Guilty or innocent?

      Состав медленно заносило снегом. Солнце было совсем не видать через серые тучи. Пока парни мирно беседовали на перроне, Алина вошла в вагон. Для нее пассажирские составы были домом с малых лет, и она ориентировалась в них гораздо лучше, чем в колонии. В ее двух блоках, и двух административных зданиях можно было заблудится так, что только начальство с собаками найдут. Девчушка прошла в вагон, вдыхая привычный запах еды и тысячи раз застиранного белья. Встала около титана, и, подперев плечом стенку около купе проводников, с любопытством слушала ругань второго проводника, который возрастом, судя по всему, тоже не далеко ушел от предыдущего, с одной из пассажирок. — Дубак такой в вагоне стоит! — Возмутилась стоящая женщина, решив даже не снимать куртку. — Я ничего не могу сделать. Батареи еле работают по всему поезду. — Начал уверенно оправдываться мальчишка, поправив жилетку. — Че ты мне брешишь?! Я была в вагоне ресторане, и там духота! — Она перешла на крик. — Так там обогревателей больше, чем посетителей. Я постараюсь что-то сделать, но ничего не обещаю…       Демонстративно плюнув и махнув рукой, женщина ушла. Проводник тяжело выдохнул, и, повернувшись, уставился на Алину. Та загадочно улыбалась, сложив руки на груди, отрицательно покачав головой. — А ты в курсе, что можно обогреватели и тут включить? — Спросила она, рассматривая мальчишку. — Каким боком? — Возмутился парень, рассматривая ее куртку, и достал ключи, — Нельзя, я пытался. Только ты не начинай возмущаться, ладно, я уже и так наслушался о себе от всех за день пути.       Он вошел в купе, встал у панели, снова тяжело вздохнув. Алина зашла за ним, ловко оттолкнув и, дотянувшись, щелкнула одним из переключателей. Экранчик показал отрицательную температуру, а в проходе послышалось гудение. Проводник хотел, было, ее остановить, но она пригрозила его ударить по руке, и плавно перевела температуру до плюс двадцати шести. Высунувшись с купе, она закинула голову, повиснув на двери, и протянула руку. Мягкий теплый воздух начал медленно проникать внутрь вагона. Ловко опустившись перед проводником, девчушка счастливо улыбнулась, и спросила: — Откуда родом? — Тюмень. — Ну тогда ты брехло сибирское, — Алина рассмеялась, — если ты не умеешь включать отопление, это не значит, что его нет.       Девчушка выглянула снова в коридор. Уткнула руки в бока, и посмотрела на табличку в конце вагона, после чего повернула голову к парню: — Вы что, в Париж едете? — Нет. — Быть может за окном Париж? Просто я в нем не разу не была, и не знаю как он выглядит. — На что ты намекаешь?       Алина вытянула руку, указав на табличку, искренне не понимая, дурак он или прикидывается. — Ты не видишь? Время тоже переставлять не умеешь? В курсе, что там можно автоматически поставить, чтобы оно само подстраивалось?       Она снова нырнула в купе, быстро перебирая тонкими пальчиками многочисленные пункты на экране. Высунувшись, кивнула, удостоверившись, что техника ее поняла, и улыбнулась проводнику, что не переставал удивляться: — Будем знакомы. — она протянула руку, — Алина, дочка начальника поезда, к счастью, не этого, и главного инженера дистанции инженерных сооружений. — Ну, форма точно не железнодорожная. — Мальчишка усмехнулся, крепко пожав ее руку, — Денис, какого-то хуя я представляюсь проводником этого поезда.       Они вдвоем рассмеялись. Алина пожала плечами, и, поправив портфель на спине, пошла внутрь вагона, сказав: — Лучше тебе не знать, чья это форма, и не знать кто мой начальник. — Она кивнула, — Если тебя судьба обделила знакомством с моей службой, значит ты очень счастливый человек. — А то что? Что будет, когда я узнаю чья эта форма? — Проводник высунулся с купе, провожая ее взглядом. — А то будешь как Данила. — Загадочно ответила она, бредя по коридору, внутрь вагона. — А что за Данила? — Не унимался Денис, широко улыбаясь.       Кашин встал позади него, и, взяв за ухо, сказал тихо рыча: — Я — Данила. — Он шикнул на мальчишку, что тот дернулся, но крепкая хватка не пустила его далеко, — Бойся меня.       Он отпустил мальчонку и пошел за Алиной. Они отбили друг другу пять, усмехнувшись. Запугивание местного населения прошло успешно. Проводники встали в коридоре, с любопытством наблюдая за новоприбывшими, что медленно шли по проходу до своих мест. Скачущие дети по койкам создавали шум, который, тем не менее ничуть не мешал спать десятку вахтовиков, на верхних полках. Где-то шла игра в карты. Заваривалась лапша. Шуршали пакетами бабушки, стучали карандашами по столу подростки, обсуждая только им важные темы. Алина уселась на боковое место в третьем купе, сняв с плеча портфель, и широко улыбнулась, растянувшись. Данила же, оперся рукой о полку, молча кивнув женщине, что раскрыла удивленно рот, рассматривая необычную парочку. Напротив нее сидели, видимо, отец с дочкой, и тоже были слегка в шоке. И только на боковой полке спящему вахтовику было все равно. Он мирно храпел, видимо, с самой начальной остановки. — Говорю сразу, есть нам нечего. — Предупредила стоящего Алина. — Время почти двенадцать. Я и так тут только боком прохожу, а ты мне про еду. — Он устало поправил волосы, и все же сел, едва не зацепившись за полку сверху головой, — Что я тебе сделал, что ты меня, двухметрового, хочешь положить туда, где метр семьдесят едва помещается? — Не выебывайся пожалуйста, а то я тебе лыжи дам, и следом за составом привяжу.       Данила широко улыбнулся, и спрятал свою ногу с браслетом подальше в темноту полки. Облокотился о стол, подперев голову рукой, рассматривая Алину, что увлеченно читала что-то на отрывке бумаги в клетку. Немного подумав, он шепотом спросил: — На каких условиях тебя отпустила начальник колонии со мной? Ведь ты расплатилась за мое желание. — Мне нельзя говорить. — Виновато и едва слышно ответила она, — Скажем так, я еду, как вы говорите, вопросики обкашливать по личному вопросу. О таком по телефону и факсу не договоришься. — Поэтому жалеешь, что согласилась поехать со мной туда? — Не по этому. — Алина отложила телефон, и положила перед ним оба паспорта и билеты, — Я тебе завтра утром скажу почему. Как раз завтра с утра остановка будет. Вот за сигареткой и поговорим. — Пойдем в вагон-ресторан пить?       Алина подняла голову, и, слабо улыбнувшись, задумалась над его предложением. У нее было достаточное количество денег, чтобы ни в чем себе не отказывать всю эту неделю. Любуясь его зелено-голубыми глазами, она медленно кивнула.       