Guilty or innocent?

      Дождь шумным вихрем понесся по городу. Загромыхали небеса. Черные тучи расползались, скрывая чистое черное небо. Недалеко от центра города, около центральной окружной больницы остановилась машина с блатными номерами. Мэр города, лишь от своего бывшего личного секретаря узнавший о случившемся, закончил собрание с заместителями, и уже поднимался по небольшой лесенке. Он был зол и расстроен. И ответов у него было меньше, чем вопросов, а такую ситуацию он очень не любил.       Далеко отсюда в парке притихли птицы. Дождь промочил черные одежды убийцы насквозь, замочив волосы. Остановившись в своем увлеченном закапывании могилы, некто достал смартфон, услышав множество уведомлений, сыпавшихся в бесконечном количестве. Увидев, что его потеряли, спрятал смартфон, продолжив копать могилку уже быстрее. Плюнув на середине, откинул лопату, и бросился вон, услышав вой сирены.       Илья, который уже поднялся на второй этаж, быстрым шагом пошел по больничному коридору, но его остановила Надежда Ивановна. Мягко взяв его за рукав дорогого пиджака, она встала перед ним, перегородив собой проход к нужной двери. — Что вы хотели, господин мэр?       Мужчина хмыкнул, и развел руками, осуждающе посмотрев на стоящую. Но та лишь скрестила свои руки на груди, внимательно смотря на него в ответ. — Я хочу знать, что с человеком, которого я люблю, все в порядке. — Сейчас вы не можете к ней придти. — Она слабо улыбнулась, откинув свою густую косу назад, — Видите ли, она сейчас в не очень хорошем состоянии, и видеть ее могут только близкие люди. Родители, братья и сестры. — Она указала на его безымянный палец, — Или ее муж. К счастью, за те несколько дней, пока мы не виделись — она замуж не выскочила, поэтому увы. — Пропустите меня. — Спокойно попросил стоящий, — Я распределяю деньги для вашей больницы, и у меня есть все полномочия сказать главному врачу о том, что вы ведете себя непрофессионально и стоит вас уволить. Давайте не будем до этого доводить? — Давайте не будем мне угрожать. — Надежда хмыкнула, — Если я сказала «нет», это прямое «нет». Категоричное и бесповоротное. У вас нет тут власти.       В коридоре повисла тишина. Где-то за дверью послышался грохот старого деревянного окна. Железные ручки всегда бились о стекла, если резко толкнуть несколько рам одновременно. Женщина не обратила внимания на этот звук, но вот Илью это изрядно напугало. — Вы уверены, что с ней все хорошо сейчас? — Угрозы для жизни нет. — Она кивнула, — Все хорошо. Жить будет. Не очень долго, а с вами еще не очень-то счастливо, но будет. — Надежда тяжело вздохнула, — Ваше счастье, Илья Александрович, что Кате просто некогда читать прессу. Вы, как глава города, можете запретить всем рассказывать о ваших похождениях. — Я поддерживаю свободную прессу без цензуры. — Он кивнул, — Мои косяки видны всем так же, как и косяки любых других руководителей. Это позволяет мне быть не предвзятым к отдельным личностям и их выходкам. — Не думала, что когда-то скажу это, но Марина Николаевна была права на счет вас. — Надежда отвела взгляд, тихо добавив, — Такого бабника рядом с Катей давно не было. Уходите.       Илья лишь вскинул руки, показав, что эту битву он проиграл, но война еще не окончена. Уйдя ни с чем, сел в свою служебную машину, но та осталась стоять у входа. Мужчина беспокойно постучал пальцами по экрану дорогого смартфона. Спросить больше было не у кого. Но не мог же он так легко сдаться?       Быстро набрав один из номеров, закинул голову, упав на кресла. И на том конце провода никто особо не хотел брать трубку. Но, скорее всего не мог.       Вой несчастной дорогой игрушки, что не пережила падения в двухметровую яму пробудил одного из лежащих в могиле спустя почти полтора часа. Земля зашевелилась, и с нее высунулись тонкие ручонки, на одной из которых на тыльной стороне была мандала, а чуть ниже, на запястье были умные часы. Алина села, и, взявшись за голову, тихонько завыла. Перевернувшись, тяжело вздохнула, и посмотрела на изящную руку без украшений. Откинув землю в сторону, внимательно посмотрела на Куницкую, что лежала рядом без сознания. — Дожили. — Она задумалась, и взяла смартфон в руку, — Ну или доумирались. Даже не знаю, как будет правильно.       Активировав треснувший экран, посмотрела на звонящего. Тяжело выдохнув, захлопнула его обратно, и легла, наслаждаясь шумом дождя и шелестом тяжелой листвы. Задумалась о том, что тот факт, что она лежала в могиле — ее ни сколько не смутил. Но ей было страшно, что не факт, что Куницкая рядом была живая. Прервав свои философские мысли о бытие в могиле, девчушка уселась на женщину, и прислушалась к ее дыханию. Живая. — Ну вот и славненько.       Облокотившись головой о земляную стенку могилы, думала о том, что же делать дальше. Надо как минимум разбудить эту уважаемую леди. Задрав голову, примерно прикинула сколько же там в высоту. Нет, без помощи она отсюда не выберется. Интересно, сколько они тут провалялись.       