Guilty or innocent?

      Пока в колонии во всю шла работа, ее первый руководитель шатался по чужой квартире как неупокоенный дух. Женщина была одета в белую мужскую рубашку, рукава которой были украшены национальным узором. Легкая хлопковая ткань прекрасно сочеталась с темно-синими и золотыми нитками. Рубашка заправлена в пижамные штаны с похожим принтом. Ее светлые волосы были совсем растрепаны. Екатерина ходила босиком по темному паркету и мягким коврам, сжав в руках кружку с горячим кофе. Ее мысли были только о том, что же делать дальше. Пока Илья был на работе, она наслаждалась спокойствием и одиночеством. Набрав со своего смартфона один из номеров, она убрала беспокойные пряди с лица, снова взяв в правую руку кружку. Кратко сообщив о своем местоположении и желании обсудить нечто очень важное, она все же допила остатки. Обулась в мужские кроссовки, коих на полочках было на все случаи жизни. Усмехнувшись, обвязала длинные синие шнурки вокруг худых щиколоток, и, прихватив связку ключей, пошла вниз. Через длинные лестничные проемы, через парадную дверь, во внутренний дворик, закрытый от машин. Дом создавал свою тень, закрыв большинство лавочек и небольших деревьев находящихся около подъезда. Тропинки уходили в маленький уютный дворик, в котором не было машин. Там, под несколькими ивами с темными пушистыми ветвями и десятками березок и осинок, уже ждала ее предпоследняя живая подруга.       Пройдясь быстро по залитым солнцем тропинкам, Екатерина спряталась в тень великой плакучей ивы. Положила ключи от дома в большой карман пижамных штанов. Сладко зевнув, решила остаться стоять, и протянула руки к ледяной баночке энергетика с фиолетовым огоньком. Перед ней, одетая в расстегнутый белый халат, на котором висел бейджик первой городской больницы, темные классические штаны и черную рубашку, сидела Надежда Ивановна. Ее коса привычно была перекинута через плечо, сверкая вплетенными в волосы черной с золотой каймой лентами. — И тебе добрый день. Совсем неплохо выглядишь. — Врач слабо улыбнулась, — Ожила чтоль? — Совсем немного и ненадолго. — Екатерина кивнула, и сделала несколько глотков, почувствовав сладкий привкус ягод, — Без вас тяжело. Теперь уже даже поцарапаться страшно. Может вернетесь к нам? — Нет уж, — Надежда отрицательно покачала головой, — лучше вы к нам. Я не собираюсь в эту преисподнюю снова спускаться. — Она указала на бейджик, — В чистилище лучше. Поближе к ангелам, подальше от дьяволов. Кстати о дьяволах… — Она достала из кармана две небольшие баночки с темно-коричневым стеклом, на этикетках которых красовалось длинное название, — Все как ты просила. Но сама понимаешь, что урон будет слишком большой. — Мне плевать. — Честно призналась стоящая. Тонкая ручонка тут же забрала предложенную баночку. Екатерина посмотрела внутрь, примерно прикидывая сколько там таблеточек, — Илья ни о чем не знает. А больше меня никому не остановить. — У тебя есть какие-то планы на Илью? — Врач сидела наслаждаясь теплым летним ветерочком. — Не знаю. — Честно призналась начальница, спрятав баночки в тот же карман с ключами, и сделала еще несколько глотков, — Он рассказал мне о том, что Куницкая хочет видеть меня на работе. Сказал, что набрехал по поводу того, что мы делали с ним ночью. — Екатерина слабо улыбнулась, не поднимая головы, — Как же я рада тому, что он у меня есть. — Ты же боялась его. Он ведь тебя душил.       Екатерина молча рассматривала свои ноги, обутые в слишком большие кроссовки, топчась прямо по густой темно-зеленой траве, что приятно касалась щиколоток. Из-за того, что она склонила голову кудрявые волосы на свету стали почти белыми, и проявились седые пряди, которых было слишком много. Их уже давно не брала полностью ни одна краска. — Это было случайно. — Спустя некоторое время сказала Екатерина, кусая сухие тонкие губы, — Он столько раз извинился. Мне очень тяжело себя перебарывать в том, что он не гонец Куницкой. Не сейте во мне семя сомнения. — А я боюсь, что это реально так. И Алина, кстати, тоже стала лучшей подружкой Куницкой. — Врач недовольно развела руками, — А что ты нам с Инной говорила? Ха, ей можно доверять. Да я видела, ага. Кать, ну вот я очень сомневаюсь, что Илья чист в своих намерениях. Очень сомневаюсь, что все как один склоняли свои головы, давая набросить поводки, лишаясь чести и достоинства, а он один такой гордый и непокорный, как дикая лошадь.       Екатерина медленно подняла голову, наконец, посмотрев врачу в глаза. В ее голубых глазах была лишь сплошная пустота. Женщина устало вздохнула, и сложила руки за спиной, не проявляя никаких эмоций. — Этот человек меня вчера три с половиной часа успокаивал и обнимал. Он обещал мне, что все будет хорошо. Этот человек стоял передо мной на коленях, склонив голову к ногам, и вымаливал прощения. Со мной с такой же заботой относился только один человек. Кирилл. — Она отрицательно покачала головой, — Я хочу верить в то, что Илья будет моим близким человеком. Я хочу поверить ему. Не хочу видеть в нем предателя. Его руки теплы, они не обжигают. Он меня еще ни разу не подводил. Тот раз ночью я уже даже не считаю. Вспомните, он ведь защищал меня перед губернатором на проверке. Он скрыл официальный доклад о том, сколько во мне всего нашли в тот вечер, когда я после двух недель беспробудного ада пришла на работу в сорокоградусный мороз. Избавился от служебной записки на меня. Прикрыл меня сейчас, набрехав Куницкой о том, чем мы вчера с ним весь вечер занимались. — Она счастливо улыбнулась, — Мне хочется верить в то, что он мне не враг. Он открытый, спокойный и добрый человек. Таким просто нечего предложить Куницкой. — Раз у вас такое взаимопонимание, — Врач задумалась, охлаждая руки об банку с энергетиком, — почему же ты не скажешь ему о ребенке? Это ведь его ребенок. — Увидев, как начальница моментально переменилась в лице, сильно загрустив, отрицательно покачала головой, — Катя, не начинай этого. Ты только успокоила свое состояние. Что же тебе, не хватило всех перебитых зеркал? Не хватило выплескать столько эмоций, нанеся столько урона себе? — Екатерина закрыла руками лицо, расстроившись. — Нет, не надо мне тут сейчас этого разводить. От чего у тебя такая реакция? Неужели не Илья отец? А кто тогда? Пожалуйста, только не говори мне того, что это ребенок Мескалита.       Екатерина решила воспользоваться возможностью, и тут же выпила таблетку успокоительного, запив его энергетиком. Посмотрела на трясущиеся руки, и, выложив все из них, начала медленно считать до десяти, чтобы успокоится. Руки всегда выдавали ее волнение. Всегда покрывались предательской ледяной испариной, еще сильнее бледнели и начинался жуткий тремор, следом за которым шла и вечная боль в суставах. Лишь слегка успокоившись, она подняла взгляд на врача. Той уже можно было даже ничего не говорить. Надежда все поняла, и тут же закрыла рукой лицо, расстроившись. — Блять, просто пиздец. Катя, какого хуя? Вот я даже представить боюсь что ты скажешь Илье об этом. — Я ничего не собираюсь говорить. — Дрожащим голосом ответила Екатерина, держась, чтобы не расплакаться, — Он никогда об этом не будет знать. — Катя, — Врач была явно недовольна состоянием своей подруги, не зная даже какие слова подобрать, чтобы не оскорбить ее, — знаешь, ты немножечко не девочка. Тебе уже тридцать восемь. Больше возможности не будет. Дай ребенку шанс. — Знаете, когда он меня насиловал, это был мой первый раз, и меня как-то не спрашивали, хочу я этого или нет. Тогда никто не думал о том, чем все обернется. А если Илья узнает о том, что это не его ребенок? Знаете, мы вот вдвоем кудрявые и светловолосые. И разница в росте у нас меньше, чем у меня с Мескалитом, который по росту почти два метра. Мне плевать. — Она задрожала, держась от того, чтобы не впасть в истерику. — Я не собираюсь давать ему шанс. — Задержав дыхание, крепко закрыла глаза. Резко выдохнув, спокойно дополнила, — Сама я тоже жить больше не собираюсь. Мне надо просто немножечко дотянуть до лета. Я уже обо всем договорилась. Просто я избавлюсь от двух проблем. И от него. И от себя. Илья сказал, что не отпустит меня с этой должности. Ему плевать, что я не могу ее вытянуть, и тащу всю колонию на дно. Он упорно делает вид, что я хорошо справляюсь. Но я-то вижу, что это изначально не мое место. Я потеряла контроль над всем, что происходит. После того, как я уйду, Куницкая сядет на мое место. У нее лучше получится. Она идеальный управленец. Она справится. Я верю в нее. — Ты веришь во всех, кроме себя. — С грустью прервала ее Надежда, — А ты не подумала, что будет с Ильей, когда он узнает, что тебя больше нет? — Я стараюсь минимизировать урон от своей смерти. — Екатерина отвела голубые глаза, уперев пустой взгляд в россыпь полевых цветов, — Когда меня не станет, Куницкая будет начальником. Она посадит на место своего заместителя кого-нибудь, вроде Николая или Алины. Какого-нибудь прихвостня, который как минимум не будет мешаться. Колония станет работать лучше. Станет работать по таким же правилам, по которым живут заключенные. Всем в колонии станет легче, когда я перестану сопротивляться, сдамся и умру. — Она пожала плечами, и тихо дополнила, — Но боюсь, единственное, ради чего я сейчас живу, потому что не могу себя пересилить, поверив в то, что Илье будет плевать. Он просто найдет себе новую девушку. Я надеюсь на это. — Тяжело вздохнув, женщина сложила руки за спиной, выглядя совсем грустно. Но, судя по всему, таблетки начали свое действие. Ее истерика