***
Утро в колонии началось не с самого лучшего расклада событий. Снова монетка удачи упала на ребро и укатилась куда-то под стол. Взяв звонящий телефон, Ольга Игоревна прекрасно узнала этот голос. — Хорошо, Илья Александрович, я скажу ей. — Секретарь записала просьбу мэра города, — Ладно, к десяти. Хорошо. Положив трубку, женщина набросила на плечи черный кардиган, и спустилась вниз, закрыв приемную на ключ. Быстрыми шагами преодолела еще мокрые тропинки до общежития. Поднялась на нужный этаж, дойдя до нужной двери. Укутавшись от стоящей в коридоре прохлады теплой черной тканью, постучалась. — Кто? — Послышалось за дверью. — Екатерина Александровна, — Секретарь прижалась к дверному косяку, — Поступил звонок из администрации города. Начальница колонии укрылась одеялом с головой, перевернувшись на бок к стенке, и прошептала: — Пошел он нахуй. — Илья Александрович к десяти часам вызвал вас с Мариной Николаевной к себе. — Куницкая согласилась пойти? — Заинтересованно спросила начальница, даже не желая открывать и продолжая диалог через дверь. — Не знаю, я еще не звонила. — Если она откажется, то на «нет» и суда нет. — Екатерина тяжело вздохнула, — Прошу, дай мне хоть немного поспать, сделай так, чтобы она отказалась. Расстроившись, секретарь ушла с пустыми руками обратно к себе. Набрала с конференц-телефона госпоже Куницкой. Марина с трудом раскрыла глаза, услышав звонок смартфона. Медленно дотянувшись до него, приняла вызов. За окном по голубому небу скользило утреннее солнце. Прохладный ветер беспокоил пушистые лапы елей и сосен, создавая рябь на воде. Она лежала в своей кровати в одиночестве, пытаясь вспомнить, насколько далеко послала Алину вчера ночью. Перебирая руками свои мягкие волосы, еле держалась, чтобы не уснуть обратно. — Че надо? — Марина Николаевна, это Ольга Игоревна вас беспокоит. Илья Александрович захотел вас с Екатериной Александровной к десяти часам видеть у себя. — Бля, пидорас кудрявый. — Марина посмотрела на часы стоящие на прикроватной тумбочке на горе недочитанных книг, — Сука, восемь утра. Катя че сказала? — Что пойдет, если вы согласитесь. — Сучка крашенная. — Куницкая усмехнулась, — Ладно, иди пни ее хорошенько, и скажи чтобы она к девяти тридцати уже была готова, я за ней заеду. Секретарь положила трубку и снова преодолела путь до общежития. Снова постучалась в дверь. Екатерина Александровна раскрыла глаза, и взвыла от сильной головной боли. Вот явно не в таком состоянии ей тянуть весь сегодняшний рабочий день. — Кто? — Собравшись с силами спросила начальница. — Снова я. — Ольга Игоревна усмехнулась, — Марина Николаевна сказала, что заедет за вами, и чтобы вы были готовы к девяти тридцати. Начальница собралась с силами и поднялась с кровати. Медленно дошла до двери, и, наконец открыв ее, с грустью посмотрела на секретаря. — Почему ты так жестока со мной? — С легкой улыбкой спросила Екатерина, сонно потирая лицо. — Работа у меня такая. — Какая? — Екатерина кивнула, жестом пригласив ее к себе. — Людям вредить? — Да, в особенности начальникам. Попив кофейка со своим секретарем, начальница кратко ознакомилась со списком проблем на сегодня. Переоделась с пижамы в классическую официальную форму. Когда застегивала рубашку, подошла к окну, любуясь голубым и чистым небом. С открытого окна доносился лай собак и грохот открывающихся ворот. Екатерина застегнула китель, и, прихватив свою папку с документами, быстро спустилась вниз. Встав на порожке общежития, заправила кудряшки за ухо, с грустью посмотрев на стоящий у ворот Лексус. Как же она ненавидела эту машину. Но делать нечего. Денег на такси у нее нет, а на трамвае доехать до администрации и не опоздать — уже не получится. Усевшись на задние сидения, Екатерина закрыла дверь, и подняла взгляд, смотря на Куницкую, что сидела закинув голову, перебирая руками волосы. — Доброе утро. — Кратко сказала Катерина, — Знаете зачем нас вызвали? Машина медленно переехала через лежачий полицейский и отправилась на большой скорости в Администрацию. — Какое же оно доброе, раз ты тут. Понятия не имею. Наверное что-то важное. — Марина сладко зевнула, — Сука, я просыпаюсь, надеюсь увидеть холодное пиво, горячий завтрак, а тут опять какая-то жопа, блять, — Она опустила голову и посмотрела на Екатерину, — Почему мы не отказались? — Сама задаюсь таким же вопросом. — С грустью сказала Екатерина, скромно сидя на самом краю прижавшись к двери и обнимая свою папку с документами, и, немного подумав, спросила, — Алина Даниловна с вами была? — Да, она, сучка такая, отсыпается, а я тут должна работать в рабочее время. — Марина усмехнулась, — Дожила, блять. Ща бы работать на работе. Ну ничего, сделаем этому охуевшему пидорасу максимально быстро отворот-поворот, и разъедемся. Ты поедешь работать, а я дальше отсыпаться. Машина остановилась у главной лестницы в здание Администрации без пяти десять. Начальницы прошлись по знакомым коридорам, мимо закрытых дверей в кабинеты, в абсолютной тишине. Встали в приемной мэра города. Секретарь завороженно осмотрел двух начальниц в форме с иголочки, тут же набрав нужный номер. Как только положил трубку, указал на двойную деревянную дверь в кабинет, сказав, что их уже ждут. Екатерина раскрыла дверь перед Куницкой, и зашла за ней. Начальницы сели друг напротив друга на ближайшие места к мэру города. — Доброе утро. — Сказал с улыбкой Илья, не отрывая