Отложив в очередной раз раздумья в долгий ящик, Алина принялась пробуждать из мертвых сожительницу по могиле. Марина медленно раскрыла глаза, и тут же одной рукой протерла лицо от грязи. — Блять. — И я вас рада видеть, Марина Николаевна. — Алина рассмеялась, — Ну, с воскресением вас! — Сук, тебя че пробрало на анекдоты. — Марина улыбнулась, — Тут не место, чтобы шуточки шутить. Хотя я тоже пошучу. — Она отвернула голову в сторону, тяжело дыша, и посмотрела на свою правую руку, — Ты понесешь меня на руках. — Чего это? — Алина откинула волосы назад, и те противно шлепнулись на спину, — Я слышала о легендах, что вы больше сотни весите. Я даже если очень захочу — не донесу вас. — Хорошо, плевать на сломанную руку, — Марина посмотрела на нее, — а со сломанной ногой что будем делать? И ваще, какого хера ты на меня залезла? Я люблю быть сверху. Сваливайся.       Алина все же слезла с нее, и тут же села рядом. Решила сначала посмотреть на руку. Она до сих пор слабо видела разницу между переломом и простым растяжением. Хмыкнув, перевела взгляд на ногу. — Иронично. — Тихо прошептала Марина, любуясь покачивающимися верхушками сосен, и наслаждаясь уходящим грохотом грозы, которая оставила после себя только ливень. — Есть идеи, кто это мог быть? — Алина села к другой стеночке. Поджала ноги и оперлась о них головой, обхватив руками, — Потому что у меня — точно нет. Единственное что я могу сказать, так это то, что этот же самый силуэт напал на меня в архиве. — Я не представляю кто может ненавидеть нас с тобой настолько сильно, чтобы покусится на убийство. Самое грустное, что я пока лежала тут — даже почти протрезвела. Есть закурить?       Алина порылась по карманам, достала пачку предложив сначала сигаретку, а потом еще и зажигалку. Они вдвоем закурили. Куницкая медленно села и опустила голову, пытаясь мокрыми руками совладать с растрескавшимся экраном. Все же приняв вызов, откинула недовольно липнущие волосы, и фыркнула. — Че надо? — Ну неужели. — Илья даже удивился, резко приняв вертикальное положение, — Марина, слушай, где тебя носит? — Я занята. Я умираю. — Она закинула голову, устало вздохнув, — Давай быстрее соображай что тебе надо. — Слушай, у тебя есть какое-то воздействие на одну из врачей в первой окружной? — Ща приеду, разберемся. Подожди пол часика.       Она тут же завершила вызов и набрала главному дворецкому. Договорившись о спасательной операции, захлопнула смартфон и уже молча докурила оставшуюся сигарету. Алина наблюдала за ней, думая о том, кто это мог быть. — У меня была теория, что это заключенные убили наших бедолаг. Всех троих. Ну, знаете, по заказу. — Тихо начала Алина, — Но сегодняшний случай вне статистики, просто потому, что на нас в черте города не мог напасть заключенный. — Это была баба. — Тут же сказала Куницкая, прервав все ее раздумья. — А кто у нас попадает под определение не сильно высокой бабы, которая ненавидит меня? — Алина медленно подняла взгляд от земли, и уставилась на Марину в шоке, — А я тебе о чем. — Это не может быть она! — Девчушка тут же растерялась, — Она наглоталась таблеток, ей стало плохо и ее увезли на скорой. Такое не получится так правдоподобно сыграть. Нет, вы что! — Тогда решай кто еще может подойти под определение невысокой бабы, которая ненавидит как меня, так и тебя, а так же беззвучно ходит. У нее, так же как и у меня, был мотив для всех трех убийств. Давай, либо ты выдвигаешь мне еще версию, либо я меняю веревку на ее руках, которую повязал мэр города, на наручники, и ты больше никогда не увидишь ее на свободе.       Марина раздраженно плюнула в сторону. Алина хмыкнула, отрицательно покачав головой. Она решила во что бы то ни стало — до последнего не принимать этот вариант. Она переберет все возможные, и только когда надежды больше не будет, только тогда она начнет думать на начальника колонии. Этот человек не может убивать людей. Этот человек не в состоянии даже отпор дать, когда ее насилуют или душат. Подперев голову, девчушка посмотрела на свою руку. Она сама лично видела ее состояние. Она слаба, безвольна и беспомощна. Только достаточно сильный и смелый человек способен на такое.       Где-то вдалеке послышались шаги. Марина перестала играться с зажигалкой, и подняла голову. Там, на краю могилки, встал ее главный дворецкий. Мужчина, на вид лет сорока, с очень грустным выражением лица, оперся о лестницу. Рядом с ним встал личный водитель Марины, и, тут же сбросив лестницу вниз, спустился к ним. — Хорошо, когда есть кому позвонить если стало дурно. — Алина задумалась, — Мне даже позвонить некому.       Куница протянула руки водителю, и тот поднял ее, прижав к себе, а после аккуратно поднялся. Алина же выбралась за ними, тут же улыбнувшись дворецкому с благодарностью. Все вчетвером пошли к дороге. Куницкая взяла предложенную дворецким сигаретку, и сказала водителю: — Родной, нас ждет мэр города. Вези к первой окружной, и вот максимально быстро.       