Guilty or innocent?

      Жемчужный Лексус на полной скорости мчался по влажной дороге. Под желтыми лампами, стоящими вдоль отбойников, по объездной дороге, окраска металлического зверя слишком красиво переливалась, привлекая на себя внимание. Владельцы помятых жигулей, матовых меринов, японских легковушек, да и большинства внедорожников с завистью смотрели на пролетающего рядом зверя. За затонированными стеклами несло жутким перегарищем, и стоял запах виски, а от сигаретного дыма у водителя даже слезились глаза. Владелица дорогой машины похабно развалилась на сидениях, сложив ноги на плечи заключенного. Данила же с нескрываемым безразличием курил, смотря на то, как в окне проплывает серый пейзаж. Весенние деревья только начали распускать зеленые листики, скрывая новомодную набережную. Там, за всей этой красотой ландшафтного дизайна, едва ли можно было просмотреть плещущуюся черную воду, которая днем становилась зеленовато-синей, скрывая за своей мутной пеленой куски арматуры, утопленные корабли, башмаки и велосипеды. Как бы мэр не пытался вычистить городскую среду от мусора, и как бы не приучал жителей города не срать там, где живешь — это не помогало. Горожане все равно швыряли пустые бутылки в воду, следом отправляя и мелкие камешки, буквально разбирая набережную на куски. С высоких не огороженных берегов пару раз уже летали бывшие горожане, разбиваясь об воду ничуть не хуже, чем зеленые и коричневые баклашки. Машина свернула с объездной, и понеслась по главным улицам, да еще и по встречке, в объезд километровым пробкам. — Что ты нашел в этой Алине? — Вдруг спросила Куницкая, — Я ведь лучше. Возьми меня. — Я возьму тебя. Возьму ее. — Данила слабо улыбнулся, — Но мне все равно не хватит. Мою любовь к разрушению прекрасного ничем не утешить. — Ненасытный пес. — Она провела босой ногой по рыжим волосам, и вдруг расхохоталась, когда он недовольно отвернулся, — Что? Не нравится когда называют псом? — Не нравится, что каждая из вас думает о том, что я вам подчиняюсь. И раз я вам даю себя использовать в своих целях, то это не делает меня вашим псом. — А это не так?       Рыжий лишь отрицательно покачал головой, задумавшись. Куницкая перевернулась на бок, и решила допить остатки виски. Жадно хлебала его, словно минералку прекрасным утром. Кажется, ей было совершенно плевать, что этот алкоголь обжигал и был довольно приличной крепости. Она довольно осушила бутылку, и, бросив ее на пол, изящно изогнулась. Обвила руками крепкую шею Данилы, начав с ним целоваться. Нависла сверху, запустив пальцы в рыжие густые волосы, наслаждаясь его вниманием. — Куда ты меня везешь? В свою подпольную резиденцию? — Нет, еще рано на дачу ехать. — Куницкая довольно улыбалась, скользя теплыми руками по сидящему, еле сдерживаясь, чтобы прямо тут на него не накинуться, — Там еще холодно. Домой ко мне едем. В мою крепость с самым лучшим видом на город. Тебе обязательно понравится. Знаешь, в этом доме были очень высокопоставленные люди. — Та хоть сам президент, — Рыжий усмехнулся, любуясь лишь ее дорогим колье, — плевать мне. — Скажи мне, что тебе сказала эта выскочка на вашей прогулке между блоками? — Ваша начальница сдалась, и отдала колонию в руки Алины. Алина боится тебя. Боится, что не выдержит твоей силы. — Он рассмеялся, и, мягко отодвинув волосы, что едва доходили до плеч, тихо прошептал, — А еще начальница колонии уехала с мэром города, и до конца недели ее не будет.       Куницкая издала довольный стон, прикусив губу. — Черт, как я тебя обожаю. — Она широко улыбнулась, — Хочу, чтобы все мне такие новости приносили. Видимо мэр поддался моим сладким речам. — Марина прикрыла глаза от удовольствия, чувствуя поцелуи на своей шее, — Пускай он убьет ее в своей койке. Я буду еще больше рада. — Женщина уселась на его ноги, и, крепко обняв за шею, тихо спросила, — Ты, может быть, знаешь и о том, кто убил Мескалита? — Я только недавно узнал о том, что ты прикончила Инну Борисовну. У Алины все подозрения на тебя. И, очень смешно наблюдать за тем, как вы кидаете друг на друга взаимные обвинения, вообще не пытаясь разобраться в ситуации. — Знаешь, я не хочу потом повторить судьбу прошлого начальника безопасности. Мужика расстреляли у стенки ровно в три двадцать. И никто никого не видел. Столько вышек, столько конвойных, но никто никого не видел. Быть может Петя и додумался до того, кто убийца, но мертвые не могут оправдаться. Катя усилила меры безопасности чисто из своих параноидальных мыслей, дура тупая. Мертвые не кусаются. Нашла кого бояться. — Так если убийца ходит по территории колонии, то это вполне оправданные меры. Не боишься попасть под его руки? — Я ничего не боюсь, мальчик. — Ее выразительный взгляд завораживал, — Убийца меня не тронет. Не потому, что я — и есть убийца. А потому, что на меня не каждый позарится напасть. Алина не в счет — у девочки напрочь отсутствуют мозги и чувство самосохранения. А остальные меня боятся. — Она взяла в руки звонящий смартфон, и изящно раскрыв его одной рукой, превратив две половинки в одно целое, тут же приняла вызов. Она никогда не смотрела на того, кто звонил. — Что надо? — Мы с вами сработаемся, Марина Николаевна. — Послышался охрипший голос мэра города. — Рада слышать, Илья Александрович. Наслаждайтесь.       Она снова захлопнула смартфон, бросив его в карман. Выбралась с машины, когда та остановилась напротив подъезда. Аккуратно слезла, постаравшись не навернуться с кресел. Данила вышел за ней, хлопнув дверью. Сияя своим ватником с нашитым слева послужным списком, он поправил волосы одной рукой, медленно ступая по сухому асфальту. Куницкая шла рядом с ним, едва перебирая ногами, пытаясь не завалится. Они добрались до квартиры. Рыжий лишь придерживал начальницу за талию, пока та раскрывала замки. — Для той, которая ничего не боится — слишком много замков на двери. — Ой, захлопнись, — Она расхохоталась, и войдя в квартиру, тут же сбросила сапоги, босиком идя по большому пространству, что освещалось слабым светом, — и найди себе какое-нибудь местечко.       Данила лишь закрыл дверь, и медленно поднял взгляд. Подсуетились и домработницы подхватив упавшую на пол шубку. Куницкая гордо распахнула черные шторы с золотыми завитками, и те, автоматически, раскрылись полностью, спрятавшись по углам. Открылся великолепный панорамный вид на город. Марина поправила на себе китель полковника, и, протянув руку, широко улыбнулась. Дворецкий вложил в изящную руку бокал, но на удивление заключенного налил не шампанского и не вина, а водки, после чего скрылся. Рыжий лишь хмыкнул, босыми ногами проходя в квартиру. Моментально заметил картины и статуэтки, подсчитывая сколько будет стоить обчистить эту хату. Его интерьер не особо впечатлил, и он с максимально деловым видом завалился на дорогой черный кожаный диван. Достал с кармана ватника пачку сигарет, достав одну помятую, и тут же закурил, остановив свой взгляд на Куницкой. — Покажись мне, Снежная Королева. — Он кивнул, — Слышал, у тебя есть много всякого красивого.       