась, чтобы ударить ее, но ледяная рука схватила ее за запястье, остановив. Куницкая тут же отдернула руку, и охнула, потерев запястье. — Пиздец, ты че, блять, во льдах спишь? — Она недовольно покачала головой и сказала, — Что, уже не девственница? Уже обидно, да, что стала такой же шлюхой, как и я? — Марина рассмеялась, и сказала, — Пить меньше надо, любовь моя. Или мэр настолько сильно тебя огорчил? Ты ведь сама напилась. Лёня тебе просто подсунул вместо вина — абсент. Сама виновата, что ты пьяная за себя не отвечаешь. — Куница толкнула Екатерину, и прижала ее к стеллажу с нормативными документами, — Ты уже второй раз ведешься на это. Алкоголь развращает тебя. И мы с Лёней в этом не виноваты. Заместитель же молчала, смотря ей в глаза. Куницкая схватила ее за черную рубашку, и, хитро улыбнулась. Екатерина нашла в себе силы, и оттолкнула ее от себя. Ее ледяные руки оставляли очень неприятные ощущения от прикосновения. — Пиздец. Мальчишка тебе столько удовольствий доставил, а ты его еще и с должности скинула. И кого же ты посадишь на его место? Что, его дебила — заместителя? — Она вдруг рассмеялась, и сказала, — Знаешь что? У Мескалита я выведала одну тайну, в обмен на тебя. И я так рада, что ее знаю. Марина достала свое табельное, и, протянула его Екатерине, хитро улыбаясь. — Ну что, застрелишь меня? Или ты боишься оружия? Заставляешь всех конвойных ходить с дубинками. Запрещаешь входить к тебе в кабинет с оружием. — Она кивнула, продолжая протягивать пистолет, — Ну же? Боишься? Куницкую начало бесить это молчание и этот ледяной взгляд. И тот факт, что этой проклятой бабы было даже не дотронутся. — Там в семнадцатой колонии освободилось место начальника колонии. Иди и займи его. Ты будешь выше по званию и должности, чем я. Разве не этого тебе хотелось? — Не пойду. — Марина отложила из рук пистолет, и сделала шаг ближе, — Потому что я хочу не столько выше место, — ее рука с острыми ногточками оставила яркий след на бледной щеке заместителя, — сколько желание твоего самоубийства. Куницкая все же рискнула еще раз. Снова прижав несчастную, она резко начала ее целовать. Не встретив ни отрицательной, ни положительной реакции, ее руки потянулись к черной рубашке. Заместитель лишь убрала руки, чтобы ей было удобнее. Куницкая принялась целовать ледяную шею, и, отстранившись, охнула. Екатерина Александровна отвела от нее взгляд, стоя прижавшись к полкам, полуголая. Ее рубашка лежала на полу. — Позволишь и мне прикоснуться к тебе? — Она начала расстегивать свою рубашку. Екатерина Александровна взяла ее за волосы, заставив задрать голову, и сдернула свою подвеску с ее шеи. С силой оттолкнув начальницу, она молча подняла рубашку. Куницкая же с непониманием посмотрела на нее. — Не позволю. — Холодно ответила Екатерина, и повесила свою подвеску в виде журавлика-оригами на шею, дополнила, — Один уже прикоснулся, и слетел с должности. И ты, прикоснувшись, обожглась. Уходи. Иначе я уволю тебя. — И как же? — Куницкая рассмеялась, — Напишешь на меня заявление с ментовку за изнасилование? — Будешь уволена по пункту шестому, части первой, статьи восемьдесят третьей трудового кодекса. И я, так же как и ты, не стану сама руки пачкать, а попрошу Леонида Юрьевича. Он-то, в попытке оправдаться, сделает все, что угодно. — Увидев, что Марину ее слова смутили, она тихо сказала, — Свободна. Куницкая ушла ни с чем. Захлопнув дверь в кабинет заместителя, она спрятала обратно свой пистолет в кобуру, со злобой посмотрев на Мескалита, которого врач отпаивала холодной водой с успокоительным. Секретарь увидела как и Марина собралась на выход явно не радостная, после чего перевела взгляд на Надежду Ивановну. — Катю все выбесило, и она пошла бушевать. — Сучка. — Демонстративно сказала