Тот лишь кивнул, уложив хозяйку в машину. Алина уселась рядышком, и Куницкая положила голову на ее ноги, выдохнув сигаретный дым. Как только водитель пристегнулся, то Лексус сразу поехал по месту назначения, что находилось довольно далеко. — Зачем Илья Александрович звонил? — Не знаю. — Куницкая медленно начала сгибать пальцы и, тихо шикнув, сказала, — Будем сейчас бряцать оружием, запугивая местное население. Мне все равно надо в больницу. — Она подняла взгляд и улыбнулась, — Хочешь, можешь пойти со мной, а если хочешь — Женя с Захаром довезут тебя куда захочешь.  — Хочу, чтобы Данилу выпустили. — С грустью сказала Алина, смотря на нее, — Раньше, чем его пристрелят. — Вот ты нашла про кого вспомнить. Я что-нибудь придумаю… — Вашим словам верить — себя не уважать. — Алина отвернулась, — Вы сделаете то что надо, но с таким искаженным видом, что оно в таком виде уже и не надо. — Так работает жизнь. — Марина рассмеялась. — Не я придумывала эти правила.       Машина быстро ехала по главным дорогам, да еще и гнала по встречной. Но все остальные участники движения, включая сотрудников правопорядка, просто наблюдали за действом, не желая вмешиваться. Марина повернула голову вниз, и, отодвинув рукой валяющиеся бутылки, указала на заляпанные берцы Алины. — Чего? — Девчушка искренне удивилась, — Простите что грязные, в одной могиле валялись. — Какой размер? — Тридцать восьмой.       Марина лишь усмехнулась, и начала быстро развязывать шнурки. Сдернув сапоги с девчушки, рассмеялась ее разноцветным носкам, и решила обуть берцы на свои ноги. На одну ногу сапог влез легко, хоть и шнурки пришлось посильнее затянуть, но со второй были проблемы. Женщина фыркнула от того, что ей стало слишком жарко, чуть опустив окошко, с осторожностью начав натягивать второй сапог. Из-за того что машина неслась с большой скоростью — в салоне моментально появился ветер, испортив и без того плохую прическу Алины. Девчушка недовольно собрала волосы в пучок, и обиженно посмотрела на начальницу, что затянула сапог и на больной ноге, взвыв. — И зачем? — Ну я же не могу пойти босиком. А на каблуках мне не выстоять. У парней сильно большие ласты, а твои как раз пойдут. Сука, больно — просто пизда. — Если у вас перелом — то вам нельзя… — Завались. — Марина словила от дворецкого бутылку водки, и, налив в руки, умылась ей. — Мне надо выглядеть эффектно и пафосно. Я бы отобрала у тебя пистолет, но у меня есть тут свой. Мне много чего нельзя. Но если бы я соблюдала бы все правила, то превратилась бы в жалкую рохлю типа тебя или Кати. Я себя еще уважаю. Я стара, но не тупа.       Женщина обернулась назад, и, откинув красный плед, достала из-под него пистолет. Раскрыв магазин, пересчитала патроны. Уже к назначенному времени, когда мэр города только успел высунуть нос со своей машины, то белоснежный зверь с жемчужным отливом остановился позади. Илья лишь хмыкнул, встав около своей машины, недовольно уперев руки в бока. — Спокойно, одуван. Все уедем. — Марина выбралась с машины, и, грозно шлепая берцами по лужам, подошла прихрамывая к мэру города, повергнув его в шок, — Ну, че случилось. — Ты с какого кладбища вылезла? — Осторожно поинтересовался Илья Александрович, и перевел взгляд на Алину, которая встала рядом с начальницей, выглядя ничуть не лучше. — А, я так понял вы с одной могилы. — И первый раз ты прав. Мы с Зеленой Рощи вылезли — у меня там могилка с красивым видом на сибирские сосны. Давай уже, че, с кем там у тебя проблемы. — Ваша бывшая врач — Надежда Ивановна, не дает мне увидится с Катей.       Алина, перестав слушать диалог двух самых важных людей города, посмотрела на здание пятнадцати этажной больницы. В многих окнах уже горел свет. Она заметила на втором этаже, как кто-то сидел прямо на подоконнике свесив ноги, представляя из себя один большой ком больничного одеяла. Девчушка усмехнулась, но все же повернула голову обратно, продолжив попытки понять что происходит, кто виноват и что делать. — Ну и правильно делает. — Куница недовольно стряхнула с себя остатки грязи, заляпав пиджак мэра города, — Ты хули у нее забыл? Ну баба умирает, она занята. Ты вот мне не дал помереть спокойно. Дай хоть ей. — Но я не хочу. — Илья нахмурился. — А я не хочу, чтобы ты ей мешал умирать. — Марина кивнула, и пошла в больницу прихрамывая, — Как дети малые, япона мать.       Илья вместе с Алиной пошли за великой Куницкой. Та раскрыла двойные двери, и, уверенно пошла мимо ресепшна с недовольным лицом. Несколько медсестер с опаской покосились на нее, но потом увидели, что Илья снова вернулся в больницу, набрали Надежде Ивановне. Женщина недовольно отставила банку с йогуртом, которую все никак не могла спокойно доесть, и пошла до палаты, придерживая халат. Гости уже поднялись на второй этаж, проходя мимо десятков дверей. — Привели подмогу, Илья Александрович? — Поинтересовалась врач, снова перегородив собой дверь. — Я же не просто так мэр города. — Илья улыбнулся, едва поспев на место разборок, — У меня есть связи. — Так, дорогая. — Марина недовольно хмыкнула, — просто пусти этого оборванца туда, и все будут счастливы.       Врач перевела взгляд с них на Алину, что указала на свою правую руку, а следом указала на Марину Николаевну. Надежда лишь улыбнулась, и сказала: — Марина, недорогая ты моя, тебе в другое крыло. — Она с силой сжала правую руку женщины, из-за чего та взвыла, — Травматология на третьем. Иди отсюда.       