Guilty or innocent?

      Пока за окном бушевала привычная весенняя пурга, все руководители и их подчиненные приводили колонию в порядок, искренне боясь того, что главный начальник решит выйти из своего кабинета. Теперь у них нет секретаря, которая бы предупредила о том, что что-то пойдет не так.       Но начальница колонии сидела склонив голову к столу, и подперев ее рукой. Она молча смотрела в лист, исписанный почти наполовину. Все ее мысли были заняты лишь тем, как жить дальше. Как она будет и дальше холодным непоколебимым руководителем, которую никто никогда из колеи не выбьет. Прикрыв глаза, она продолжила писать, кусая губы до крови.       За стенкой же, за своим роскошным черным дубовым столом, сидела Куницкая, общаясь с мэром города по телефону. Она рассматривала свою перебинтованную руку, качаясь на кресле. Любопытство ее перебороло, и она, вопреки запретам врачей, начала развязывать бинт. Слой за слоем аккуратно отделялся, сияя темно-красным полотном. Начальница сдержалась, чтобы не заорать, и, прижав плечом трубку, сняла последний слой. Медленно опустила руку, в шоке рассматривая свои пальцы. Ободранный маникюр, местами, обломанный под корень. Когда-то отрубленные пальцы были идеально ровно пришиты. Куницкая дотянулась левой рукой до бутылки с водкой, почти не слушая непрекращающуюся болтовню Ильи, и сделала несколько жадных глотков. Тут же выплюнула все содержимое на руку. Новый приступ боли заставил ее дернутся. — Сука. — прошипела она, сгибаясь от боли, но изо всех сил держась, чтобы не потревожить руку. — Ты чего там заходишься? — Внезапно перешедший на «ты» мэр даже растерялся, — Бутылку открыть не можешь? — Я думаю, что я выбрала не того человека для этой работы. — Раздраженно ответила она, — Илья, послушай сюда. Я не возьму колонию до тех пор, пока Новикова не будет мертва. Все. Это мое последнее слово. Ты можешь насиловать ее, душить ее, травить, пинать, даже подстроить самоубийство. Но пока она жива — я никогда в жизни не соглашусь на твое предложение. — Почему? — Спросил Илья. — Потому что если я залезу в кресло начальницы колонии сейчас, а потом Катя решит покончить с собой, то все скажут, что это я опять такая плохая. Всю жизнь слушаю о том, какая я плохая, и заебалась немного.       Кудрявый нахмурился, задумавшись. Ему понадобилось с минуту, чтобы обдумать слова от госпожи подполковника. В это самое время Куницкая быстро написала врачу, что ей нужна его помощь. Профессионала долго ждать не надо. Только Илья начал озвучивать свою мысль, как медик уже устроился перед начальническим столом с черным чемоданчиком. — То есть ты считаешь, — медленно протянул глава города, — что если ты заступишь на престол сразу после того, как Катя умрет, то ни у кого вопросов не возникнет? — А что тебе не нравится в этой версии? Катя таким же образом залезла на это место. — Я посадил ее на это место — Тут же отпарировал Илья. — Ты Катю только на собственный хуй посадил, и то, я уверена, раза с пятого только. А Катя стала начальницей колонии только потому, что прошлого начальника никто нигде не нашел. Ты тут никакой роли не играешь.       Марина опустила взгляд с серьезного вида медика, и посмотрела на свою руку. Заботливые крепкие руки врача обрабатывали свежайшие швы, и начали заковывать в новый бинт. Опустив взгляд чуть ниже, она рассматривала длинную узкую рану на ладони. Поджав губы, тяжело выдохнула. — Знаешь о том, что сегодня судебное заседание по поводу… — Знаю. — Марина задумалась, — Очень хороший мужик был. Я уверена, что он мертв. Просто пока нет тела, нет и дела. А где его искать, одному Богу известно. Жаль, что пропал именно Сережа, а не Катя. — Не трогай Катю. У нее итак жизнь тяжелая. — С грустью сказал Илья. — Ты вот ее до такого состояния довела, что я потом ее еще три дня успокаивал. — Ага, видела я следы от твоих лапищ у нее на шее. — Начальница вздрогнула, когда бинт затянулся, зажав руку, — Что, нравится видеть, как она задыхается? Может сделаешь мне подарок на день рождения? Давай ты ее задушишь, чтобы она потеряла сознание, а потом мы поставим крест на холме, прибьем ее к нему, а потом сожжем! Будет очень классно. — Пиздец. — В шоке сказал Илья. — Я на такое не готов. А то, что я ее душил… Да само как-то получилось. Я сильно много перепил… Да еще и мы в ванной в этот момент были. Знаешь, очень странное ощущение. Когда мне понравилось видеть, как ей плохо, я понял, что со мной что-то не так. И что уже не я Кате должен психиатра предлагать, а она мне. Я стал таким чудовищем, что просто испугался этого. Я чуть не утопил ее. Да и чуть не задушил. Было страшно. И за нее тоже. — Забей на это. Катя привыкла к такой жизни. Я слышала о том, что детство у нее было не из радостных. Потом я ее тут всю жизнь терроризировала. А потом Катя наивно спряталась за тебя, надеясь на твою поддержку. Ничего. Таков ее удел — она до конца своих дней останется мученицей. Просто у каждого своя судьба, Илюша. Тут уже давно все решено. Но ты подумай над моим предложением.       Она положила трубку, и задумчиво подперла голову рукой, посмотрев на врача. Мужчина с улыбкой сказал: — Я поговорил с одной очаровательной женщиной в вашей окружной больнице по поводу обмена опытом. Говорят, она является лечащим врачом кого-то из колонии. Кого-то очень значимого.       Выразительный взгляд Куницкой загадочно сверкнул. Она широко улыбнулась, и кивнула. Кажется, она очень близка к разгадке всех загадок, что долго и упорно прятались под замками и печатями.       Екатерина Александровна переоделась в классическую пятнашку без опознавательных знаков. Повесила пропуск на шею, набросив следом капюшон, скрыв свои кудрявые волосы. Закрыв кабинет, пошла вниз. Оглядевшись вокруг, чтобы никто ее не заметил, пошла к главным воротам. Раскрыв пропуском главную дверь, покинула территорию колонии. На ее плечо тут же приземлился ворон, аккуратно устроившись на хрупком плече. Легко ступая весенними сапожками по краю асфальтированной дороги, женщина отправилась на прогулку. Нужно было собраться в кучу, хоть это и с таким трудом давалось.       Марина Николаевна вышла с административного здания, громко хлопнув дверью, и перепугав идущих мимо бедолаг. Те, испугавшись воодушевленного вида замначальника колонии разбежались в разные стороны. Женщину заинтриговала Алина, стоящая около второго блока, и рассматривающая трехметровую стену с колючей проволокой. — Что, Мкртчян, планируешь побег? — Хотите мне полосу влепить? — Задумчиво спросила Алина, не отвлекаясь. Она рассматривала верхушки деревьев, поражаясь тому, как много воронья появилось с последнего момента, как она обращала на них внимание. Птицы сидели и на проволоке, и на вышках, совершенно не пугаясь служивых, и на линиях электропередач. Раза с седьмого ей удалось посчитать, что пернатых наблюдателей было больше двух сотен. — Не надо. Мне одной за склонность к суициду хватает. — Ой, да с тебя суицидница, как с меня балерина. — Куницкая встала рядом с ней, и, сложив руки за спиной, — или ты сейчас серьезно? — Серьезно. — Девчушка повернула голову к начальнице, — Додумалась я сказать Мескалиту о том, что сразу после окончания университета чуть не сбросилась с окна в истерике. Он отправил меня на проверку, которую я завалила. — Алина повернула голову обратно, поправив свои густые волосы, что были распущены только ради того, чтобы высохнуть до конца. — Скажите мне, зачем вы пытаетесь увести у меня Данилу? Зачем все это представление? — Я предложила псине прогуляться. Он согласился. Все. — Она усмехнулась, — Не моя беда, что пес гуляет сам по себе. Он не подчиняется ни тебе, ни мне, как бы нам с тобой этого не хотелось. — Женщина перевела взгляд на одного из грачей, что мирно спал на вышке, пока ворона сидела на его оружии. — Я просто захотела потрогать молодого пышущего здоровьем пса, который если что, может как и защитить, так и навредить. Получила то, чего хотела. Пару недель придется взять перерыв, а то все хуи во мне, как карандаш в подстаканнике. — Она рассмеялась, и сказала, — Ну так что, ты все еще хочешь стать моим врагом? — Я не собираюсь предавать Екатерину