Женщина тут же пощелкала пальцами, и залпом выпила водку с бокала. Обула принесенные ей шпильки. Дала набросить на себя королевскую накидку, теперь она имела цвет, который звался королевским синим. Все те же вышитые королевские лилии. Дорогой белоснежный мех по краям. Она взяла из рук дворецкого свою корону, и тут же водрузила ее на идеальную прическу. Острые грани кристаллов играли на свету, завораживая своей красотой. — Вауч. — Прошептал Данила, положив ногу на ногу, — А ты и правда очень горяча в этом наряде. — Конечно. — Она медленно подходила к нему, стуча шпильками по деревянному паркету. Ее спина была прямая, а вся одежда сидела великолепно. Марина производила впечатление властного и сильного лидера, что только-только сошла с картины на страничке про женщин-глав государств, — Хочу в таком наряде принять бразды правления одиннадцаткой после Катиной смерти. Нравится? — Вполне. — Рыжий потрепал свои волосы, рассматривая ее скорее со стороны выгодности продажи ее вещей, и нисколько не был поражен представленным шоу, — Корона тебе очень идет. — Знаешь, мальчик мой. — Начальница закурила свою тонкую китайскую сигаретку, проходясь около окна, смотря на людей около администрации, устроивших очередной митинг, — Мэр города сказал, что летом будет огромное торжество в честь юбилея нашего города. Без всяких доходяг и проходимцев. Судьи, прокуроры, начальники колоний, бюджетных учреждений, лучшие врачи и лучшие специалисты в любом деле. Вся городская дума, все рядовые чинуши… В общем, банкет обещают очень значимый. Я точно знаю, что будет три пригласительных на нашу колонию. И одно из них достается мне. Если Катя скажет, что Алина пойдет, то та скорее всего захочет тебя в качестве своего молодого человека. — Хочешь предложить свою кандидатуру? — Полюбопытствовал рыжий, и удивился тому, как с него сняли любезно ватник, взамен предоставив бутылочку водки, закуску и стакан, — Или хочешь просто похвастаться? — Хочу дать тебе знать, что если Алина и захочет быть с тобой рядом в тот вечер, я найду тысячу причин и еще одну, почему она не может быть с тобой. — Куницкая встала около зеркала, любуясь своим отражением, — Да, пес, я хочу, чтобы ты пошел со мной. Я дам тебе шикарный костюм, и ты будешь сопровождать меня весь вечер.       Она жестом подозвала его к себе. Данила нехотя поднялся, и встал по правую сторону от нее. Женщина мягко оперлась о его плечо, слегка наклонив голову, любуясь отражением. Она смотрелась великолепно рядом с этим диким рыжим непокорным псом. Молодой тридцатилетний мальчик рядом с такой дамой в годах — редкая картина на таких мероприятиях. Марина хищно облизнула губы, рассматривая отражение. — Не боишься, что судьи, которые вешали на меня обвинение, или адвокаты и прокуроры почуют что-то неладное? — На меня никто быковать не станет. — Она рассмеялась, — Я с губернатором округа на «эй ты, сука». Все боятся меня и уважают. Просто приходить одной как-то не впечатляюще. Только, — она повернула голову, с неохотой отведя взгляд от отражения, и посмотрела в его глаза, — мне нужно знать, что ты только на моей стороне. Что ты готов поклясться мне в верности.       Данила смотрел на нее, лишь слабо улыбаясь. Его ее самовлюбленные речи не впечатлили. Он грубо схватил ее за талию, прижав к себе. Прекрасно почувствовав висящую кобуру провел пальцем по пистолету. Начав жадно целовать, свободной рукой он проскользнул по кителю. Куницкая обняла его за шею, поддавшись. Через пару минут отстранившись, лишь тихо спросила: — Так ты готов на это? Или ты не со мной? — Со стороной конфликта я давно определился. — Он аккуратно снял корону с ее головы, отставив ее на комод около зеркала. Мягко потянул за кисточку, развязав накидку, и та упала на пол, — Я швырну к твоим ногам любое тело. Сделаю за тебя любую грязную работу. — Он провел руками по кителю, и сбросил его, оставив начальницу в черной шелковой рубашке, заправленной в миниюбку, — Но я не твоя собственность. Зло есть зло, Марина. Большее, меньшее, среднее. Все едино. И я не буду выбирать между ними вообще.       Он выхватил пистолет, и, подбросив его, ловко схватил за ствол, тут же сбив сильным ударом начальницу с ног. Вся прислуга вздрогнула, вжавшись в тени у стены. Куницкая завалилась на пол, закрыв руками лицо. Прекрасно почувствовала, как между пальцев потекла горячая кровь. Она мелко задрожала, в шоке смотря на свои окровавленные руки. Подняла глаза, перевернувшись на спину. Ее изумленный взгляд, повергнутый в шок, замер на лице Данилы, что было забрызгано кровью. Этот удар словно вернул ей факт осознания того, что она смертный человек. Что она все так же слаба перед тем, кто сильнее нее. Заключенный отбросил пистолет, и тихо зарычал. — Нет, нет, нет, — Прошептала Марина, быстро отползая его. — нет, мальчик мой. Нет. Подожди.       Данила набросился на нее. Грубо схватил за волосы, не давая дергаться, с размаху ударил ее головой об пол. Следом еще добавил кулаком, разбив губы. Кровь окрасила их в цвет гораздо ярче, чем тот, что давала помада. Куницкая резко вдохнула, вцепившись в его крепкие руки своими острыми ноготочками, попытавшись его скинуть. Не получилось. Она вскрикнула, когда рыжий начал быстро раздевать ее. Тут же получила в ответ еще несколько ударов. От боли хотелось спрятаться и сжаться. Женщина завозилась, пытаясь схватить его за запястья. Еще один сильный удар. Пощечина. Тихое рычание и угрозы. Становилось страшно. — Нет! Нет, пожалуйста!       Окровавленные руки скользили по проклятому паркету. Она вывернулась из его рук, но не удержалась на ногах. Прижалась к окошку, со страхом смотря на него. Данила вытер руки об свои штаны, и уверенно пошел к ней. Схватил за волосы, свалив обратно на пол, и быстро задрал юбку. Чтобы она не возмущалась, лишь сильнее ударил ее, изуродовав ее прекрасное личико.       Укусил в шею до крови, из-за чего Марина резко вздрогнула, и непроизвольно отдернула свои руки. За что тут же поплатилась. Выгнувшись, она издала громкий стон, схватившись за крепкую спину заключенного. — Ах ты, сука! — Дрожащим голосом едва сказала она, — Ах ты, тварь! — Она перешла почти на крик, лишь зажмурившись, — Господи, не останавливайся.       Главный дворецкий лишь с грустью спрятал молитвенник, потеряв последнюю надежду на то, что сейчас лишится своей хозяйки.