Куницкая отдернула свою руку, и, схватив женщину за халат, просто оттолкнула ее от двери. Тут же открыв ее, с улыбкой указала Илье на свободную дорогу. — Коза. — Раздраженно ответила врач, вжавшись в стену, и кивнула, — Вот тебе-то точно скорой не достанется. — А мне и не надо. — Куницкая самодовольно улыбнулась, — У меня лучшие врачи города. И они двадцать лет ни зэков латали, а лучших людей этой страны. Оставьте свою бесплатную медицину при себе.       Илья, под шумок, проскользнул в палату, и закрыл за собой дверь. Искренне ужаснулся распахнутым окнам, проходя внутрь, остановился около койки. Екатерина сидела на краю, укутавшись с головой одеяло, представляя из себя один большой ком. Была видна лишь бледная рука, что высунулась наружу, держа листок в руке. — Тебя не должны были пускать. — Спокойно сказала сидящая, не поднимая головы, внимательно читая свои многочисленные диагнозы. — Я перепугался. Можно?       Женщина кивнула, не отвлекаясь на него. Илья сел рядышком, с любопытством заглянув в бумагу, но Екатерина тут же отвела ее в сторону, и подняла вопросительный взгляд. — Как ты себя чувствуешь? — Отвратительно. И даже плевать, что мне больно физически. Давай сразу к делу. Сразу скажу спасибо тебе за твои выходки. Меня уже ознакомили со списком твоих достижений. Все мне про тебя рассказали. Я не хочу устраивать скандалов. Просто уйди сам.       Илья осторожно стянул одеяло с ее головы, медленно наклонившись чуть ближе. Искренне удивился тому, что у нее были мокрые волосы, хотя само одеяло было сухим. Екатерина отшатнулась от него, не сводя внимательного взгляда с его глаз. Тяжело задышала, отрицательно покачав головой. — Это все черный пиар. Меня хотят отстранить от должности, и делают все возможное, чтобы опозорить максимально сильно в глазах людей. — Не ври мне. — Прошептала Екатерина, — Пожалуйста, только не ври. Я дала тебе раз прощения. Когда ты опозорил меня при всех на том собрании. Дала тебе второй раз, когда ты чуть не утопил меня. — Ее голос сильно задрожал, и она взяла паузу, чтобы отдышаться, — И почему я не поверила Марине Николаевне? Она была права на счет тебя. Ты и правда жуткий бабник. И плевать тебе на меня. — Не правда. Катя, послушай, ты все не так поняла.       Блондинка уже закинула руку, чтобы ударить его, но, остановившись, мягко опустила ее на одеяло. Тяжело вздохнула, и сказала: — Давай я тебе расскажу одну вещь. Но ты должен пообещать мне что ты отойдешь от меня, и никогда я больше не увижу тебя рядом с собой. — Но я не могу. — Илья растерялся, и мягко взял ее за руку, проведя пальцами по выпирающим костяшкам. — Я правда виноват, но я признаю свою вину. — Знаешь, если человек пошел на убийство, но после признал свою вину — это не освобождает его от меры наказания. Это лишь смягчает эту меру наказания. — Она кивнула, — Поэтому я тебе хочу сказать то, что вообще-то ни при каких обстоятельствах не хотела говорить. Пообещай мне, что ты больше никогда не будешь рядом со мной, и не будешь до меня докапываться лишний раз.       Илья задумался посмотрев в ее голубые глаза. Кивнул, а после, спустя почти минуту, дополнил: — Обещаю.       Екатерина раскрыла бумагу, и повернула ее текстом к мужчине. Указала тонким пальчиком на текст, явно с неохотой пояснив его: — Я была беременна. Это был твой ребенок. Но я оказалась здесь, потому что осознанно наглоталась таблеток, мне стало плохо, и меня увезли сюда. Больше внутри меня нет уродца, который отбирает мои жизненные силы. А что самое главное — больше ничего не связывает меня с тобой. Я не уверена о том, рассказал ли кто-то из моего круга о моем, скажем так, заболевании, и не сказал ту фразу, которую я сказала им. Те, кто знал об этом — думают, что это ребенок другого человека. Но почти все из них — не умеют считать. — Она кивнула, — Хороший был тогда вечер. — На ее лице появилась грустная улыбка, но взгляд был совсем пустой, — Тот вечер, когда я улетела из города зам.начальником в звании подполковника, а вернулась начальником в звании полковника. Я думала, что все то, о тебе говорят — меня не коснется. Что ты не будешь мне врать, не будешь мне изменять, и не будешь пользоваться моими слабостями. Но ты не такой. Ты такое же чудовище, Илья, как и мой ангел-хранитель. Ты ничем не лучше Куницкой. И одного тирана за моей спиной мне хватит. Ты обещал мне, что ты уйдешь. — Она указала рукой на дверь. — Уходи, Илья. И теперь я для тебя, как и была — Екатерина Александровна.       Илья молча прижался к ней, положив голову на хрупкое плечо. Екатерина уткнулась носом в его волосы, вцепившись в его дорогой пиджак, дрожа, как кленовый лист на ветру. Так будет лучше для него. Она уверена в этом. Это последнее, что ее держало тут. Эта глупая влюбленность. Пускай она будет ненавидеть себя за это — так будет лучше. Пускай будет так, чем даже гипотетическая вероятность того, что все что сказали про него это ложь. Она не могла себе позволить чужих слез по поводу своей смерти. — Прости, что я не смог оправдать твоих надежд.       