Куницкая, и повернула свое запястье на свет, заметив след от ее руки, — Заморозила к ебеням. — Она дала подзатыльник Мескалиту, и сказала. — Придурок тупорылый. Нашел кого пугаться! Если бы ты не сдал нас, сидел бы дальше при погонах. — Ты виновата! — Вскрикнул он, и накинулся на нее с кулаками, за что опять получил, и уселся обратно на диван, закрыв лицо рукой, — Ты меня подставила, и допустила это! Куницкая с раздражением плюнула в него, и ушла к себе в кабинет. — Ты может нам объяснишь что случилось? — Осторожно спросила Инна Борисовна. — Теперь у этого сброда будет новый начальник. — Мескалит закрыл руками лицо, — И я буду среди них. Теперь я лейтенант, и у меня нет права ношения оружия, и нет никаких наград. — Он сгорбился, переводя дыхание, — Охуевшая сука, а не Екатерина Александровна. Охуевшая сука. И я даже, блять, нисколько не жалею, что сделал это с ней. — Он со злостью показал средний палец в сторону двери. — Уебище лесное. Вот только выйди из своего поганого кабинета. Он оттолкнул от себя всю помощь, и ушел к себе в кабинет, хлопнув громко дверью. Секретарь с врачом в шоке переглянулись, после чего перевели синхронно взгляд на дверь. — Как правильно описали в интернете происходящее в нашей колонии, — тихо вздохнула врач, — у нас что не понос, то золотуха.***
Утром следующего дня было собрано собрание. Начальница отдела кадров была уж очень сильно недовольна количеством работы, и слишком не хотела приходить на это сборище. Но все же все пришли. Все начальники расселись за столом, а заместители встали за их спинами. Куницкая качалась на кресле, слушая недовольные переговоры сидящих, и рассматривала Екатерину, что сидела и подписывала последние приказы о переводе и повышении. Ее взгляд нисколько не изменился. Синяя рубашка была застегнута на все пуговицы. Китель с погонами подполковника первый раз был расстегнут. Марина обратила внимание на ее посиневшие руки, и, нахмурившись, посмотрела на тонкие пальчики. Она жестом подозвала к себе Мескалита, и что-то шепнула ему на ухо. — Итак, — тихо начала она, заставив тут же всех замолкнув, потому что иначе ее было не услышать, — я собрала вас всех здесь, чтобы озвучить изменения в нашем составе. — Передав документы начальнице отдела кадров, заместитель указала мягким жестом на Мескалита, что стоял между Алиной и своим заместителем, — Леонид Юрьевич был лишен места начальника конвойных, и понижен в звании. На его место садится… — она выдержала паузу, и перевела взгляд на начальницу отдела кадров. — Алина Даниловна! — Гордо сказала Ясэмин, — Она остается при своем звании, — она отложила приказ в сторону, — И тут же принимайте к себе в состав Леонида Юрьевича. Он теперь ваш заместитель. Марина Николаевна, вы будете снова с одним заместителем. Штатное место мы отдаем Петру, начальнику отдела безопасности, к нему же переходит Никита Глебович, что раньше служил под началами Леонида Юрьевича. Поздравляю, теперь у вас двое заместителей. Мескалит повернул голову и уставился с презрением на Алину, что стояла сравнявшись по цвету с белой стеной. Начальница юридического отдела дернула несчастную за рукав, заставив ее занять пустующее кресло. Девчушка осторожно уселась между ней и Мариной Николаевной, спрятав под столом треснувший гипс, боясь поднять голову. Куницкая наклонилась к девчушке, тихо прошептав: — Если ты в этом виновата — то я напомню, что даже если у Мескалита отобрали оружие, оно осталось у меня. — Никак нет, Марина Николаевна. — Вступилась за бедолагу начальница юридического, — Мы с Петром выдвинули ее на эту должность. Потому что Леонид Юрьевич не справляется со своими обязанностями. — Все, сиди ешь пироги, — расхохотался Петр, — а то Алина тебя за все заслуги отправит ворота сторожить. Все