взгляда от Екатерины, но та старалась вообще не поднимать взгляд. — Сука, я скоро начну убивать тех, кто мне будет говорить «доброе утро». — Куницкая развела руками, — Мы люди занятые, Илья, родной, давай кратко че хочешь, да мы разбежимся дальше по койкам спать. — Я вызвал вас для хороших новостей. — Он развел руками, и, когда обе начальницы посмотрели на него с удивлением, кивнул, — Так-то лучше. А то сонные вдвоем сидите. Губернатор решил наградить вас, но его награды я сохраню в тайне. — Илья слабо улыбнулся, — Так как в обе приглашены на бал в честь юбилея основания города, могу сразу сказать, что вы на нем станете почетными жителями города. Это моя благодарность вам, как главы города, за то, что вы не выпускаете своих чудовищ из клеток. Куницкая лишь фыркнула, ни сколько не впечатлившись, и развела руками: — Там случайно звездочки на погоны не раздают? — Раздают. — Илья протянул каждой свою бумагу, — С пятнадцатого числа у вас будут перестановки в штате. Как раз у вас двоих будет время разобраться с общими проблемами. — Вот и задул над крышами колоний ветер перемен, о котором молят заключенные. — Задумчиво прошептала Куницкая, вчитываясь в текст. Екатерина быстро пробежалась взглядом по официальному тексту и подняла глаза на мэра города. Илья сложил руки на столе, улыбнувшись ей в ответ. — О, заебись. — Куницкая расхохоталась, — Будет чем Алину обрадовать. — Почему тут нет моей фамилии? — Осторожно спросила Екатерина, смотря в глаза мэра города. — А потому что с пятнадцатого июня вы уволены. — Он улыбнулся. — Ура! — Марина рассмеялась, — Ты все же расстреляешь ее! — Нет. — Илья развел руками, — Я забираю ее к себе в штат. Вы прекрасно справитесь вдвоем с Алиной Даниловной. — Чего? — Екатерина растерялась, — Куда вы меня хотите забрать? — Вы с пятнадцатого числа будете уволены из колонии начальницей, а будете приняты в администрацию города заместителем главы города по социальным вопросам. Будете курировать вопросы по детским домам, социальной защите и пенсионного фонда, а так же раз в две недели будете принимать у себя горожан. — Он развел руками, — Я же не могу вас понизить до заместителя начальника колонии. Но я принял во внимание ваше письмо, Екатерина Александровна. Вы с пятнадцатого числа мой заместитель. Екатерина медленно перевела взгляд на Куницкую, которая знатно растерялась от такого поворота событий. Марина Николаевна медленно опустила руки на стол и недовольно посмотрела на мэра города. — Пидорас. — Проститутка, — Илья продолжал улыбаться ей в ответ, — но теперь уже с погонами полковника. — Блять, вот вроде переебать тебе хочется, а вроде и заебись все. — Куницкая вытянула указательный пальчик, — Вот смотри мне, кучерявый, вот если что — всю жизнь ты будешь жить оглядываясь. Она довольная собой ушла с кабинета. Екатерина опустила взгляд на документ, не зная, как же ей отреагировать на все это. Не нашла ничего лучше, чем сказать то, что ей очень хотелось: — Илья Александрович, я против. — Катерина Сергеевна, мое решение не обсуждается. — Мэр развел руками. Она тяжело вздохнула. Он все равно забрал ее официально к себе. Не как жену, так как заместителя. Это бы вызвало столько проблем, от которых она бы не отбилась до конца жизни. Но как хорошо, что жить ей осталось меньше месяца, и она не ощутит тяжелого дыхания главы города за своей спиной. С другой стороны — надо было конкретнее прописывать свои желания. Написала, что просит сделать ее заместителем, вот он и сделал. — Мне очень жаль, Катерина, что тебе пришлось пережить смерть своего лечащего врача и своей подруги. — Илья пожал плечами, — Могу посоветовать второго лучшего специалиста в городе. — Меня зовут Екатерина Александровна. — Блондинка подняла ледяной взгляд, — Раз решили сделать меня своим заместителем, то запомните, пожалуйста, как меня зовут. Да и последнее, в чем я буду нуждаться, так это в вашей помощи. — Она поднялась, взяв свой документ, и пошла на выход, — Я заранее предупреждаю — я не собираюсь идти. Найдите кого-нибудь получше на должность почетного жителя вашего города. Уж среди полутора миллионов явно найдется кто-то лучше. Она ушла, закрыв дверь. Илья шумно выдохнул, закрыв руками лицо. Не помогло. Кажется, он сделал только хуже. Взяв трубку телефона, быстро набрал своему помощнику. — Максим, ты дурак. — Чего? — Заместитель по вопросам градостроительства отвлекся от прочтения книги об урбанистике и начал смеяться, — И тебе доброе утро, Илья. Ты расскажешь мне что происходит? — Произошло то, что ты дурак. — Она тебя отшила, да? — Скажем так, завуалированно послала нахуй. — Илья закрыл рукой лицо, — Она сказала что не придет. Максим, сделай что-нибудь. А то пойдешь заместителем в исправительную колонию. Там как раз вторая ставка появится с пятнадцатого числа. — Ща все порешаем, господин Илья. — Не без издевки ответил заместитель, и, положив трубку, вышел со своего кабинета. Выглянув в просторный коридор заметил двух идущих начальниц. Их форма слишком сильно выделялась среди простых работников администрации. Делать было нечего. Пафосно отряхнув пиджак, он подошел к дамам, что тут же обратили на него внимание. — А ты чего такой красивый тут забыл? — С любопытством спросила Куницкая, положив сигаретку за ухо, — О, я тебя в телевизоре видела. — Рад знакомству, — Максим улыбнулся, — Максим Евгеньевич К. заместитель по вопросам