прекратилась, руки перестали трястись, а голос дрожать, — Я очень сильно устала, и хочу остаться с Кирюшей. Я его так давно не видела. Честно, я очень надеялась на то, что вы меня поддержите. Неужели вы не хотите, чтобы мои страдания прекратились? — От того положения, которое ты занимаешь, зависят сотни жизней. Ты можешь себе представить урон, который колония понесет, если пойдет по тактике, по которой играет Куницкая. Если все начнут забивать насмерть камнями слабых, то как минимум две трети заключенных умрут в первый месяц, не выдержав гнета. Начнутся бунты. Кровь омоет все полы, зальет все коридоры. Это будут сотни трупов, потому что ты сдалась, и отдала все в руки богине преисподней. Она превратит все твои ночные кошмары в реальность. Будь уверенна в том, что Алину тоже расстреляют, даже больше скажу, она умрет в первой сотне. Просто потому, что она больше не нужна. К людям в лепнях больше никто не будет относится как к людям. Если все погрязнет в отношении уродов к коровам на убой — станет только хуже. Ты ошибаешься, что всем станет легче. И раз ты веришь в то, что Илья хороший, значит в душе все равно понимаешь, что он любит тебя. Проявлять заботу и внимание к здоровой и счастливой женщине, не равно проявлять заботу и внимание к той, которая на грани суицида. Если твой Илья не дурак, он чувствует что тебе плохо. И не просто так успокаивает тебя, держа на плаву. Знаешь, очень удобно подумать что ты слабая и ничего из себя не представляешь, просто вычеркнув всех тех людей, которые уходят из колонии с благодарностью и нормальными людьми. Наша колония одна из нескольких, которая не переламывает людей, делая из них всех рецидивистов, а действительно исправляет их, при этом не убив их связь с социумом и не лишив социальных навыков. Да люди вымаливают у уебков в пятнашках в других городах, чтобы их отправили этапом именно к нам. И что, хочешь выкинуть двадцать лет своей жизни в топку? Лишить надежды людей за решетками? Разве не этого ты добивалась? Чтобы за решетками были люди. И ты всех конвойных приучила к тому, что там люди. Во время бунтов всех их тоже сожгут на костре как неверных. Оставят только тех, кто разделяет позицию Куницкой. А таких среди конвойных не сильно-то много. — Даже Илья не разделяет моего мнения. Никто не считает правильным к заключенным относится как к людям. — Она отрицательно покачала головой, и тихо сказала, — Я не могу в собственной колонии даже убийцу поймать. Я слышала, что на Алину напали. Все дошло до того, что она пришла ко мне, и начала рычать, словно бродячая дворняга, что это я на нее напала в архиве ночью. — Екатерина усмехнулась, — Даже говорить ей не буду, что я была ту ночь с Ильей. Мне нравится думать, что люди настолько отчаялись в поисках убийцы, что уже даже меня подозревают. Но иной вопрос о том, что я сама не знаю кто прирезал Петра. — Ты им не говорила? — Нет. — Тут же ответила Екатерина, и закинула голову, чувствуя на коже теплый ветер, что трепал ее кудряшки, окончательно успокоившись, — Пускай все думают, что я убийца. Вдруг, они внушат сами себе, что я опасна, и перестанут меня донимать? Представляете, какое будет счастье. — Ты решила что будешь делать с Данилой? Какова его судьба в той реальности, которую ты себе нарисовала? — Я не могу его отпустить. Он слишком опасен. Я буду держать его тут, пока он не умрет. И сделаю так, что даже если я умру раньше — его никто не смог выпустить. — Ну, ему как минимум надо на губернатора напасть. — Работаю над этим. — Екатерина отвела взгляд, — Но ваши слова по поводу Алины меня разочаровали. Я надеялась, что дала ей все, чтобы она не сходила с верного пути. Надеялась до последнего, что не она отпустила Захарова, который неделю назад расстрелял в ресторане сорок человек. Но если она выбрала сторону Куницкой, скорее всего это был ее поступок. — Алина не твоя дочка. — Врач отрицательно покачала головой, — Кать, ей уже двадцать с лишним. Поздно ее оберегать и наставлять на путь истинный. Она уже выросла с того возраста, когда стоило ее ругать за то, что она связалась не с той компанией.       Екатерина перевела взгляд, заметив знакомый силуэт, проходящий по дорожке к ним. Наклонилась, кратко посмотрев время на часах у врача, и слабо улыбнулась. Уже шесть вчера. Надежда Ивановна подняла голову, услышав шаги. Посмотрела на вставшего рядом с ним Илью. Мужчина мягко наклонился, поприветствовав врача, и дал Екатерине прижаться к себе, приобняв ее за талию. Она же счастливо улыбнулась, уткнувшись носом в его шею. Ей стало так спокойно. Она чувствовала себя в безопасности рядом с ним. — Позвольте я украду ее из вашего общества, Надежда Ивановна. — Без проблем, господин мэр. — Тут же согласилась врач.       Они вдвоем отправились обратно в дом. Улеглись на диван в гостинной. Илья крепко прижал к себе Катю, запустив руки в ее волосы. Та же закрыла глаза, наслаждаясь тишиной и спокойствием. — Тебе стало легче, Кать? — Конечно. — Едва слышно ответила она, — Хочешь повторить? — Думаю да. — Он слабо улыбнулся, и сказал, — Не знаю как ты, я давно не пересматривал «Похождения Императора». Вдруг меня тоже превратят в ламу?       Они вдвоем рассмеялись, решив посвятить весь вечер поеданию сладостей и просмотру мультфильмов.       Вечер медленно сменился на ночь. Приятный теплый ветерок гулял по территории колонии. Впервые за долгое время все тучи разошлись, открывая бескрайнее звездное небо, что лишь немного теряло свое обаяние под светом прожекторов. Как обычно, рабочего дня хватает не всем. Почти все остаются после шести на работе, но некоторые просто не имеют повода тратить время на то, чтобы ходить до комнаты в общежитии. На четвертом этаже здания во всю кипела работа даже в двадцать три часа. На втором пили чай безымянные заместители вместе с несколькими конвойными, разбавляя чай крепким алкоголем. На первом мирно спал начальник безопасности, растянувшись прям за рабочим столом, подложив под голову пятнистую куртку. На третьем же, осталась работать одна Алина. Она привычно залила растворимый кофе кипятком, и тут же отставила кружку в сторону, продолжая заниматься своими прямыми обязанностями. С распахнутого окна ветер проскальзывал по горам документов и архивных дел, выходя в коридор через раскрытую дверь, за которой пряталась беспробудная тьма.       На этаже появился второй гость. Он шел беззвучно, оставляя за собой лишь влажные следы. Достал из кармана нож с размаху вогнал его в дверь приемной. Раздался громкий хруст древесины, из-за которого Алина дернулась, не ожидавшая настолько резкого звука. Тут же спрыгнула с места, и высунулась в коридор, но там была лишь темнота. Она поглотила даже лестничные проходы. Послышались быстрые торопливые шаги.       Ничего не поняв, начальница сходила за смартфоном. Выдернув его с зарядки, медленно подошла к краю кабинета, и, включив фонарик, осветила коридор, разогнав темноту. Там, вдали, что-то привлекло ее внимание. Она осторожно пошла по коридору, скользя рукой по стене. Замерла, не дойдя несколько шагов до двери приемной. Подняв взгляд, остановила его на воткнутом ноже. Это тот же самый нож, который был внутри Мескалита. Алина пошатнулась, почувствовав внутри неописуемый жар и слабость. Услышала торопливые шаги, и, повернула голову. К ней спустились несколько обеспокоенных грохотом работников с четвертого этажа. — Вау. — Потрясающе.       Алина тяжело вздохнула, и, дотянувшись до переключателя, осветила весь коридор. Оперлась о край арки, замолчав. Решила никого пока не беспокоить. Скорее всего сейчас придет кто-то еще. Но пока нет толкучки и чужих тупых идей — можно подумать зачем это все происходит.       Она достала уже было смартфон, чтобы сфотографировать случившееся, но резко замерла. Жестом прогнав доходяг поближе к лестнице, девчушка присела и аккуратно подняла кусочек какой-то полупрозрачной ткани. Молчаливые наблюдатели уселись на ступеньках. Их стало уже побольше. Сейчас за действиями начальницы конвоирования наблюдало уже порядка десяти человек. Алина заправила непослушные пряди за ухо, и, присмотрелась к найденному кусочку. Золотая кайма на краю украшала небольшую, буквально несколько сантиметров, ленту. На ней же был еще какой-то узор, служивший, видимо, основным. Но его было слишком мало. Это либо морда какого-то зверька, либо что-то еще. Никаких предположений. Поднявшись с пола, все же запечатлела дверь, и, бросив фотографию начальнице колонии, написала ей краткое сообщение о том, что случилось. Сама же, решив не дожидаться ответов, подошла к ножу. Он был вогнан под самую рукоятку, прибив к двери фотографию, забрызганную скорее всего свежей кровью. Там были чьи-то силуэты, но ничего толком не разобрать. Услышав знакомые шаги, девчушка, не отвлекаясь от изучения улики, серьезным тоном сказала: — Коля, глянь кто за последние двадцать минут выходил из здания. — Она уже хотела было предложить ему глянуть сразу записи с камер, которые находились на лестнице и коридоре, но сначала поинтересовалась, — А эти камеры видят в темноте? — Не думаю, тут слишком темно, если на лестнице свет не горит. — Сонно сказал Николай, лениво заправляя белоснежную футболку в пятнистые штаны, и встал рядом с Алиной, — А че было? — Спать меньше надо. — Тут же сказал кто-то из наблюдателей с лестницы.       