Бродяги начали залезать в состав. Рассаживались по своим местам, выдыхая в спертый пыльный воздух внутри вагона сигаретный дым. Проводники начали ссорится друг с другом прямо в проходе, но тут же были обласканы проснувшейся недовольной женщиной, покрыты хуями, и ушли ругаться подальше. Данила повернул голову, рассматривая заснеженный перрон.       Снова на трех языках было озвучено что посадка закончилась. Еще несколько минут, и большой серый червь из двадцати вагонов медленно потянулся по заснеженным рельсам. Десятки высоких окон современного вокзала легонько дребезжали. Электровоз быстро начал набирать скорость, своим острым «носом» разгребая себе путь. Дело нескольких минут — выскочить в пригород, поднимая пургу, да еще и такую, что первые три вагона будут видеть в окне лишь белую метель. Проехать по большому железнодорожному мосту через великую реку, что затянулась льдом, и была занесена снегом.       Один из проводников пошел собирать билеты и раздавать белье. Он же поставил перед сидящими и два стакана с винтажными подстаканниками, слабо улыбаясь Алине, и сказал: — Если хотите, вагон-ресторан работает до часу ночи. Можете там поужинать, а можно еду прямо сюда заказать. — Он кивнул, — Если что, обращайтесь. — Мальчишка наклонился к Алине, — И можно я буду обращаться к тебе, если что?       Девчушка широко улыбнулась, и кивнула. Парень побрел дальше. Данила встал в проходе. Вскинул руки к потолку, сладко зевнул, потянувшись в полный рост и достав пальцами до лампы. Алина же, защекотала его, запустив руку под оттопырившуюся футболку. — Эй, не хулигань. — Возмутился рыжий, тут же бросив в Алину пакетом с постельным, — Давай, сделай хоть что-то полезное за сегодня.       Данила снял матрац с третьей полки, и, расстелил его на своей. Быстро и в несколько движений застелил его, после чего стопорнул проводника, что был ростом с Алину. Демонстративно наклонился, спросив: — В какую сторону топать? — В середину поезда. — Ответила Алина, бросив свою куртку рядом с собой, и, расстегнув китель с погонами майора, расплела волосы, потрепав их, — Пошли, бедолага. Нам в другую сторону.       Проводник отошел, изумленно рассматривая их, и прижал к себе стопку новеньких билетов, растерявшись. И почему всегда хорошие милые девочки достаются каким-то уродам?       Алина шагала по поезду с неописуемой легкостью. Перескакивала металлические пластины между вагонами. Уворачивалась и пригибалась от торчащих конечностей, мягко скользя по полутьме в чужих вагонах. Данила же шел как слон, сметая за собой чужие тапки, простыни, руки и головы, поражаясь тому, как девчушке все так легко дается.       Они вошли вдвоем в вагон-ресторан, в котором было довольно много народу для этого времени. Сидели как семьи с детьми, обсуждая свои заботы, так и вахтовики, разливая последнюю бутылку водки, закусывая самой дешевой закуской, что нашли в меню. Контингент совершенно не соответствовал прекрасному оформлению вагона. Темно-бордовые шторы, белые скатерти, удобные кресла, и серебряные приборы. Заняв столик, путешественники начали изучать ассортимент. — Выпить? — Тут же предложила девушка в длинной жилетке и белой рубашке, — Красное, белое, игристое… — Белое полусладкое. — Тут же сказала Алина. — Водочки мне. — Усмехнулся Данила, и, сняв с себя ватник и толстовку, оставшись в одной черной «лицемерной» футболке, — Черт, ладно, я хочу есть, не смешно.       Алина рассмеялась, подперев голову. Она стянула с себя китель, оставшись в бледно-голубой рубашке, и любовалась рыжим, пока тот искал себе что-нибудь достаточно сытное. Им понадобилось полчаса на то, чтобы определится и получить желаемое. Занявшись приемом пищи, каждый из них думал о своем. Алина на секунду остановилась, искренне удивившись тому, как аккуратно Данила орудует вилкой и ножом, разрезая кусок рыбы. Сейчас в таком антураже, другой одежде и игре при других правилах он и правда был другим. Возможно это стоило того? Все эти жертвы стоили того, чтобы любоваться обычным среднестатистическим человеком при свете обычного солнца в обычной атмосфере, а не смотреть в ужасе на голодного дикого пса, что готов убивать и быть убитым, ненавидел солнечный свет и рычал на всех. Перестав любоваться такой картиной, Алина продолжила есть, мысленно коря себя за то, что выглядела совсем неопрятно и некультурно на фоне убийцы-рецидивиста. Они съели первое и второе. Данила успел выпить лишь пару стопок водки, с любопытством наблюдая за тем, как Алина пьет вино прямо с горла, ощутимо расслабившись. — Как тебе любопытно смотреть на то, как изменился я в обществе людей, — медленно сказал Данила, подперев голову, совсем не пьяный, — так и мне любопытно как изменишься за эти дни ты, не скованная десятком начальников над головой, и тремя сотнями подчиненных под ногами. — Не напоминай мне даже. — Заплетающимся языком сказала Алина, закрыв руками лицо. Она была вся раскрасневшаяся, и благодарила всех богов за то, что народу в вагоне стало совсем немного, — Просто не напоминай мне, что уже очень скоро мы вернемся обратно в колонию. Я хочу сразу плакать. — Не хочешь возвращаться? — Не хочу возвращать тебя туда.       Данила воспользовался моментом, пока его подруга не то пыталась придти в себя, не то сдержать слезы, и начал воровать с ее блюдца кусочек торта покрытый белым шоколадом. Немного подумав, влил немного водки в ее вино, и, ехидно улыбаясь, облокотился о мягкое кресло. Алина почти залпом выпила остатки вина, и, закашлявшись, опустила голову. — Следи за мной, чтобы я не ушла в запой, ладно? — Тихо сказала Алина, — Я не хочу стать такой, как Куницкая. — Не хочешь пить столько же сколько и она или не хочешь вести себя так же? — Все сразу. — Она кивнула, — Я чувствую, как моя едва начавшая формироваться личность разваливается. И проблема в том, что «новую меня», — девчушка с трудом нарисовала кавычки в воздухе своими бледными пальцами, — строят не те люди, которые я хочу. — Будь умнее и собери себя сама. Кто же тебе виноват, что ты отдала все свои лего-кусочки в руки старших по званию, а теперь из-за этого страдаешь? — Я не готова сейчас выслушивать лекцию. — Она жестом его остановила, и, сложив руки на столе, легла на него, закрыв глаза. — Мне так страшно подумать о будущем. О том, куда нас это все приведет.       