Он провел рукой по влажным светлым кудрявым волосам. Все же отпустив девушку, молча поднялся с кровати. Поправил пиджак, и, опустив голову, ушел. В коридоре его встретила куча народу. — Ну и че? — Тут же спросила Марина, опередив уже столпившихся охранников, нескольких медсестер, и пару врачей. — Да пошли вы все. — Лишь с грустью сказал Илья.       Он тут же быстро пошел вниз, махнув «своим» людям, что пошла убираться из этого проклятого места. Врачи и медсестры, гордые тем, что увидели мэра города, тоже счастливые разошлись по каморкам на перерыв. В коридорчике остались лишь Марина, Надежда и Алина. — Итак, девоньки, что делать будем? — Марина уперла руки в бока. — Катю спасать уже бесполезно. — Врач пожала плечами, — Судя по всему она послала Илюшу трамваи собирать. Иного объяснения я не могу найти. Так что вопрос теперь к вам двоим. Колония остается в ваших руках. Вы поделите обязанности напополам? — Надежда усмехнулась, — Вот и думайте, девоньки. Следующую неделю у вас карт-бланш на развлечения. Я Катю не выпущу — она даже на ногах не устроит. — Так что с ней такое было? — Спросила Алина, лишь слегка заелозив у стены, от того, что Куницкая слишком сильно на нее оперлась. — Ну, Катя теперь в одиночестве. — Надежда Ивановна усмехнулась, — Дурочка напилась таблеток, в итоге карта не сыграла, заведение в выигрыше, как говорится. Теперь у нее больной желудок, отказывающая печень, ну зато в животе нет маленького человека. — Просто Кате лень было имя придумывать. — Она кивнула. — Я тоже, сколько жила, даже не знаю, как бы детей своих назвала. — У вас что, никогда не было желания иметь детей? — Алина подняла голову, посмотрев на Куницкую, — А как же назвать мальчика Николаем, девочку Ясей. — Ага. — Куницкая задумалась, и тихо сказала, — У меня была не та жизнь, при которой девочки получают положительный опыт от понятия «семья». И видимо кукла за стенкой — такая же, как и я. — Она похлопала Алину по плечу, — Пошли, бедолага, а то станешь моей двенадцатой дочкой. — С чего это? — Алина искренне удивилась, отправившись с ней прогулочным шагом обратно. — Ну просто так бы, если бы не все аборты за мой полтос — ты была бы двенадцатой. А Катя была бы четвертой, да. — Женщина рассмеялась, — Хорошая была у меня жизнь. — Давайте не будем ее больше сегодня оканчивать. Одного неудачного захоронения мне хватило. Чувствую себя как та египетская мумия, которую когда выносили из гробницы, уронили саркофаг, случайно обломав руку и голову.       Они вдвоем громко рассмеялись на весь коридор. Усевшись в машину, все же отправились домой. Надежда же пошла к себе в кабинет. Поправила черные вещи на батарее, что упорно не хотели просыхать, и, решив, что в одном халате идти домой будет холодно — решила заночевать на работе.

***

      С утра солнце начало раскрашивать сотни тысяч окон малиновым светом. Сегодняшний день, судя по прогнозам, будет очень дождливым. Небольшие пробки на светофорах объезжал новый трамвай, беззвучно скользя по рельсам. Он шел с самого края города, через его центр, и предпоследней остановкой у него являлся небольшой павильончик, стоящий, казалось бы в чистом лесу, и никому особо ненужный. Но с этой остановки было всего полчаса хода до исправительной колонии.       Встав у панорамного окна, Алина посмотрела на часы, и перевела взгляд на здание администрации города, где остановилась машина мэра города. Позади нее стояла Куницкая, одетая в свой шелковый черный халат, и быстро заплетала ее густые волосы. Немного подумав, дотянулась до протянутых женщиной-помощницей невидимок, и закрепила ими неугомонные пряди. — Вы не поедете со мной? — Нет, не хочу сегодня никуда ехать. Нахуя? Пятница же. У меня сегодня вечером важный ужин будет — надо приготовится. — Она усмехнулась, — Слушай, там сегодня твои парни обещали мне небольшой чемоданчик передать — проследи за ними, чтобы они его не проебали и не забыли. Обычно этим занимался начальник безопасности, но сейчас ты за него. — Ага, и за охранника, и за Грача, и за врача и за палача. — Она кивнула, и повернулась к ней слабо улыбнувшись, — Ладно, постараюсь не забыть, чтобы они не забыли. — Она еще раз глянула на часы, но уже перелистнув экранчик на расписание трамваев. — Еще пожелания? — Не проебись где-нибудь.       Девчушка подняла взгляд и рассмеялась. Уже через двадцать минут быстро спустилась вниз, и успела запрыгнуть в новый трамвайчик. Усевшись на задние сидения, застегнула свою пятнистую куртку, решив подремать еще немного. Ехать было еще очень далеко, даже не смотря на то, что в пробках стоять не придется.       Уже ближе к девяти трамвай остановился на нужной остановке. Начальница лениво побрела по краю асфальтированной дорожки, опустив голову. Торопится было некуда — эти три дня она снова главная по тарелочкам. Мимо нее пару раз проносились служебные машины с блатными номерами, но в сторону города ни одна из них не уехала. Значит точно свои.       