***

      Прошла ночь. Прошло утро, и половина дня. Колония во всю работала, не имея ни одного начальника, ни другого. Алину то и дело дергали подчиненные с тупыми вопросами, не давая ни на чем сконцентрироваться. Каждые две минуты дверь в ее кабинет распахивалась, чем невероятно бесила. — Бля, занавески чтоль повесить… Так, а толку — через минуту оторвут. — Она в очередной раз подняла голову от закона, не в состоянии дочитать до конца строчки, — Да, блять, сказала же, что занята! Блять, Коля, ты как пустое ведро. К неудаче. Что у тебя? — Та успокойся ты, выскочка. — В дверях встал начальник безопасности, — Слушай, куда у нас делось все начальство? Ни одной, ни второй.       Алина повернула голову, посмотрев на монитор, и, увидев, что уже три часа дня, ужаснулась. — Бля, когда успело… — Она нахмурилась, — Куницкая уже должна быть на месте. Она почти всегда после обеда на месте. — Так у нас еще половины заключенных не хватает. — Мужчина сел рядом около ее стола, и, вальяжно закинув ногу на ногу, поправил свою пятнашку, — Ни Захарова, ни Кашина, ни Вавилова… Типа, я штук тридцать не смог найти. Опять всех перестреляли?       Услышав знакомую фамилию, девчушка насторожилась. Взяв рацию, она набрала главному в смене Грачей. Понадобилось некоторое время, чтобы добраться до истины, которая, как обычно, была где-то рядом. — Доброе утро, сержант. — Алина откинулась в кресле, захлопнув томик комментариев к закону, плюнув на то, чтобы дочитать до конца строчки, — А где вы за ночь Кашина проебали? — В смысле проебали?! — Голос его был довольно удивленным, — Че сразу мы? Это, бля, эти, колхозники из команды Коли проебали. Он ночью шароебился по территории колонии, а потом че? — Он, словно, общался сам с собой, но где-то вдали послышалось что-то невнятное, и мужчина отвлекся на другие разговоры, — Ну да, когда еще Глеб с Денчиком пошли за провизией на Манежную, а потом их Федя доставал из трясины. От, блять, долбоебы… — Вы же вроде слышали приказ начальника колонии не выпускать его из коридора второго этажа второго блока. — Тут же упрекнула его Алина, — Хотите без зарплаты остаться? — А хули?! — Голос явно негодовал, — Так приказ Куницкой выше любых приказов. Точно! — Мужчина явно обрадовался, что мысли вернулись обратно, — Точно, бля, его же этот, блять, колхозник, сам посадил в тачку. — Кого?! — Алина резко выпрямилась, и посмотрела на начальника безопасности, что моментально побледнел, — Кашина?! Вы что, охуели, блять, уебки комнатные?! Я же вам, сейчас, блять, всю кибитку разнесу! Куда, сука, вы могли проебать двухметрового рыжего татарина. Мне похуй на остальных! Где моя псина?! — Та я же говорю. — Начальник смены Грачей был внезапно очень огорчен угрозами с утра пораньше, — Вот, блять, колхозник новенький, Коля, блять, вроде, его в до машины Куницкой отвел. Я хули должен был сделать? — Видимо, снова потеряв желание выслушивать крики начальника конвоя, он с грустью констатировал, — Вот, а я тебе о чем, Федя. Что Мескалит хуевый был, так Степь еще хуже. Тот хоть за дело ругал, а эта по поводу и без.       Алина медленно отставила рацию и поднялась с кресла. Начала закатывать рукава, со злобой смотря на Николая, что уже тысячу раз пожалел, что зашел к ней. — Так, прежде чем ты совершишь нападение на равного по должности с нихуя, считаю верным заметить, что я против желаний Марины Николаевны не иду. Она приказала мне привести ей Кашина, я ей привел. — Он развел руками, с грустью понимая, что ее представленные доводы только больше раздражали, — Я же думал, что они вернутся с утра, и ты даже ничего не заметишь. — Мужчина замялся, и осторожно добавил. — Мне стоит прятаться? — Бесполезно. — Едва слышно прошептала Алина, решив не пачкать пятнашку, и просто отбросила ее, оставшись в черной большой футболке, заправленной в пятнистые штаны, — Тебе пиздец. — Бесполезно. — С грустью согласился сидящий, — Бля…       Начальник безопасности тут же выскочил из кабинета. Быстро пронесся по коридору, и, толкнув начальницу отдела кадров на Алину, понесся вниз. Девчушка прижала Ясэмин к стенке, чтобы та, не дай бог, не завалилась, и побежала следом. Схватила начальника за воротник, с размаху толкнув его в металлическую дверь административного здания. Бедолага свалился в лужу, пролетев четыре ступеньки. Тут же закрылся руками, и, под громкое улюлюканье Грачей и конвойных, был избит до полусмерти начальником конвоирования режима и надзора. День как-то у парня не задался, даже не смотря на то, что сегодня была среда. Обычно у него был четверг поганеньким днем, а тут среда. Алина с диким удовольствием избивала начальника, пиная его тяжелыми берцами. — Как же вы заебали! — Сорвалась на крик Алина, — Достала эта колония! — Она схватила мужчину за воротник, тут же ткнув его мордой в лужу, — Достала эта Куницкая! — Увернувшись от загребущих ручонок, она заорала, спугнув всех птиц в округе, — И достал ты!       С нескрываемой скукой Грачи сидели на вышках, наблюдая за представлением, подперев головы руками и автоматами. Конвойные решили подождать, пока невнятного мутного типочка, который почему-то назвался начальником безопасности, доведут до полусмерти, а потом все же попытались оттащить свою начальницу в сторону. Та же брыкалась, и не давалась, еще и пинаясь. — Колхозник ебучий! — Алина оттолкнула от себя троих конвойных, и снова накинулась на Николая, что тут же подскочил, побежав по территории, — Ненавижу!       Она его догнала, и, вручив еще партию заветных пиздюлей, была, наконец, остановлена четырьмя бравыми мужчинами. — Алина, спокойнее. — Тут же с улыбкой сказал один из граждан. — Ебну его! — Она дернулась, но мужчины все же смогли ее удержать, — Пусти меня, я вам тут ща все разъебу!       Один из Грачей, жевавший соломинку, деловито выплюнул ее, и с грустью сказал: — Я надеялся, она станет такой же классной девкой, какой является действующая начальница колонии. А у нас получилось мутировавшее нечто. Помесь бульдога с носорогом. — Молодой человек улыбнулся рядом стоящему стажеру, которому даже минимального звания не досталось. — Чисто помесь Куницкой и Кашина. Пиздец, девочку, конечно, выбесило все.       Алина все же с трудом успокоилась, и продолжила работу. После того, как она пропсиховалась, даже, как-то дела быстрее пошли. Пройдя свой любимый маршрут по обоим блокам, проверяя работу конвойных, она решила, что сегодня она хочет побездельничать. Как только на часах сдвинулась стрелка, ознаменовав начало пяти часов вечера, она тут же бросилась бежать в свою маленькую комнатку в общежитии, лишь надеясь на то, что следующий день будет лучше.       