Данила задумался, смотря на нее. Она лежала на столе сонная и в стельку пьяная с распущенными волосами. Молча кусала свои накрашенные губы, видимо, пытаясь собрать мысли в кучу. Рыжий отвел от нее взгляд, поняв для себя одну важную вещь. Прислушался к стуку колес, наслаждаясь легким покачиванием вагона. За окном бушевала вьюга, заставляя деревья качаться под сильным ветром со снегом. Алина шумно выдохнула, из-за чего сидящий повернул голову обратно. Она немного завозилась, видимо, замерзнув, но одевать свой китель обратно не хотела. Данила укрыл ее спину своей толстовкой, слабо улыбаясь, и рассматривая ее. — Спасибо, Дань. — Прошептала Алина, и протянула карточку, — Хочешь, я тебе кое-что покажу? — Я с тобой трезвый, пока ты пьяная, спать не буду. — Рыжий рассмеялся, наблюдая за тем, как Алина пытается понять какая из двоящихся кнопок на терминале истинная. — Та пошел ты, дурак. — Она рассмеялась вместе с ним, и придвинула свой бокал ему.       Данила взял полупустую бутылку водки, и разлил остатки поровну. Они за двадцать минут ее осушили. Алина поднялась, даже не шатаясь, протянула руку, крепко сжав в другой свой китель. Рыжий немного подумал, взял свой ватник, и, схватив ее за руку, побрел за ней. Они пошли в другую сторону от своего вагона, в хвост поезда. Данила постоянно придерживал Алинку, чтобы та не упала и не расстелилась с очередным вахтовиком посреди вагона.       Девчушка повернулась к проходу спиной, широко улыбнувшись. Данила крепко держал ее за руку, осмотрев пустой коридор купейного вагона. Стояла тишина, прерывая лишь дыханием железной дороги. Полная темнота прерывалась тонким полумесяцем, которому едва хватало силы осветить состав. Периодически он начинал мерцать, скрываясь за высокими елями и соснами, обступившими состав с обоих сторон. Рыжий прижал девчушку к себе. Она запустила руки ему в волосы, и, едва держась на ногах, начала его целовать, прикрыв глаза с пышными ресницами. — Я люблю тебя. — Едва слышно признался Данила, прекрасно понимая, что она этого завтра не вспомнит. — А я тебя. — Карие глаза слегка приоткрылись.       Он правда ее любил. Не всегда, конечно. Очень часто она его бесила. Но сейчас, ему даже не было стыдно в этом признаться. Полюбил. Сдался перед ее обаянием. Он уже взял на себя инициативу, целуясь с ней. Крепко прижал к себе, не давая ей упасть. Ее тонкие пальчики перебирали его рыжие волосы. Через пару минут они продолжили свой путь. Прошли все двадцать вагонов, и остановились перед последней дверью. Алина ловко ухватилась за нее, и раскрыла, пропустив холодный воздух внутрь. Данила прижал подругу к себе, и замер, любуясь прекрасным видом.       Прямо перед ними открывался панорамный вид. Черное небо, с сотнями мерцающих звезд. Бескрайний простор заснеженных полей со следами от разных животных. Тянущиеся вверх ветви деревьев. Тихий ход поезда, ползущего по извивающимся путям. Где-то в дали мерцали отголоски города. Вот началась лесополоса. Сотни деревьев обступали железнодорожное полотно со всех сторон.       Данила уткнул нос в распущенные волосы Алины, что пахли какими-то нежными цветами. Прижимал ее к себе, согревая отмерзшие руки. И любовался этим видом и спокойствием. — Давай не вернемся туда? — Шепотом спросила Алина, ухватившись за рыжего. — Отличное предложение. — Ответил стоящий, и уселся на край, посадив Алину на свои ноги, — И смерть тоже вместе встретим? — Обязательно. — Кивнула она, — Даже если нас расстреляют на месте за попытку побега из страны. Мне так плевать.       Они просидели около часа, разговаривая по душам. К ним никто не спешил. Их никто не осуждал. Они просто сидели и наслаждались обществом друг друга пока никто не мешал. Через какое-то Алина все же уснула на руках у рыжего. Он повернул ее руку с часами, посмотрев на время. Середина ночи. Пора идти спать.       Он проделал весь путь обратно уже с Алиной на спине, что висела на нем, словно маленькая девочка на спине отца. Кто-то из пассажиров придерживал ему двери, на всем его длинном пути. Рыжий уложил девчушку сначала наверх, застелив ее место. Положив ее все же вниз, укрыл сначала простыней, а потом и теплым одеялом, прекрасно чувствуя, что в вагоне очень холодно. С него же потом спросят о том, почему она простыла и он за ней не уследил. С трудом забравшись на свою полку, рыжий попытался лечь хоть как-нибудь, чтобы на ней поместится. Но в итоге, от усталости, и он сдался и уснул.       В шесть часов Алину разбудили. Девчушка медленно села в койке, рассматривая все вокруг себя. Убрала волосы с лица, и, широко улыбнулась, закатывая длиннющие рукава толстовки Данилы. Накинула на голову капюшон, и уставилась на проводника, разведя руками. — На следующей выходите? — А что, есть предложения? — Нахмурившись спросила она.       Алина обернулась, и посмотрела в окно. Там, через десятки путей, виднелся большой вокзал промежуточного транзитного города. Она взяла свою пятнистую куртку, и, потрепав рыжего по голове, сказала, что пошла курить, а его с собой не берет. Данила лишь усмехнулся, и, отвернулся спиной к проходу, укрывшись простыней с головой.       Девчушка нырнула в берцы, но даже не стала их завязывать, и, побрела на выход. Спустилась по узким ступенькам вниз, прыгнув в лужу. Тут же закурила, улыбнувшись. Стоял слабый туман. И было довольно тепло. Алина начала копошится в своих часах, нахмурившись. Сжав в зубах сигарету, посмотрела на погоду, которую ей предложили часы. Плюс шесть. Да быть такого не может. Девять часов езды, и уже тепло, уже весна. — Ты ведь из колонии? — Спросил проводник, который так и не успел с ней познакомится, в отличии от своего сменщика, что давно спал, — Работаешь там или сидишь?       Алина медленно подняла взгляд полный непонимания, и пожала плечами, даже растерявшись. Сжав сигарету уже в руке, она сказала, выдыхая дым через нос: — А что, похоже что сижу? В чем приеба? — Она протянула свое удостоверение, что лежало у нее в штанах, и улыбнулась, — Бойся меня. И пса моего тоже бойся. — Серьезно? — Проводник с любопытством изучил протянутую корочку, и гордо кивнул ей, — Молодец ты. Молодо выглядишь, а уже начальник. — Будто я по своей воле. — Она повернула голову, услышав грохот, и охнула. На соседних путях быстро проехала без остановок «Ласточка», — Матерь божья, осталось только Сапсан увидеть, и все, и детская мечта номер семь исполнена. — Дикарь. — Хмыкнул проводник, щурясь от яркого солнца, что вылезло из-за облаков, — Сейчас бы всю жизнь быть на пассажирских составах, и Ласточку никогда не видеть… — Его вдруг осенило, и он спросил, — А что, начальником можно стать не по своей воле? — Можно. — Она кивнула, — Я сама начальник не по собственному желанию. Мое желание быть главным архивариусом и прозябать в архивах. И начальник моей колонии тоже не по своему желанию стала такой. — Алина заплела волосы в непонятную прическу, которая была похожа на гнездо, и хмыкнула, — Как много историй я слышала, и как много хороших людей я знала. А сейчас мое положение навредило мне так, что я осталась без единой возможности что-либо изменить.       