градостроительства. А вы начальницы той классной исправительно колонии? Одиннадцатая, кажется. — Все верно. — Екатерина вжалась в стену, мысленно поблагодарив непонятного и невнятного мужичка, что отвлек внимание Куницкой. Сейчас, если он достаточно долго будет говорить, то Марина Николаевна просто забудет, что хотела в очередной раз наругать свою безрукую падчерицу, — Чем можем вам помочь? — Екатерина Александровна вы, кажется. Я слышал о том, что вы скоро будете в наших рядах. И знаю о том, что вы живете в одном из тех проблемных домов на окраине города. — Он подхватил ее под руку, буквально вытащив из когтистых лап Куницкой, потянув в свой кабинет, — Хочу спросить, действуют ли приложенные мной усилия… Куницкая фыркнула, проводив их взглядом, и с грустью осознала, что забыла что хотела сделать. Плюнув на все, решила свалить обратно досыпать. В конце концов, возможно пиво еще не согрелось, а завтрак еще не остыл. Запрыгнула в свою машину, приказав ехать обратно, а сама еще раз перечитала постановление. Она была очень рада тому, что вся власть сместилась в регионы, а не осталась в центре страны. Так, когда мэру города подвластно все, от колоний и до детских садов, проще решать дела на местах. И лишь пять лет назад у нее бы не было возможности, не съездив на поклон в столицу, получить такое козырное место. Довольная собой, она твердо решила уйти в запой до понедельника. И ее особо не волновало, какой день был на календаре. Явно не четверг — в четверг все всегда идет наперекосяк. Екатерина же едва поспевала за заместителем, который начал очень ярко рассказывать о том, что же с ее районом, собираются сделать. Даже посмотрела на карту города, ничего в ней не поняв. — Кстати, а вы будете на праздновании юбилея города? Я хотел бы вам столько всего рассказать и показать. Вам стоит там побывать. Там будут все люди, которые будут в вашем подчинении. — Я не… — Как-то растерявшись промычала Екатерина. — Нет, ну правда! Вам же точно прислали пригласительный. Такую очаровашку нельзя было не пригласить. Я знаю, что у вас очень много знаний, и вы многому научите наш штат. Скажем так, из Ильи хреновый «кадровик». Работай он в отделе кадров — ему бы все руки переломали. Но это решение было коллегиальным. Хочу вас со столькими людьми познакомить… Екатерина хотела было сказать ему, что не собиралась идти на бал, но мужчина своей приятной внешностью и разговорами смутил и ее. Он несколько раз задал ей вопросы, абсолютно не связанные с балом, на которые она ответила утвердительно. И на пятый вопрос, о том, идет ли она на бал, непроизвольно сказала «Да». Делать было нечего. Согласилась — расхлебывай. Переведя взгляд на календарь, женщина тяжко вздохнула. Теперь не только четверг поганый, но и вторник. Да что ж такое не везет, и как же с ним бороться? Спустя почти час Максим отпустил Екатерину дальше по своим делам, а сам набрал номер. — Должен будешь, друг. — Да ладно, она согласилась? — Удивился Илья, выронив серебряную ручку, — Неужели ты заболтал даже ее? — Конечно! — Он расхохотался, — Красотка она у тебя такая. Я станцую с ней. Это будет моя оплата на этот уговор. Усевшись под липой в парке напротив Администрации, Екатерина с грустью обняла свою папку. Мало того, что она теперь официально считается особо приближенной к главе города, так еще и с дуру согласилась идти на бал. Хотелось бы ей с кем-нибудь обсудить то, что же ей делать дальше. Получить хоть какой-нибудь совет. Но в этой стране больше не осталось людей, которым бы она доверяла. Отдохнув в тенечке от неописуемой духоты, она побрела до ближайшей трамвайной остановки, распугивая своим официальным кителем и погонами полковника всех людей. Тем временем Лексус уже достиг загородного дома. Куницкая вошла в дом, и, разувшись на ходу, раскидала шпильки по коридору. Быстро стянула с себя китель, чувствуя приятный аромат еды. Раздеваясь на ходу, добрела до столовой комнаты. За большим прозрачным столом сидела прислуга, ожидая великую госпожу во главе стола. Всем нашлось место — стол был на семнадцать человек. По восемь с каждой стороны, и царскому трону во главе. Марина осталась в одной рубашке и уселась за стол. Пожелав всем приятного аппетита, молча начала есть. Алина же, сидящая по правую сторону от нее на ближайшем стуле, задумчиво отхлебнула кофе, завтракая брускеттками с лососем, тунцом и еще чьими-то неопознанными кусочками. Следом начала есть яичницу с беконом и специями. Куницкая же ела рисовую кашу, подперев голову, погруженная в свои мысли. Сделала несколько глотков горячего сладкого чая, решив сделать себе бутербродик из утиного паштета с тимьяном и сливочным маслом, заедая с удовольствием его кусочками аккуратно нарезанного помидора. — Куда вы ездили? — С любопытством спросила Алина, прожевывая бутерброд. — У Илюши была в Администрации. Кудрявый совсем ебнулся. — Она протянула ей документ, — Можешь порадоваться, твое желание исполнено. Алина взяла с осторожностью бумагу, и, отставив бутерброд в сторону, прочитала постановление. Екатерину Александровну уволить с пятнадцатого июня, а на ее место назначить Марину Николаевну, с заместителем Алиной Даниловной. Девчушка раскрыла рот от удивления, посмотрев на хозяйку, но та лишь пожала плечами, продолжив завтракать. — А как же… — Ее Илья забрал к себе заместителем по соц.