Алина хмуро осмотрела начальника безопасности, кратко улыбнувшись тому, что единственным различием в их форме одежды был только цвет футболки. Она воровала эти футболки у рыжего, поэтому ничего удивительного. Указав, словно статуя Ленина на нож, она нахмурилась, гордо сказав: — Полностью поддерживаю предыдущего оратора. И почему у меня такое ощущение, что начальник безопасности не ты, а я? — Потому что мной уже давно не движет любопытство и желание знать о людях все. Это прерогатива высшего начальского состава. — Если ты не знал, то мы с тобой тоже к ним относимся. — Она задумалась, и, подойдя лицом к двери, вытянула руку вверх. Николай отошел заинтересованно за ней наблюдая. Девчушку тут же осенило, и она спокойно сказала, — Кто-то высокий был. Метр восемьдесят, может больше. — Она медленно повернула голову к Николаю, и тот замолчал, — Ну? Ты силой мысли камеры пойдешь смотреть? Давай, съебись отседа, побудь полезным мальчиком, отбей хотя бы свой оклад, а то и его отберу.       Начальник безопасности пошел вниз в свой кабинет. Наблюдатели, рассевшиеся на лесенках, оживленно шептались. Один из новеньких работников осторожно спросил: — Алина Даниловна, а как вы это поняли? — Поняла что? — Девчушка обернулась, и усмехнулась, — Про рост? — Она вытянула руку вдоль двери, — Думаешь, мне было бы удобно замахиваться, чтобы вогнать нож по самую рукоятку в дверь? Две идеи есть. Про рост я уже сказала, а вторая — это сила. Не каждому хватит воткнуть его так.       Она задумалась, достав с кармана пятнистых штанов пачку сигарет. Вложила одну из них в рот, но вместо зажигалки взяла смартфон. Пришло сообщение от начальницы колонии. «Никто не пострадал?». Ответив что-то в шутку, она тут же спросила о том, будет ли она завтра. Когда подняла взгляд от яркого экранчика, перед ней уже нарисовался Николай. Увидев, что он снова с пустыми руками, она спрятала смартфон в карман, и недовольно сказала: — Ну, Колхозник, какие новости? — Никто не выходил. — Он пожал плечами, — А тут нихера не видно, как я и говорил. — Тьфу, — плюнул кто-то на лесенке, — никакой безопасности с таким начальником безопасности. Надо как Леонид Юрьевич пистолет под подушкой хранить.       Раздался громкий смех. Алина потерла переносицу ледяными руками, и, взяв рацию, отдала приказ: — Никого кроме Куницкой и Новиковой не пускай и не выпускайте из здания. — Принято. — Тут же рапортовал главный по смене. — Ну и что дальше? — Николай засунул руки в карманы, — Начнешь каждого допрашивать? — Зачем же… — Она слабо улыбнулась, — Нас тут человек двадцать во всем здании. Все ниже ста семидесяти пока свободы. — Она толкнула его в плечо, — А ты под подозрением, подкаблучник. — Схуяли? — Николай рассмеялся, — Степь, ты обалдела? — С Куницкой спать меньше надо. Все. Ты первый подозреваемый. — Она закурила и пошла обратно в кабинет, — За работу, детишки, в семь приедут начальники. Если они узнают, что мы тут с вами преступление разгадывали, а не работали — они начнут уже наше убийство разгадывать. — Между прочим, — решил вставить свои пять копеек Николай, — тебя это тоже касается, госпожа Степь. Знаю я, что ты тоже любитель с ней поваляться. — На нее хотя бы не стыдно смотреть, господин Колхозник. За работу!       Все разошлись. Снова свет был погашен на лестнице и в коридоре. Запертым людям ничего не оставалось, кроме как продолжить повседневные занятия. Пьянство и документация шли всегда рука об руку в этом здании. Кофе в кружке с каждым разом становилось более терпким. Отложив ручку, Алина устало потерла руками лицо, откинувшись в кресле. За окном уже во всю светило солнце. Время восемь.       По городу на полной скорости, мимо покосившихся домов в старых районах, неслась дорогая черная иномарка с государственными «блатными» номерами. Ее сопровождали четверо полицейских на мотоцикле и еще одна машина, едущая впереди. На задних сидениях сидели Илья и Екатерина. Женщина быстро застегивала пуговички на рубашке, и, поправив лацкан пиджака, осторожно поцеловала мэра. Тот же, запустив руки в светлые кудряшки, ответил на поцелуй, и, уткнувшись носом в приятно пахнущие волосы, почти беззвучно прошептал: — Ничего не бойся, слышишь. Если что — то я всегда на связи. Просто у кого-то сдали нервы, вот и все. Я слышал что в прокуратуре это частое явление. — Проблема в том, что это кто-то из своих. — Катя отрицательно покачала головой, и задумалась, — А если это сделал человек Куницкой, то никто не дает гарантии, что я успею что-то сказать, прежде чем меня убьют. — Я не дам тебя убить. — Илья усмехнулся, и прижал ее к себе. — Ты моя. И никому я не дам права тебя обижать.       Кортеж несся по улочкам. За ним же следом ехал и жемчужный Лексус. Куницкая валялась на заднем сидении, отвернувшись лицом к сидению, и старалась не двигаться лишний раз. Лишь бы приказ о срочном появлении на рабочем месте не был связан с ее второй специализацией. Надо бы поговорить с рыжим доходягой. Марина перевернулась на спину, и, закрыв лицо руками, завыла. Поганое ощущение ее не покидало. Надо бы хлебнуть что-то. Вдруг полегчает?        Услышав грохот открывающихся ворот, Алина устало подошла к окошку, закурив. Собрала волосы в привычное гнездо, стоя босыми ногами на паркете. Выдохнув тонкой струей дым, слабо улыбнулась. Дорогая черная иномарка с красивыми номерами медленно въехала первой. Сопровождение осталось ждать на повороте к колонии. Водитель вышел, открыв дверь на задние сидения. Алина охнула, высунувшись с окна. Екатерина Александровна ступила на разбитый асфальт в замшевых туфлях. Поправила распущенные кудрявые волосы, и пошла в здание. На ней была белоснежная мужская рубашка, заправленная в классические штаны. Но начальницу конвойных больше всего смутило, что полковник выглядела так же, как и раньше. Привычный пустой взгляд, необъяснимая бледность. Как только иномарка покинула территорию колонии, въехал Лексус. Куницкая вышла, громко хлопнув дверью. Тут же закурила, пошатнувшись. Она едва стояла на ногах, судя по всему, снова пропив всю ночь. Заместитель начальника колонии оделась в черную шелковую рубашку, заправленную в узкую мини-юбку. Цокая шпильками по асфальту, докуривая на ходу, она вошла в здание следом за своей начальницей. Послышался шум в коридоре и оживленные разговоры. Алина нырнула в белоснежные громоздкие кроссовки, точно такой же модели какие были и дома у Данилы, но у них были отличия. Вместо бирюзовой полосы на боках красовалась темно-красная. Пятнистые штаны все так же привычно закатаны по колено, а черная футболка заправлена внутрь. Потушив сигаретку, Алина вложила пистолет в кобуру, что висела на поясе, и решила присоединиться к общему веселью.       На небольшом пяточке перед приемной уже стояли обе главных начальницы, начальник безопасности, и собралась все та же группа поддержки, рассевшаяся на лестнице, ведущей на четвертый этаж. Разогнав легкую дымку от сигарет, Алина встала по правую сторону от Екатерины Александровны, что стояла сложив руки за спиной, выпрямившись. Женщина, нахмурилась, рассматривая фотографию, и, судя по реакции, даже узнала ее. — Любопытно. — Лениво протянула Куницкая, подперев стену около двери, и, слабо улыбаясь, посмотрела на Алину, — Рассказывай. Нам уже доложили, что ты тут одна службу несла и что-то слышала.       Начальница колонии повернула голову, одарив майора ледяным взглядом, от которого ей стало не по себе. Она рассказала все, как было. Что ничего не видела толком, да и если бы не грохот — все прошло бы мимо. Алина достала из кармана обрывок ленточки, и показала обоим начальницам. Прошла ровно секунда, и Куницкая переменилась в лице. Оттолкнув полковника, она быстрым шагом, даже почти не пошатываясь, пошла к себе в кабинет. Екатерина же осторожно подошла к двери, и тихо спросила: — Что на камерах? — Ничего. — Николай пожал плечами, — Тут же в темноте ничего не видно. — Не ври мне. — Спокойно ответила Екатерина, и жестом указала Николаю на дверь, — Достань его. — Почему я? — Искреннее удивился начальник безопасности. — Потому что мы с Алиной коротковаты. А вот ты как раз дотянешься.       Со стороны лестницы послышался растерянный вздох. Все пятнадцать человек тихо перешептывались, не зная, правильно ли трактовали слова полковника. Николаю ничего не оставалось делать, и он подчинился приказу. Уже было потянул свою руку, но Алина дала ему подзатыльник, а следом протянула перчатку. Начальник безопасности все же вытащил ловким жестом нож, и, разжав руку, показал его. Алина же словила фотографию, и аккуратно стерла с нее кровь. Силуэты теперь можно было хотя бы различить. Судя по фону, фото сделали в двадцать седьмой колонии, напротив одного из бараков. На сером пейзаже покосившегося здания стояли четверо: двое мужчин, одна женщина и одна девочка. Девочка стояла в центре, и была по плечи всем стоящим. Алина присмотрелась. Она моментально узнала эти светлые кудряшки и пустой взгляд. Тут, нынешней начальнице одиннадцатой колонии, едва ли было больше двадцати. До жути худющая, одетая в пятнистую форму, на которой не было погон. За ней, по правую сторону стоял мужчина лет сорока. У него было очень знакомое лицо. Он был отдаленно похож на нынешнего начальника двадцать седьмой колонии. Скорее всего это он и был, просто не такой седой, не такой толстый и при погонах не генерала, а майора. По левую сторону от девочки, стояла Куницкая. На ней была шикарная парадная форма, на которой красовались такие же погоны майора. Она была такой молодой на вид. Тут ей от силы тридцать. Во взгляде все та же едва заметная злоба, а на лице хитрая улыбка. Каштановые волосы обрезаны в каре, а челка слегка падает на глаза, обрамленные идеальными стрелками и пышными ресницами. И она была явно ниже ростом на фотографии, чем есть сейчас. Прямо за девочкой же, гордо выпрямив спину, стоял серьезный мужчина. Именно в него и пришелся удар, раскроивший фотографию. Алина протянула ее полковнику. Женщина кратко осмотрела фотографию, но безразлично отвела взгляд, решив, что орудие преступления сейчас куда важнее. Екатерина посмотрела молча в глаза молодому человеку. Тот даже как-то растерялся, продолжая протягивать окровавленный нож. — Знакома тебе ленточка, которую показала Алина Даниловна? — Осторожно поинтересовалась полковник, не притронувшись к оружию. — Никак нет. — Тут же ответил Николай, медленно бледнея и равняясь по цвету со стеной позади. — Зачем врешь про камеры? — Екатерина пожала плечами, — Думаешь, что я не знаю как они работают? — Никак нет. — Снова ответил стоящий, медленно сжимая пальцами нож, смотря в голубые глаза начальницы, — Сомнений в ваших знаниях у меня нет. Просто я точно знаю, что при недостаточной освещенности камеры бесполезны. Много часов перед мониторами провел. В такой темени, которая стояла тут четыре часа назад, ничего не увидеть, даже если очень хорошо постараться.       