Пройдя через калитку, девчушка зашла к себе в кабинет, бросив вещи. Переоделась в привычную черную футболку, заправив ее в пятнистые штаны, а их уже в берцы, после чего пошла разгонять бездельников, вооружившись своей привычной метлой.       Уже ближе к вечеру, девчушка прогуливалась по территории в раздумьях. Пошла за первый блок. Увидев, что Данила сидит на лавочке, поставив босые ноги в траву, в компании одной лишь вороны, она решила присоединится. Села рядом, и тяжело вздохнула, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Ей было все равно, что он не сидел в камере, а находился тут, и она даже не стала интересоваться почему так происходит. — О, гражданка начальница. — Данила усмехнулся, и убрал волосы с лица девчушки, — Че ты вся такая потрепанная? — Ну я просто с могилы вылезла вчера ночью. — Она улыбнулась, — Долгая история. Скажем так, Куницкая хороший сосед по гробу. Сильно не толкается, не храпит, и периодически высказывает язвительные комментарии — разбавляя атмосферу.       Они с Данилой рассмеялись. Девчушка устало потерла шею, оперлась руками о ноги, сгорбившись и опустила голову. Весь ее пучок волос под конец дня походил больше на гнездо, но ее это ни сколько не смущало. Рыжий указал на ворона, и сказал: — Тоже хороший товарищ. И даже лучше тебя. Знает, что я не люблю, когда много пиздят. И не пиздит много. — Пидор. — Усмехнулась Алина, и прикрыла глаза. — Там слушок пошел от ваших, что начальнице колонии пиздец пришел. Что скажешь по этому поводу? — Не знаю. — Она устало протерла рукой лицо. Начав кусать губы до крови, задумалась о том, что они вчера с Куницкой обсуждали за бутылочкой белого. — Там не все так однозначно, как мне хотелось бы. Я уже так заебалась от этих загадок. — Она повернула голову, и тихо сказала, — Мне нужно задать тебе очень важный вопрос. — Поняв, что рыжий обратил на нее свое внимание, так же тихо спросила, — Ты знаешь о том, что ты в «молчаливом» списке и тебя расстреляют? — Были такие догадки. — Данила кивнул, — Мне от этого не хорошо и не плохо. Просто я вижу, как начали ко мне относится и ваши и наши, и вот от этого не по душе. Все шарахаются, как от прокаженного. Знаешь, вот до того, как я родился, эта страна, этот город и этот мир спокойно жил. Вот меня расстреляют, и ничего не изменится. «Расстрел». Тоже мне страшная кара. — Он закурил, и кивнул, — Вон, Мескалита расстреляли, и что? Вот он умер и не жалуется.       Алина лишь усмехнулась, и положила голову на его плечо. Данила приобнял ее, стряхнув пепел от сигареты на дорожку. — Я не хочу, чтобы тебя убили. Кого угодно — но только не тебя. И Куницкая этого не хочет. Но даже ее власти, судя по всему, не хватает на то, чтобы убрать тебя из этой очереди. — Она тяжело вдохнула воздух, и напряглась от того, что не могла полностью вдохнуть, жуткая боль заставила ее закашляться. — Кстати, почему ты не удивлен? — Потому что я догадывался об этом, сказал же. — Он рассматривал ворона, что ходил из стороны в сторону, — Знаешь, уровень моего безразличия достиг того уровня, что для меня уже давно все кончилось. В конце концов, когда ты уже давно мертв внутри, смерть не так уж страшна. — Расскажи мне о том, что ты знаешь. — Нет. — Тут же резко ответил он, — Я ничего не скажу. Можешь даже не выпытывать. Слушай, а ты не хочешь за ворота прогуляться? — Я хочу туда прогуляться, но не могу, — Она кивнула, — Не смотри, что я сейчас главный человек в колонии — когда великая кудряшка-девочка вернется, она мне таких пиздюлей влепит, что я встану рядом с тобой полы подметать. А что? — Жаль. Хочу еще там погулять. — А когда, ты, простите, там гулял… И с кем.       Алина медленно подняла голову, искренне не понимая его слов. Рыжий протянул руку, и ворон запрыгнул на его запястье. Усадив птицу себе на плечо, заключенный лениво поднялся с лавочки, потушил сигарету в ближайшей луже и сказал: — Есть люди, которые там любят гулять. — Он поднял гордо голову, — Свобода дикого непролазного леса и тысяч покойников привлекает не только вас с Куницкой. Кстати, ответь мне, неужели ты и правда этой великой госпоже сейчас веришь больше, чем своей начальнице колонии? — Просто есть вещи, в которых я ее не хочу поддерживать. — Она кивнула, — Мне нравится лишь то, как она руководит колонией. Что тут все стало как для людей. И рецидивистов у нас «по итогу» получается крайне мало. Только ты, рыжий пидорас, статистику нам портишь. Например, в том, что она чуть не убила себя, и убила внутри себя ребенка — я ее презираю. Если бы я узнала, что у меня от тебя будет ребенок — я была бы очень рада. Так же я не согласна с ней в том, как она поступила с мэром города. Ебать, да ваще похуй кто он там. Хоть правитель всего мира. Это человек. Ну, бля, да, никто не идеален. Все мы косячим. Ты мне с Куницкой изменяешь, я тебе с ней изменяю. Все, ебать, давай разойдемся. Имущество напополам — детей в форточку. Ебанько какое-то. — Она подперла голову рукой и сказала, — Во всем, что касается работы — я согласна с Екатериной. Но во всем остальном — я согласна с Куницкой. Так получилось, что она все-таки меня сломала. Я все равно стала ее копией, хоть упорно пыталась не стать такой, как она. Но знаешь, мне даже