вопросам. — Куницкая решила закурить и, выдохнув дым в сторону, продолжила поедать кашу, — На нее будет сделан тысяча и один документ, но нас это уже не касается. Катя больше не наша забота. Сука! — Она хлопнула по столу, — Блять, забыла ей пиздюлей дать. Сука, пидорас этот заболтал. Еврей поганый. — Она расхохоталась, — Вот хуйня наглая. — То есть я… — Да, с пятнадцатого числа ты подполковник и заместитель начальника исправительной колонии. — Ахуеть. — Алина подперла голову, — Вот это приехали. — Она подняла взгляд на Куницкую, — А вы теперь полковник? — Именно. — Марина стряхнула пепел на край пустой тарелки, — Осталось только дожить до пятнадцатого числа… Она потушила сигаретку, и, поднявшись из-за стола, пошла наверх, ничего не сказав. Прислуга же продолжила беззвучно завтракать. Доев свою порцию, Алина отправилась искать великую госпожу. И даже нашла ее у себя в спальне. Женщина стояла у окна в своей голубой рубашке, молча продолжив курить. — Вы ведь теперь обладаете неограниченной властью, — задумчиво протянула Алина, усевшись на край смятой постели — может вам хватит сил вытащить Данилу? — Нет. — Куницкая отрицательно покачала головой, и, затянувшись сигареткой, медленно скинула с себя рубашку, — Мои полномочия только с пятнадцатого числа. А его убьют в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое. — Делая осторожно каждый шаг, Марина широко улыбалась, осознавая, какой же силы Илья дал ей полномочия, — Я достигла того, чего так хотела всю жизнь. — Она кивнула, счастливо скалясь, — Своими силами стала начальницей этой колонии. В честной битве победила Катю. И пускай я ее не убила — мои полномочия безграничны. — Марина опустила мечтательный взгляд на Алину, и кивнула, — Че сидишь? Я еще могу передумать и не брать тебя в заместители. — У меня и так голоса почти нет, — Она отрицательно покачала головой, — давайте не надо. Куницкая завалила ее на кровать и начала целовать, прошептав на ухо: — А поздно. Ты уже подписала договор не читая.Тридцать один. Один
28 июля 2020 г. в 01:20
Примечания:
Эта глава переполнена очень жестокими сценами насилия.
Читайте на свой страх и риск.
А еще - следующая глава получится очень объемной, и я буду рад послушать, стоит ли мне поделить или оставить все так, как получится, но в одной главе
Алина быстро прошлась до своего кабинета. Прихватила новую пачку сигареток, отправившись во второй блок. У нее было очень много вопросов к Даниле, но сейчас ее волновал только один вопрос. Раскрыв дверь собственными ключами, она зашла в комнатку, и пошла до кровати. Данила сидел в одной футболке, протирая полотенцем свои мокрые рыжие волосы, слабо улыбаясь. Он, кажется, задумался о чем-то серьезном, что даже не сразу заметил гостью. Оторвав, наконец, взгляд от бетонного пола, рыжий заинтересованно посмотрел на нее.
— Мы же с тобой не в обиде?
— Я подумаю. — Данила слабо улыбнулся, — Нашла с чего диалог начать. — Он продолжил протирать волосы. Судя по всему ему дали женский шампунь, потому что комнатка наполнилась ароматами лаванды, которые не очень-то подходили как ему, так и тому, что его окружало. Но, судя по всему, рыжего это не особо-то парило, — Если ты мне дашь похлебать свой фирменный чай, а потом поваляешься со мной, то я даже не против.
— Я вообще пришла, чтобы спросить тебя о заманчивом предложении. — Она уселась рядом с ним, и помогла протереть волосы, после чего обняла его за шею, повиснув на нем.
— Погоди пока. Я хочу задать тебе один вопрос. — Он убрал ее распущенные волосы в сторону мягким жестом, — Я понимаю, что ты на работе вся такая злая, и я стараюсь тебе подыгрывать, чтобы не портить твой эпичный вид расхитительницы могил и лучшего в области детектива, но каков итог? Куницкая попросила меня, чтобы я напал на эту вашу, — Данила растерялся, подыскивая более менее приличное слово, — дефективную с погонами полковника. То, ради чего я это сделал, получилось?
— Как ты… — Алина улеглась на его голые ноги, — тяжко изъясняешься. Но да, великая начальница при всех показала, что она реально владеет силой отпарировать нападение. — Она вдруг собой загордилась, улыбаясь во все свои беленькие зубки, — Я обвинила начальницу колонии во всех убийствах. Итого, на ней, — девчушка начала загибать пальчики, — Два, четыре, ну короче много убийств. Мы на нее просто повесим все, что случилось за последние несколько лет и у чего не было никакого понятного объяснения. Вот и все. Там, может сотня точно наберется.
— И ты сама в это веришь?
— Конечно. Если она нашла мотив и силы в себе для убийства тех бедолаг, значит найдет это все и для большего числа. Ей-то выгодно, чтобы заключенные чаще менялись. У вас-то, внутри блоков, все равно та же грязь и дележка, которая есть и в других колониях, только у нас, я так поняла, еще быстрее происходит обдирание пряников и денежных деревьев. Вот и получилось то, что получилось. Горжусь собой! — Она рассмеялась, — Так-то, если бы не ты, я бы не начала в ней сомневаться, так что спасибо, Данила, ты помог мне раскрыть тайну жизни. Я полагаю, девятого числа ее арестуют, вот и на этом сказочки конец, а кто слушал — отупел. — Девчушка перебирала его волосы своей прохладной рукой, — А как ее арестуют — Куницкая сядет в ее кресло, а я стану ее первым заместителем. Тогда-то мне уже никто не указ будет. Кстати о нашей великой госпоже. Она пригласила меня сейчас тусить на озеро, и сказала, что будет не против, если я тебя с собой потащу.