Алина выбросила сигарету, и, оставив проводника в раздумьях, молча отправившись гулять по платформе. Подошла к краю, сложив руки за спиной. Выпрямилась, уперев взгляд в бегущие мимо электрички. Это ее место. Ее место быть проводником, бегать по вагону, гонять зайцев, подбирать постельное, макать швабру в чей-нибудь доширак, и вызывать чуть что транспортную полицию, не в силах дать отпор кому-либо. А сейчас она стоит тут в звании майора, сидя в кресле с очень важной должностью, смотря на здания в которых путалась, управляя людьми, которые смеются над ней. Это не ее место. Возможно стоит сложить свои полномочия? Окончить эту битву. Так будет лучше? Куницкая больше не будет угрозой ей. Она дождется Данилу на свободе. Даже, пускай без работы. Девчушка опять достала сложенный в несколько раз клетчатый листок. Она так и не осмелилась прочитать все. А вдруг ее появление в чужой колонии изменит чью-то судьбу? Может быть стоит остановится? Взгляд скользил по аккуратным строчкам.       Эта служба переломала многих людей, сделав из них диких зверей. Иной заключенный лучше чем тот, кто его стережет. Быть может это клеймо их колонии? Быть может это вина в том, что колонией управляет тот человек, кто к этому не готов? Строки, которые она читала, давали ей понять то, что в ее идеале начальника — Екатерине Александровне, все же еще есть человек. Которому больно и страшно за себя и близких людей. Ее было жалко. Никому не пожелаешь такой судьбы.       Карие глаза уткнулись в снег. Она спрятала бумагу в карман, и снова сложила руки за спиной. Ей было страшно, что Куницкая узнает о Кирилле. Ведь это будет главным поводом исполнения ее мечты. Она сможет собственными руками и возможностями посадить Новикову. И она сделает это. В этом нет сомнений. Она не упустит возможности навредить Екатерине. — Не начинай думать. — Сказал Данила, встав рядом, и закурив, — Додумаешься неизвестно до чего, потом станет грустно и не сможешь остановиться. — Данила, — Алина повернула голову, посмотрев на рыжего, что выглядел максимально невозмутимо, — как ты думаешь, кто убил Мескалита? — А я откуда знаю? — Со слабой улыбкой спросил он, — Я, конечно, демон суицида, и могу все узнать, но мотивы птиц высокого полета мне не видны. — Он отвернул голову, выдохнув дым через нос, — Ты училась на юридическом. Тебе читали криминалистику и уголовное право, с юридической психологией. Ты должна сама разгадать эту загадку. — Почему я? — Шепотом спросила Алина, — Почему именно я? — Потому что от ответа на эту загадку зависят десятки жизней. И что-то мне подсказывает, что твоя жизнь тоже от этого зависит. — Мою жизнь может оборвать слишком много факторов. — Она совсем загрустила, и посмотрела на свои бледные руки, — Это много кому будет выгодно. — Знаешь, — Данила провел рукой по ее волосам, и сказал, — перед тобой ведь лежат все пазлы. Ты в состоянии их сложить вместе. И в состоянии обвинить любого из своего окружения. И если тебе хватит доказательств и хватит холода внутри — ты разоблачишь убийцу. И тебе будет плевать Куницкая ли убила Мескалита или кто-то еще? — Я даже не знаю на кого смотреть с подозрением. Все эти люди невиновны. — Невиновных в вашей колонии нет. У каждого на руках чья-то кровь. — Он поднял голову и сказал, — Подумай вот о чем, — Данила выпрямил спину, сложив руки за спиной, — излишняя любовь или ненависть к оружию — это очень хороший показатель. У меня вот очень сильная любовь к оружию. Я любое люблю. И пистолеты, и автоматы, и холодное, и огнестрельное, и даже шилом готов убивать. — Он пожал плечами, — У Куницкой всегда с собой пистолет, потому что она очень вспыльчивая, и она не из тех людей, что станет мириться с тем, что ее оскорбили или унизили. Обидчика ждет моментальная расплата пулей в лоб. — А Екатерина Александровна слишком спокойная. И ее ничего из колеи не выбьет. Чтобы с ней не случилось, она всегда действует… — Алина друг замолчала, задумавшись. Данила увидел ее реакцию и кивнул. Неужели она начала думать своей головой? — Она всегда действует с должным хладнокровием. Но она умеет решать конфликт словами. И любой конфликт она уладит. Она не может быть убийцей. Она дипломат, а не воитель. Так же как и Куницкая — не убийца. Куницкая так не действует. Она морально унижает, но физически у нее не так много силы, чтобы справится с Мескалитом, да еще и горло ему разодрать ножом. — Девчушка нахмурилась и сказала, — Я бы тоже не справилась, если бы мне сказали вести это дело о двух убийствах. Никому их смерть не выгодна. Никому они сильно не перечили. Они же были просто заместителями. — Алина пожала плечами, — Я же их не убивала. У меня может быть бы и хватило силы свалить Леонида Юрьевича с ног, даже, может быть воткнуть ему в глотку нож, но не могу же я сама в себе сомневаться. — А ты разве помнишь, что было вчера? Помнишь свои признания?       Данила увидел растерянный взгляд Алины, и, усмехнувшись, медленно пошел в вагон. Алина же расстроилась, но вдруг до нее дошло, что рыжий ее просто в очередной наебал, заставив в себе сомневаться, и она решила его прибить. Даня бросился бежать, увидев, как Алина переменилась в лице, и расхохотался. — Пидорас рыжий! Я же тебя сейчас под поезд толкну, псина ты бездомная!       Они немного подурачились, бросаясь друг в друга липким мокрым снегом. Скользили по заснеженной платформе, периодически падая. Громко хохотали, и кидались оскорблениями, заставляя очень многих наблюдавших за ними завидовать. Набегавшись, и нарезвившись, словно дети, они последние заскочили в поезд. Через минуту червь пополз дальше. Алина уселась на свое место, сложив под себя ноги. Проверила все свои ценности, и расплела мокрые волосы. Данила уселся напротив, поставив перед ней горячую кружку с кофе.       