Александровну. Я буду защищать ее любой ценой. — Да забей ты хуй на эту полудницу. — Подполковник махнула рукой, — Ей жить-то месяц от силы осталось. Сама же видишь ее состояние. Просто, я думаю, мы с тобой могли бы вместе много дел наворотить. Кате плевать, защищаешь ты ее или унижаешь. Она все равно не жилец. А вот со мной дружба как минимум выгодная. — Я боюсь повторить судьбу Леонида Юрьевича. — Алина хмыкнула, услышав крики конвойных, которые погнали заключенных на обед, — Он тоже в свое время не мог определится на чьей он стороне. А когда определился — не прошло и месяца, как его нашли вывернутым наизнанку. Опасаюсь, что он просто сделал неправильное решение и поплатился за это. — Она отвела свои карие глаза, и внимательно посмотрела на золотые ветви на кителе Марины Николаевны, — Мой ответ бесполезен. Я уже столько раз отказывалась и соглашалась с вами работать. — Новые обстоятельства требуют новых соглашений. — Куницкая выглядела очень гордо и пафосно. Даже не взирая на ее внешние повреждения. — А отчаянные времена требуют отчаянных мер. Пока Екатерина Александровна жива, — майор опустила голову, смотря в свое отражение в луже, — отчаянные времена еще не настали. Всегда есть шанс все изменить. — Она кивнула, — И у вас. И у меня. Мой выбор Екатерина Александровна. Но я скажу сразу, — Алина поджала губы, немного подумав, и осторожно дополнила, — я не буду вашим врагом. Я все эти два года пытаюсь не стать такой, как вы. И пока у меня это прекрасно получается. И я не такая, как Екатерина. Она прожила всю жизнь в вашем рабстве. Нашла в вас свою злую мачеху. Я не такая, как она. И не такая, как вы. Я лучше умру в борьбе, чем всю жизнь проживу в рабстве.       Куницкая вдруг улыбнулась, и согласилась с ее словами. Потрепав здоровой рукой свои изрядно поредевшие волосы, она решила закурить. С трудом удержав сигарету в перебинтованной руке, между большим и указательным пальцами, она протянула зажигалку собеседнице. Алина с любопытством посмотрела на бинт, который медленно пропитывался кровью, и, закурив, спросила: — Если Данила не принадлежит ни мне, ни вам, то чей же он пес тогда? — Она задумалась, смотря в выразительный взгляд начальницы, — Я видела его смятение. Видела, что ему не комфортно. Да и Надежда Ивановна сказала, что он нам с вами не подчиняется. Он не наш пес. Но чей? — Не знаю. — Марина пошла с ней по тропинке, стряхнув пепел в сторону, — Склоняюсь к мысли, что он сам по себе и у него есть свои планы на эту жизнь. Не боишься, что я убила всех этих бедолаг? — Не боюсь. — Алина кивнула, — Я знаю, что это были вы. Просто правосудие опять обойдет вас стороной, как бабу с пустыми ведрами. Бесполезно. Вас только смерть покарает за ваши грехи. Плевать мне уже на то, кто кого поубивал. Лишь бы меня не убили раньше времени. — А что ты считаешь «концом» своего времени? — Полюбопытствовала идущая, — Катину смерть? — Смерть полковника станет концом ее времени. — Она кивнула, — У меня свой отсчет. Мне надо жить, пока Данила тут. Я оберегаю его. Я его ангел-хранитель. Считаю его своим долгом выпустить с этих ворот так, чтобы он больше никогда не вернулся ни в одно из исправительных учреждений. Даже если он не исправится… — Алина задумчиво прошептала, — … я сделаю все, чтобы он никогда не был в заточении. Видеть его таким, когда его не сковывает лепень, когда он не идет сонный, разбуженный от гимна по утрам… Не знаю. Я считаю его спокойствие своим долгом. И готова заплатить за это любую цену. — Я хочу тебе ее предложить. — Куницкая хмыкнула, — Я готова порыться, и найти того, кто влепил ему эту семеру. Ведь если отменить это наказание… — …Он выйдет ровно в июне. — Алина резко остановилась и медленно подняла взгляд, посмотрев совсем растерянно в глаза Куницкой. — Нет. Этого не может быть…       Начальница искренне удивилась ее смущенному состоянию, и мягко положила теплую руку на веснушчатую щеку. Проведя по ней пальцами, наклонилась чуть ближе, тихо, почти беззвучно спросив: — Не может быть что?       Алина замерла, смотря в ее глаза. Это значит только одно. Что процесс отмены этого решения суда был уже в действии. И судя по всему, Екатерина Александровна нашла законный способ вызволить Данилу. Карие глаза заслезились, покраснев. До нее медленно дошли слова начальницы колонии о том, что скорее всего именно Куницкая виновата в том, что статью за несуществующее убийство впаяли именно Даниле. Поэтому ей сейчас не трудно сыграть в героиню, и махнуть с легкостью рукой на бумагу, откатив всю ситуацию обратно. То, что она сама создала, может так же легко и отменить. И ей ничего это стоить не будет. — Алина, ты правда считаешь, что Данила никого не убивал? — Он правда никого не убивал.       Куницкая улыбнулась ей, и, погладив по щеке, прошептала: — Пошли, моя маленькая собачонка, тебя стоит кое с чем ознакомить.       Алина тут же взяла протянутую здоровую руку, искренне удивившись тому, что на ней не было никаких украшений. Она быстро перебирала своими маленькими ножками, едва успевая за Куницкой, которая шагала легко, и за ее два шага делала один. Девушки вдвоем поднялись на третий этаж. Множество людей наблюдали за тем, как Алина покорно тащится за Мариной, совершенно никак этому не сопротивляясь. Куницкая толкнула дверь в свой кабинет, мягким жестом указав ей на стул, а сама уселась в свое кресло. Зажав остаток тонкой сигаретки в губах, она открыла ящик, зазвенев связкой ключей, и, бросив их на край стола, начала перебирать документы. Внимательный карий взгляд с любопытством рассматривал связку. Там были как маленькие ключи, так и большие. Были даже и ключи от кабинета, на которых висела глубокого и благородного фиолетового оттенка бирка на черной нитке. Переведя взгляд, она заметила, что в том ящичке под ключом было довольно много интересных вещей. Голову тут же посетила мысль о том, что и в этом кабинете стоит порыться. Но как только на стол лег табельный пистолет, мысль куда-то спряталась. — Вот. Ознакомься.       Куницкая оперлась руками о стол, с деловым видом восседая в своем черном кожаном кресле. Алина взяла в руки небольшую папку, похожую на обычные бумажные дела заключенных. Раскрыв ее, заметила тут же знакомую рожу. Фотография Данилы красовалась прямо на первом же листке. Сразу под ней стоял штамп «Прекращено. Недостаточно улик». Внимательный взгляд быстро прошелся по строчкам. Дело было прекращено незадолго до того, как его осудили в последний раз. В ярких красках и с фотографиями с места преступления было расписано случившееся. Поздно вечером молодую даму в возрасте двадцати пяти изнасиловали, а следом нанесли четыре ножевых, одно из которых пришлось прямо в сердце, и стало причиной смерти. Лицо девушки было ей незнакомо. Алина с облегчением выдохнула, внимательно вчитываясь в строки многочисленных рапортов с опросов, описаний, а потом уже и допросов. Данилу тоже допрашивали в качестве подозреваемого. — Погоди. — Изящная рука изогнулась, и тонкий пальчик с обломанным в мясо ногтем указал на фотографию с места преступления. — Ничего не напоминает? Я уверена, что тебе знакомо это место.       Алина нахмурилась, приглядевшись. И правда. Она видела эту подворотню. В другом деле. Ее резко обдало жаром. Эту же подворотню Алина видела в деле Кирилла, брата полковника. Точно в такой же застрелили тех троих, за которых он отбывал свой срок. Раскрасневшись, она растерялась. Что это значит? Могли ли они быть знакомы? И откуда Куницкая опять все знает? Девчушка склонила голову, подперев ее рукой, внимательно изучая фотографии подозреваемых. Среди них не было Кирилла. Но очевидцы описывали невысокого, худого молодого человека. Одному из «рассказчиков» привиделось, что из-под капюшона у нападавшего были видны светлые волосы. Каким боком тут вообще был подозреваемый Кашин? Он не подходил ни под параметр невысокого, будучи два десять; ни под параметр худого, будучи больше ста десяти весом; да и светловолосым его получится назвать только если стоит полуденное солнце, которое может, если очень постарается, его из рыжего сделать местами блондина. Но явно не поздней темной ночью в подворотне.       