— Я так заебался, так голоден и так хочу спать, что толку от меня будет чуть больше, чем нихуя. Так что, девочки, сами. — Он кивнул, — А вот завтра приходи ко мне. Рад буду тебя тут видеть.
Он ее поцеловал, прижав к себе. И отпустил со своей камеры только минут через двадцать, вдоволь наболтавшись с маленькой выскочкой. Алина побежала вниз, прижав к себе пропуск. Забралась в машину, что уже стояла у ворот. Куницкая лениво спустилась со здания, и, спрятав свой пистолет под китель, уселась в машину. Закрыла тонированное окно, тут же закурив. Поправила свои мягкие каштановые волосы, отдающие на отсвете рыжиной.
— Время почти два дня. Какие у нас планы? — Полюбопытствовала Алина, — И куда вы меня повезете?
— Кутить. — Марина слабо улыбнулась, — А раз пес не захотел с нами ехать, значит можно в другое место уехать. Но сначала ко мне метнемся. Мне надо переодеться. Не хочу китель пачкать. Мне в нем еще почти месяц ходить. — Она затянулась сигаретой, и, отвернувшись к окну сказала, — Хочу тебя довести до одного замечательного места. Но — чтобы успеть на самый красивый вид, нужно будет прям постараться. У тебя есть еще время, чтобы подумать что ты хочешь поесть.
Машина неслась по дороге, поднимая пыль. Марина выглядела очень серьезно и задумчиво, поэтому Алина решила ее даже не беспокоить. Повернув голову к окну, с изумлением смотрела на то, как солнечные лучики проходят через листву, освещая лесополосу. Вот Лексус выскочил на шестиполосную трассу, тут же ускорившись. Пролетев мимо знака ограничения скорости в восемьдесят километров час на скорости почти двести, машина неслась, постоянно всех обгоняя и подрезая. Девчушка беспокойно огляделась в поисках ремня безопасности, но вдруг Куницкая сказала:
— Рано. Это когда мы дальше поедем — там тебе захочется скотчем себя примотать. — Она рассмеялась, — Ездила в кабриолете когда-нибудь?
— Нет. — Алина в шоке повернула голову, — А что такое? У вас такой есть?
— Я его одолжила у председателя суда. — Она рассмеялась, — Он мне проспорил. Решила воспользоваться моментом.
— А зачем же мне тогда пристегиваться? — Алина нахмурилась, — Водитель у вас очень хороший.
Куницкая лишь загадочно улыбнулась и отвернулась обратно к окну, взяв звонящий смартфон.
Тем временем машина уже преодолела объездную и свернула в город. Обогнав трамвай, пронеслась по путям, резко выскочив на встречную полосу, обогнала машину скорой. Алина только успевала то вжиматься в дверь, то прижиматься к Куницкой, которая спокойно курила, разговаривая по телефону. Завершив вызов, расстегнула свой китель. Машина резко остановилась около подъезда, и начальница ловко выскочила, тут же отправившись в дом. Алина едва поспевала за ней, чуть не завалившись на пороге.
Ввалившись в квартиру, покорно последовала словно собачка за хозяйкой, но Марина ее остановила на пороге лесенки на второй этаж и указала на диван, сказав:
— Дай маме самой разобраться сначала. Найди себе лучше место и занятие.
Пока Алина не нашла ничего лучше, чем устроится на диване, и доедать с барского стола остатки пира в виде диковинных дорогих фруктов, дворецкий и несколько помощниц помогали хозяйке квартиры. Марина отбросила всю свою форму на пол, подойдя медленно в одном белье к окну спальни, задумчиво смотря на городской пейзаж. Сейчас солнце раскрашивало все в золотой оттенок, придавая особый шарм, но еще пара часов, и оно начнет садится.
— Дайте ту беленькую рубашку, которая такая еще почти прозрачная. — Она задумалась, — Да и что-нибудь попроще на ноги. И принесите кроссовки.
Прислуга тут же разбежалась. Куницкая же подошла уже к зеркалу, задумчиво рассматривая свой яркий макияж. Смыла его, накрасившись так, чтобы макияж не повредился ни водой, ни любым другим образом. Мало ли куда ее сегодня черти затащат — надо быть при параде. Накрасив губы яркой красной матовой помадой, посмотрела в зеркало на отражение дворецкого, выпрямив свою изящную спину. Жестом указала острым ноготком на старенькую помощницу, приказала ей принести «тот самый» ее любимый купальник. Как только эта прихоть госпожи была исполнена, ее тут же одели. Завязали все веревочки, застегнули все мелкие пуговички на рубашке, под которой просвечивался купальник. Саму рубашку заправили в черные джинсы, что идеально подчеркивали изящную талию. Поправив волосы, Марина сняла с себя все золото, сковав руки в сотни серебряных украшений. Пока задумавшись снимала сережки, пришла Алина. Уселась на край кровати, сложив босые ноги под себя, рассматривая великую госпожу со спины, увлеченно дожевывая кусочек манго.
— Не надо на меня так смотреть. Ты определилась, что мы будем сегодня есть?
— Я очень голодная, поэтому я буду есть все, что не приколочено, и максимально много, сколько вы мне позволите.
Госпожа лишь кивнула, и отложила сережки, изящно повернулась к девчушке:
— Во что бы тебя такое нарядить…
— Зачем?
— Чтобы ты не опозорила меня на балу. — Она постучала ноготками по черной столешнице трюмо, на котором валялись золотые украшения, — Будем надеяться, у Ангелины найдется для тебя что-нибудь. Выглядишь ты хорошо, но сильно низкая.
— А у вас уже есть свое?