Надежды были напрасны. Это был четверг. А в четверг всегда все идет наперекосяк. С утра пораньше ее разбудил звонок начальницы отдела кадров. Алина, не раскрывая глаз, взяла звонящий телефон, и устало сказала: — Алло? — Хуем по лбу не дало? Тысячу раз говорила, что в отсутствии Мескалита — ты Мескалит. — Недовольно сказала Ясэмин, — Алина, у тебя время до десяти найти любую из двух начальниц, иначе я ставлю тебя в заместители заместителя, и тебе пизда. Время пошло.       Алина тут же распахнула глаза, отложив трубку обратно. Медленно перевернулась на бок, и посмотрела на циферблат умных часов. Девять сорок пять. — От падла. — С улыбкой сказала она, и, перевернувшись на другой бок, плюнула на все и продолжила спать. — Ебитесь вы все веслом, которое помогло вам сюда добраться.       Ее блаженный сон закончился ровно через пятнадцать минут. Снова звонок. Снова рука с мандалой вытянулась из-под одеяла. — А? — Хуй на. — Начальница отдела кадров рассмеялась, — Алина, ты нашла начальство? — Мою псину стащила Куница. — Пожаловалась девчушка, протирая ледяной рукой заспанное лицо, — Что ты хочешь от меня, старче? Я без своего пса сейчас даже футболку не найду. — Даю еще десять минут, и вешаю на тебя бразды правления колонией. Посмотришь как классно работается Марине и Кате. Давай, arbeiten, девять минут и сорок секунд уже прошло.       Алина рассмеялась и снова положила трубку телефона. Решив не подниматься с койки, она заспанным взглядом начала рыться в маленьком экранчике, перебирая немногочисленные номера телефонов. На несколько секунд задумалась кого же из двух начальниц набрать с начала. Решив, что с Екатериной она сработается лучше, чем с Мариной, девчушка прижала смартфон к уху, спрятавшись под одеяло.       Смартфон начальницы колонии лежал на белоснежной футболке экраном вверх, давая молчаливо, но ярко понять, что он нуждается во внимании. К сожалению самой техники, так и звонящего, хозяйке было не до него.       В одной из двух ванных комнат происходило как минимум покушение. Мэр города, будучи пьяным настолько, что даже не в состоянии сказать собственное имя без запинки, сидел на Екатерине. Его крепкие руки душили начальницу колонии, одновременно пытаясь вжать ее в дно глубокой ванной, чтобы та, наконец, утопла. Блондинка же, будучи абсолютно трезвой, с трудом ему сопротивлялась, хлебала воду и ртом и носом, пытаясь выбраться из плена. Схватившись влажной рукой за его ухо, она поджала губы, боясь каждого своего действия. Она боялась смертельно ему навредить. Да даже хоть как-нибудь. Тот факт, что это все может быть расценено как самооборона, ее не смущал.       Никому не было дело до смартфона. Стоит попытаться еще раз через некоторое время.       Алина набрала уже номер Куницкой. С каждой минутой все меньше хотелось брать на себя великую ответственность и волочить на себе колонию.       Дорогая игрушка заместителя начальника колонии тоже валялась на полу. Но, теперь уже рядом с хозяйкой. Но та была не в состоянии ответить. Валяясь в чем мать родила на полу около своей кровати, пьяная и избитая, будучи без сознания, даже не могла подозревать, что прямо сейчас с ней делает рыжий пес, спущенный с поводка. — Суки. — Едва слышно прошептала Алина, смотря в потолок, и отбросив свой смартфон, тяжело выдохнула, — Бесит, когда всем весело, а мне нет.       Надев парадную форму, она навела порядок на голове. Накрасилась, хоть и с третьего раза проведя идеальные стрелки. Спрятала пистолет под китель, отправившись в административное здание. Так как приемная начальницы колонии была закрыта, а ключ от нее был только у Алины, было принято решение организовать стихийное собрание прямо в коридоре.       Начальница конвоя медленно пошла по коридору, рассматривая поникших начальников, и чуть живых заместителей. Все были вымотаны работой и тем фактом, что спросить совета было не у кого. Начальница отдела кадров единственная стояла, подпирая спиной дверь в кабинет Куницкой, и устало протирала очки, задумчиво смотрела на Николая. Он же сидел прямо на полу, обнимая несколько бумаг, которые было не у кого подписать и некому было проверить. Появление Алины заставило всех бедолаг, брошеных на произвол судьбы, оживиться. — Ну и? — Тут же спросила Ясэмин, надев обратно свои очки. — Пиздец. — Алина встала по середине коридора, уперев руки в бока. — Ни одной, ни второй. — Ну все, — Начальница юридического отдела поникла, перебирая в руке простенькую ручку, которую у кого-то сперла, и не могла вспомнить у кого, — давайте всех заключенных выпустим на волю, а сами пойдем по домам. — Так, — начальница конвоя пощелкала пальцами, привлекая на себя внимание, — спокойно. Никого никуда не пускаем. Я точно знаю, что Екатерина Александровна должна вернутся на днях. Куницкая же, словно ветер в поле, абсолютно непредсказуемая, и может появится как в понедельник, так и после обеда. — Она посмотрела на часы, что ей тут же показали время. Почти одиннадцать, — Вы же сами знаете, что рано еще. — Никто не хочет принимать управление колонией на себя. — С грустью сказала Ясэмин, — Даже выбрать не из кого. — Она тут же похлопала майора по плечу, — Властью данной мне нарекаю тебя временно исполняющей обязанности заместителя начальника колонии. Как минимум до того момента, как кто-то из начальников не заявит о себе. Держи главное орудие труда — и в перед на минные поля.       Ясэмин вручила девчушке гербовую печать и простенькую синюю ручку. Алина удивленно посмотрела на нее, и проводила взглядом. Ее растерянный вид не вселил ни в кого надежду. Все начальники и заместители тоже побрели по своим рабочим местам, словно заблудшие овечки. Лишь начальник безопасности протянул Алине документы на подпись. — Буду первым. Оставь автограф.       Девчушка достала ключи от своего кабинета, и пошла внутрь, вчитываясь в текст. — Дядь, слово «колония» пишется через «о». Или ты из тех, кто пишет «дириво» и «видро». — Все может быть. — В следующий раз с пропуска списывай.       Еще несколько попыток дозвонится, сделанных во время рабочего дня, не увенчались успехом. К Алине приходили больше не по поводу решения каких-нибудь вопросов, а если нужно было что-то подписать. Она сомневалась и раздумывала над документами непозволительно долго. Даже успела разнять двух начальников, хотя сама до обеда успела равному по должности морду начистить. Двойные стандарты процветают. День прошел медленно и тяжело, в буквальном смысле прокатившись по новоявленной начальнице колонии катком. Поздним вечером, часов в одиннадцать, девчушка добралась и до своих дел. В очередной раз прижав смартфон к уху, сложила ноги под себя, оставив берцы на полу. Откинулась в кресле, перебирая в руках бланк, которому она не могла никак найти применения. Но вот, гудки резко прервались. — Че надо? — Послышался усталый голос, который Алина даже сначала не признала. Особенно при условии, что Куницкая могла похвастаться яркой и четкой речью, а тут она была хриплая и почти неразборчивая. — Марина Николаевна? — Удивленно спросила девчушка, тут же насторожившись. — Нет, блять, Екатерина Александровна. Че надо, молодежь?       