Девчушка подняла настороженный взгляд от дела, посмотрев на Куницкую. Женщина уже давно докурила, и сжимала левой рукой бутылку с белым полусухим. Широко улыбнувшись своими белыми зубками, она забросила в рот кусочек шоколадки, а следом сделала несколько глотков. — Какие мысли об этом? — Почему вы решили о том, что мне что-то должно напомнить? Я, когда в архиве дела разгребала, столько дел пересмотрела, сколько вы за свою жизнь книжек в руки не брали. — Ошибаешься. — Куницкая раскрыла складной смартфон, и, посмотревшись в его экран, словно в зеркальце, захлопнула обратно, бросив игрушку на стол около пистолета, — Дел-то может и много. Но дословно ты знаешь лишь несколько. — Она изящно поправила волосы, и указала здоровой рукой на свои погоны, — Видишь эти звездочки? Они мне с таким трудом достались. — Она улыбнулась, — Я столько людей повалила в могилы. Стольких допрашивала, стольких пытала… — Куницкая прикрыла глаза, задумавшись, — Я знаю, когда мне врут. Ты не обманула меня в самом начале своей карьеры здесь, два года назад. Не обманешь и сейчас. Это Катя, быть может, поверит тебе, хотя я в этом не уверена. Мне врать — бесполезно. Не трать слова в пустую. Я прекрасно знаю, что еще за преступление было в той подворотне. И кто тогда был осужден за то преступление. Даже сейчас, я вижу по твоему смущению, что Данила немного не подходит под параметры, данные очевидцами. — Она отряхнула свои погоны, и закинула ноги на стол, прямо в сапогах, давая грязи капать на пол, а сама растянулась в кресле, — Девочка моя, я могу сделать официальный запрос в двадцать седьмую колонию за делом умершего бедолаги, которого расстреляли из-за того, что ты не была осторожной. — Куницкая закинула голову, перебирая прядки волос, — Могу спросить об этом деле Колхозника, а могу спросить врача… Или любую из пятерых новых кухарок. Они с радостью помогут мне ради новых звездочек на плечах… Но я хочу пойти путем еще более простым. Не хочу делать никаких шагов. — Она шпилькой сапога сдвинула дело Алине в руке, — Я хочу только спросить у тебя: почему тут обвиняемый Кашин? И не вызывают ли у тебя вопросы нанесенные бедняжке раны? — С усталостью, она залезла рукой в ящичек, и бросила фотографию на корочку дела. — Ничего не напоминает?       Алина опустила взгляд, и увидев комнату Мескалита, что являлось местом преступления. Раскрыв дело, девчушка положила фотографию около фотографии жертвы по закрытому делу. Лишь один характерный удар и след. Что там нож остался в теле, именно на смертельном ударе, что здесь. — Такие удары довольно часто проявляются у лиц, подверженных внезапной агрессии и состоянию аффекта. — Алина пожала плечами, — Это ничего не доказывает. Что вы мне хотите доказать? — Что надо было соглашаться на предложение Надежды Ивановны. — Куницкая резко приняла вертикальное положение, и, схватив Алину за густые волосы, зарычала, — И оформлять справку об инвалидности бессрочно. Ты тупеешь, Мкртчян. Где же твой красный диплом? Где же твой выдающийся ум? Я вижу только тупое любопытство и нежелание жить. — Она с силой потянула за волосы, вжав бедняжку в столешницу лицом, — Делай что хочешь. Выкручивайся как хочешь. Додумайся до всего сама. И никакие погоны не должны тебя остановить. Ни один начальник ни одной из колоний. — Она разжала руку, оттолкнув Алину обратно, и указала на телефон, — Номер начальника двадцать седьмой колонии, восемьдесят ноль один. Тебе два дня на то, чтобы понять что тут не так, кто виноват, и что с этим делать.       Алина взяла дело, взяла фотографии, и молча отправилась к себе. Услышав за спиной шаги начальницы колонии, преодолела остаток пути бегом, тут же спрятавшись за дверью, и вжавшись в нее. Бросилась к телефону, торопливо набрав одного из архивариусов. — Не подскажете, дело Кашина на месте? — Нет, его Новикова забрала. — Послышался усталый голос дедушки-архивариуса, — Давно уже забрала. Ищи сама, родная.       Девчушка с раздражением ударила по столу. Из-за того, что она разнервничалась, ей стало жарко. Сбросив с себя верхнюю часть формы, она решила, что ее никто не остановит, и сняла и футболку, оставшись в одном лифе, а пятнистые штаны закатала по колено, поставив босые ноги на пол. Решила еще раз внимательно перечитать все то, что имеет. Изнасилование, четыре глубокие ножевые раны, оставленный в теле нож. Со временем половина из преступлений Данилы стерлась в памяти. Можно было бы выпросить у Екатерины Александровны дело, но вдруг она начнет задавать вопросы? Да и зачем нужно дело, если через десять минут спокойным шагом работал тот, кто все эти преступления совершал. Но бумажное дело не наврет, в отличии от рыжего проходимца. Собравшись с силами, Алина снова взяла трубку, и набрала начальнику смены. — Кашина ко мне в кабинет, желательно бы сейчас. — Принято, Алина Даниловна. Скоро будет.       Девчушка задумалась, держа в трясущейся руке фотографию с места убийства Мескалита. К чему Куницкая вообще вспомнила о нем? Хочет, чтобы ее побыстрее раскрыли? Или же дело все в том, что не она была убийцей. Алина давно приняла решение не верить в алкогольные опьянения Марины Николаевны. Она слишком много пьет и слишком неравномерно балуется наркотиками, чтобы поставить это в алиби. Оба случая, скорее, записываются в отягощающие обстоятельства. Алина беспокойно ходила около окна, наслаждаясь ледяным ветром с раскрытого настежь окна, погрузившись в мысли. На вышках Грачи любовались открывающимися видами. Неужели Куницкая думает о том, что именно Кашин совершил это преступление и убил Мескалита? Но как? Она ведь прекрасно помнит о том, что была с ним всю ночь. Да и конвойные бы сказали о том, что Данила покидал конуру. Но, даже если опустить эту погрешность, которая, по сути, была абсурдом, то какие мотивы у рыжего прохиндея убивать Леню? Они ведь были хорошими друзьями.       Алина услышала шуршание, и резко встала спиной к окну, уставившись совсем растеряно на свой стол. Данила сидел на стульчике, закинув ноги на край стола, решив отпить кофе с хозяйской кружки, и, увидев взгляд подруги, начал громко хохотать. — Бля, ты че, ебанулась? — Ты как сюда зашел? — Через дверь. — Удивленно сказал Данила, и рассмеялся, — Как вовремя Денис свалил. Ты хули в таком виде? Дурной пример заразителен? У Куницкой, конечно, фигурка, по сравнению с твоей, вообще не очень…       Алина уперла недовольно руки в бока, стоя перед ним в подвороченных штанах и лифе, хмыкнув. Ее густые волосы были сверху завязаны в пучок, но большая часть все равно легла на плечи. Она указала на дело, продолжив беспокойно и беззвучно ходить из одного конца кабинета в другой, раздумывая дальше. — Ну-ка вспоминай про это дело. Что можешь по нему сказать?       Данила повесил свой ватник на спинку стула, оставшись в черной футболке. Взял в руки дело, отложив отдельно лежащую фотографию в сторону. Пролистав дело, он с любопытством и огромным трудом пытался разобраться и связать в кучу предложения с тяжелыми юридическими формулировками. Потратив десять минут времени, откинул дело обратно на стол и спокойно сказал: — Помню эту хуйню. Эту бабу хотели повесить на меня. Я так не насилую, и этак не режу ножом. Не мой труп. — Он начал качаться на стуле, с удовольствием хлебая кофе, — А что? — Есть подозрения… — Она хмыкнула, — Может знаешь чьих это могло быть рук дело? Не работал в том районе? — Нет, — Данила отставил пустую кружку, и начал перебирать рыжие чистые волосы, рассматривая полуголое тело майора, — я не особо знаком с железнодорожным районом. Знавал ребят, которые там работали, но отсюда — ни до кого не докричишься. Там есть пара мелких банд, но в основном район держали Рокет и Салуки. Пацанчики, может, чуть младше меня. Ебанутые в край. Я с такими дел не веду. У меня свои ребята. А эти в основном по наркоте были, да, как раз, по изнасилованием. — Можешь мне их описать? — Ну… — Рыжий кивнул, — Рокет — невысокий, темноволосый чушочек, не знаю, лет двадцати пяти. Он в большей части по веществам. Салуки попроще, с ним еще можно было договорится. Мы с ним в одной школе учились в свое время, но он дальше в одиннадцатый пошел, а я вот бросил. — А кто был в их окружении? — Из интересных, — Данила развел руками, из-за чего Алина заметила черный след от веревки на его запястье. И почему она его раньше не увидела? — они, перед тем как я сел, увели из моей банды пацанчика, которого я с детдома присмотрел. — Он кивнул, — Матушка моя сказала о том, что за пацанчика стоит побеспокоится и оберегать. Не знаю, малой он был. Лет восемнадцать от силы. — Как выглядел?       