Марина кивнула, и достала сигаретку. Закурив, уселась рядом с ней на кровать:
— Мое будет готово прям за день до бала. Я-то заранее про эту шумиху узнала. Но если у меня будет королевский красный с черным и золотым, то тебе надо что-то светленькое. Накрасим тебя, приоденем, так, глядишь, и за хорошего человека сойдешь.
— Почему мне нельзя с Данилой на бал придти? — С грустью спросила Алина, посмотрев в глаза Кунице.
— Потому что там будут люди, которые его посадили. Будет скандал, мордобой, утопление в фонтане. Кому оно надо? Никому оно не надо. Так что ищи себе мальчика какого-нибудь. Дениса можешь взять. Он как раз не сильно высокий для тебя. Пойдет, наряди его в какой-нибудь фрак, да и хватит. Он тебе нужен чисто для защиты, чтобы тебя не угнали, как ту лошадь.
В квартире появилась бабуля лет семидесяти. Она уткнула руки в свои худые бока, и с презрением посмотрела на Алину. Куницкая столкнула ее с кровати.
— Раздевайся, дай мне посмотреть на тебя. — Тут же приказала бабуля.
Видя растерянное лицо девчушки, Куницкая лишь фыркнула, и сказала:
— Ангелина, не смущай ребенка своими приказами и не отбирай у меня мой хлеб.
Девчушка подчинилась, и стянула с себя пятнистую куртку, стянула футболку и штаны. Марина затянулась сигаретой рассматривая ее. Бабуля обошла ее то с одной стороны, то с другой, распустила ее волосы, отойдя чуть подальше.
— Идеи?
— Есть парочку. — Бабуля достала с кармана штанов записную книжку средних размеров. — Низенькая она у тебя. Но по данным — очень ничего так. Можно оголить плечи, сапфиры, изумруды, можно что-нибудь попроще. — Большим широким карандашом, едва сжимая его своей тощей ручонкой, Ангелина сделала примерный набросок платья.
Куницкая оценивающие посмотрела в блокнотик, переведя взгляд на Алину.
— За принцесску сойдет?
— Вполне. — бабуля сухо усмехнулась, — Ничего, тебе никто не конкуренция. И я видела наряд мэра города. Он будет таким, словно сошел с учебника истории. Ты прям не прогадаешь под кого он закосит. — Ангелина почесала карандашом затылок, и жестом показала Алине повернуться спиной, — Прям вот можешь его расстрелять на балу, скажем так, для историчности.
Они вдвоем рассмеялись. Бабуля подошла к Алине, и, хлопнув ее по сгорбленной спине, сказала:
— Чтоб на балу была только с прямой спиной. А то я тебе туда крест вошью, а то и корсет затяну.
Алина улыбнулась, про себя жалея, что рыжий не увидит ее в этом шикарном платье. Она даже не видела его, но уверена, что оно будет великолепным. Еще почти пол часика, и бабуля куда-то ушла вниз, девчушка уселась рядом с Мариной и положила голову на ее плечо.
— Спасибо, Марина Николаевна. Из вас получится прекрасная крестная.
— Ага, столкну Катю с лестницы, чтобы она потеряла туфельку, а потом этой туфелькой кину в Илью так, чтобы тот в фонтан свалился. — Она кивнула, — Я возлагаю на тебя надежду, что ты сделаешь все, чтобы Катя была с ним весь бал. А если она его отошьет, тогда в фонтане уже будешь купаться ты.
— А что там за фонтан такой, о котором вы все говорите?
Куницкая раскрыла смартфон, быстро загуглив один из благотворительных фондов господина В. показала красивую картинку большого дворца.
— Он с командой лет пять назад реставрировал это здание. И это его гордость. Там танцевала сама Екатерина Вторая. — Перелистнув пару фотографий, указала на фотографию фонтана, — Здание эпохи ее молодости пережило столько поколений, а его чуть не сравняли с землей. До него ехать очень прилично — оно находится за окраиной города. Там огромные имения, конюшня, сорок спален, пять банкетных залов, и главный, в котором будет проводится торжество, и было названо в честь этой самой Екатерины. — Куницкая рассмеялась, — Я прямо уверена, что шуток про нашу Катю будет дохуя.
Алина с изумлением рассматривала фотографии до и после. Это было восхитительное здание. Его словно перенесли с северной столицы страны сюда. Да и оно издалека напоминало Зимний дворец, только цвет у фасада был другой. Но ее рассматривание прервала все та же бабуля. Она привлекла к себе внимание и протянула Алине разворот одной из книжек. Там были маленькие кусочки ткани абсолютно разных цветов и оттенков.
— Выбирай оттенок. — Она кивнула, — Ткань я тебе сама подберу. Просто скажи, какого цвета хочешь. Давай, сразу, я думаю, что-то светлое, может пастельное.
Девчушка задумчиво рассматривала представленные оттенки. Ее внимание привлек цвет, называемый «светлый небесно-голубой».
— Отличный выбор. — Бабуля кивнула. — Все, в среду приедешь, я тебе его сразу дам на примерку. Где-то подошьем, где-то ослабим. Будет у тебя платье на все случаи жизни — на свадьбу и на поминки.
Бабуля гордая собой свалила. Алина лениво оделась обратно, и, накинув на плечи куртку, посмотрела в глаза Куницкой.
— Какой у нас дальше план?
— Не проебаться. Пошли, Фрося Форточкина… Знаешь, я что думаю… — Она запрыгнула на перила, быстро скатившись по идеально гладкой древесине, и, устояв на ногах, обула дорогие кроссовки, которые слуги тут же принялись зашнуровывать. У них на боковых внешних сторонах были позолоченные крылышки, — Если псину прибьют, то может ты успеешь себе от него ребеночка сделать?
— Отличная идея. — Алина рассмеялась, — А потом растить его как мать-одиночка?