За окном мелькали окраины какой-то заброшенной деревушки. Перекошенные здания бывших коровников, давно поросшие сорняками огромные поля. В вагоне было тихо. Большинство обитателей спало, а те, кто бодрствовали, либо читали, либо разгадывали кроссворды. Алина подперла голову рукой, рассматривая красивый подстаканник, прикрыв глаза. Она все пыталась придумать что скажет, когда пойдет в чужую колонию. Она так давно не видела бабушку, что даже не уверена, может ли ей доверять. У нее было очень плохое предчувствие, поэтому все свободное время девчушка перебирала сотни вариантов развития событий, пытаясь сама себя убедить, что ничего плохого не случится. К ее сожалению, плохих вариантов событий с каждым разом становилось все больше.       Рыжий же увлеченно жевал печенье, периодически почесывая щиколотку с браслетом, и беззвучно отпивал горячее содержимое кружки. Он старался молчать, чтобы не сбить подругу с мысли. Да и ему нравилось, когда она молчала. Она слишком часто начала напоминать попугая, который не заткнется, пока его не накроешь какой-нибудь тряпкой. — Данила, у тебя есть мысли о том, кто мог убить этих двоих? — Есть. — Он закинул голову, и устроился в своем уголку, закрыв глаза, решив чуть-чуть подремать, — Но ты слишком сильно зависишь от моего мнения. Я тебе ничего не хочу говорить. — Ничего я не завишу. — Алина опустила голову, перебирая висящие колечки на шее, — Просто ты приводишь весомые доказательства, и почти всегда ты прав. — Думай сама. В конце концов я тоже ошибаюсь. И я очень многого не видел и не знаю. Советую тебе подумать об убийце на обратной дороге. — Он шмыгнул носом и прошептал, — Вдруг то, что ты услышишь в своей миссии, заставит тебя усомнится в чьих-нибудь мотивах.       Алина решила пойти и умыться. Шагая по вагону, укрыв плечи теплым одеялом, она продолжала перебирать все варианты. Нужно было узнать у Кирилла, почему у его матери была другая фамилия, и связана ли она хоть как-нибудь с бывшим начальником колонии. Нужно было очень о многом его спросить. Но времени у них будет не очень много.       В это же самое время к рыжему подошел один из проводников. Данила поднял недовольный взгляд, и молча посмотрел на того, кто присел рядом с ним на корточки. — У твоей девочки кто-то есть? — Никого. — Рыжий обратно закрыл глаза, демонстративно отвернув голову к окну, — У нее есть любимая работа, и начальники, которые ебут ее так, что никакого мужа не надо. — А ты с ней едешь, потому что ты тоже служивый? — А че, похож на служивого? — Данила улыбнулся, — Нет, я еду с ней, потому что нам в одну сторону. Она по своим делам в город, я по своим. Говори прямо че хочешь. Мне некогда тут с тобой болтать. — Хочу с ней посидеть. Думаешь, она не будет против? — Не знаю. — Данила пожал плечами, — Можешь попробовать. Только если не боишься пулю в лоб из табельного получить. — Он оттянул воротник футболки и показал свою едва затянувшуюся рану на плече, — Я вот не побоялся. — Заметив испуганный взгляд мальчишки, он громко засмеялся.       Проводник почему-то расстроился, и пошел обратно к себе. Данила взял лежащий смартфон Алины, разблокировав ее. На обоях он увидел фотографию, где они с начальницей колонии стояли в форме на фоне флагов округа и страны. Рыжий улыбнулся, и отвел глаза. Он пообещал себе не лезть в начальские склоки. Скорее всего в следующий раз он снова попадет в эту колонию. В другую его уже не определят. Другие колонии не захотят его принимать. А если сейчас он рассорится с начальниками, со статуса нейтрально до статуса отвратительно, то будет сидеть в бараке на сорок человек. Оно ему не надо. Пускай Алина сама разбирается. Он был уверен на сто процентов что знает кто убийца. Просто потому, что его чутье его не обманывало. Особенно в отношении тех, кто виновен, а кто нет. Но Алине об этом знать не обязательно. Это разрушит окончательно ее психику.       Его подруга вернулась через несколько минут. Воспользовавшись тем, что все в округе спят, она стянула с себя толстовку Данилы, и начала рыться в портфельчике. Достав футболку, сняла свою голубую рубашку, оставшись в одном белье. Данила молча рассматривал ее, слабо улыбаясь, и сказал: — Алина, а если бы тебе предложили за приличную сумму отмазать кого-нибудь от сидения в вашем прекрасном учреждении, то ты бы согласилась? — О чем ты? — Спросила девчушка, надев на свое голое тело черную футболку, и сверху надев обратно толстовку, спрятав форму в портфель, — Типа, поступить так, как поступает Куница? — Куница очень дорого берет за такого рода услуги. — Он отвел свои зелено-голубые глаза, любуясь прекрасным весенним пейзажем, прекрасно зная, что когда они достигнут пункта назначения завтра утром, то там уже будет лето, — Просто ты как начальник, имеешь столько же возможностей как и она. И можешь получить больше выгоды от своих погон, чем оклад в четыре тысячи. — В шесть вообще-то. — Алина хмыкнула, и посмотрела на друга, слабо улыбаясь, вся опухшая и ненакрашенная, выглядя очень по-домашнему в этой большой ей одежде, — Не принижай мои заслуги. Не знаю, согласилась бы или нет, думать надо. Я даже не знаю как Марина Николаевна это все проворачивает за спиной начальницы колонии. Как у нее хватает на все это смелости. Да и сколько она вообще получает за свой риск?       Рыжий решил сходить за кофе. Поставив перед девчушкой кружку с чертовски хорошим кофе, он отпил свой, вытянув ноги под столом, уложив их около Алины. Девчушка опустила голову и посмотрела на его щиколотку, на которой висел черный браслет с силиконовым ремешком. Она поправила задравшуюся штанину, и взяла в руки смартфон, решив все же дочитать ту книжку про заключенных. В ней был описан быт нормальных колоний, и Алина все же лелеяла в душе мысль о том, что однажды она станет начальником и сможет все поменять. — Меньше чем полтора миллиона она не берет. — Данила пожал плечами, — Иногда три, если это кто-то из большого коррупционного скандала. — Заметив, как девчушка напротив растерялась, медленно подняв взгляд, он сказал, — Поэтому с ней мало кто сейчас работает. И ей это выгодно. Она в колонии одна таким занимается. Монополист может задирать цену так высоко, как захочет. Но сидеть в вашей колонии желающих мало. И они ищут альтернативу. Скажем так, если ты хочешь, то можешь окунуть свои руки в золото, которым каждое утро умывается Куницкая. — Предлагаешь мне стать той, чьи принципы властвования я не поддерживаю? Бороться с коррупционерами, когда сама такая же? — Ты ведь хочешь остаться тут. А на вашу зарплату долго не проживешь. А один раз — не считается. Или боишься, что тебе это понравится? — Деньги мне нравятся как и всем остальным, просто у меня с каждым днем все меньше времени чтобы его тратить. — Алина опустила голову. Придвинулась к рыжему чуть ближе, сложив руки на столе и отложив смартфон из рук, нахмурилась, сказав, — Ты даже знаешь каким образом это все сделать в обход начальницы колонии? — Когда рыжий кивнул, сидящая задумалась, после чего сказала, — Сейчас я не готова идти против закона и покрывать тех, кто виновен. Может быть мое мнение изменится, но точно не сейчас.       