громко расхохотались. Только Куницкой и Васильеву было не до смеха. Екатерина Александровна постучала ручкой по столу, и снова наступила тишина. Начальники и заместители с гордостью смотрели на Алину, что чувствовала себя максимально неуютно. — Хочу вас предупредить, что меня следующие четыре дня не будет. Я полечу к Евгению Владимировичу на официальную встречу по итогам проверки. — Ой, а правда, что в «семнашке» начальство с должностей поскидывали? — Заинтересованно спросил заместитель начальника отдела кадров. — Правда. — Екатерина Александровна оперлась спиной о кресло, рассматривая Мескалита, у которого уже были новые погоны, — Начальник колонии и заместитель ушли по своему желанию, как мне рассказал мэр города. — А кто будет руководить делами, пока вас не будет на месте? — Тут же спросила Ясэмин. — Моим исполняющим обязанности я назначаю, — она сделала паузу, осмотрев всех сидящих, и указала мягким жестом на Куницкую, — Марину Николаевну. Останетесь, хочу кратко вам рассказать про фронт работ. Еще вопросы у кого-то? — А всем заместителям дадут возможность посидеть в начальнических креслах, или это просто Алине так повезло? — полюбопытствовал Женя, за что тут же Куница ткнула его ручкой в живот. — Решение назначить Алину Даниловну начальником конвоя и надзора — было коллегиальным. — Заместитель пожала плечами, — Я была не против, когда такое предложение было озвучено. — Она слабо улыбнулась, — Все, всем спасибо за внимание, и легкого трудового дня. Когда все покинули кабинет заместителя, то тут же бросились поздравлять Алину с новой должностью. Начальники желали ей много счастливых вещей, словно у бедолаги был день рождения. В кабинете же стояла полная тишина. Екатерина листала очередное дело, а Куницкая с диким недовольством рассматривала ее, перебирая в руках ручку. — Тебе что, по голове кирпичом дали? — Вдруг спросила Куницкая, — Ты с ума сошла эту ебанутую малолетку ставить в начальники? — Сразу хочу сказать, что если я вернусь, а на ней или на Даниле будет хоть один маленький след насилия — я набираю Илье Александровичу, а он звонит в столицу. Уж против нее вы не попрете. И я это точно знаю. Ваша власть заканчивается на губернаторе. А лично для вас, я повторю: желание высказала не я, я лишь поддержала тех, кто высказался «за» ее назначение. Мое желание проявилось только в том, чтобы не держать в начальниках предателей. Куницкая отрицательно покачала головой, и сказала: — Не боишься, что Лёня тебя еще раз изнасилует? — Нет. — Она принялась что-то писать, аккуратно выводя буквы, — Я ничего не боюсь. И моя психика крепче, чем его. Я хотя бы не плакала как маленькая девочка, когда вы насоветовали начальнику скинуть меня до архивариуса. — Ждешь от меня похвалы? — Марина улыбнулась, смотря на серьезную начальницу, — Ждешь, когда я скажу, что ты хорошая девочка, и великолепный начальник? Могу тебя только похвалить за то, что ты назначила меня своим и.о. Очень умно, Катенька, очень умно. Заместитель лишь хмыкнула, холодно ответив: — Не надейтесь, что станете моим заместителем. Я уже выбрала своего человека. — Схуяли ты нашла себе заместителя? — Потому что я знаю о том, что решил губернатор. — Екатерина подняла на нее свой ледяной взгляд, — И я уже готова к последствиям его решений. Алина уселась на диван, а рядом с ней по правую сторону устроилась начальница отдела кадров, по другую же, бывший заместитель Мескалита, а ныне, помощник Петра. Мальчишке было просто интересно что происходит, и он решил погреть уши. — Так, Алина, давай кратко. — Начальница усмехнулась, — Екатерина наша добавила мне работенки. Твой заместитель, как ты слышала, Леонид Юрьевич. Если не понравится — имеешь полное право его сменить. Твой кабинет будет там же. После