Кашин тяжело вдохнул. Воспоминания о жизни на свободе тяжело ему давались. Он уже мог путать события, лица, да и времена. Алина подошла к нему, усевшись на край стола и сгорбив спину, поправила упавшую лямку, мотая босыми ногами. — Года три назад это было. Вот, наверное, за пару месяцев до того, как я сюда сел. За мной уже была охота, но меня еще не поймали. Да. Классный был парень. Только куда делся — хуй его знает. А как выглядел… — Рыжий взял в руки фотографию, на которой увидел Мескалита, и сказал, — Низенький, худой, еще и такой, знаешь, белесый. — Он кивнул, махнув фотографией, — Вот, наверное, как ваша главная начальница, примерно такого же оттенка, может, чуть более светлый. Менты-то как раз такого и искали. Но такого не нашли. А тут я подвернулся. Эту хуйню бы тоже на меня повесили, но свои ребятки-мусора успели набросить петлю на меня раньше. А те — копаться не стали. Забили. Не стали искать дальше. Вроде убиенную никто не искал, и никто не плакался по ней. Статистическая погрешность. — Подумай, Дань, мог ли тот парень совершить это преступление? — Хуй его маму знает, на самом деле. — Рыжий рассмеялся, — Не припомню за ним каких-то грехов. Матушка моя часто мне говорила о том, кого из бедолаг у нас на районе стоит взять себе под крыло. Это часто были заикающиеся, хромые, кривые, горбатые, которых пиздили все, кому не лень. Вот я матушке и поддавался, да и подбирал их. Этот блондинчик был не первым, и далеко не последним из таких. О судьбе его ничего сказать не могу — после того, как он ушел к тем дурачкам, я о нем ничего не слышал. Да и вообще, — Данила задумался, — этот парень как-то внезапно появился, и очень быстро исчез. Это все, наверное, за месяц прошло.       Алина задумалась, попросив его заткнуться. Если это тот самый Кирилл, то его протаскивали этапом между двух колоний, именно в момент, когда ему исполнилось восемнадцать, и его из колонии для несовершеннолетних перевели в двадцать седьмую. Она нахмурилась, стуча ногтями по столешнице. Она точно помнит о том, что колонии находились в разных концах страны. И Кирилла протаскивали этапом именно через их город. Возможно матушка позаботилась. Но у мертвеца не спросить. А его матушка ничего вразумительного скорее всего не скажет. Екатерина Александровна вообще ничего, толком, ей и не говорила по поводу него. Да еще и безбожно наврала, что это ее сын. Никто не даст ей гарантии, что ей не наврет Данила, а то и Екатерина, а после них и кто-то еще.       Но ведь, это вообще не то, что она искала. Она решила доебаться до Кашина по поводу этого дела именно с подозрением на то, что раз это был Данила, и похожие раны мог нанести именно он. — Ты сказал, что ты так не режешь ножом. — Алина подняла карие глаза, смотря в его зелено-голубые, — А как тогда? — У своей главной начальницы спроси, какие раны я ей нанес. Спроси у Куницкой, какие раны я нанес ей за четыре дня нашего совместного проживания. — Данила слабо улыбнулся, — Если хочешь, я могу и тебе нанести такие же раны. Я так не работаю. Я не бью насмерть. Никогда. — Он кивнул, — Я точно знаю как можно ударить так, чтобы за один раз отправить человека сразу в могилу. Мне не нужно ни четыре удара, — он указал на фотографии в раскрытом деле, — Ни больше. Я не умею перерезать глотки. — Данила пожал плечами, — Для этого сноровка нужна. Причем хорошая, чтобы за один раз с такой силы рубануть. — Он бросил фотографию с Мескалитом сверху дела, — Ищи кого-то сильного. И хладнокровного. Потому что кровищи там хлестало дохуя. — Рыжий почесал задумчиво шею, и сказал, — Хотя, если Леня кого-то выбесил в ту ночь, скорее всего, такие раны можно было в дикой злости нанести. Когда ты злой как черт, там уже похуй, сколько крови выливается, и как сильно дергается тело под тобой. — Он кивнул, — Куницкая таким промышляет. Леня сам такой был. За остальных — ничего не скажу. — Заключенный жестом прибрал свои волосы, и сказал, — А к чему ты меня про окружение спросила? И чем тебе мой бывший прихвостень приглянулся? — Есть у меня пара версий. — Алина кивнула, — Но для того, чтобы понять, верные они или нет, нужно очень высоко прыгнуть. Жаль, Куницкая не дала никакой стремянки, чтобы прыгать было удобнее. — Она только мыло может дать. — Он расхохотался, — Я вот им воспользовался.       Алина уткнула взгляд в пол, задумавшись. Услышала как раскрылась дверь, но не стала обращать внимания, качая ногой. — Алина Даниловна. — Привлекла ее начальник колонии, — Что тут происходит?       Услышав знакомый голос, майор подняла голову, спокойно ответив: — Решаем рабочие моменты. Ничего противозаконного.       Екатерина Александровна встала перед ее столом, посмотрев на Данилу. Тот же пожал плечами, и улыбнулся ей. Алина нахмурилась, внимательно посмотрев на реакцию полковника. Она улыбнулась ему в ответ, чем искренне поразила майора. — Форма вам идет больше. — Улыбаясь, ответил Данила, рассматривая черную шелковую рубашку и темно-синий свитер, что был надет сверху.       Начальник колонии поправила пряди светлых волос, выглядя очень по-домашнему. Хоть снизу и были обычные классические штаны, заправлены они были в берцы. Екатерина Александровна с благодарностью кивнула ему, и, наконец, обратила внимание на Алину, что сидела в шоке, лишь придержав рот, чтобы тот не раскрылся. — Марина Николаевна подает всем дурные примеры. — Полковник указала папкой на верхнюю часть тела Алины, — Не стоит перенимать их. — Положив папку на стол, около раскрытого дела и отдельно лежащей фотографии, Екатерина Александровна засунула руки в карманы, сказав, — Надеюсь, вы помните о федеральном законе о конфиденциальных данных, и о том, что Даниле Владимировичу не стоит знать лишнего, чего касается тайна следствия. — Я был бы рад послушать, но мне не интересно. — Данила улыбнулся, — Я тут чисто ради чая и конфеток. — Я знаю. — Спокойно ответила ему полковник, и пошла на выход, — Иначе бы вы, Данила Владимирович, были в соседнем кабинете.       Она ушла, беззвучно закрыв дверь. Алина порадовалась тому, что все ее документы начальник подписала с первого раза без всяких исправлений. Отбросив папку поближе к монитору, девчушка посмотрела на друга, и сказала: — Она даже к тебе на «вы». — Мне прям, правда, любопытно, — рассмеялся рыжий, — вот когда ее Куницкая насилует, она ее тоже на «вы». — Конечно. — Алина улыбнулась, — Правила этикета — к старшим на вы. — Даже если они тебя на колени посадили, и заставили взять в рот то, что в рот лучше бы не брать? Почему ты со мной тогда не на «вы». — Я сейчас с тобой буду на «пошел нахуй, псина». — девчушка швырнула в него своей футболкой, рассмеявшись, — Не знаю. Ты меня больше запутал, чем помог. Даже не знаю что теперь делать. — Пойди и отдохни. — Рыжий с удовольствием вдохнул приятные духи, которыми пропахла вещь, уткнув в нее свой нос. — С утра могут появится новые мысли. А если ты сейчас пойдешь дальше копошиться — только дальше запутаешься. Но могу тебя уверить — я не виновен. Я не убийца, Алина. — Я знаю. — Она улыбнулась. — Я знаю, что ты не убийца, Дань.       Они провели несколько часов вместе, до самого обеда. Алина накормила Данилу своим обедом, и отправила в камеру. Сама же закинула босые ноги на стол, качаясь в кресле, внимательно листая дело об изнасиловании. Даже если допустить, что это преступление совершил Кирилл во время своего этапа до чужой колонии, то что ей это дает? Он уже мертв, с него не спросишь. Ее заинтересовал характер ран. Дотянувшись до трубки, Алина набрала номер соседнего кабинета и спросила: — Марина Николаевна, а по поводу наших убийств кто-то дело заводил? — Не знаю, вроде бы Петя успел что-то собрать. Можешь архивариусов подоебывать.       