Она подняла взгляд, и заметила наблюдающего за ней проводника. Мальчишка стоял в белой рубашке с коротким рукавом и длинной жилетке с логотипом железной дороги. Алина допила кофе, и пошла на разведку, обув свои любимые берцы. Сейчас она выглядела максимально странно, но других штанов и другой обуви у нее с собой не было. Не на шпильках же ехать в чужую колонию? Такое позволено только богиням выше ее по… Она резко встала в проходе, задумавшись о том, что она с Куницкой имеет такие же права, и такие же полномочия. Как-то до нее раньше не доходил тот факт, что они теперь равнозначны. Пойдя дальше, она лишь кивнула своим собственным мыслям, усмехнувшись. Ну да, конечно, равна. Ага. Могильная яма ровня Эйфелевой башне. — Чего случилось, бедолага? — Почему ты нас с Денисом называешь бедолагами? — Спросил стоящий.       Алина толкнула его внутрь купе, и, улыбнувшись второму сонному проводнику, что перемешивал пальцем кофе, встала в дверях, оперевшись о косяк. Паренек же прижался к небольшому оконцу, за которым был великолепный весенний пейзаж, сиящий тонкой золотой кромкой. Она появилась от светящего солнца, но постоянно скрывалась, когда светило пряталось за облаками. — Потому что у меня в колонии бедолагами называют тех, кому не помогают и он живет на тюремном довольствии. Которые едят что дают в столовых, носят то, что выдают, и занимается либо уборкой территории или бараков, либо на совсем тяжелом производстве, которое может быть смертельно опасно или грозит лишением любой из конечностей. — Она усмехнулась, — Вы прекрасно подходите под это определение, господа проводники. — А ты нас, вот, не оскорбляй, девочка. — Усмехнулся сонный, и поправил бейджик, — Мы тут ненадолго. — И пиздеть мне тоже не надо. — Она убрала непослушные пряди с лица, слабо улыбаясь, и рассматривая мальчишек, — Были бы вы тут ненадолго, то не ездили бы зимой. Студенты-проводники появляются только на летнее время. А сейчас далеко не лето. Так что вы хотели, бедолаги-вруны?       Мальчишки переглянулись и почти беззвучно пошептались друг с другом. Алина же рассматривала их, поджав пухлые губы. — Хотим найти себе компанию до следующей остановки. — Ответил сидящий, отставив свою кружку, — И хотим тебя пригласить к себе на чай. — Началось. — Она тяжело вздохнула и сказала, — Не заставляйте меня и вас пугать моей рыжей служивой овчаркой, ладно. Парни, я могу вам помочь справится с техникой, которая не принимает ваших кривых ручонок. И могу принимать пассажиров, пока вы вдвоем отдыхаете или нажираетесь до свинячьего визга. Но я не шлюха, и непонятные связи мне не нужны. Я не в том положении и не в тех погонах, чтобы отдаваться кому попало. Не разочаровывайте меня больше, бедолаги, а то я вам могу так все напортить, что ваш вагон, и двадцать идущих за ним, будете вдвоем вручную толкать до следующей станции.       Она пошла обратно к себе, потерев больную шею. Прекрасно заметив, что Данила уснул, то решила воспользоваться моментом, и спокойно почитать. Ее заинтриговало его предложение, и она отказалась от него, просто потому, что боится, что ей понравится получать настолько легкие деньги, и станет такой, как Куницкая. Ей было жутко потерять свою человечность, в обмен на золотые перчатки и гордый взгляд. Она боялась расплаты за свои грехи. Она боялась очень много чего, но страх окончательно потерять свое мнение, и стать чьей-то бледной копией — был одним из самых сильных. К тому же, если она поступит так, как предложил ей Данила, то это моментально заставит Екатерину Александровну от нее отвернутся. И слететь с должности она хотела меньше всего. Особенно так, как слетел с должности Мескалит.       Дело близилось к вечеру. Рыжий уже давно спал у себя на верхней полке, согнувшись и обняв собственные ноги. Быть два метра ростом, значит нигде не пролезать, постоянно пригибаться, боясь зацепиться головой, и спать обняв ноги. На очередной большой остановке они вышли уже вдвоем.       Все небеса были ярко-алыми, а легкие облака, движимые едва чувствующимся летним ветерочком, окрашены в золотой, переходящий в персиковый. Полная тишина. Несколько пустующих путей, а за ними, глубокий непролазный лес. Остановка длиной в час в этой богом забытой деревушке была очень странной. — Обожаю остановки в чистом поле. — Сказала Алина, медленно шагая рядом с Данилой в сторону головы состава, — Гуляй где хочешь, дыши свежим воздухом. — Будь насаженным на рога чьей-то заблудившейся коровы, что жевала траву вместе с камнями, а ты ее отвлек. — Отвел взгляд Данила, сложив руки за спиной, и шаркая своими бело-бирюзовыми кроссовками, — Бегай от гусей, что потеряли дорогу к дому еще за двадцать километров отсюда. Найди труп Лоры Палмер на берегу речушки, и потеряй свое собственное мнение в местной трясине обычаев и привычек низких людей, одевающихся в национальную одежду.       Они вдвоем переглянулись, и остановились около тепловоза, что стоял притаившись и затихнув. Великолепный пейзаж, сотни деревьев, окрашиваемых уходящим солнцем. Легкий ветерок. Шуршание высокой травы, и тихое пение птиц. Расходящиеся и сходящиеся пути. Покосившееся деревянное здание вокзала с резными наличниками. Несколько бабушек, продающих платки, тюбетейки и платья с местным орнаментом.  — Вот бы сейчас тут остаться. — Алина повернула голову, и посмотрела на Данилу, что прикрыл глаза, наслаждаясь теплом уходящего солнца и ветерком, что трепал его рыжие волосы, — Сойти, скрывшись в кустах, построить шалаш в лесочке, и поедая смородину и дикоросы провожать взглядом поезда. — А потом всю жизнь быть в бегах, получить статью за бегство из колонии, и быть расстреляным у стенки, либо загрызенным очередным медведем, от которого не успел убежать. Всю жизнь мечтал быть сожраным каким-нибудь диким животным. Попасть в когти уссурийскому тигру, медведю-шатуну… — Или белкой-летягой, что промахнулась веткой, приземлившись точно тебе на морду, аки лицехват.       