Голос у нее был очень странным. И, если бы Алина видела бы состояние заместителя начальника колонии, то вопросов бы у нее не возникло. — Хочу поинтересоваться о том, не хотите ли вы вернуться на рабочее место? — В понедельник. — Тут же сказала она. — Не хочу ваши хари на этой неделе видеть. Купили себе лес, вот и заблудитесь в нем. — А Данила с вами?       Куницкая раскрыла глаза, и увидела Данилу, что спал на ней, положив голову на ее голый живот. Слабо улыбнувшись, постаралась его не спугнуть, и ответила: — Не твоего песьего уха дело, девка.       Алина с грустью опустила голову, и, набрала номер начальницы колонии. И в этот раз удача ей улыбнулась. Почти всегда удача разворачивалась к ней лицом только после окончания рабочего дня. — Да, Алина, слушаю.       Голос Екатерины был куда бодрее и разборчивей. Она сидела у камина, укрыв голые плечи красным пледом, тоже выиграв время между актами беспричинного насилия. — Екатерина Александровна, — Алина подняла взгляд, смотря в стену, — вас не хватает. Когда вы вернетесь в колонию? — Я не знаю. — Честно ответила начальница, — Илья сказал, что не пустит меня никуда раньше понедельника. У него отпуск и он хочет провести его в моей компании. — Вам нужна помощь? Быть может за вами приехать? — Никто тебе не признается, нужна ли ему помощь от тебя. Легкой работы.       Она завершила вызов, и легла на пол, продолжив усталым взглядом любоваться мирно пляшущим огоньком в камине, наслаждаясь его теплом. Мэр же мирно дремал на диване, устало закрыв рукой лицо.

***

      Утро в десять часов у Кати, и правда получилось гораздо лучше, чем вся та ночь, которая была до этого. Начальница раскрыла глаза, закрывшись рукой от солнца, слабо улыбнувшись. Откинув одеяло с национальным узором на пододеяльнике, женщина осмотрелась. Кажется, это была спальня. Они вчера так до нее и не добрались. Она закатала рукава очень мягкого длинного свитшота, даже не сразу заметив, что один рукав был в тон, и имел приятный глубокий фиолетовый оттенок, а на другом извивался рисунок с белыми змеями. Сложив аккуратно под себя ноги, она обняла живот, принюхавшись. Помимо жуткого и тошнотворного запаха алкоголя, пахло еще чем-то сладким. Сонно протерев лицо рукой, блондинка задумалась, стоит ли куда-то уходить. Завалившись обратно в койку, она обняла край одеяла, рассматривая однотонные стены, на которых висели картины знаменитых маринистов, а прямо напротив кровати висела огромная плазма.       Прикрыв глаза, она задумалась над тем, что же ей теперь делать. Как теперь вести диалог с Ильей? Он ведь поиздевался над ей. Использовал ее. Изнасиловал без согласия, напоил без согласия. С ужасом в голове всплыла картина, как он ее душил, будучи полностью пьяным, пока она не поддалась ему. Ей захотелось заплакать, но слез не было. Только жуткая усталость и страх за свое будущее.       Ей понадобилось еще пол часа, чтобы осознать случившееся. Вскоре была принята вторая попытка вылезти из кровати. Катя убрала мешающиеся кудрявые волосы, и беззвучно прошлась по спальне, выйдя в большой коридор. Проплутала по нему, дойдя до ванной. Пересилила в себе страх, и подняла взгляд, посмотрев на свое отражение. На нее смотрела уставшая заплаканная девчушка. Тонкие и ледяные пальчики коснулись почти черного следа на шее. След от чужих рук. Удушье. Она ведь чуть не умерла. Глаза моментально покраснели. Ее бледная кожа играла с ней плохую шутку, заставляя синяки быть более жуткими, чем они были на самом деле. Ей все так же было холодно изнутри. Она уселась на край большой ванной, и посмотрела на собственные ноги. Очень стильные стертые коленки. Теперь даже юбку не одеть. Ей же лучше. Блондинка подняла край кофты, и провела ледяной рукой по животу, на котором были несколько глубоких шрамов, но из нового — только яркие пятнышки засосов. Найдя в себе силы, женщина поднялась на ноги. Умылась, постаравшись не замочить длинные рукава. Заправила прядки за ухо, и пошла на кухню.       Там, за большим большим обеденным столом, сидел Илья, которому было явно плохо от вчерашнего бурного вечера. Катя села на стул рядом, не сказав ни слова, и опустила голову. Мужчина отставил стакан с ледяной минералкой, и тихо сказал: — Прости, Катя, за вчерашнее. Не знаю что на меня нашло. — Все нормально. — Она грустно усмехнулась, — Теперь физическое тело болит сильнее, чем психика. Чисто технически ты стабилизировал состояние. Сделал все правильно. — Все равно прости. — Он виновато поднял взгляд, и, ужаснувшись черным следам на бледной коже, осторожно приложил свои пальцы к ее шее, сравнивая, — Мда.       Она мягко убрала его руку, и, осторожно проведя по ней ледяными пальцами, задумалась. Возможно стоит ему сказать о том, что происходит? Хотя бы ему. Засмотревшись на зеленые глаза мужчины, Катя растерялась, не найдя нужных слов. — Просто… — Выдержав паузу, она слабо кивнула, не повышая голоса громче шепота, -… Илья, если я говорю, что мне нельзя пить алкоголь, это правда значит нельзя. Я его не пью не просто так. Сейчас у меня хрупкое здоровье, и я прямо чувствую, как организму тяжело совершать любые действия. Я же попросила тебя уладить рабочие вопросы с Мариной Николаевной, а не слухи от нее собирать. А если она скажет, что я убиваю и ем людей, ты ей тоже поверишь? — Как минимум предложу тебе кого-нибудь убить.       Они вдвоем улыбнулись друг другу. Залитая солнечным светом кухня наполнилась ароматом свежесваренного кофе. Полная тишина царила в доме. Поставив перед подругой кусочек тортика, что имел глубокий красный цвет, тихо сказал: — Попробуй. Красный бархат. Домашний. — Он слабо улыбнулся, увидев ее легкое удивление, — Нет, я не сам такой из себя повар. У меня есть свой личный повар в Администрации. А когда я не там — мама часто радует меня им. Хочу порадовать им еще кого-нибудь, кто этого достоин.       За едва слышными разговорами время с двенадцати медленно пошло дальше. Илья продолжал восстанавливать свой авторитет перед новой дамой сердца. Заботился о ней, старался не лезть лишний раз, и не дергал ее, если она вдруг замолчит, погрузившись в мысли. К двум часам солнце скрылось за тяжелыми тучами, оставив город прозябать в серости. — Так ты надумала по поводу моего предложения? — Я не могу быть твоей женой, Илья. — Блондинка отрицательно покачала головой, — Потому что по должности не положено. Я уже один раз была замужем. Мне хватило. Семьи у меня нормальной не получилось тогда, не получится и сейчас. Я всю свою жизнь положила на служение родине. Если бы я хотела семьи — я бы ее завела. Но нет. Я тебе откажу. Я буду рядом, если надо будет. И буду рада, если рядом будешь ты. Но увы. Мой ответ — нет.