Майор хмыкнула, решив лично отправится на поиск приключений. Одела большую толстовку, на которой красовалась надпись «дикость», и, взяв пропуск, пошла, шаркая берцами по плитке, в архив. За ней, со своего кабинета, наблюдала Куницкая, докуривая очередную сигарету. Поднявшись со своего места, же решила прогуляться до Екатерины. Распахнув с ноги дверь в кабинет, женщина рассмеялась, заметив, как полковник вздрогнула, и сказала, проходя мимо стола: — Катя, я думаю, эта ищейка справится лучше, чем предыдущие. — О чем вы? — Сидящая медленно перелистнула листок, и подняла голову, — Что опять?       Куницкая уселась на край начальского стола, и, потрепав светлые кудряшки рукой, тихо дополнила: — Алина решила порыться в делах наших убиенных. Поручила ей одно интересное дело. Будет смешно, если местное отделение не смогло найти убийцу, а она сможет. — Каким образом человек, который не покидает территорию колонии, сможет разгадать дело, которое валялось с лохматых годов, и никому особо-то не нужно было? — Спросила полковник, быстро скользя взглядом по строчкам. Она уже давно научилась делать два, а то и три дела одновременно. В иных реалиях можно быть похороненным под тысячами бумаг, приказов и решений. — У Алины есть все шансы. — Марина рассмеялась, — Не принижай ее заслуги. У нее есть Данила, а тот, как раз в те года был одним из главарей на «вторчермете». Даже если рыжий чего-то не вспомнит, она может пойти и узнать все сама. Ей хватит смелости. — Будет хорошо, если убийцу найдут. — Тихо сказала сидящая, перелистнув листок, — А у вас в планах нет немного поработать? — У меня в планах есть спиться к хуям, но это в долгосрочной перспективе. Я не собираюсь работать, пока у меня есть ты. — Она схватила начальницу за воротник, и, дернув на себя, резко вжала беднягу лицом в решение суда, — Нахуя мне напрягаться, если ты тянешь на себе всю работу. — Я тоже хочу отдохнуть. — Я знаю. — Гордо сказала Куницкая, и, усмехнувшись, задумчиво сказала, — Надо дать пиздюлин Илье. Он тебя разбаловал. Тебе нельзя отдыхать, пока у тебя столько работы. Никто за тебя ее не будет делать. Соизволь не тормозить своими затупами всю колонию. И без тебя херово.       Алина пошла вниз, аккуратно скользя рукой по стене. По длинной дороге в архив уже очень давно не горели лампочки, потому что их никто не закупал. Архивариусы уже давно привыкли шарахаться в полутьме, словно неупокоенные души. Майор осторожно спустилась, и, осмотрела изогнутый коридор с тяжелыми металлическими дверьми, на которых были написаны номера дел. Она так давно тут не была. И уже отвыкла от тяжелого пыльного запаха. Отвыкла от мышей и пауков, пробегающих вокруг. Пригнувшись, прошла в небольшую арку, и остановилась около стола главного архивариуса. Это был дедуля, который застал еще первую русско-японскую войну, да еще и лично. Он был почти полностью слепой, но прекрасно ориентировался в архиве. Лучше него никто не знал эти лабиринты, никогда не видевшие солнечного света и тепла. Тут всегда стояла ощутимая прохлада. — Добрый день. — Алина пощелкала пальцами, привлекая внимание архивариуса, и, спрятав пропуск в карман штанов, сказала, — У нас есть на хранении документы по нашим убиенным? — Каким именно? Ты про сидящих или про их стерегущих? — Про стерегущих. Знаю, что Петр вел свои записи. Хочу с ними ознакомится. — Чегось, бедолага, — с грустью начал архивариус, поднимаясь со скрипучего большого кресла, — теперь твоя очередь на погибель? Трое начинали это дело, и теперь все они мертвы, — он пошел беззвучно между стеллажей, скользя по коробкам с делами рукой, — Не думаю, что тебя обойдет судьба проклятых. — Почему трое? — Удивилась Алина, стараясь не наступить на местных жителей, — Я думала, этим занимался только Петр. А кто еще? — Петра обязала начальник колонии вести это расследование. Но он был не один. Прихвостни Марины тоже шарились по этим записям не так давно. А теперь пополнили компанию висельников за забором. Не думаю, что тебе стоит начинать в это влезать. И тебе явно не стоит рыться в чужих бумагах. — Мужчина свернул за угол, — А если уж кто пропадет, так тяжело потом искать…       Он достал с самой нижней полки коробку, и, поставив ее, тяжело вздохнул: — Долго не засиживайся. Можно потом с утра не проснутся. — Почему? — Искренне удивилась Алина. — Геката, — устало сказал мужчина, уходя, — греческая богиня тьмы и ночных кошмаров тебя задушит. А потом уже будет поздно что-то узнавать.       Алина склонилась над столом, доставая все, что лежало внутри таинственной коробочки. Тут были фотографии со всех мест убийств, подробные описания, даже список возможных преступников. Она потратила почти три с половиной часа на все, чтобы разложить и составить хронологически верную картину.       Первыми жертвами считались Евгений и Леонид. Один из заместителей Марины, и заместитель Алины. Их место убийства она видела воочию. Единственное что смутило девчушку, так это то, что пистолета Мескалит лишился очень давно, еще когда Екатерина Александровна понизила его с должности майора до лейтенанта. Но тогда, ее не смутил тот факт, что у Жени в руках был его пистолет. Неужели он его вообще не сдавал? И есть ли еще у кого-то такое «неучтенное» оружие?       Следующим шло убийство Петра, предыдущего начальника безопасности. Алина взяла в руки фотографии, с места преступления, внимательно их осматривая. На заднем дворе, прямо на стене первого блока, сияло большое красное пятно. Тело мужчины сидело на коленях, вжавшись лбом в бетонную стену. Судя по положению рук, его заставили поднять их. Довольно жуткая смерть. Время смерти было четыре утра. В это время идет пересменка у Грачей, ничего удивительного, что они ничего толком не заметили. У них у всех была пауза почти в двадцать минут, о которых знали все начальники и все конвойные, когда никого на вышках нет. Но звук стрельбы все равно должен был кто-то услышать. Конечно, пятачок за первым блоком был пустынным, в отличии от второго блока, что был чуть правее, и за ним были два производства, где работали заключенные. В мужчину было выпущено три пули, две из которых были в голове, а последняя прошла около сердца. Оружие так и не было найдено, и, судя по итогам проверки, оно было таким же табельным, как и таким, из которого застрелили Женю.       Следующей была Инна Борисовна, секретарь Екатерины Александровны. Алина точно знал кто убил ее. Марина Николаевна сделала один выстрел, который и окончил тяжелую судьбу женщины. Залитая кровью приемная красовалась на фотографиях. Пуля была выпущена из пистолета Куницкой, и та, вроде как, этого и не отрицает. Хотя бы в этом преступлении не было никакой загадки.       Алина быстро просмотрела записки, на оборотах каждой фотографии, которые сделал Петр во время своего расследования. Его смущало то, что никто из женщин в колонии не обладал такой силой, чтобы разодрать горло Мескалиту, да еще и вогнать нож с таким упорством, чтобы проломить несколько ребер. Скорее всего убийство было сделано в порыве гнева. Но никто с ним в ту ночь не ссорился. Да и ко всему прочему, Леня был пьян до состояния дров, поэтому, скорее всего, не оказывал никакого сопротивления. Но хоть что-то же он должен был вякнуть! Девчушка недовольно хлопнула рукой по столу. Решив не верить ни в чье алиби, она закрыла руками лицо, пытаясь вспомнить все то, что говорили начальники, когда их приходили допрашивать. Марина Николаевна выпила, по ее словам, две бутылки водки, а потом еще и догналась тяжелыми наркотиками. Но столько не выпить, даже если очень захочется. Да и к тому же, с ее не очень-то сильным организмом, что совершенно не борется за жизнь, это больше походило на вранье чистой воды. Так и было решено. У Куницкой алиби не было, хотя она пришла в общежитие в три часа дня, и не вылезала из него. Но вдруг Куница не причем? Возможно, ей и правда не было смысла убивать своего пса, который делал много грязной работы. Ведь кроме алиби, должен быть еще и мотив для убийства. И он был. У Екатерины Александровны, алиби которой Алина тоже решила не верить в ту ночь. Она сама лично от ее лечащего врача, Надежды Ивановны, прекрасно услышала, что начальница колонии получила на руки лишь травяные успокоительные и гору обезболивающих. Это не могло настолько смутить ее разум, и довести до такого состояния, чтобы она не услышала возню за картонными стенами. Она как минимум могла быть свидетелем. Алина искренне не верила в слова ее мертвого брата. Не верила в то, что эта маленькая хрупкая блондинка, ростом с нее, могла убить кого-то. Мотивом для убийства у нее была личная неприязнь к Мескалиту после того, как она узнала о том, что именно он вместе с Куницей был причиной для ее отвратительного состояния. Но она чисто физически не могла нанести ему такие раны, и просто, скорее всего, являлась свидетелем того убийства.       