Они вдвоем рассмеялись. Данила резко схватил Алину, и, подняв ее с земли, швырнул в густые заросли метровой травы. Девчушка вскрикнула, развалившись на земле. Прислушалась, и, кажется, услышала как рядом с ней копошатся сотни муравьев. Данила улегся рядом с ней. Они вдвоем любовались проплывающими облаками, и качающимися колосьями травы. Великое спокойствие. — Дурак. — Прошептала Алина, закрыв глаза. — Ненормальная. — Ответил ей рыжий, переплетя с ней пальцы, — Такую дурочку как ты, еще поискать надо. — Я в тебя сейчас муравьями кину. — За тобой бешеные гуси по двору не гонялись, и по тебе это видно.       Они вдвоем громко расхохотались. Алина тяжело вздохнула, и, немного подумав, сказала: — До сих пор не могу поверить, что в дне езды отсюда еще зима, а тут без двух минут лето. — А завтра с утра приедем в лето. Осталось только ночью через горный хребет проехать, через три тоннеля, и вот, уже окажемся там, где нужно. А что будет потом? — Потом я оставлю тебя в номере, а сама пойду в чужую колонию. Потом, где-то в середине дня поедем по твоим делам. — Она задумалась и сказала, — А чем во второй день заняться — не знаю. У нас поезд будет только в двадцать три часа. И приедем мы в колонию только в восемь вечера обратно. — У меня есть план на второй день. — Рыжий улегся на ее хрупкое плечо, и, аккуратно перебирая ее вьющиеся каштановые волосы, смотрел в глаза, — Хочу показать тебе наше озеро. — Не Карачай, я надеюсь. — Алина рассмеялась, — А то знаю я тебя. — Нет. Шарташ. Там очень красиво. — Он закрыл глаза, и прошептал, — Мама меня туда возила, когда я был маленький. Я думаю, тебе там понравится. Считай это своим отпуском. — А ты в городе хорошо ориентируешься? Быть может покажешь пару интересных мест?       Раздался крик проводников о том, что осталось пять минут до того, как они поедут дальше. Данила же кивнул, и, поднявшись, поднял резко Алину, закинув ее на свое плечо. Девчушка громко расхохоталась, ухватившись за него, и болтала ногами, за что получила по заду. Рыжий понес ее на плече до вагона. — Конечно покажу. Только я в нем был последний раз еще до первой отсидки. Не думаю, что город сильно изменился за десяток лет. Там же нет такого ебанутого мэра, как у нас, который разнес весь город и построил новый. Я уверен в том, что там нихера не изменилось. — Он похлопал Алину по заднице, из-за чего девчушка начала хохотать, едва не свалившись, — Есть хочу, слышь. И если ты меня сейчас не накормишь, я буду ужинать тобой. — Божечки-кошечки, — выдохнула Алина, — говорила же мама не дружить с идиотами. Нет же я так не могу. Самого дебила из трех сотен выбрала.       Они забрались вдвоем в вагон. Полчаса сидели и обсуждали какие-то мелочи, после чего было принято серьезное решение пойти и поесть. Снова проделав путь до вагона-ресторана, они заняли свой столик. Обрадованные богатым посетителям, официанты долго спорили о том, кому сегодня их обслуживать и получить приличную прибавку к зарплате. Ели эти двое немерено, поэтому были желанными гостями. За два часа было съедено все, начиная первыми блюдами и заканчивая «компотом» в виде плескавшегося в бокалах шампанского. Это была уже третья бутылка за вечер, которая вливалась в готовый коктейль. Цель нажраться и напиться была выполнена, но встать ни один, ни второй гость не мог. Данила откинулся на диванчике, и, отправив в рот свежую ягодку клубники, довольно улыбнулся, и сказал, смотря на Алину, что перебирала в руке карточку, сияя на свету логотипом национальной платежной системы: — Не позорься, и заведи себе вторую нормальную карточку. — Я что, похожа на мажора, которому под силу платить за обслуживание двух карт? — Удивилась Алина, спрятав карточку в удостоверение, а то уже в карман штанов. — Ты похожа на человека, который отдал почти десять тысяч за ужин и даже не жалеет об этом. Я бы не сказал, что ты мажор, но примерно с таким же похуизмом, я уверен, расплачивается Куницкая. И ты пьешь уже примерно столько же. — Я же прошу тебя контролировать то, сколько я пью. — Она отрицательно покачала головой, пытаясь собраться из состояния лужи, растекшейся по столу, в нормального человека, — У меня нет чувства меры, и я слишком сильно люблю алкоголь. Мне сегодняшнего утра хватило, когда я глянула в зеркало, и поняла по своей распухшей морде, что еще чуть-чуть и помру. Но вот уже вечер, и что мы видим? Что Алина снова нахуярилась, и ее даже никто не остановил. Пошли, мы завтра приезжаем в девять утра. Никто из нас так рано не проснется.       Они отправились обратно. Немного не дошли, и уселись в нерабочем тамбуре своего вагона. Вдвоем синхронно закурили. В оконце двери виднелся полумесяц. Алина положила голову на плечо Даниле, и, затянувшись сигаретой, тихо сказала: — Там уже лето, да? — Да, самое настоящее.       Рыжий выдохнул дым через нос, переведя взгляд на табличку о том, что в поезде запрещено курить, и, усмехнулся. Немного подумав, он спросил: — Алина, ты не думала стать лесбиянкой? — С чего такой вопрос? — Удивленно спросила она, повернув голову. — Я просто думаю о том, как ты согласилась на мое глупое предложение. — Он кивнул, — Поцеловать Куницкую не у всех силы хватит. — Та пошел ты. — Она усмехнулась, — Мне не принципиально. Рыжий милый мальчик мне, конечно, больше нравится, чем всякие-там девочки в погонах, но целоваться мне без разницы с кем. Все хороши. Но Куницкая очень странная. — Знаешь, ее поступки понять и объяснить можно. А твои нет. — Данила потрепал свои волосы, вытянув ноги, и сказал, — Непредсказуемая маленькая бестия, дорвавшаяся до власти. Ты согласишься пойти выше, если тебе предложат? — Я боюсь. — Честно призналась Алина, расстегнув свои умные часы и перестегнув их на другую руку, — Мне тут-то тяжело ориентироваться. Я руковожу вторым по численности отделом в колонии. Мне очень страшно. Я ни в чем не разбираюсь, а тот, кто разбирался в этом во всем, и хоть чуть-чуть мне помогал — теперь мертв. Я уже думаю о том, что это меня кто-то захотел подставить, да и все. — Она тяжело выдохнула и сказала, — Я в этом никому не призналась, но ведь я дверь закрыла на ключ, а ключ достать из двери забыла. Этим мог воспользоваться кто угодно. И воспользовался, взяв мой пистолет. — Она закрыла руками лицо и прошептала, — Куницкой все равно из чьего оружия стрелять. Поэтому мне кажется, что это не была она. И это не могли быть мы с тобой, потому что было бы видно, кто из нас заходил бы в общагу. — Карие глаза медленно поднялись, — Интересно, а почему проверили только