***

      Утро у Куницкой началось позже всех. Она слезла с мягкой кровати, и осторожно провела рукой по распухшему лицу. Один из глаз с трудом открывался. Марина тут же закурила, и взяла лежащий шелковый черный короткий халат. Осторожно сделала шаг от кровати, но ноги ее не удержали, и она упала на колени, что были стерты в кровь. Женщина издала громкий стон от боли, не ожидав такой реакции от своего организма. — Пиздец. — Она осторожно легла прямо рядом с кроватью, и с удовольствием выдохнула, когда почувствовала холод от паркета. — Вот это утречко началось. — Дотянувшись до смартфона, Марина тут же раскрыла его, едва не выронив сигарету. — Блять, опять три часа дня. Так, я же не полы мыла, верно? — Осторожно уперев руки в пол, она встала на колени, опустив голову. — Так, а что было? — Она с ужасом посмотрела на распухшую и посиневшую руку, на которой были обломаны ногти, а костяшки пальцев были стерты, — Ебать, я в бассейн с мелочью нырнула? Какого хуя? — Осторожно встав на ноги, женщина распахнула халат и посмотрела на свое голое тело, на котором сияли царапины и засосы, — Ах, точно, псина.       Она отправилась с большим трудом вон из спальни, зажав сигарету в зубах. Аккуратно спустилась с крутой мраморной лестницы, скользя рукой по резным перилам. Встав на последней ступеньке, с улыбкой посмотрела на Данилу, что валялся на диване, любуясь пейзажем из окна, с бутылкой виски в руке. Он лишь кратко посмотрел на нее, и повернулся обратно, сделав несколько глотков. — Я поражена тому, что ты сделал со мной. — Куницкая облокотилась о диван, но, не удержалась, и, перевалившись через спинку, свалилась рядом с рыжим. Тут же прижалась к нему, прикрыв его голый торс краем своего халата, — Ты и правда дикий голодный пес. Спать с тобой надо много выносливости. Я когда с тремя спала, и то как-то проще было. — Ну так, — он рассмеялся, — ты когда без сознания на полу валяешься, тебя так удобно использовать. — Сделав несколько глотков, он закрыл глаза, наслаждаясь спокойствием и тишиной, которое Куницкая не прерывала, — Шикарно тут. Вид красивый. — Самый красивый во всем городе. — Прошептала ему Марина.       Она запустила руку в его чистые волосы, перебирая задумчиво прядки. Мягко касалась бледными тонкими губами по его крепкому плечу. — Иди, посмотрись в зеркало, позорище. — Знаешь, я думаю вот вчерашняя ночь и половина дня, вообще не расплата такому роду отношений. Ты вообще, я надеюсь, понимаешь, насколько сильно тебе повезло, что ты знаком со мной. И что спишь со мной. — Почему? — Он поднял взгляд, загадочно улыбаясь. — Ведь я невероятно невероятна.       Данила с широкой улыбкой повернул голову, проводив ее взглядом. Рассмеялся, когда она швырнула в него свой шелковый халат, который насквозь пропах тропическим гелем для душа. Куницкая босиком прошлась до зеркала, и встала, искренне не поверив своему отражению. Разбитые распухшие губы. Покрасневшие глаза с едва заметными следами от косметики. Кожа вокруг правого глаза имела четыре ровные продольные царапины, еще и была синей. Женщина приоткрыла рот, и посмотрела на обкусанный язык. Почувствовав, что один из зубов шатается, она охнула. Потратила пару минут на то, чтобы найти какой именно. Аккуратно попыталась коснуться шатающегося клычка пальцем, но тот подал сильный болевой сигнал. Марина отрицательно покачала головой, с отвращением смотря на когда-то идеальные сияющие волосы. Сейчас они были все слипшиеся, торчащие в разные стороны, еще и заметила, что где-то местами волос явно не хватало. Аккуратно приподняла голову, подставив свету свою изящную шею. Царапины, синяки и засосы. На ней не было ни одного живого места, так же как и на самом теле. Мышцы на руках и ногах болели. Даже на едва выпирающих костяшках тазовых костей были синяки. Она замерла опустив руки. — Пиздец.       Кашин громко расхохотался. Все повреждения, которые ему нанесла Куница, это были несколько засосов и царапин. — Ты че, сука, со мной сделал?! — Марина расхохоталась, — Нашел себе бабу на ночь, которая будет не против. И так решил выебать, чтобы я потом забыла как меня зовут. — Она забралась на него, и начала жадно целовать, — Ну все, пидорас рыжий, я тебе так это просто не прощу. — Она похлопала рукой по его покрасневшей веснушчатой щеке, — Сейчас найдем твоему языку применение. — Хочешь совсем охрипнуть? — Он скалился, скользя рукой по мягкой коже, — Ты будь осторожнее. Я люблю душить. Могу убить тебя случайно.       Женщина лишь расхохоталась, и грубо схватила его за шею. — Это мы еще посмотрим, рыжий пидорас.