— Зато вырастишь истинного сторожевого пса. А почему нет? Из Собеса, так и быть, я тебе че-нибудь выбью. Но в обмен хочу хорошую ручную псину.
— А если будет девочка?
— Я тоже родилась девочкой. — Куницкая рассмеялась, — Хули сделать, что из меня дикая собака получилась. — Она прихватила кардиган из рук помощницы, но не стала его надевать, тут же отправившись вниз, — Да ладно, я думаю из тебя отличная мамаша получится. Все равно, пока пес живой — ты зря времени не теряй.
— Я подумаю над вашим предложением. — Алина хмыкнула, с любопытством рассматривая шелковый черный шарфик. Он уже был не на шее, а был повязан на петельке штанины, свисая вниз. — Так, я не поняла, что происходит. И мне стоит начинать бояться?
Куницкая кивнула. Они встали на краю пешеходной дорожки. Госпожа отдернула девчушку обратно за рукав, не дав подойти к жемчужному зверю. Лексус медленно развернулся, едва не замяв под себя несколько маленьких легковушек, и уехал с узенькой дорожки. Марина ловко подкинула ключи, и, словив их, отключила сигнализацию с машины напротив. Абсолютно черный матовый Ягуар сверкнул фарами разогнав темноту, включил двигатель.
— Ахуеть. — Не сдержавшись сказала Алина, и медленно подошла к машине, — Ебать. Я такие только в фильмах видела.
Куницкая лишь широко улыбнулась, решив добить остаток психики девчушки. Раскрыв дверь на место водителя, уселась сама за руль.
— Нет, — Алина с изумлением села на переднее сидение, — только не говорите мне, что вы водить тоже умеете!
— Ну, — Марина пожала плечами, и закурила, — никогда на права осознанно не училась. Но водить умею, да. Я помню, как ты с опаской пристегивалась, когда ездила с Мескалитом. — Она расхохоталась, и начала медленно выезжать со двора, опустив крышу назад, второй рукой на смартфоне быстро забила нужный адрес. — Сейчас, если боишься, можешь сделать тоже самое. Но мне похуй.
Машина выехала на общую дорогу. Алина сделала музыку погромче. Это была какая-то попсовая танцевальная песенка. Машина мягко ехала на большой скорости по четырех полосной дороге. Куницкая же, одной левой управляя машиной, второй увлеченно пыталась подкурить сигаретку, мыча что-то в такт песенке. Они пролетали мимо пробок по встречной полосе, где ожидали автомобилисты, с грустью провожая взглядом очередной трамвай, которому никакие светофоры не помеха. Вот где-то мимо проскочила скорая помощь. Шелестела листва от поднявшегося ветра. Алина сложила руки на дверцу, рассматривая то, как мимо пролетают многочисленные дома, небольшие парки и скверы, как стоят машины, покорно ожидая своего сигнала светофора. Вот где-то на переходе шла толпа подростков. Где-то хохотали дети, прыгая по новенькой набережной, которой так сильно гордился мэр. Положив голову на руки, девчушка вдруг начала счастливо улыбаться, почувствовав снова давно забытое чувство, которое посещало ее когда они с Даней путешествовали до соседней области.
Видя этих свободных людей. Чувствуя ветер в волосах, что лохматил ее до ужаса. Эта громкая прилипчивая музыка. Дорогая машина, что неслась так, словно летела по этому идеальному асфальту. Рычание двигателя, и шум от быстрого пролета по лужам, что обливали прохожих. Золотые лучики солнца отражаются от окон и воды, придавая городу особого шарма.
Откинув волосы назад, Алина решила тоже закурить. Сделала музыку еще погромче, взяв хозяйские очки с панели. Счастливо улыбнулась, расстегнув ремешок, залезла прям на сидение, усевшись уже на него, раскинула руки. Прохладный ветер трепал ее футболку и волосы, придавая совершенно неописуемое чувство легкости.
Машина неслась по идеально ровной дороге, выскочив на промежуточный мост, соединяющий западную часть города с пригородом. Тяжелые опоры были расписаны местными художниками в национальные мотивы, особенно красиво смотрясь при таком необычном освещении. Куницкая же подняла с пола мешающуюся бутылку с каким-то крепким алкоголем. Алина тут же ее открыла, сделав несколько жадных глотков. Дав хлебнуть и водителю, они вдвоем пританцовывали, привлекая внимание всех участников дорожного движения, тут же начав подпевать в полный голос.
Дорога до дачных поселков далась совсем легко. Даже было незаметно, как пролетел этот час. Но вот машине пришлось сбросить скорость, потому что асфальт решил внезапно закончится. Алина с любопытством рассматривала природу, окружающую их, и из-за музыки складывалось ощущение, что она в каком-то клипе, как минимум. Да и выпитая бутылка с алкоголем уже явно сказалась на ней — уже мышцы сводило на лице от счастливой улыбки. Подвеска на зеркале заднего вида шаталась туда-сюда словно маятник. Вот в очередной раз свернув, они проехали мимо КПП, но их даже никто не остановил. За воротами снова появился асфальт, но теперь их окружала не природа, а высокие заборы. У кого каменные, у кого кирпичные с грозными горгульями, а у кого-то металлосайдинг. Но почти трех метров забора не хватало, чтобы полностью скрыть выглядывающие, в основной массе трехэтажные дома.
— Где мы? — С любопытством спросила Алина?
— Закрытый дачный поселок. — Марина усмехнулась, — У него даже названия официального нет — его нет на карте. Мы проехали первые дачи — это была собственность прокуроров, сейчас едем мимо собственности судей, начальников различных государственных учреждений, — она изогнула изящную руку, указав на деревья с необычными фиолетовыми листочками, — там уже пошла собственность администраций как города и района.
— У мэра города тут тоже дача есть?