последние два часа? Я не знаю как надо было спать чтобы не услышать выстрелов в соседней комнате. — Она кивнула и прошептала, — Видимо кто-то кого-то покрывает и что-то недоговаривает. Все начали бояться поступков начальницы колонии, потому что ее тяжело предсказать стало. Ее как подменили. — Алина задумалась, подперев голову рукой, и посмотрела на окурок, потушив его об металлический пол, — Когда она скинула Леонида Юрьевича с должности, то, конечно, он получил по делу. Она его ударила так за то, что он с ней сделал. Я бы тоже так поступила, если бы могла. Но неужели Куницкая не получила за свои заслуги? — У Куницкой не будет платы за ее выходки, пока в кресле начальника колонии будет сидеть такой человек, который ее боится. Не думаешь о том, что помощник Куницкой был убит случайно? — Моя версия в том, что кто-то пришел к Мескалиту, они повздорили, и этот кто-то просто убил его. А в этот момент зашел Женя, да, заместитель Куницкой. Он мог видеть убийцу. Жаль, что мертвых нельзя допросить. Я не думаю, что он был случайной жертвой. Я уверена в этом. Но ведь его убили у себя в комнате. А почему? — Почему? — Спросил у нее рыжий.       Повисло молчание. Одна из тамбурных дверей медленно отъехала, и мимо них прошли трое бравых ребят из транспортной полиции. Алина отвернулась, выдохнув табачный дым в сторону. Когда группка прошла, девчушка повернула голову обратно и сказала: — Знаешь, что я думаю? Что если вдруг я узнаю кто убийца, то больше не смогу работать тут. Потому что я не вижу предателя в упор. — А я думаю, что тебе надо поспать. Пошли.       Они вдвоем поднялись. Отправились на свои места. Расстелившись на полках, пожелали друг другу спокойной ночи. В вагоне стояла полная тьма, и слышен был только храп и грохот железной дороги от открытого окна. Поезд мчался по равнине, опаздывая почти на час.       Алина проснулась от жуткого грохота через несколько часов. Укрывшись одеялом, она медленно села на полку, и повернула голову. Поезд мчался по горному склону, что затянул утренний туман, расположившийся в низине. Послышался сильный скрип колес об полотно. Девчушка нахмурилась, прижавшись к окну, и присмотрелась. Поезд поехал по арочному металлическому мосту, протянутому меж двух горных склонов. Она никогда тут не ехала. И никогда не видела такой красоты. Она подскочила, и побежала мимо полок купе, пригибаясь от протянутых в проход рук и ног. Пронеслась мимо купе проводников, и выскочила в тамбур. Закрыв за собой одну дверь, открыла ту, которая пропускала всех путешественников на улицу. Высунувшись с поезда, она широко улыбнулась. Сильный ветер трепал ее густые волосы. Холодный свет фар освещал все в нескольких метрах от себя. Червь быстро полз по мосту над обрывом, с жутким грохотом. — Матерь божья. — Счастливо улыбнувшись сказала Алина, задрав голову.       Над ней сияли тысячи звезд. Она повисла на поручнях, высунувшись с поезда, и наслаждалась сильным ледяным ветром, глубоко вдыхая горный воздух. Посмотрела вниз, в обрыв, не веря своим глазам. Это был единственный, на ее памяти мост, у которого не было верхнего защитного корпуса, и тут можно было спокойно высовываться, без боязни остаться на какой-нибудь балке. — Какая красота.       Она уселась на край, свесив ноги, и потратила несколько часов на любование пейзажами. Поезд мчался по горной местности на полной скорости, освещаемый тонким полумесяцем. Шумели от поднятого составом ветра зеленые высокие деревья и кустарники. Извивались тонкие ручьи, сливаясь где-то вдалеке в большие реки. Пожалуй, это были одни из самых красивых пейзажей в ее жизни.

***

      В восемь часов состав уже приближался к городу. Суетились десятки людей, что выходили на третьей большой часовой остановке. Алина так и не стала ложиться, вместо этого, спокойно накрасившись, и приведя себя в порядок, пока ее никто не торопит. Надела свою голубую рубашку и надела официальный китель. Поправила лямку кобуры, а следом и загнувшийся уголок воротника. В восемь разбудила рыжего, бросив в него своим постельным, а сама уселась завязывать берцы. Немного подумав, девчушка посмотрела на смартфон, на котором появилось сообщение, которое смогло дойти только сейчас. Взяв игрушку в руки она положила ногу на ногу, и открыла диалог.       Данила мягко спрыгнул со своей полки, приземлившись босыми ногами на ковер. Жестом поправил торчащие во все стороны рыжие волосы, и в два действия собрал все постельное. Швырнув его в сонного проводника, отправился обратно к себе, надел свою толстовку, а сверху ватник, снова на изнанку. Потом улегся обратно, уже на голый матрац, продолжив дрыхнуть. Ему ни краситься, ни одеваться не надо было. Он прыгнул в валенки и побежал. Ни вещей, ни провианта. Даже паспорта не было. Все было у Алины. И пускай у нее и остается — ему лишняя головная боль не нужна.       В сообщении от секретаря, Алина увидела привычный философский посыл, что мир в огне. Рассмеявшись, посмотрела на часы, и написала время, когда ей можно будет позвонить и все обсудить. Громко чихнула, получила от Данилы подзатыльник, и задрала голову, удивившись. — Обалдел, рыжий?! Хочешь остаток пути следом за поездом волочиться? Смотри, сейчас не зима, сотрешься об гравий как сыр об терку. — Не буди меня, сучка. — Усмехнулся рыжий, и снова отвернулся.       Повернув голову, Алина оперлась о стол, рассматривая городской пейзаж. Угрюмые многоэтажки, огромные областные разъезды. Поезд въехал в столицу другого округа. Снова город-миллионник. Город суетился, разбегаясь по рабочим местам. Периодически мимо них проскакивали электрички. В сотнях стеклянных окон отражался рассвет. Ближе к вокзалу, стало ясно, что огромный транспортный разъезд находился прямо в центре города. Они проехали несколько крупных гипермаркетов, окруженных парковками. В дали завиднелся и их отель, который был напротив вокзала. Сияли сотни куполов у десятков церквей. Где-то вдалеке была видна даже река, на обеих берегах которой стоял город. В утренней дымке проглядывались два небоскреба. — Доброе утро, пассажиры! Местное время восемь двадцать четыре. Мы пребываем на станцию Екатериновск. Остановка продлится семьдесят минут.       Алина крепко закрыла руками лицо, собираясь с мыслями. Обратного пути нет. Убрав руки, она вдруг улыбнулась, смотря на здание вокзала, перед которым поезд медленно останавливался. Кажется, теперь ей не страшно. Она задрала голову, посмотрев на счастливую рыжую морду. — Слезай, пес. Приехали.