Полковник медленно повернула голову к Алине. Та же опустила руки, взяв фотографию за край, думая о произошедшем, но больше рассматривая начальницу. Она словно узнала о том, что Алина обсуждала с Мариной за бутылочкой полусладкого. Опустив взгляд, присмотрелась. Она была уверена в том, что эта рубашка была тоже ворованная. Да и к тому же, от нее явно тянуло мужским одеколоном. — Алина Даниловна, кто еще был в здании на этот момент? — Так как из здания никто больше не выходил и никто не заходил, — она указала на группу поддержки на лестнице, — это все что есть. Ну еще двое заместителей на втором этаже, но они в такие слюни, что там даже бесполезно ближайшие два дня их трогать. Поминают кого-то.       Начальница колонии медленно переступила порожек арки, и встала перед теми, кто сидел на лестнице. Работяги явно первый раз за все свое время работы видели начальницу колонии, и были поражены ей. Блондинка осмотрела каждого, и, жестом подозвав Алину, спросила ее: — Каковы параметры у подозреваемого? — Кто-то достаточно сильный. — С улыбкой повторила свои слова Алина, — И по росту где-то метр восемьдесят. Двери-то ровно два. — Поднимитесь все, кто подходит под эти параметры. — Приказала начальница колонии, — Хотя бы начнем с роста.       Перед начальницами поднялись трое. Алина тут же пояснила, что никто из вставших не мог совершить данное преступление по разным причинам. Ее доводы звучали убедительно. Они синхронно развернулись, и посмотрели на начальника безопасности, что стоял и с любопытством рассматривал нож. Алина осторожно подошла к служивому, и, положив руку ему на плечо, сказала: — Ну что, голубчик. Война окончена. Расскажи нам, где хранятся вещи Леонида Юрьевича? — Там же где и все вещи умерших зэков и служивых. Здесь, в подвале. — Много вещей пропало? — Поинтересовалась начальница колонии, потрепав кудряшки, и достав с кармана штанов ключ от двери. — Вся пятнашка, — медленно кивнул Николай, перечисляя, — этот нож, два табельных и официальный китель. — Он улыбнулся, посмотрев Алине в глаза, — Мимо, Мкртчян. Не улыбайся. Я знаю об этом, потому что как только я сюда пришел, Куницкая повесила на меня заботу о всей этой хуйне, а потом еще и заставила оттирать его комнату, сказав, что теперь она моя. До сих пор не по себе. — Марина Николаевна, — не повышая голоса позвала ее полковник, — идите сюда.       Куница все же вышла с кабинета, и встала по левую сторону от Екатерины Александровны, с презрением смотря на Николая. Алина протянула Куницкой фотографию, внимательно наблюдая за ее реакцией. Марина аккуратно взяла ее за край, и, слабо улыбнувшись, тихо сказала: — Даю тебе двух ангелов-хранителей, которые долгое время оберегали меня.       Ее слова ясно задели Екатерину за живое. Она опустила голову, ничего не ответив. Заметив непонимание в глазах Алины, Марина перевернула фотографию, и показала ей текст. Девчушка искренне удивилась такой точной цитате. Острый черный ноготок указал на главный силуэт, что стоял на фотографии позади Екатерины, скрестив руки на груди. — Это Сергей Геннадьевич. По правую сторону я, а по левую — Александр Юрьевич. — Пояснила Куницкая, и вложила фотографию в ледяную руку, — А эта маленькая кудрявая выскочка — твой начальник колонии. — Марина отрицательно покачала головой, — Это ведь фотография была в твоем кабинете, Катя. Что это значит? — Что кто-то роется в моих вещах. — Тихо сказала полковник, и, подняв голову, тихо выдохнула, посмотрев на дыру, оставшуюся в двери, — И этот кто-то точно знает насколько важна эта фотография.       Екатерина поджала губы, и повернулась к Николаю. Начальник безопасности растерялся, едва не выронив нож. Повисла пауза. Алина наблюдала за начальниками, мысленно пытаясь найти еще больше доказательств. Но начальница колонии уже все решила. Она сделала шаг ближе, и, смотря на начальника безопасности, озвучила итог: — Вы наврали нам про то, что камеры не видят. Но я знаю, что там все прекрасно видно даже в полной темноте. — Она усмехнулась, — Я на безопасности своих работников не экономлю. Скорее всего вы просто подчистили все, но ничего, наши всемогущие «осушники» восстановят все данные. Второе, что меня смущает, что вы вытащили нож левой рукой. — Она кивнула, — хотя вы правша. Да и скорее всего любитель портить государственное имущество был тоже правшой, что доказывает смещение в правую сторону двери. — Екатерина задумалась и сказала, — Согласна с доводами Алины Даниловны о том, что нападающий был довольно высоким. Как раз вашего роста. И я знаю, что вы прекрасно владеете холодным оружием. Доступ к вещам умерших сотрудников есть не у всех. — Она слабо улыбнулась, — Только у пятерых в этой колонии. К великому сожалению, на момент акта вандализма, из имеющих доступ к архиву в подвале здания были только вы. Попрошу граждан еще и посмотреть данные с двери, ведущей в архив. — Она кивнула, — Думаю, не будет большим сюрпризом, если скажу о том, что все магнитные карточки показывают своего владельца. Последний вопрос о том, кто же пал жертвой, кровь которой оказалась на орудии преступления и уликах. — Екатерина встала так, чтобы всем, и сидящим на лесенке, и Марине с Алиной было все видно, и резким жестом задрала рукав пятнистой куртки правой руки, — Я изучала ваше дело. И у меня уже есть один сотрудник, который страдает самоповреждением. — Все внимательно посмотрели на глубокий свежий порез, что красовался на руке начальника безопасности, даже ничем не обработанный, но переставший кровоточить, — Ему от силы три-четыре часа.       Полковник убрала руки от Николая, и, перебирая ключики от кабинета в руках, спокойно сказала, переведя свой ледяной, пробирающий до мурашек взгляд на Куницкую: — Прошу вас заняться поиском нового кандидата на должность начальника безопасности. — Блондинка подняла голову, посмотрев в карие глаза, подведенные идеальными стрелками, — Недопустимо в нашем учреждении содержать на балансе людей, которые не могут отвечать за свои поступки и не контролируют свою психику. — Тогда вас, Екатерина Александровна, надо первой выгонять. — Тут же прошипела Куницкая, — Это мой начальник безопасности. И он останется. — Она сделала шаг ближе, встав к ней максимально близко, — Не заставляйте меня доставать оружие. Я, в отличии от вас, умею им пользоваться, и не боюсь его. — Можете оставить его. — Екатерина пожала плечами, ни сколько не показывая страха перед великой госпожой, — Но не в качестве начальника безопасности. И явно не на уровень заместителя. Ранга выше лейтенанта я ему не дам. Предатели должны покинуть нашу колонию. Разговор окончен.       Она спокойно открыла дверь приемной, и, поправив рубашку пошла за рабочее место, закрывшись от всех. Куницкая же с размаху ударила Николая по щеке, сказав: — Даже такой тупой девке, как Катя, понадобилось двадцать минут, чтобы все разгадать. — Она выхватила нож из расслабленной руки, и, схватив бедолагу за китель, вжала в стену. Замахнувшись, вонзила нож в стену, в миллиметре от шеи начальника. Николай зажмурился, отвернувшись. Куницкая тихо прорычала ему на ухо, — Я думаю, я выбрала неправильного человека для работы. Молись, чтобы не повторить судьбу Мескалита. И если тебя не убьет великий убийца. — Она сжала его горло острыми ногтями, — Это сделаю я.       Куницкая ушла к себе в кабинет, захлопнув дверь. Алина оперлась плечом о стену напротив, с презрением смотря на Николая. Тот же молчал, опустив голову, быстро поправив рукав. — Нахуя ты это сделал?       Мужчина медленно съехал по стене, закрыв руками лицо. Толпа наблюдателей искренне расстроилась увиденному, и разошлась, оставив начальников наедине. Николай мелко задрожал, и сказал: — Куницкая попросила услугу за услугу. Я хочу должность выше. Она сказала, что мне надо сделать две вещи, и я получу желанную звездочку. — Он кивнул, поджав ноги, — Одну я сделал. А с этой напортачил. — Надеюсь, это того стоило, придурок.       Алина выпрямилась, и, хорошенько пнув его, пошла лениво к Куницкой. Раскрыла дверь, и спокойно заняла место перед ее столом. Марина Николаевна раздраженно отбросила китель, и, закурив, открыла один из ящиков. Откинув гербовую печать в сторону, она поставила на стол бутылку виски. Плеснула в кружку, и за секунду все проглотила. — Че надо? — Спросила Куница, расстегнув наполовину шелковую рубашку.       