нравится. В Куницкой зато все видно. Она заранее показала и рассказала о том, что она поехавшая кукухой охуевшая мразь. Так и случилось. Все, никаких тайн, дворцовых интриг и взмахов вуалью. Все кристально чисто. А с этой я не знаю как поступить. Она раз наврала, два наврала, пять наврала, да бля, скоро десять уже будет, если не больше. И что она делает — посылает нахуй своего парня, который один раз ей изменил, и один раз наврал. Все, бинго мрази собрано. — Я тоже тебе вру. — Данила засунул руки в карманы штанов. — Я тоже делаю вид, что я такой, а я по итогу другой. Но ты не знаешь об этом. — Он кивнул. — Только одна девушка знает какой я. — Кто же? — Алина подняла голову, задумчиво смотря на него, — Удиви меня. — Ага, сейчас начну цветные платки с кармана доставать, а они все не заканчиваются, и не заканчиваются. Сама удивляйся. — Он кивнул, — Единственное, что я могу сказать — я с Куницкой точно такой же, как и с тобой. Ни ты, ни она, не видели меня другого. — Я видела тебя всяким. — Алина усмехнулась. — И свободным, и скованным, и пьяным, и трезвым, и голым и одетым. Ты ничем не удивишь меня. Я даже видела, как ты работаешь. Видела лично преступление, за которое ты сейчас сидишь. Кого ты пытаешься наебать? На кого ты работаешь?       Данила лишь загадочно улыбнулся, промолчав, и решил уйти обратно работать. Что-то его перекур сильно затянулся. Начальница опустила голову, подперев ее рукой, и посмотрела в лужу, в которой стояли ее сапоги. Если не она, и не Куницкая, тогда кто? И что значит «другой». Насколько сильно другой? Кто еще с ним близко общался? Так откуда она знает, если кроме них и Мескалита никто не ходил? Екатерина Александровна не могла, просто потому что она с ним не работает. Да и за одну встречу ничего не решить. Быть может это была Надежда Ивановна, но та, с момента, как не подчиняется колонии, толком не смогла бы вести дела.       Увидев очень грустную начальницу конвоя, режима, надзора, безопасности и много кого еще, Александр Юрьевич тихо подошел к ней. Присев рядышком, рассматривал ее. — Чего грустим в рабочее время вне рабочего места? — Простите. — Тихо сказала Алина, — это случайно получилось. — Она спрятала пачку сигарет в карман, прекрасно зная о том, что новый гость презирает курильщиков, и решила просто сидеть и перебирать зажигалку в руке. — Обеспокоена случившимся. — Насколько я услышал от начальницы отдела кадров — ты сейчас главная в колонии. — Ну, вроде как неофициально. — Алина подняла виноватый взгляд, слушая его четкую и жесткую речь. — Екатерина Александровна лежит в больнице, Марина Николаевна просто решила не приходить. Просто так один раз случилось, когда они обе покинули колонию больше чем на неделю, и так как других «толковых» кандидатур не было — мне вручили гербовую печать и ручку, и отправили в бой. Так все и привыкли, что я вроде как «заместитель заместителя». Никаких прав у меня нет, только гора обязанностей. — Ну так тем более нечего грустить. Раз на тебя положили такую большую ответственность — значит тебе доверяют. — Я этого не хочу. Я хочу просто тихонько работать, присматривать за своими птичками, присматривать за «зелеными и черными», а больше ничего не хочу. Ни ворота сторожить, ни документы вместо начальников подписывать, ни в мэрию ездить. — Говоришь прямо как моя Катерина. — Мужчина сухо рассмеялся, — Я тоже от нее такое постоянно слышу.       Алина улыбнулась ему, и решила задать давно интересующий ее вопрос: — А как так получилось, что вы с Мариной Николаевной стали оберегать Екатерину Александровну? — Потому что Сергею, прошлому начальнику колонии, было тяжело с ней совладать, когда мать Катерины ушла из жизни. Она брыкалась сама, еще и настроила против него Кирилла. — Погодите, — Алина остановила его, — а разве это не секрет? — Катерина мне сказала о том, что ты все про нее знаешь, и ты одна из двух ее доверенных лиц. — Александр рассмеялся, — Она осталась недовольна твоими методами выяснения правды, но мы оба знаем, что иначе не получилось бы. — Он пожал плечами, — Так она в твоем возрасте сбежала ко мне в колонию. Мы с Сергеем договорились, что он отправляет ей деньги, а я о ней забочусь и слежу, чтобы она не попала в неприятности. Так получилось, что я ей стал вторым отцом. Мы с ней очень близкие друзья. — Мужчина задумался, и тяжело выдохнул, — Как итог — Сергею просто не понравилось, что я разбаловал Катерину, и он приставил к ней Марину. Марина сделала то, что должна была — научила работать. Победителей не судят. Она сделала то, что от нее потребовали, и сделала это лучше всех. — Она убила ей всю психику. — Она вырастила хорошего работника. — Александр Юрьевич покачал головой, — Системе, в которой мы с тобой работаем — нет разницы, здоровая ты или больная. Системе важно получить от тебя максимально хороший результат в максимально короткое время. Вот уж что, но Катерина — идеальный работник службы исполнения наказаний. — Сомнительно.       