По стенам, в полутьме архива, поползла тень. Незваный гость шел абсолютно беззвучно, и его не пугались ни крысы, ни пауки. На экране смартфона показалось время. Девять вечера. Еще слишком рано для его убийств. Но можно попробовать. В момент, когда в архиве остаются только двое — никто не узнает о том, что случится. Когда архивариус ушел налить себе кофейку, и задержался в кабинете у младшего состава, перемывая с Грачами кости всем начальникам.       Алина стояла спиной к проходу, с грустью смотря на залитую кровью приемной. Почувствовала что-то неладное, и подняла голову от фотографии. Знакомый аромат заставил девчушку задуматься. Ее с размаху толкнули к столу. Девчушка завалилась, вскрикнув, обернувшись, но никого не нашла. Воспользовавшись ее потерянностью на нее сзади накинулись, начав душить. Она заерзала, не даваясь. Руки в перчатках имели очень крепкую хватку. Алина пыталась скинуть с себя нападающего, но тот, словно предугадывал ее возможности, тут же их пресекая на корню. Еще один сильный удар. Майор оступилась, и, тут же получив кулаком в морду, упала на пол. Нападающий беззвучно обошел ее. Карие глаза девушки прекрасно заметили то, что это некто имел не сильно высокий рост, и был одет в классическую пятнистую форму, имея на плечах погоны лейтенанта. Девчушку резко осенило. Она точно узнала этот аромат одеколона. Это была форма Леонида Юрьевича. Даже рукав был надорван в том же месте. — Что? — В шоке спросила Алина, быстро отползая от нападающего, — Откуда?       Лицо нападающего было скрыто за черным шелковым шарфом, а голова укрыта черным капюшоном толстовки, скрыв личность. В руке появился нож. Она прекрасно его узнала. Это был нож Данилы. Тот самый, с деревянной рукояткой и золотым оленьим рогом, который она не так давно потеряла.       Она вскрикнула, увернувшись от размашистого удара, и, бросилась бежать, закрыв рукой лицо, чтобы не дай бог не накапать своей свинячьей кровью на пол. Пригнувшись, едва успела увернуться от прилетевшего ножа в спину. Он вонзился в деревянную дверь половиной лезвия. Алина замерла, и, резко развернувшись, прижалась к двери спиной, попыталась вытащить нож, но силы хватило не сразу. Получила сильный удар в живот, из-за чего упала на колени, завыв. — Да больно же!       Его один удар пришелся уже сапогом по лицу. Алина завалилась на пол, сжав в руке нож, и, кажется, отключилась.       Рано утром Алина проснулась в своей комнате. Тут же дернулась, не понимая что происходит, но на ее руку легла теплая рука нового врача. Девчушка замерла, смотря на незнакомца. — Спокойно. Еще очень рано. — Он повернул голову, сидя рядом с ней, и читая очередную этикетку на стеклянной баночке.       Это был мужчина средних лет, с шикарной бородой, и седыми висками. — Кто вы? Почему я здесь? — Потому что на тебя кто-то напал в архиве, избил тебя, и теперь мне приходится с тобой возится. — Он слабо улыбнулся, посмотрев на девчушку недоверчиво, — Что ты вообще там делала в такое позднее время? — Я ушла туда после обеда, почему же это поздно? — Ну, — Сидящий задумался, — потому что старший архивариус споткнулся об твое бренное тело в районе двенадцати ночи. Поэтому я думаю, что это довольно поздно. — Он пожал печами, — В любом случае этот день ты отлежишься. Я предупрежу начальника, но ты должна пообещать мне, что никуда не понесешься, и ближайшую неделю ни с кем драться не будешь. — Ладно. — Алина тяжело вздохнула, и закрыла рукой глаза, не понимая, от чего ей настолько плохо.       Мужчина вколол ей обезболивающее, после чего ушел, сказав, что придет позже. Поставив чемоданчик в медсанчасти, пошел в административное здание, с грустью посмотрев на бедолаг-заключенных, что уже столпились за лекарствами. Он поднялся, и прошел через приемную в кабинет к начальнице колонии. Екатерина жестом остановила Куницкую, что громко спорила с Николаем, который совершенно не желал ее слушать. — Что случилось? — Удивленно спросила полковник. — Сегодня начальнице конвоирования и надзора придется взять денек отлежаться. — Врач сложил руки за спиной, выпрямив спину, смотря в голубые глаза начальницы, но не уходил дальше порога кабинета, — Вчера ночью на нее было совершенно нападение. Она не сильно постадала, и дня ей на отдых будет более чем достаточно. — Хорошо, спасибо.       Как только врач ушел, Куницкая тут же отвела взгляд в сторону, прекрасно понимая, что все обвинения сейчас полетят на нее. Но на ее удивление, Екатерина Александровна медленно облокотилась спиной о свое кресло, сложив руки на груди, и посмотрела на начальника безопасности. — Как это случилось? — Вы меня спрашиваете? — Удивился Николай, — Я не мамка следить за этой ненормальной взбалмошной девкой. И я не могу угадать куда ее понесет в этот раз. Не я же ее в этом архиве избил. — Так кто из нас начальник безопасности?! — Вскрикнула Куницкая, — Ты совсем ебанько, дядь?! — А чего опять я? — Удивился стоящий, — У нее есть оружие и своя голова на плечах. Я отвечаю только за то, чтобы на вас никто не напал из заключенных. А это явно не заключенный напал. Не моя юрисдикция. — Теперь мне хотя бы понятно, почему вам дали прозвище Колхозник. — Задумчиво сказала Екатерина, и, подняв взгляд на Куницкую, спросила, — Думаете, это из-за того, что она пошла проводить расследование? — Ну уж явно не просто так. — Марина пожала плечами, — Хотя иной раз мне кажется, что большинство носителей погон у нас гораздо тупее, чем носители лепней. — Она прошлась до шкафа, поправив свой длинный черный кардиган, — И Алина как раз из таких тупых. Но ей хотя бы можно рискнуть. — Женщина потрепала волосы, — Я предлагаю дать ей полное разрешение на то, чтобы она нашла убийцу. — Я не могу рисковать своими подчиненными. — Екатерина Александровна посмотрела в окошко, и слабо улыбнулась, когда на подоконник сел ворон, — И я не собираюсь ждать, пока ее убьют. В этот раз ее успели найти и спасти. — Блондинка подняла голову, посмотрев снизу вверх на Марину Николаевну, — А что если в следующий раз не повезет? Мы же не можем ей просто пренебречь. — А почему нет? — Куница расхохоталась, — Да кому она нахуй нужна? Она ничего полезного не делает, нихуя толком не знает, да еще и начальник из нее бесполезный. Зато, если ее убьют, мы, возможно, найдем новые следы убийцы. — Предлагаете всех пускать в расход, чтобы найти убийцу? — Начальница колонии отрицательно покачала головой, и сказала, — Я не готова платить человеческими жизнями. — Она повернула голову к Николаю, и сказала своим привычным ледяным тоном, — Вы должны обеспечить максимальную безопасность для всех, кто служит тут. И от заключенных, и от равных по званию. Если хоть какой-то конфликт не будет пресечен — вы лишитесь своей должности по статье. — Она указала на дверь, — Свободны.       Начальник безопасности лишь хмыкнул, и ушел, гордо задрав голову, а следом еще и хлопнув дверью. Куницкая оперлась о край стола перебинтованной рукой, тихо сказав: — Я считаю, что Алиной можно пренебречь. — Сначала надо спросить ее, может она что-то увидела или кого-то узнала. — Начальница подняла трубку, — В конце концов, в один прекрасный момент и вы мной пренебрежете, ради своих целей. Я не хочу делать из Алины такую же разменную монету, которой стала сама. — Незаменимых людей не существует, Катя. — Подполковник посмотрела на здоровую руку, задумавшись о новом маникюре. — Мы обе это понимаем.       