обеда уже сможешь расположиться. Список твоих обязанностей, я тебе, конечно, выдам, но в принципе ты все знаешь. Будешь с Петром держать оборону безопасности. Теперь у тебя под контролем ровно триста человек. Больше только у Марины Николаевны. — Почему я? — Дрожащим голосом спросила Алина, — Я ведь вообще не готова. Я не выдержу. Я не умею командовать. — Это все те же люди, с которыми ты подружилась. — сказала Инна Борисовна, размешивая свой кофе, — Ничего не изменилось. Просто ты теперь с Мариной имеешь одинаковую силу. А Лёню отправь ворота в столовую сторожить. — Да и к тому же, — Начальница отдела кадров пожала плечами, — если что-то будет не так, всегда можешь написать отказ от должности, и вернутся хоть в заместители Марины Николаевны, хоть обратно на уровень мелкого безымянного состава. Но, увы, — она усмехнулась, — три месяца ты обязана отработать. Это негласное правило, и ты обязана его соблюдать. Освободившись через пару часов, Алина вышла на улицу вся красная. Посмотрела на Грачей, что помахали ей, счастливо улыбаясь. Девчушка растерялась, и, сжав в руке пропуск, пошла во второй блок. Когда она переступила порог, ей все отдали честь, подравнявшись. — Пиздец. — Прошептала Алина, проходя мимо конвойных, которые с улыбками прикладывали руки, и с пониманием кивали, — Просто пиздец. Пиздец. Я не матерюсь. Я работаю в приличном отделе — мне нельзя, но это пиздец. Она встала перед дверью в камеру Данилы. Конвойный открыл ей дверь, поприветствовав. Девчушка лишь кивнула ему в ответ, и тут же зашла в камеру. Быстро запрыгнула на кровать к Даниле, что сидел и молча курил, и, крепко обняв его за шею, начала плакать. — Еб твою мать. Что опять? — Устало спросил рыжий, устав от того, что каждый раз, когда она приходит, это всегда слезы и истерика на несколько часов, — Что случилось? — Данила, заместитель готова тебя принять. А еще я, — она подняла голову, смотря в глаза заключенному, — стала начальником конвойных. Мескалита скинули с должности, а меня усадили на его место. То, что она сказала, шокировало его. Данила поднял аккуратно ее голову от себя, и, медленно вытерев теплыми руками слезы с щек, посмотрел в глаза. Алина улыбнулась ему, и тихо сказала: — Не надо на меня так смотреть. Я сама в шоке. — Так я теперь сплю с начальницей конвойных? Это у тебя теперь в подчинении триста человек? — На каждый его вопрос Алина кивала, перебирая его рыжие волосы руками, — И что значит, что заместитель готова меня принять? — Через четыре дня она приедет обратно в колонию. И она готова выслушать тебя. Ты можешь сказать ей все, что пожелаешь нужным. Ты единственный за восемь лет удостоился такой чести. Но проблема в том, что даже если она тебя выслушает — она готова выполнить только одно твое желание. — Когда рыжий задумался, она пожала плечами, — За последствия не волнуйся, за твое желание буду платить я. Но ты можешь попросить ее обо всем, что угодно. Просто это должно быть единственное желание. Данила растерялся, и опустил руки. Сел обратно, и оперся спиной о стену, уперев взгляд вперед. — Любое? — Любое. — Согласилась Алина, — Ты можешь попросится к матери. Почти все, что касается наследства, я урегулировала. Так что, — Она пожала плечами, — проси ее о чем, что захочешь. Считай, я выпросила тебе золотую рыбку с безграничными возможностями. Рыжий повернул голову, и тихо сказал: — Спасибо, Алина. Я благодарен тебе. — Прости, что я долго не появлялась у тебя. — Она опустила взгляд своих пышных ресниц и подведенных глаз, — Не хотела тебя донимать. Но у меня к тебе ответная благодарность. Только благодаря твоим советам я подружилась с заместителем. — И какая она? — С любопытством спросил рыжий. — Ледяная. — Шепотом сказала сидящая, — Промерзшая насквозь.