Девушка положила обрывок найденной ленты на чистый стол. Марина раскрыла ящик стола ключом, и бросила сверху всю ленту. Алина тут же развернула ее, слабо улыбнувшись. Она насквозь пропахла приторно сладкими духами. Черная лента с золотой каймой. Ее догадки оказались верны. На кусочке ленты была мордочка животного — куницы. — Символ богатства? — Алина улыбнулась, рассматривая ленточку, — Сколько ей лет? — Слишком много. — Марина потерла рукой лицо, и плеснула еще, — Чего тебе надо? — Что значит «ангелы-хранители»? — Не унималась Алина, — Почему у вас такая реакция на эту фотографию? — Сережа, — Марина выглядела очень устало, и явно не хотела говорить, — приставил нас с Саней к Кате, пока она еще была в таком возрасте как ты. Чтобы она не наломала дров, чтобы научилась только правильным вещам. Саша изначально ее неправильно воспитал, из-за чего я всю жизнь для Кати не ангел-хранитель, а скорее злая мачеха. — Она закурила, и, сделав глубокую затяжку, задержала дым в легких, смотря на бутылку с виски, — А эту фотографию мы сделали по хотению Сережи. В этот день Катя получила свой диплом. — Женщина подперла голову рукой, тихо сказав, — Я до сих пор не могу поверить в то, что Катя — его дочка. Не мог он так со мной поступить. Не мог нагло врать в лицо. Сергей — человек чести. — Изящная рука стряхнула пепел в стакан, — Поверить не могу, что мне не хватило мозгов додуматься, что Сергей не просто так приставил нас с Сашей к ней. Я тогда думала, что она его мелкая проститутка, и чтобы та ничего лишнего не пизданула где-нибудь, затем ее и начали охранять. — Начальница отрицательно покачала головой, — Просто пиздец. Съеби отсюда. Мамочка устала. Донимай кого-нибудь еще. — Она подняла взгляд, и указала рукой на дверь, тихо добавив, — Хоть от кого-то еще в этом здании должен быть толк.       Алина задумалась над ее словами. Определенно еще от кого-то есть толк. От того, кто сидит за стеной. Поправив волосы, она пошла через приемную к начальнице колонии. Она уже ко всем заходила без стука и без боязни. Осталось только перестать начальников на «вы» называть, и жизнь пойдет в гору. Засунув руки в карманы, Алина медленно прошлась вдоль длинного приставного стола, и, усевшись по левую сторону, закинула ногу на ногу.  — Как вы себя чувствуете?       Начальница колонии осторожно открывала большой и объемный конверт, стараясь не порезаться об бумагу, не обратив на вопрос никакого внимания. Она всегда раскрывала голыми руками конверты, не пользуясь канцелярским резаком. Отпив из кружки кофе, вытряхнула из конверта очередное личное дело нового заключенного и, чуть поворочавшись в кресле, села удобнее. Подняла от пожелтевших страниц внимательный взгляд, посмотрев на гостью. — Вам идет эта рубашка. — Алина слабо улыбнулась, — Как вы догадались, что это был Николай? — Про эту фотографию знала только Куницкая. — Екатерина пожала плечами, и, взяв ручку, вычеркнула шестизначный номер на корочке дела, быстро переписывая длинный код, что дала компьютерная база, — И если бы Николай не сдался, — Она кратко посмотрела на сидящую, и продолжила писать номер, — то ты была бы следующей подозреваемой. — Почему же? — Алина сложила руки на груди, хмыкнув, — Потому что я общаюсь с Куницкой?       Полковник отрицательно покачала головой, и отложила дело на большую стопку по правую сторону от себя. Взяв очередной конверт, перевернула его, удивившись тому, что отправитель и получатель были написаны вручную. Почерк был резковатый, и она точно встречала его раньше. Решив, что ей показалось, она начала раскрывать его, и спокойно сказала: — Мне не нравится то, что вы с Мариной Николаевной стали близки, но я же запрещу тебе с ней общаться. Просто считаю нужным озвучить то, что госпожа Куницкая именно тот вид людей, с которыми надо думать, а потом говорить. — Мне не пять лет. — Алина кивнула, — Я прекрасно осознаю все риски. Просто я сравнила свои показатели, и сейчас считаю нужным озвучить, что ни вы, ни она — не являетесь моими авторитетами. Я сохраняю строгий нейтралитет, и просто стараюсь не мешать ни вам, ни ей.       Екатерина вытряхнула дело, и расправила сопроводительное письмо. Увидев, что оно было написано от руки, даже немного растерялась. Ей не показалось. Она точно знала чей это почерк. Увидев на гербовой печати номер колонии, полковник лишь тяжело выдохнула, и тут же отложила дело в сторону, взяв следующий конверт. Сейчас не время. Не при свидетелях. Услышав громкое карканье за окном, она слезла с кресла и открыла окошко, пропустив ворона внутрь. Раскрошив в руке овсяное печенье, накормила его. Алина же заинтересованно наблюдала за ней. Когда начальница села обратно в кресло, то ответила: — Ты можешь спокойно меня арестовать, раз считаешь, что я виновна в гибели тех, кого много лет назад клялась защищать любой ценой. — Она протянула свои бледные и ледяные руки, — Прошу. Я не побегу и не буду сопротивляться. Можешь арестовать меня за коррупцию, за сокрытие от следствия важных улик, за сокрытие заключенного, даже за то, что я работаю тут, хотя мой близкий родственник имеет судимость, даже за кумовство меня можешь осудить. — Голубые глаза снова были привычно холодны, — Но делай это не отражая чужие желания. Делай так, как считаешь нужным. Не уверена — не делай. Я знаю, что тебе не пять. Но ты не подумала о том, что выпустив Захарова на свободу, решив заодно оборвать сорок четыре жизни. — Екатерина Александровна пожала плечами, перебирая уже документы на подпись, — Ты спокойно можешь ужинать с Мариной Николаевной, и так же спокойно ей выдавать все то, что знаешь. Но просто думай о последствиях.       Алина наклонилась чуть ближе к полковнику, и, смотря ей в глаза, сказала: — Мне все позволено, пока я не покрываю убийц. Все то, что вы делаете и что вы прячете — противозаконно. Так же как и то, чем занимается Марина Николаевна. Я собираюсь это прекратить. — Ты ошибаешься. Данила Владимирович имеет срок за убийство. — Я очень хочу у него спросить кто на него этот срок повесил. — Алина кивнула, — Я прекрасно знаю, что он знает кто это сделал. Прекрасно отдаю себе отчет в том, что это обвинение ложно. Он не убийца. — Она сделала паузу, и спросила, — Какие у вас с ним договоренности? — Я могу сказать тебе, — Екатерина опустила голову, — но ты ведь пойдешь рассказывать все дальше. У меня нет новостей, которые тебе нужно знать. Вы свободны, майор.       Алина разочарованно выдохнула, и пошла вон с кабинета. Ее снова выгнали. Неужели она потеряла оба пути, потому что вовремя не выбрала на чьей стороне будет воевать. Или это открытый нейтралитет так повлиял?       Екатерина же решила освободить немного места. Ворон уселся на самую высокую стопку, захлопав крыльями. Блондинка шикнула на него, и взяла в руки дело, осмотрела его, не понимая что в нем такого особенного. Обычный красный архивный номер. Дотянувшись до конверта, вытащила рукописное сопроводительное письмо. Склонила голову, внимательно вчитываясь в строчки. «Привет, Катя. Я уверен в том, что ты узнала меня лишь по одному почерку. В любом случае, в связи с тем, что случилось не так давно — я посчитал нужным, чтобы это дело хранилось у тебя. Бесспорно, пока вся страна уверена в одном, я, и еще несколько человек знают о другом. Мне правда жаль, что я ничего не смог сделать. И никак это не смог предотвратить. С уважением, твой господин Саша. " — Да что же вы все решили меня раньше срока в гроб положить? — Расстроенно спросила у бумаги Екатерина, и, отодвинув все бумаги, взяла в руки тяжелый томик с потрепанной корочкой. — Да что же я делаю не так?       Раскрыв дело, Екатерина откинулась в кресле, наслаждаясь ветром, что гулял по просторному кабинету. Сидящая тут же искренне улыбнулась, проведя ледяными пальцами по фотографии. Ее мальчик. Вечный заговаривающийся непоседа. Такой же худой, светловолосый и голубоглазый как и сестра. Они оба были полными копиями матери. О ней они никогда не говорили. Ни с отцом, ни с братом. Память о ней не хотели тревожить разговорами. У них у всех были только хорошие мысли. Все те года, когда Екатерина была одним ребенком в семье, мать была ей лучшей подругой. А отец, либо не существовал в ее жизни вообще, либо существовал вспыльчивым никчемным уродом. Тогда, когда Кирилл стал по сути заменой их матушке, Сергей начал относится к ним так, словно они были чужими детьми. Екатерина именно в тот момент поняла, что дальше так не может продолжаться. Когда их вдвоем сослали на все лето к бабушке Нине, Катя сказала Кириллу о том, что хочет сделать. Кириллу в тот момент было плевать. Он доверился старшей сестре, и побежал за ней с такой же скоростью, какой она убегала от тирана-отца. Убежать получилось недалеко. Екатерина была на предпоследнем курсе, когда с ней связался ее старый знакомый — Александр Юрьевич. Она была с ним знакома с самого детства, потому что это был друг семьи. Сейчас он глава двадцать седьмой колонии, но в те года, когда Катя была наивной двадцатилетней девочкой, он был заместителем начальника отдела конвоирования и надзора. Предложил ей пойти на практику к ним. Она все практики проходила в архиве, учась всему у своего учителя. Написала хорошую работу про службу в исправительных учреждениях. Александр Юрьевич заменил ей отца, и относился к ней с заботой и пониманием. Они стали близкими друзьями. Он ее устроил к себе старшим архивариусом. Два года она там проработала, пока в стране не началась заваруха с новым законодательством. Фотография, которую прибили к двери, была сделана в тот же день, когда она получила свой диплом с отличием. И она в тот день познакомилась с Куницкой. Начались большие проблемы. На Александра хотели повесить большое коррупционное дело. И он снова ей помог. Спрятал. Но уже в исправительной колонии номер одиннадцать. Катя вернулась обратно к отцу. Пришла к нему разведя руками. Уже тогда это был серьезный пятидесятилетний мужчина. Он был полковником. И был начальником колонии. Он все это время просидел в важных начальниках. И всегда был слеп к мольбам людей. Любых людей. Как и сидящих, так и их стерегущих. Ее жизнь превратилась в кошмар. Отец ненавидел ее за ее выходки, и был готов в любой момент ее пристрелить за любую оплошность. Решив, что адского гнета отца-тирана не хватит, к ней почти сразу же приставили злую мачеху. Лучшую и очень близкую подругу. Жадную до власти и денег, знакомую со всеми главными начальниками округа. В тот же год, как Екатерина столкнулась лицом к лицу с Мариной Николаевной и случилось то, что было сухим юридическим текстом описано на страницах личного дела.       