Екатерина лишь набрала номер одной из комнат общежития. Сама же отбросила одно из дел заключенных к общей горе, что стояла на полу. Вызвав начальницу конвойных к себе, она повернулась к Куницкой, сложив босые ноги под себя. — Что, прикажешь мне заткнуться? — Недовольно спросила стоящая, похабно оперевшись о край стола, — Кать, я все равно считаю, что это тупая идея. — Я просто попрошу вас выглядеть чуть менее угрожающе сейчас. Мы не можем допустить еще одной смерти среди служащих. Просто нам обеим надо выдохнуть и успокоится. И мы сразу же разберемся с тем, что тут происходит. Пока мы напуганы — ничего путного не получится.       Марина лишь безразлично махнула рукой, и, выпрямившись, пошла к одному из шкафов, решив посмотреть что же интересного в нем хранится. Пока Екатерина допила остаток кофе, Алина уже успела добрести до административного здания. Войдя в кабинет к начальнице колонии, девчушка выглядела очень растерянно. Стоя в своей привычной черной футболке, заправленной в пятнистые штаны, она замолчала, когда увидела, что прямо за спиной Екатерины гуляет и ее заместитель, цокая шпильками по деревянному полу. — Садись. — Жестом указала Екатерина Александровна на стол перед собой, — Прости, что не дала тебе поспать, хоть и шесть утра на часах. Но мы обо всем случившемся узнали совсем недавно. — Ничего. Я тоже. — Она уселась в одно из кресел, и, опустив голову, молча рассматривала свои руки, — Сразу скажу, что никого не узнала, напавшего в лицо не видела, и сказать мне вам нечего. — Ой, слышали мы уже такую реплику. — Марина остановилась за спиной Кати, и оперлась о ее кресло, выглядя очень грозно. — Спокойно. — Екатерина тяжело вздохнула, — Просто расскажи нам что случилось.       Алина собралась с мыслями, рассказав о всем том, что произошло с ней за ту ночь. Окончив свой рассказ, она подняла голову, посмотрев на реакцию обеих начальниц, но никто из них не был удивлен. Куницкая перебирала светлые кудряшки в руках, думая о чем-то своем. — Оу. — Екатерина Александровна задумалась, — А разве Николай не опечатал комнату Леонида Юрьевича? И куда вообще делись его вещи? Не может же это быть он. — Знаешь, Катя, нет ничего невозможного, когда за дело берется начальник исправительной колонии и мэр города. Признайся, это ты, ведьма крашеная, воскресила несчастного. — Ну да, только вот где я вам кровь девственницы найду? А печень оленя? — Екатерина слабо улыбнулась, — Нет, серьезно. Как так получилось? — Знаете, я думаю, не самая большая проблема в том, что убийца, — Алина отвела взгляд, потерев руками заплаканные глаза, — был в его форме. — Она сделала паузу, и тихо сказала, — Скажите мне, ведь когда Леонида Юрьевича и Евгения нашли убитыми… — Она кивнула, подняв взгляд, — ни у одного из нас, включая умершего Петра, не возникло вопросов откуда у Жени был в руке пистолет Мескалита. Никого не смутило то, что этот пистолет он должен был сдать еще в тот момент, когда лишился звания и должности. — У нас с Леней всегда было столько оружия, что любая оружейная лавка позавидует. — Куницкая поправила кончик бинта на руке. — Нет, — Алина тут же остановила ее, — у вас свое оружие. Любое. Но у Жени в руке был именно табельный Макаров. Тот же самый, который был у Леонида Юрьевича, пока он был начальником конвоя и надзора. — Она развела руками, — Да и к тому же, если сравнить их смерти, и смерть Петра, мне кажется, — Алина задумалась, — что эти преступления совершили разные люди. — Почему? — Удивилась Куница, — По-моему очень даже одним. — Разные виды нанесения ран. — Алина жестом остановила ее, — Край среза на шее Мескалита был неровный. Убийца был крайне возбужден. Данила выдвинул теорию о том, что они с убийцей повздорили, и того просто убили на эмоциях. К тому же, учтите тот факт, что Мескалиту перерезали горло, а следом воткнули нож в грудь. Евгения застрелили. Да, пускай из моего пистолета, но именно застрелили. Точным выстрелом, словно знали, как выглядит самоубийца. А вот Петра, убили, прилюдно. Моя теория в том, что он был элементом запугивания одной из обеих из вас. — Она задумалась, — Убийца охотится за одной из вас. Просто убирает заодно и всех тех, кто мог быть свидетелем или кто мог его остановить. — Хочешь сказать, — искренне рассмеялась Куницкая, — что на нас с Катей объявили охоту? — Я очень хочу сказать об этом. — Алина согласилась, — Просто я-то дам отпор еще раз, если понадобится. И найду в любом случае убийцу. Просто я, так же как и Петр, могу не успеть предупредить вас. Разрешите идти?       Обе начальницы синхронно кивнули. Майор покинула кабинет, оставив их раздумывать над сказанным.Екатерина Александровна подняла голову, посмотрев на Марину Николаевну, что тяжело вздохнула, достав сигарету. — Думаете, стоит начать бояться? — Думаю, стоит принести ее в жертву. Заебала она меня уже. — Куницкая щелкнула зажигалкой, и кивнула, — Но никто не дает нам гарантии, что она не права.       Екатерина устало подперла голову рукой, уперев взгляд в стол. Тяжело вздохнув, она тихо сказала: — В этом-то и вся проблема.       Девчушка быстро спустилась вниз, и, оглядевшись, пошла обратно в общежитие. Последнее, чем ей хотелось сейчас заниматься, так это отлеживаться в койке. Она быстро переоделась в гражданское, схватила свой пропуск и удостоверение. Надела поверх черной футболки пятнистую куртку, и уверенно пошла к главным воротам. Раскрыв их, девчушка решила пойти и сама лично спросить у всех бандитов в чужом районе о том бедолаге, чью смерть повесила на свой послужной список. Что-то ей подсказывало, что как только она раскроет все второстепенные убийства, то найдет и того, кто устроил дикую охоту.       Проехавшись на двух автобусах, а после пересев на трамвай, Алина задумчиво копошилась в интернете, пытаясь узнать где же водятся эти самые хулиганы, которые увели у Данилы Кирилла. Стоило допросить их. Вдруг они что-то знают. Или кого-то видели.       Вывалившись около железнодорожного вокзала, Алина поправила куртку, осмотревшись. Вокруг суетились работяги, на ходу запрыгивая в различные виды общественного транспорта. Сияющие низкопольные трамваи скользили по новым полотнам без единого звука. Высокие деревья отбрасывали тени, скрывая горожан и гостей города от теплого весеннего утреннего солнца. Листая новостную ленту, девчушка побрела в один из кварталов, по левую сторону от вокзала, шлепая берцами по лужам. Это был лучший вариант. Прикинуться жертвой, чтобы увидеть всех, кто обитал в этом районе. Через минут двадцать все работяги и бродяги исчезли. Алина уже с осторожностью шла вдоль высокой панельки, оглядываясь, с боязнью проходя в каждую арку. У нее при себе был пистолет, и это единственное, в чем у нее была уверенность. Она натренировалась быстро вытягивать его, и так же быстро палить в воздух. Иной вопрос, как она будет объяснять растраченные патроны. Но это будет уже потом, поэтому насрать.       Свернув в очередной переулок, девчушка замерла. Это и был тот самый переулок, в котором произошло убийство тех троих, за которых сел Кирилл. Потрескавшиеся стены, испещренные граффити. Ни одной лампочки в округе. Разбитые дороги с глубокими лужами. Пока она стояла задрав голову, изучая какую-то надпись на потолке, с обеих проходов появились молодые люди. — Девица, не подскажешь сколько времени?       Алина вздрогнула, услышав очень пугающий говор. Опустив голову увидела порядка шести людей, которые медленно приближались к ней. — По тени определи, че доебался? — Она расстегнула куртку, готовясь к драке, и повернула голову.       Прямо перед ней, максимально близко встал невысокий темноволосый паренек, широко скалясь искривленными зубами. — А ты шутница. — Гордо сказал парень, оценивая низенькую картавую девчушку, — Ты не похожа на ту, которая бежит сломя голову на работу. — Выходной у меня. — Она сплюнула в сторону, смотря без страха пацану в глаза. Он едва ли был старше нее самой. Быть может ему было двадцать четыре, может чуть старше. — Ты, я полагаю, Рокет. — Она повернула голову, увидев вставшего рядом парня, который был почти на голову его выше, и уже выглядел не так борзо. — А ты, скорее всего, Салуки. — Откуда про нас знаешь? — Поинтересовался темноволосый, — И чего гуляешь одна, раз знаешь кто мы такие? — А я девушка Дани Кашина. И я прекрасно знаю кто вы такие, потому что я его вертухай. — Она указала на нашивку на куртке, похваставшись орлом с перекрещенными мечами, — Того самого рыжего татарина, который сейчас сидит за убийство, и многие другие классные штуки. Хочу задать вам несколько вопросов, уебки, а ничего не скажете — вечером мы с вами встретимся на моей территории.       