Александр пожал плечами, и посмотрел на Алину. Та лишь выпрямила сгорбленную спину, но продолжала смотреть в лужу, периодически хлюпая в ней берцами. Немного подумав, она спросила: — Вы решили остаться с нами? — Нет, я не хочу тут оставаться. Мне не нравится, как Катерина тут построила работу. В моей колонии все работает лучше. — С вашей колонии Марина Николаевна утащила этого проклятого Николая, который сначала мне нормальным показался. Вот когда я с ним на рабочем месте столкнулась — это был мрак. Даже не представляю, как с такими кадрами, у вас там вся ваша империя не развалилась. — Она кивнула и тихо сказала, — Я так и знала, что вы не останетесь. Это все держится тут еще со времен Сергея Геннадьевича. Когда я пришла сюда — тут его уже как несколько месяцев не было, и тут все работало абсолютно по-другому. — Она кивнула, — Я бы тоже хотела уйти отсюда. Но, боюсь, если приду в чужую колонию, то не смогу привыкнуть к чужим порядкам. Тут я привыкла, что все бездельничают, кидают сапоги в наши раскрытые окна, курят где-попало, и заключенные дружат с конвойными. А в других колониях все не так. — Этой колонии никогда не стать лучшей в стране. — Я знаю. — Алина улыбнулась, — Я прекрасно это знаю. И никто не собирается это менять. — Ты очень зря не согласилась отправить последних десятерых на Крайний Север. — Да плевать мне. — Она кивнула, — Пускай они лучше тут будут, чем куда-то отправятся и там кучу народу перебьют. И про «молчаливый» список я уже тоже слышала от Марины Николаевны. Это не отменяет того факта, что это все равно опасные люди. Екатерина Александровна же сказала «нет», я ее поддержала. Иначе вы бы вдвоем ее просто бы забили насмерть. — Ты так и не определилась в том, на чьей ты стороне, верно? — Мужчина внимательно посмотрел на нее. — Верно. — Устало согласилась Алина. — Я боюсь повторить ситуацию с прошлым начальником безопасности, которого убили в собственной койке собственным ножом. И чем дольше я держу этот нейтралитет, тем, мне кажется, быстрее увеличивается вероятность однажды утром не проснуться. — Она подняла голову и спросила. — А Екатерина Александровна умеет обращаться с оружием? — Она же дочка начальника колонии. — Мужчина рассмеялся, — Ну конечно. И драться умеет. Не купила же она эти результаты. Что за глупый вопрос?       Алина хотела было ему возразить, но резко замолчала и снова подперла голову рукой. Ну все. Это пиздец. Этому человеку уже нет повода не доверять. Он абсолютно точно вменяемый, дееспособный и даже не пьяный. Растерявшись, девчушка сделала очень грустное лицо. — Дело в том, что я расследую все эти убийства, которые происходили у нас на территории. И я перебрала все варианты. Расспросила всех людей, кто мог быть к этому причастен. Но не трогала только Екатерину Александровну. Мне просто казалось, что у нее не хватило бы сил свалить нашего бывшего начальника конвоя и вогнать ему нож меж ребер. — Она отрицательно покачала головой, — А так, если она и правда могла убить всех этих людей — тогда это все совсем как-то грустно. — Знаешь, мне тоже не верилось, что ты сможешь с тем рыжим рецидивистом справится один на один. — Он кивнул, — И вот я сегодня утром узнаю, что у тебя с этим заключенным еще и отношения. Что он без пяти минут твой муж. — На что вы намекаете? — Алина подняла голову. — Я думаю, что твой мальчик тебе поддавался на том бунте. Ты слишком маленькая и слишком хрупкая, чтобы бороться с двухметровым рыжим агрессивным убийцей. Так и моя Катерина — слишком маленькая и слишком хрупкая, чтобы кого-то, как ты выражаешься, свалить и убить. — Хотите сказать, что она могла убить его, только ей это позволили? — Хочу сказать, что у тебя должен быть очень весомый аргумент, когда ты решаешь вопрос с убийцей. И есть такая вещь, как следственный эксперимент. Он существует как раз и для таких случаев. Когда есть сомнения, хватит ли убийце силы. — Вы знаете о том, что она убийца? — Нет, я просто знаю, что она не могла никого убить. — Он кивнул, — Единственный человек, которому ей хватает сил вредить — она сама.       Где-то вдалеке раздались два очень четких выстрела. Уже через пару секунд послышались крики и лай собак. Оба начальника прервали свои философские размышления в слух, и бросились к источнику звуков.       Пришлось обогнуть весь первый блок, и прибежать ко второму. — Да блять. — Не сдержалась Алина, и разозленно швырнула зажигалку на землю, — Сука!       Десятки конвойных и несколько заключенных столпились на заднем дворе второго блока. Там, прибитый прямо к стене двумя большими гвоздями за ладони, стоял на коленях бывший начальник безопасности Николай. Оба выстрела пришлись в голову, из-за чего вся стена была залита кровью и кусочками мозгов. Вся его парадная форма младшего по званию медленно меняла цвет. Очень немногие смогли посмотреть на убитого больше минуты. Кого-то начало тошнить. Алина же подошла ближе, уперев руки в бока. По правую сторону от распятого кровью были написаны цифры. Совсем свежей кровью, что еще продолжала стекать. XV VI - XVII LI — Куницкая с Новиковой меня расстреляют у этой же стенки. — С раздражением сказала Алина, — Просто пиздец, а не жизнь. — Она вскрикнула, — Ненавижу! Разошлись, нахуй, все!