Вся ее жизнь это ад, из которого спасения нет. Она всю жизнь живет в этом аду, так еще и родного брата в него затянула. Не в силах видеть проклятой подворотни, она захлопнула дело, откинув его на стол. Пустым взглядом смотрела на исписанную ручку, слегка приоткрыв рот, тяжело дыша через него. Она выглядела как кукла, что посадили в игрушечное кресло. Она не чувствовала себя живой. А как только почувствовала — то тут же захотела превратиться обратно в куклу. Которая пустая внутри. Которой никогда не больно, не страшно и не обидно. Такой ее видели всю жизнь. Таковой она и останется.

***

      К обеду, кажется, все притихли. Пока заключенные мирно обедали, звеня ложками, за ними мирно наблюдали начальник безопасности и начальница конвоя. Алина прижалась к стене, стоя в пятнистой форме, внимательно наблюдая за тем, чтобы предотвратить любой конфликт, Николай же стоял опустив голову, любуясь своими новенькими берцами, не зная, как же завести разговор со стоящей рядом.       Болтать за столом тут не особо принято. Но ситуация была чрезвычайной. Кашин отхлебнул горячего чая, пытаясь согреть свои замерзшие руки, и даже не притронувшись к еде. Его серьезный взгляд смутил высокого блондина, который был его правой рукой. Бездарным помощником по погонялу Кулич, что сидел напротив, увлеченно поедая свою пайку. — Кулич, дело дрянь. — Тихо сказал Данила, отведя взгляд. — Это я уже понял. — Парень указал на черный фингал, — Сидел я спокойно себе в одиночке, а потом меня перевели к тем уебкам, и все, и пиздец моим внутренностям. Кашин, это не смешно. С кем ты опять не поделился и хули я всегда страдаю? — Харя у тебя приметная. — Тут же отпарировал заключенный, отряхнув свой список послужных статей, следя за Алиной, что стояла плечом к плечу с Николаем, недовольно хмурясь. — Ой чья бы мычала, золотой. — Кулич развел руками, — Ты мне расскажешь в чем дело? — Куница хочет в долю. Больше, чем мы сейчас ей даем. — Ей там на гребешки не хватает? Я думаю, пора нахуй линять отсюда. Просто признай, что ты меня наебал.       Зелено-голубые глаза Данилы сияли злостью. Его искренне хотелось убивать, когда ему кто-то говорил, что рыжий обманщик и не сдерживает своих обещаний. — Я тебя не наебываю. Но залезть так высоко как ты сейчас хочешь — не получится. Кунице плевать, что мы тут похоронили вообще всех, с кем на свободе работали. Просто вопрос в другом. Останешься ли ты доволен, к слову, только должностью не сильно-то важного начальника. Там такие же бабки. — Данила недовольно стучал по столу ложкой, воровато оглядываясь, — Просто сейчас ситуация в колонии критическая. И продлится она где-то до лета. — Мы сидим тут уже три года, рыжий. Тут с момента основания колонии критическая ситуация. — Прорычал Кулич, — Я хочу не только на выходные домой к родной бабе и матушкиным пирогам. Я хочу жить на свободе, и жить при деньгах. Какую ты мне должность хочешь предложить? Монтера пути? — Ту, которую Куница занимала раньше, до того как стала заместителем начальника колонии. Я поторговался с ней. Это все, что она сейчас может дать, если ты не хочешь ждать до лета. До лета посидишь на этой должности, а потом уже плюс-минус к июню, когда нынешнее ебанько похоронят, начнется ярмарка должностей — можем тебе выбить должность повыше. — Ты че, блять, угараешь? — С раздражением прошипел Кулич, отрицательно покачав головой, — Я не собираюсь быть начальником швабр и бумаги. Я хочу блатную корочку, чтобы меня боялись. Если и соглашусь на должность начальника отдела, — он отвел взгляд, и указал ложкой на Алину, что слабо улыбнулась Николаю, видимо, в очередной раз обозвав его «Колхозником», — так начальником конвоирования режима и надзора. Твоей малолетней хуйне все равно похуй кем быть. — Начальники колонии не дадут тебе такого разрешения. — Ну, это ведь не мои проблемы, так? — Кулич развел руками, — Разговор окончен.       Заключенный ушел к остальным. Данила подпер голову рукой, задумавшись. Стоило бы перебрать все варианты. Он поднял голову, выглядя максимально серьезно. Его взгляд заметила Алина, и тут же отвела глаза, спрятав руки за спиной. Николай поднял голову, и спокойно спросил у рядом стоящей: — Нет, я серьезно, ну возьми меня к себе замом? Тебе же тяжело одной. — Мне тяжело, потому что вокруг меня знающих людей не осталось. Только Новикова и Куницкая. И ты хочешь сказать, что ты мне будешь нужнее, чем собаке пятая нога? — Алина отрицательно покачала головой, — Че ты доебался? Я после твоих выходок, с тобой в одном поле срать не сяду.       Они вдвоем вдруг громко рассмеялись, поразив заключенных. Начальник безопасности начал заливаться смехом, облокотившись на Алину, как на старую подружку, пока та заходилась, согнувшись. — Дура, бля, ебанутая. — Колхозник легонько толкнул ее, — Я тебе серьезно заявляю. Ну хули тебе стоит? — Чего мне стоит упасть в ноги к начальникам, которые и так не особо-то добры со мной, чтобы поставить себе в заместители какого-то Еблана Еблановича, который колония через «а» пишет, да еще и покушение организовал на начальницу колонии? Да вместе в уборщицы пойдем, дядь, ты чего. Ты же сам слышал слова Екатерины Александровны. Максимум, что я тебе предложу — стать младшим Грачом или поставлю тут ворота сторожить. — Она пожала плечами, — И вообще не водись рядом со мной. — Чего это? — Удивился стоящий. — Воняешь бедностью, лейтенант. — Гордо фыркнула Алина, и, сложив руки за спиной, пошла мимо столов, слабо улыбаясь.       Николай же остался подпирать стену, наблюдая за заключенными. У него не оставалось никаких обходных путей. Алина медленно прошла за спиной Данилы, перебирая в руке ключики от своего кабинета. Рыжий повернул голову, и спросил: — Зайдешь?       Алина кивнула ему, и пошла дальше, сделав вид, что общалась вовсе не с ним. Со столовой отправилась перекурить, заодно и переждать время, чтобы можно было безопасно уйти к Даниле. Через половину часика все же легким прогулочным шагом отправилась в камеру. Закрыв за собой дверь, прошла до кровати, и уселась на край. Данила потирал больную шею, и, задумавшись, сказал: — Что у вас там за шумиха с утра была? — Колхозника Николая скинули с должности. — Алина показала Даниле фотографию с места преступления, и, предложила ему сигаретку, — А так — ничего необычного. Боже, какой же он еблан. Я изначально говорила о том, что он — еблан, а мне никто не поверил. Мне вот Куницкая тоже много чего обещала за мои поступки, но я-то умная, я долго отказывалась, чтобы в идеальный момент согласится, а потом продолжить отказываться, подбирая именно нужный вариант. — Нихуя, — Данила закурил, и, взяв смартфон в руки, внимательно посмотрел на фотографию, — это он такую хуйню сделал? — Ага. — Алина улыбнулась, — Говорит, потому что Куницкая поставила услугу-за-услугу. По-сути, он сделал все, что она просила, но из-за того что он еблан, то сделал это за бесплатно, а еще и с должности слетел.       Данила задумался над ее словами, и, отдав смартфон обратно, затянулся сигаретой. Медленно выдохнув дым через нос, спросил: — Что у вас там вообще творится? — Ну, — Алина стряхнула пепел в пустую пачку сигарет, и опустила голову, — Я рассорилась с обеими начальницами. И у нас, получается, теперь нет ни начальника в административно-хозяйственном, ни в отделе безопасности. Екатерина Александровна просто нашла идеальный способ скинуть долбоебов, которые приставила к себе Куница. И теперь у нас тонкий баланс нейтралитета. У нас всего в хорошие времена было семь начальников, и пятнадцать заместителей. А сейчас, считай, у нас нет двух начальников, плюс у меня заместителя нет. — Она кивнула, — У нас трое начальников на стороне Куницкой, а трое на стороне Новиковой. И пока этот баланс держится — все идет стабильно. Как только перекос в какую-то сторону упадет, тут опять вторая мировая начнется. — Девчушка повернула голову, и спросила, — А что такое? Хочешь в начальники? Тебя в начальниках буду видеть больше рада, чем Кольку.       