Парни многозначительно переглянулись, и накинулись на нее. Алина решила дать им полноценный отпор. Пригнулась от одного удара, тут же толкнув одного из нападавших. Отбилась от крепких рук, уверенно нанося удары, и искренне не понимая, почему не справилась с одним единственным врагом вчера вечером. Вывернув одному из прихвостей руку, она оттолкнула его на главарей. Сделав один, но точно поставленный удар прямо в челюсть, свалила еще одного. Осталась одна против двоих. Главари ждали до последнего, прежде чем напасть. Но они уже были гораздо более серьезными противниками. Грубо хватали за руки девчушку, и постоянно пинали ее. Алине это надоело. Завалившись на асфальт, и, разодрав руки об камни, она резко перевернулась, и наставила на них табельный. — Ого. — Усмехнулся Салуки, — Че еще достанешь? Хуй из штанов?       Воспользовавшись их секундным замешательством, она с размаху ударила одного пистолетом по лицу, сломав переносицу, а второму въехала по зубам. Оба парня свалились на пол. Алина сковала их руки одними наручниками, и встала над ними, спрятав оружие обратно в кобуру, что висела прямо под курткой. — Вообще-то, мальчики, я хотела просто поговорить. — Она стерла свою кровь с лица, и села перед ними на корточки, а следом закурила, — Я слышала от Кашина про вас. Мне похуй чем вы тут барыжите, кого пиздите и грабите. Мне интересен парень, которого вы переманили к себе пару лет назад. Низкий, кудрявый блондинчик, лет восемнадцати, наверное. — Тебе-то он нахуя? — Шмыгнув носом спросил Рокет, зажав левой рукой нос, с которого лилась кровь рекой, — Знавали такого, но он не долго у нас задержался. Кирюхой звали. — Погоняло было у него? — Было. Мертвец. — Усмехнулся Салуки, — Выглядел он так себе, и был у нас чисто на позиции забитого пацана, который выпрашивал помощи довести его до дома, а сам приводил жертв к нам. — Он закинул голову, тяжело и глубоко дыша, — Пиздец, ну у тебя и удар. Чем ты там в своей колонии занимаешься? — Пизжусь с равными по званию чаще, чем с заключенными. — Она показала им свое удостоверение, — Я не соврала. Выкладывайте мне все на этого парня, если не хотите отъехать годика на три. Откуда вы про него узнали? — Увидели этого доходягу у Кашина в окружении. Тот часто подхватывал молодняк с детского дома. Он их подстраивал под свои нужды, а когда они уже хоть что-то из себя представляли, мы переманивали их к себе. — Этот парень как-то очень внезапно нарисовался. И был каким-то ну очень странным. — С трудом вспоминал Рокет, — Сильно дохуя чего знал из вашей сферы. У него была чуйка очень хорошая на ментов. Он часто нас предупреждал, если где-то идут облавы. Он продержался у нас не сильно долго. Одним днем он исчез, и мы его больше не видели. Сказали, что он уехал из города. — Он совершал какие-то преступления? Быть может драки, самоличные грабежи, изнасилования? — Кирюха был слегка необычный. — С улыбкой сказал Салуки, — Сильно заикался, был очень тощий, еще и недалекий немного. Мы не давали ему «сложных ролей», говорю же, он был чисто приманкой. Но у него временами появлялась какая-то неописуемая реакция. Да и он очень с бабами любил спать. Настолько, что ему было поебать какую бабу ему подсунешь. Он с любой переспит. — Мда, — Отвел взгляд Рокет, — он же в этой подворотне одну бабу прирезал, незадолго до того, как исчезнуть. Изнасиловал ее, а потом она ему что-то прям очень обидное сказала, так он с такой яростью на нее с ножом накинулся, что чуть на стейки ее не порезал. Залил половину подворотни ее кровью, а потом, как ни в чем не бывало, встал и пошел по своим делам. Он и так, наверное, семерых прям на улице изнасиловал, но убил вот, наверное, один раз.       Алина нахмурилась, и, стряхнув пепел с сигареты, задумалась. Потрепав свои густые распущенные волосы, она медленно поднялась с корточек, еще раз осмотрев подворотню. — Больше тут ничего не случалось? — Та это вообще какая-то проклятая подворотня. — Рассмеялся Салуки, — Тут наверное, около сотни в иной мир отъехали. По разным причинам. И Мертвец тоже только тут вершил свои дела. Не знаю, мы не доебывались. По нему было видно, что у пацана кукуха поехала. — Давно вы тут орудуете? — Лет десять как. — Синхронно ответили парни, но продолжил дальше только один из них, — До нас тут не было лидирующих групп. Каждый промышлял своими делами потихоньку. А мы тут основались примерно за пару лет после того, как Кашин начал орудовать в своем райончике. С другими районами терок не было. Ко всем привыкли. Только этот рыжий ебанавт мешался вечно под ногами.       Алина медленно прошлась мимо сидящих, опустив голову. Парней смутило ее задумчивое состояние, поэтому они старались лишний раз не привлекать ее внимание. Девчушка же попыталась вспомнить когда тут случилась бойня. Поняв, что память ее подвела, она подняла серьезный взгляд на парней, из-за чего те вздрогнули. — Может, знаете про ситуацию, когда тут троих людей пристрелили? — Поинтересовалась она. — Слышали. — Кивнули парни, после чего Салуки решил вставить свои пять копеек, так как был старше рядом сидящего, — Какое-то шестнадцатилетнее ебанько перестреляло троих мужиков прекрасной зимней ночью, а потом отъехало на семеру лет в колонию. Говорят, там какая-то буча была, знаешь, не дворовая, а такая, какая у блатных людей бывала. — Что значит блатных людей? — Ну блять, — расстроенно сказал парень. — Я только с чужих слов помню про эту хуйню. Вот у своего Кашина и спросила бы. Он может че-нить конкретнее скажет. Там, изначально, была такая ситуация, что на какую-то бабу напали, а то малолетнее ебанько за нее заступилось. Говорят, было по чьему-то заказу это нападение. Все знали, что это неблагоприятный район, и, типа, лезть не стоит. — Ладно. — Майор расстегнула наручники, и, спрятав их в карман джинс, закурила еще одну сигаретку, — Живите, сыны собаки. Но если кто-то из вас мне напиздел — ждите за собой воронок с зеленой полосой.       Она переступила лежащих без сознания прихвостней, и, побрела дальше. Все равно все дороги вели ее к тому, чтобы начать допрашивать Екатерину. Она, получается, была единственной, кто может восстановить полную картину. Вот, только, почему-то не очень-то хотелось к ней лезть. Ей и без этого сейчас тяжело.       Переночевав дома, ранним утром она поехала на работу. Как только переступила порог, тут же сходила переоделась в парадную форму, и, максимально уверенно пошла на разборки. Она распахнула дверь кабинета. Оставляя влажные следы на паркете, медленно пошла мимо стола, выглядя максимально серьезно.       Екатерина Александровна, подняла расстроенный и очень усталый взгляд, обрамленный почти черными синяками от недосыпа. Одна из ее привычно бледных рук сжимала кружку, а вторая ручку. — Я хочу знать правду. — Уверенно сказала Алина, — Вы обязаны мне все рассказать. — Я никому ничего не обязана. — Едва слышно прошептала Екатерина, и, отпив из кружки свою привычную муть, запила ей таблетку успокоительного. — Не стоит со мной разговаривать так. — Вы же позволяете себе врать мне, — Алина развела руками, встав около стола, перегородив собой оконце, где лил сильный дождь. — Позволяете себе покрывать убийцу и коррупционера. Позволяете себе вот эти дурацкие выходки. — Она кивнула, — Я хочу знать правду, Екатерина Александровна. Иначе все в этой проклятой колонии узнают… — О чем? — Голубые глаза смотрели словно сквозь нее, — Алина, прошу вас, успокойтесь. — Да черт, — Она недовольно хлопнула по столу, из-за чего начальница колонии вздрогнула, но с какой-то запоздалой реакцией, — да что с вами?! — А что, — Екатерина подняла голову, — вам есть какая-то разница что со мной происходит?