***

      В колонии же все шло куда лучше, чем при любой из двух действующих, но не существующих на данной территории в данный момент времени, начальниц. Алина довольно успешно, хоть и с огромной осторожностью, решала производственные вопросы. Все те знания, которые она когда-то выпытывала у педагогов в университете, и тут, у всех служащих, от кухарок до бесконечно высоких начальников, — все это начало приносить не только вред, но и пользу. Девчушка смирилась с тем, что дверь распахивается каждые десять секунд, поэтому просто оставила ее открытой. Вместе с распахнутым окном, давало почти идеальную рабочую атмосферу. Вскоре, решив последние вопросы с начальницей отдела кадров, с грустью обнаружила, что уже давно за полночь. Усталый взгляд остановился на два стоящих кодекса на полке, между которыми прятался ключик от кабинета начальницы колонии. Вспомнив, что там стоит целая куча цветов, которым тоже нужно внимание, она переоделась в гражданское, с удовольствием повесив пятнашку в шкаф, и, шаркая разодранными до ужаса, местами слепленными скотчем и изолентой, кедами по голубой плитке, вошла в приемную. Тут же закрыла дверь на ключ, и, раскрыла следующую, поправив покосившуюся табличку.       Пошла вдоль столов, раскрывая окна, впуская прохладный весенний воздух, что моментально погнал жару из кабинета. Провела с половину часа, ухаживая за растениями. Бубня, словно старая бабка, забралась на каждый шкаф, никого из, почти сотни, цветов не обделив вниманием.       Встав около хозяйского стола Алина уперла руки в бока, осмотрев кабинет с улыбкой. Ее взгляд упал на парочку скрепленных золотой скрепкой листов. В левом углу значился адрес администрации города, и то, что этот документ был конфиденциальным и адресован лично мэру города Илье Александровичу. Задумавшись, девчушка почесала затылок ключом, и, упав в кресло начальницы, привычно положила ноги на коробку с бумагой. Любопытство уже даже не спрашивало разрешение, отталкивая от себя страх расправы за свои поступки вместе с совестью, и лезло туда, куда не стоило бы. Откинув сопроводительное письмо, кусая пухлые губы, девчушка внимательно читала рукописное заявление. Она прекрасно знала этот почерк. Только Екатерина Александровна так пишет. И никто не может повторить ее манеру письма. В заявлении была озвучена просьба. «Прошу освободить меня от должности начальника исправительной колонии в связи…» Алина резко вдохнула прохладный воздух, почувствовав, как ее бросило в жар. «… в связи отпуском с последующим увольнением…» — Нет, нет, нет… — Тут же прошептала девчушка, быстро скользя по аккуратным и ровным строчкам текста, — Ты не можешь нас тут всех бросить.       После краткой ссылки на действующее законодательство, шла строчка, которую она совсем не хотела видеть. «…На место начальника колонии рекомендую Куницкую Марину Николаевну в звании подполковника внутренней службы, а на место заместителя начальника колонии рекомендую Мкртчян Алину Даниловну, в должности майора внутренней службы…» — Бля. Бля. Это пиздец. — Алина тут же отбросила бумагу, — Блять нет, это уже не пиздец. Это зипец, — она беспокойно начала перебирать документы, в поисках хоть какой-нибудь подсказки на то, когда же у начальницы колонии отпуск, — Это даже бляздец!       Достав маленький ключик, быстро открыла открыла верхний ящик стола. Пересмотрела весь исписанный ежедневник, перебрала все бумажки, которые были внутри ящика. Усевшись на колени перед столом, она с любопытством читала многочисленные записки как от заключенных, так и от подчиненных на то, кто как работает, кто сколько бездельничает, в каком пункте нарушает закон. — Крысы подпольные. Всех бы поувольняла, будь моя воля.       Она перелистнула очередную записку от бедолаги, и заметила знакомый почерк. Убрав мешающиеся волосы, Алина посмотрела сразу на оборот исписанного листа. Там значилась знакомая дата. Именно тот день, когда Данилу приняла Екатерина Александровна сама лично. Девчушка решила прочитать заявление. «…согласен сотрудничать с полковником внутренней службы Е.А. Новиковой. Обязуюсь точно пересказывать услышанное и увиденное…» — Ах ты пидорас ушлый. — Алина усмехнулась, — Сотрудничает он с ней. Не дорос еще.       Его почерк было так тяжело разобрать. На это уходило приличное количество времени. Сразу видно, что рыжий не писал ничего еще со времен своих неоконченных трех классов. Строки съезжали вниз, красные строки то были на середине листа, то и вовсе отсутствовали. «… согласен на ее условия досрочного выхода из мест заключения…» Рядом стояла дата, которая, судя по всему, была именно той самой целью сделки. Середина июня. Этого года. — Нет, нет, нет, — Алина с раздражением ударила рукой по полу, — нет! — Глаза моментально заслезились, — Нет! Я тебя не пущу! Ты не можешь меня здесь оставить! Сука! Одна ушла, другой следом за ней. Крысы тыловые! — Она трясущимися руками вытерла потекшие слезы, попытавшись успокоится, — Нет, я не хочу оставаться наедине с Куницкой. Это не моя война. Я не собираюсь ее вести в одиночку.       Она продолжила рыться по ящику. Снова нашла документы на Кирилла. С грустью провела рукой по написанной в уголке дате смерти. Стало только хуже. Она бросила поиски, решив прерваться на неконтролируемую истерику.        В это же самое время, в большом холле единственным освещением являлся яркий огонь в камине. Во всей пятикомнатной квартире стояла полутьма. Играла классическая музыка. На столе остались стоять две чашки с недопитым вкуснейшим чаем с сибирскими дикоросами. От огонька расходился свет, что постоянно мерцал. Под классическую музыку, постоянно прерываясь, танцевали Илья и Катя. Учились. Пытались.       Блондинка, стоящая в флисовых полосатых пижамных штанах, а сверху одетая все в тот же свитшот, босиком, слабо улыбалась, давая Илье время на то, чтобы успокоить свой смех. Он тоже был босиком, но на нем была большая черная футболка, которую он заправил в похожие по цвету флисовые штаны. — Ты меня смешишь! — Виновато сказал Илья, и снова обхватил ее за талию, — Я и так себя чувствую деревянным мальчиком с ногами слона, так еще ты тут издеваешься. — Ну же, у тебя неплохо получается, не прибедняйся. — Блондинка мягко танцевала с ним, лишь изредка поправляя совсем уж серьезные косяки, — Я все равно советую тебе на реальном балу найти себе кого-нибудь повыше. — Я надеюсь, что ты придешь со мной на этот праздник, и я весь вечер буду только с тобой. — Он осторожно поклониться, едва сжав тонкие ледяные пальчики, после чего продолжил танец, рассматривая плавные движения начальницы, — Где ты так научилась танцевать? — Матушка заставляла меня ходить на кружок, еще, наверное, лет с трех. Я не сильно много помню, но пару раз сталкивалась с важными соревнованиями. Все же, в детстве все легче давалось… — А ты одна была в семье или у тебя еще кто-то был? Сестра? Быть может братик?       