Данила слабо улыбнулся, и затянулся сигаретой. Медленно провел свободной рукой по волосам, задумавшись о том, что сейчас стоит сказать Алине. Решив, что ее недалекость сыграет с ней злую шутку, он пожал плечами, и сказал: — Мой прихвостень, гражданин Нехорошев, которому пару дней назад ебало начистили, что рядом с ним теперь даже света не надо — хочет сменить робу на китель. — Он кивнул, — Куницкая предложила ему место, которое занимала сама, прежде чем началась короной за потолок цепляться, но Кулич хочет на «козырное» место. Чтобы можно было корочкой помахать. — Данила поднял взгляд и посмотрел Алине в глаза, — На твое. И если я сейчас этот вариант озвучу Кунице, она легко согласится на эту авантюру. Но я не хочу лишать тебя этого места. Ты его заслужила. — Начальники так не считают. — Алина виновато опустила голову, и тяжело вздохнула, — Делай так, как посчитаешь нужным. Если меня лишат этой должности, я буду, блять, так рада. А если уволят, так вообще — сопьюсь от радости. — Она замерла, вспомнив, что полковник отчитала ее за то, что она отпустила Захарова, но решив, что Данила к этому не имеет никакого отношения, и просто что-то пошло в схеме не так, решила не поднимать конфликт. — Я разгадала все загадки, которые они мне подкидывали. — Девчушка потерла руками лицо, устало выдохнув, — Я раскрыла то преступление с изнасилованием, я точно знаю кто убил секретаря, и точно знаю истории жизни как Куницкой, так и Новиковой. Тут непогрешимых нет. Я делаю все, что они от меня требуют, но при этом, не только не помогают мне, так еще блять и обе убить пытаются. — Она взмахнула руками, и воскликнула, — Ебать, да кто-то из них, блять, чуть не ебнул меня в архиве! — Алина растерялась, — Пиздец, блять. Я тебе серьезно заявляю!       Данила рассмеялся, и, обняв девчушку, крепко прижал ее к себе. Алина схватилась за него, и, уткнувшись носом в теплую шею, начала плакать. Рыжий слабо улыбнулся, и тихо сказал: — Я помню, как ты плакала у меня в ногах два года назад. — Он отрицательно покачал головой, — Алина, ты вот вообще не меняешься. Моя маленькая истеричка. Ты же уже начальник. Тебе непозволительно плакать и истерить. — Нихуя. — Едва слышно прошептала Алина, поглаживая дрожащими руками его рыжие волосы, — Всем можно, а мне нельзя? — Она всхлипнула, — Пидоры все. Будь моя воля, я бы их убила. Обеих бы. Новикову за уныние, а Куницкую за блядство, алчность и остальные пять грехов. Суки. — Схватившись за его волосы, она резко начала целовать Данилу, завалив его на кровать. Упершись руками в его крепкие плечи, склонилась над ним, и, внимательно смотря в глаза, тихо сказала, — Пошли со мной. Побудь рядом со мной. Надевай форму Николая, — Она любовалась его взглядом, и перешла на едва слышный шепот, — Никто все равно нихуя не поймет. Защити меня от них.       Данила с любопытством посмотрел на нее, увидев, как девчушку резко осенило. Она подняла голову, и, медленно уселась на него. Схватив за край ватника, тихо прошептала слова, которые всплыли у нее в голове, как труп в реке прекрасным утром: — «Вот так дай ему штаны да причеши — и его можно будет реально с кем-нибудь спутать.» — Она медленно слезла, попятившись назад, побледнев. — Нет. Нет. Нет. — Алина прижалась к стене, и съехала по ней, не удержавшись на ногах. — Поэтому никто ничего не увидел. Убийца мог замаскироваться под кого-то другого. Угнать у кого-нибудь карточку. Ведь не у всех есть доступ в общежитие. — Девчушка задумалась, уперев взгляд в пол, — Но кто это мог быть? Кому придет это в голову? Неужели кто-то настолько ненавидел Мескалита, что даже когда он перестал вредить, став моим заместителем — все равно был неугоден. — Она кивнула, — Его могли просто заказать. Да, скорее всего так и было. Просто как курицу на ужин. Хочу, чтобы ты убил для меня Мескалита. — Она подняла взгляд и посмотрела на Данилу, — Нахуя, а главное зачем?       Рыжий внимательно слушал ее мысли в слух, слабо улыбнувшись. Она была права. Но говорить об этом он ей не станет. Она умная в таких моментах. Она сама додумается. Улегшись на бок, Данила приобнял подушку, наблюдая за Алиной, что беспокойно перебирала в голове сотни вариантов. — На это способна только Куницкая. Но она берет на работу всегда каких-то долбоебов, которые могли после себя что-то оставить. — Она кивнула, — Мне нужно еще раз все пересмотреть. Вдруг я что-то упустила? — Девчушка резко поднялась с пола, и, поцеловав Данилу, сказала, — Спасибо за помощь, рыжий, ты гений.       Проводив начальницу взглядом, Данила снова остался в одиночестве. Слабо улыбнувшись, перевернулся на спину, и, сложив руки под головой, рассматривал серый потолок. Тяжело вздохнув, рыжий закрыл глаза, и задумался о том, что теперь ему делать. В конце концов, его золотая рыбка уже исполнила его желание. Но ему так хотелось уйти отсюда. Встать и молча уйти. Но он не мог. По крайней мере — не сейчас. При хорошем раскладе, который ему расчертила одна из начальниц — в июне. Но до него еще так долго. Почти два месяца. С другой стороны — он уже просидел тут приличное количество времени. Сейчас, за оставшиеся два месяца, стоит просто завершить все контракты. Дать Илье его штатную должность, чтобы он больше не доебывал его. Дать Кунице то, что она хочет. Не мельтешить перед начальницей колонии своей рожей, и постараться больше не косячить. Если он хоть где-то проебется, то останется тут еще на семь лет. И это последнее, чего ему сейчас хотелось. Особенно, когда за забором ждет родная квартира, и безбедная жизнь ближайшие несколько лет.       Алина быстро пронеслась мимо ровных рядов заключенных, расплескивая берцами лужи. Забежав в архив, быстро спустилась в полной темноте по лесенке. С громким топотом пронеслась мимо железных дверей, за которыми прятались дела заключенных. Прошлась, пытаясь отдышаться, мимо последних стеллажей, и, свернув налево, быстро достала коробку, из-за которой ее в прошлый раз чуть не убили. Она просмотрела все фотографии с места преступления. Ничего необычного. Вот тело, что приковали к кровати. Вот второе, прячущееся в шкафу. Ответа на вопрос, что же загнало его в этот шкаф — так у нее и не нашлось. Так же как ответа и на вопрос, нахуя его вообще убили. Быть может и правда невинный свидетель. Присев перед столом на корточки, она внимательно прислушалась, но, ничего не услышав, продолжила копошиться, словно мышь, шурша бумагами. Вот бы получить допуск на личные вещи убиенных. Все те, которые подошли под параметр улики. Ведь там было довольно много вещей. Алина задумалась, вспомнив о словах Екатерины. Всего пятеро людей, имевших доступ. Хорошо, скорее всего, кроме самого Николая, это начальница колонии и ее заместитель. А кто остальные двое? Перебирая фотографии, Алина задумалась о том, что в прошлый раз фотографий явно было больше. Тут не хватало почти больше половины. Хмыкнув, оперлась спиной о стену, задумавшись. Что-то идет не так. Но она не чувствует что именно.       Взяв рацию, она услышала приглашение на срочное совещание. Тихо сматерившись, Алина забрала с архива все фотографии, и, спрятав их во внутренности формы, покинула помещение. Выбросив все в ящик собственного стола, она пошла в кабинет к начальнице колонии. Зайдя последняя, искренне этому удивилась. Заняла свое место, и достала из-за уха ручку, рассматривая стоящую Куницкую. Марина оперлась руками о кресло Екатерины Александровны, перебирая в руке светлые пряди волос начальницы. Та же сидела и разговаривала по телефону, записывая быстро что-то в исписанный ежедневник. Девчушка искренне удивилась тому, что за столом, кроме нее, сидела еще начальница отдела кадров, начальница юридического, и еще пару человек. И это все? Заместителей, вместо пятнадцати человек, стояло в лучшем случае четверо, да и те выглядели так, как будто их некроманты пробудили из кладбища неподалеку.       Наконец, положив трубку, Екатерина перелистнула несколько страниц назад, и серьезным тоном сказала: — Здравствуйте, коллеги. У нас немного незапланированное совещание. — Она осмотрела всех привычным ледяным взглядом, — У нас послезавтра будет делегация из семнадцатой и двадцать седьмой колоний. Они будут тут всего пару дней, поэтому постарайтесь не совершать каких-то серьезных ошибок. С сегодняшнего дня, у нас снова перестановка в штате. — Она развела руками, и сказала, — Как можете заметить, нас стало совсем мало. — Помнится мне, мэр города и хотел, чтобы нас был минимум, а количество заключенных было максимальным. — Задумчиво протянула начальница юридического, посмотрев на начальницу отдела кадров, — Как раз прошло почти полгода, а вы, Екатерина Александровна, я смотрю, идеально вписались в план мэрии. Умно.       Начальница колонии нахмурилась, не поняв, о чем она говорит. Куницкая же усмехнулась, и продолжила перебирать прядки, сказав: — Ну че, ебаньтяи, вы же сами просили увеличения заработной платы. Вот Катя вам и сделала увеличение зарплаты. Какой начальник, такая и зарплата, хули вам не нравится?       Екатерина устало вздохнула, и сказала: — Теперь у нас нет начальника безопасности. — Она кратко что-то отметила на полях ежедневника, — У меня есть предложение пока мы не найдем подходящих людей — объединить обязанности отделов. Начальнице отдела кадров отдать под управление отдел административно-хозяйственной деятельности, а начальнице отдела конвоирования и надзора отдать еще и управление безопасности. — Нихуя! — Синхронно возмутились начальницы, чем вызвали у Екатерины искреннее удивление, а у Куницкой — приступ истерики. — Ну… — Екатерина задумалась, — Давайте наоборот. Просто там смежные полномочия. — Екатерина Александровна, — возмутилась Алина, искренне охуев от замаячившей на горизонте возможности просто умереть тут от переутомления, — Я не хочу тянуть на себе полторы тысячи человек, пока у начальницы юридического, за такую же зарплату в подчинении четверо. Я не успею и там и тут. Нам нужен отдельный начальник отдела безопасности. Тут, при условии, что у меня был заместитель, и тогда еще у Петра был заместитель — впритык решались проблемы, за несколько секунд до того, как они обретут необратимые последствия. — Ваша зарплата будет увеличена вдвое. — Начальница колонии пожала плечами, — Нет у меня кандидатур на эти должности. — А вот нечего было увольнять! — Возмутилась Ясэмин, — Одних уволили, вторых убили. Конечно, такими темпами вы с Мариной Николаевной вдвоем останетесь. Алина Даниловна права. Мы не можем на себе тянуть другие отделы. Я тоже не потяну на себе такой большой отдел. Между прочим уборщиц, водителей, и прочих граждан немногим меньше, чем Грачей на вышках. — Раз такие умные, — заступилась за полковника Куницкая порядком заебавшись уже слушать нытье, — взяли и сами нашли нормального человека, на которого можно повесить управление такими отделами. Во-первых, который согласится за такую зарплату это все волочить, а во-вторых, которому можно доверить управление этим всем. У нас с Катей вариантов не осталось. — Она усмехнулась, — Только, блять, заключенных не предлагайте, ладно.       Алина задумалась, подперев голову, и цокая ноготками по столу. И правда, очень интересное положение, которое просил поставить мэр города. Повернув голову, она сказала: — Раз вы говорите, что к нам приедут делегации из других колоний — давайте кого-нибудь себе переманим. — Из семнадцатой можно себе сифилис или туберкулез переманить. — Рассмеялся безымянный начальник, — Ну нахуй с ними связываться. Там еще и начальника колонии до сих пор нет. Там ситуация, кстати, тоже не пизже. Там ведь в результате проверки начальника-то скинули, а нашего Сергея Геннадьевича не нашли, вот они и остались с временным правительством. Надо Екатерину Александровну пристегнуть, чтобы ее не увели, как ту лошадь. А то останемся без начальницы, вот это будет вообще веселье.       Все громко расхохотались. Куницкая задумалась, и, щелкнув пальцами, сказала: — Погоди-ка, Алина, а ты верно мыслишь, — Она опустила голову, и посмотрела на Екатерину Александровну, — Кать, слушай, в двадцать седьмой же тоже начальника колонии понизили. Может мы его себе уведем? — Александра Юрьевича? — искренне удивилась Екатерина, задрав голову, — Каким образом? — Не знаю, там чет какой-то пиздец произошел, так его с должности и скинули. Он там сейчас начальник конвоя и надзора. Что-то ты даже за своим лучшим другом не следишь. — Куницкая развела руками, — Может, раз с Колькой не повезло, то с ним повезет. — Мда. — Екатерина подперла голову рукой, смотря в окошко, — В молодости ему хватило сил удержаться, а сейчас нет. Неплохая идея, но нужны еще. Нам еще одного начальника не хватает. — У Ильи Александровича спросите. — Усмехнулась Ясэмин, — Может он вам кого с администрации путнего даст. — Нет, он со мной уже секретарем поделился. — Екатерина Александровна тяжело вздохнула, и кивнула, — Лишь бы эту не убили. — Если там будет какая-нибудь красотка, — Задумалась Куницкая, — то я уведу ее у тебя. А то мне тоже секретарь бы не помешал. Так, все, злодеи, — Она махнула рукой, — все поняли. Пошерстите своих, может найдется среди вашего окружения кто-нибудь нормальный. Мы с Катей готовы переложить обязанности даже на проходимца с улицы, лишь бы хоть кто-то был. А если хоть какая-то падла, как в прошлый раз, начнет упрашивать новых начальников бежать отсюда не оборачиваясь — сама лично задушу.       Когда собрание было окончено, все разошлись по своим местам. Екатерина, оставшись в одиночестве, быстро набрала номер на конференц-телефоне, и, прижав трубку к себе, придвинула пачку бумаги. — Да, кудряшка? — Послышался теплый и до боли знакомый голос, — Пришел к тебе конверт, и ты решилась поговорить? — Да, господин Саша, но я не только поэтому звоню. — Она поправила воротник рубашки, опустив взгляд, — Спасибо, что прислали мне его дело. Мне сейчас Марина Николаевна сказала о том, что вы больше не начальник двадцать седьмой колонии. Это правда? Что случилось? — Да, правда. — Мужчина усмехнулся, — Куница всегда знает все первая. Поразительная способность. Я сам только два часа назад узнал. На меня завели уголовное дело. Пока идут разборки и поднялась шумиха в средствах массовой информации, я останусь начальником службы конвоя и надзора. Думаю, в этот раз мне уже никто не помощник. Вот я и решил, пока не совсем поздно, приехать к своей любимице в гости. Надеюсь, в следующий раз я буду у вас в гостях уже не в качестве заключенного. Хотя, я уверен, что ты не дашь меня в «Полярную сову» отправить, и приютишь у себя. — Почему? Что за дело? — Это было дело наше общее с Сергеем. — Он тяжело вздохнул, — Я тебе лично обо всем расскажу через пару дней. Кудряшка, скажи мне, Куницкая не знает о том, что у нас было? — Нет, не знает. — Екатерина достала с ящика крабик для волос, и, застегнув их, сказала, — Кроме нас никто ни о чем не знает. А так, как Сергея Геннадьевича признали официально умершим, знающих обо всем всего двое. Хорошо, я буду вас ждать. Надеюсь, вы без делегации в этот раз? — Ну, я подумаю, кудряшка. Говорят, у тебя там вообще в колонии работать некому. Что, выбила места для заключенных, а о работниках позабыла? Может тебе привести кого путнего? — Я бы хотела, чтобы оба ангела-хранителя были рядом со мной. — Хе, — усмехнулся генерал,  — я подумаю над твоим предложением.       Через десять минут, Екатерина взяла уже рацию в руки, и подошла к окошку. Глянула кратко на время на своем смартфоне. Тяжело вздохнув, задумалась о чем-то своем. — Екатерина Александровна, тут к вам с администрации девушка приехала. — С улыбкой сказала Алина, раскрыв дверь дорогой иномарки, — Примете? — Куда денусь. — Ответила блондинка, — Веди.       Отложив рацию, полковник взяла со спинки кресла свой китель, и решила все-таки обуться. Она искренне надеялась, что личный секретарь мэра города не испугается здешних условий, и остается служить ей. Сейчас, когда надежных людей вокруг нет, стоит брать любой вариант, который подходит под минимальные требования.       Куницкая свесилась с окна, рассматривая с любопытством новую секретаря полковника, что шла рядом с Алиной, придерживая легкий кардиган. — Вау, какая красотка. — Куницкая взяла рацию, и тут же сказала, — Катя, я у тебя ее увожу. — А я вам ее не дам. — С улыбкой ответила Екатерина, — Сама лично у мэра увела. Дважды уводить нельзя. — Ой, да еще себе найдешь. Как раз блондиночка. Все как я люблю.       Марина громко расхохоталась. Екатерина же, решила лично встретить своего нового секретаря. Алина же шла с женщиной рядышком, с улыбкой ее рассматривая. Ее появление застопорило работу на всем третьем этаже.       Через порог приемной переступила тридцатипятилетняя светловолосая женщина. У нее был прекрасный нежный макияж, а челка спадала на глаза. Гостья была одета в пастельных оттенков штаны и легкую летнюю белую рубашку. — Здравствуйте, — кратко поздоровалась она с начальницей колонии, — Меня зовут Ольга Игоревна. — Здравствуйте. — Начальница колонии слабо улыбнулась, и кивнула, — Начальник исправительной колонии номер одиннадцать — Екатерина Александровна. И, кажется, вы теперь мой новый секретарь. — Какая красотка! — Охнула Куницкая, выглянув из-за плеча Алины, — Тоже хочу себе такую! — А места знать надо. — Рассмеялась начальница отдела кадров, — Видишь, Екатерина вот успела забрать себе лучшего специалиста с администрации, а мы с тобой не успели. — Ну бля, ну как всегда. — Марина обняла Алину за шею, — Ольга Игоревна, потрясно выглядите.       Все стоящие громко рассмеялись. Новая секретарь стеснительно встала около двери с табличкой, и обняла папку с документами, рассматривая стоящих начальников. — Так, — Екатерина Александровна уперла руки в бока, и кивнула, — чего встали. Сейчас попрошу вам всем работу раздать. — Ну вот чуть что, так сразу работу. — Недовольно сказал безымянный начальник, — Дайте на красивую девушку посмотреть. А то свои красивые все закончились. — Так, — Охнула Куницкая, — ты охуел? Я тебе ща дам красивые закончились. Я тебе сейчас так дам, что, блять, не унесешь.       Разогнав всех бездельников по местам, Екатерина принялась знакомить женщину со списком рабочих обязанностей. Кажется, он давно перестал помещаться на формат ватмана, да и то, если писать мелким шрифтом. Ближе к вечеру, Екатерина привычно села кормить ворона, но тот, прилетев, недовольно захлопал крыльями, и, быстро пролетев через весь кабинет, полетел через приемную в коридор. — Куда, гуляка питерская?! — Возмутилась полковник, и босиком побежала за вороном, смутив секретаря своим необычным видом, — Кирилл, ну куда тебя понесло.       Ворон беззвучно сел около двери Куницкой, и махнул крылом. Полковник жестом показала ему молчать, и прошла к нему. Присев на колени перед дверью, протянула руку ворону, и заглянула незаметно в приоткрытую дверь. Из-за увиденного, ей стало плохо настолько, что она потеряла дар речи.       Там, за прикрытой дверью, прижавшись к стене, стоял мэр города. Илья довольно задрал голову, жадно хлебая вино прямо с горла, приобняв Куницкую за талию, которая и держала бутылку. — Пей, мальчишка. — Марина отвела руку с бутылкой в сторону, и, вжав мэра в стену, начала с ним жадно целоваться, после чего сказала, — Я очень хочу стать начальницей этой колонии. Твое предложение еще в силе? Теперь тебе даже не надо искать уебка, что Катюшу в гроб положит. Я уже нашла кому ее скормить. Дело за тобой, родной.