Екатерина прикрыла глаза, решив промолчать. Илья прекрасно заметил ее реакцию, но не особо понял с чем она связана. Все же, спустя несколько движений, она решила пояснить: — Тема семьи очень больная для меня. Прошу, лучше вообще не сворачивать в эту сторону. — Ладно. Снова прости. — Он задумался, — Просто я у родителей один был. Получил так много знаний, что готов ими со всем делиться. Меня много где мотало по планете, я очень многое знаю, и хочу показать, что на наших реалиях жизнь в городе можно построить куда лучше, чем сейчас она есть. — А потом ты решаешь закупить низкопольные скоростные трамваи и запланировать пару станций метро, после чего отсиживаешься пару месяцев у себя под столом в мэрии, в надежде на то, что автомобилисты тебя не найдут и не сожгут как ведьму. — Екатерина вдруг рассмеялась, — Я помню с какой ты гордостью презентовал огромный кусок нетронутого леса в городе. Ты сделал заявление в местные СМИ вечером, а с утра я собираю собрание, и моментально слышу от всех одну реакцию: мэр у нас какой-то совсем ненормальный. Я еще тогда сидела и думала о том, что это вполне здравая идея. — Она хохотала, прижавшись к нему, — И я тоже побоялась сказать об этом им. Тоже побоялась, что буду сожжена на костре вместо чучела зимы на Масленицу.       Они вдвоем снова расхохотались, решив взять передышку. Екатерине, кажется, стало чуть легче, но она все равно боялась, что с ним что-то не так, и в тот вечер он себя вел не просто так. Было принято тяжелое решение не ходить вокруг да около. — Илья, ты помнишь одну из наших встреч? — Катя сидела скромно за столом, допивая остатки чая, и смотрела больше не на собеседника, а на вид из его окон. Там виднелась крыша Администрации, а следом стояла непоколебимой стеной огромная многоэтажка. — Еще зимой, до всего этого. — Конкретнее, пожалуйста, я не всесильный. — Он подпер голову рукой, положив ногу на ногу, и, согнувшись в три погибели, рассматривал изящные тонкие пальчики. Выслушав более конкретное объяснение, он все же согласился, — Ну, да, было такое. Я еще тогда стоял на мраморной лестнице в легких ботинках, и поражался тебе, как тебе не холодно в твоем тоненьком пальто.       Екатерина задумалась, проведя пальцем по кромке белоснежной кружки. В голове мысль звучала хорошо, но сказать ее можно было слишком по-разному. — Илья, скажи мне честно, почему ты после именно того вечера стал ко мне добрее? Я помню, как мы с тобой три года стояли каждый на своем. И ты не то, чтобы проявлять какие-то знаки внимания, элементарно не давал мне хоть каких-то разрешений. А сейчас мало того, что половину бюджета бросил к моим ногам, так еще и вот это все… — Я смотрю, твоя паранойя набирает уже приличные обороты. — Илья усмехнулся, — Куницкая и об этом меня предупреждала. Катя, ты можешь быть спокойна. Мое мнение неподкупно. Я действую по своей воле. Просто в тот вечер мне тебя стало особенно жалко. Я тебя унизил при остальных, еще и сказал, что у твоей колонии аппетиты серьезнее, чем у нескольких городских больниц, а то и у соседних колоний. Я решил другим образом загладить вину. — Он кивнул, — Предупредил тебя о проверке. Поставил тебя в лучшем свете перед губернатором. Мне стало легче, и я понял, что помогать тебе мне хотелось не только из-за чувства вины. — Знаешь, — Катя опустила взгляд, выдержав паузу, — мне очень многие говорили, что им стыдно даже прикасаться к тебе. Что ты жуткий бабник, бездельник и лицемер. — Мне тоже много чего говорили. — Он провел теплой рукой по ее руке прошептав, — Но ты же все-таки согласилась на мои ухаживания, что бы тебе обо мне не говорили. Ты все равно здесь. — Да, потому что я ужасно упрямая, и ты на это надеялся. Ты можешь мне пообещать, что не подведешь меня, не будешь врать мне, и станешь мне верным другом, который, если что, поможет мне, или чуть что, то я сразу помогу ему? — Конечно, Катя. Ты же сама прекрасно понимаешь, что врать бессмысленно. Особенно тем людям, с которыми планируются долгосрочные взаимодействия. Из-за наших тайн ложь становится нашей определяющей чертой. Истинные мотивы и поступки скрываются. Мы будем лгать и лгать, потому что уже не можем вспомнить о правде, потому что она нас оскорбляет и приносит жуткую боль. Но все же правда есть. И каждая наша ложь составляет долг, черт возьми, огромный долг правде. — И рано или поздно этот долг придется оплачивать. — Закончила за него монолог Екатерина, закрыв глаза, — Правда все равно будет ждать. И кто-то должен начать ее говорить.       В кабинете начальницы колонии обыски продолжились. Алина аккуратно перебирала хрупкие старые бумажки, в попытках найти график отпусков. Найдя его, тут же гордо вытащила. Со страниц соскользнула записка. Девчушка отложила ее в сторону, а сама быстро листала страницы. Найдя нужную фамилию в списке, лишь задумалась. Отпуск у Екатерины начинался ровно с пятнадцатого июня. Эта же самая дата была и в заявлении, которое написал Данила. — Нет. — Закрыв лицо рукой, Алина снова горько заплакала, — Ты же сама знаешь, что это так не работает. Куницкая ведь все равно посадит Данилу обратно. Даже если этого не сделаю я. Твоим планам не суждено сбыться. Ты не можешь уйти в отпуск сама, и прихватить еще и его за поводок…       Она отвлеклась от графика отпусков, и взглянула нахмуренно в ящик. Около гербовой печати, между старыми потрепанными документами Кирилла и ежедневником, лежал еще один документ с пометкой конфиденциально. Можно было гордиться Екатериной Александровной. Судя по всему, она одна из немногих в этом здании соблюдает закон о персональных данных. Она прекрасно узнала эту бумажку. Точно такую же ей давала Надежда Ивановна. В ней были прописаны результаты анализа крови. Девчушка оперлась рукой о кресло, в шоке смотря на то, сколько же всякого было в ее крови. Последняя строчка окончательно сбила ее с толку. «Беременность три-четыре недели». Потратив немного времени, девчушка просчитала все. — Господи, у тебя уже месяц. — Она охнула, — Так вот что было в тебе не так. Вот почему тебе так плохо… — Алина поникла, — Черт, если Куницкой что-то взбредет в голову, то мало того, что это может окончательно добить саму Екатерину, так еще и того, кто в ней жил. Как в той сказке. Чем дальше — тем страшнее.       Она пискнула, услышав звонок телефона. Присмотревшись, она оперлась обеими руками о край стола. Какой-то незнакомый и странный номер не то со столицы округа, не то откуда-то отсюда. Девчушка протянула руку, с трудом дотянувшись до трубки, подняла ее. — Алина, убирайся оттуда немедленно. — Резко приказала Надежда Ивановна. — Быстрее!