— Насколько я знаю — его дача соседняя со моей. Он ее отвоевал у прошлого мэра, которого сначала на выборах скинули, а потом внезапно вспомнили его деятельность в неспокойные года — и посадили мужичка прям, — она стряхнула пепел в сторону, — прям чет на дохуя. Еще и на север его отправили. Но сам Илюша, вроде как, на этой даче не бывает. — Широко улыбнувшись, Марина вдруг выдержала паузу и сказала, — Если захочешь — пойди посмотри. У него, да еще у нескольких ненормальных — нет забора на участке. Но, например, он притащил на участок много деревьев, да и вообще, за поселком была раньше березовая роща, но так как все деревья посрубали нахер, он сделал умнее — и наказал все засадить обратно. Говорят, он тогда как месяц стал мэром, и побывал у нас в колонии. А ты видела наши сосны, ели, и прочую красоту. — Марина усмехнулась, указав уже на густые заросли, опоясывающие крайний ряд домов, — Так это все так же засадили. Привезли из-за границы специально взрослые деревья с питомников, они все прижились, и теперь у нас тут такая красота.
Машина свернула в очередной раз налево. Вдалеке дорога резко заканчивалась. Ее преграждали высокие две сосны, вытянувшиеся выше всего. А прямо за ними виднелась вода. Освещаемая солнышком, ее волны игрались с солнечными зайчиками, маня к себе. Оттуда веяло прохладным воздухом, и пахло, словно с моря.
— Вауч.
Ягуар остановился у ворот крайнего домика. Алина удивилась и указала на высокий забор, который напоминал ей забор ее колонии. Марина лишь кивнула, дожидаясь, когда ворота на участок откроются. Въехав медленно по темному асфальту, вышла с машины, тут же бросив ключи своему водителю. Алина вылезла с машины, решив не бежать следом, а оглядеться.
По темному газону бегали три немецких овчарки, радостно приветствуя хозяйку. На территории росли высокие кипарисы, и можжевельники. Прямо по участку проходил небольшой ручеек, видимо, искусственный, собираясь в прудик, где плавали яркие рыбки кои в тени можжевеловых ветвей. Алина подняла взгляд на трехэтажный дом, обшитый темным деревом. Большие окна, впускающие солнечный свет. Резные перила и ограждения. Гирлянды на краю крыши, свисающие вниз. Она внимательно посмотрела на самый верхний этаж, где было распахнуто окно. Это, видимо была комната на чердаке.
— Смотри, мы тут совсем ненадолго. — Рассмеялась Марина, и пропустила всех собак в дом после чего зашла сама.
— Ну вы как всегда, меня приведете в красивое место, но тут ничего не трогай, за волосы никого не тягай, никуда не смотри, и вообще мы не надолго. — Она успела запрыгнуть следом, и замерла на пороге, — ну дайте побродить.
— Ладно, — Марина махнула рукой и улеглась на большой диван, а на нее сверху запрыгнули все три собаки, тут же облепив ее, словно слепни, — ай, пидорасы тяжелые, — она расхохоталась указав на лестницу, — Только на третий не иди — там моя комната, никому не даю по ней гулять. Пол часика тебе.
Алина с любопытством пошла гулять по дому, слушая громкий хохот начальницы и цокот ноготков собак по паркету, которые постоянно соскальзывали с дивана. Ни на одном из окон не было занавесок или жалюзи. На первом этаже находилась большая кухня с красным интерьером и черным высоким холодильником. На островке суетилась прислуга, из-за чего по всему первому этажу расходился приятный аромат разнообразных трав и специй. С арки кухни шел небольшой коридор с лестницей, а прямо под окном стоял антикварный гардероб с позолоченными ручками. На нем разбросаны стопками книги, и стояли канделябры с черными свечками. Пойдя наверх, девчушка с любопытством смотрела на то, как горничная прямо в коридоре ловкими движениями заправляет одеяло в черный пододеяльник. Кажется, ей по возрасту едва ли исполнилось пятнадцать, но у нее уже было очень изможденное выражение лица и трясущиеся руки. Заглянув в ближайшую комнату, она увидела большой рабочий кабинет. Зашла в него, поразившись дорогой черной мебели. Судя по всему она была из одной коллекции. В середине просторного кабинета стоял рабочий стол с изящными резными ножками. Рабочая поверхность обшита изумрудной мягкой тканью, очень приятной на ощупь. По правую сторону в рядок, на деревянных подставках, исписанных национальными мотивами стояли ноутбуки. Было несколько черных с агрессивным дизайном, и несколько очень тонких с золотым окрасом и надкушенным яблоком на корпусе. Девчушка прошлась мимо шкафов с тысячами книжек. Некоторые из них выглядели совсем древними, а некоторые, кажется, были совсем новыми. Напротив стола было панорамное окно, открывающее вид на то самое водное пространство. Подойдя поближе, она сложила руки на груди, осматривая картину. Изящные ветви сосен и голубых елей прекрасно подчеркивали чистую воду озера. Где-то вдалеке носились катера и лодочки, а сама вода была абсолютно спокойной, став зеркалом и отражая в себе голубое небо с несколькими легкими перьями облаков.
Выйдя из кабинета, Алина осмотрела еще несколько комнаток, судя по всему, это были комнаты для гостей и несколько комнат для прислуги. Была и отдельная комната гардеробная, где в два ряда висели различные вещи. Каждая была оформлена в своем стиле. Но везде, почти на каждой стене висел чей-нибудь портрет, пейзаж маринистов или натюрморт. Пройдя два этажа из трех она насчитала больше сотни картин. Все они были разных размеров и разной тематики, но были прекрасно подобраны друг к другу. Так же как и статуи, которые тоже были расставлены с большим вниманием к деталям. Вот «жертва Медузы», что томным взглядом смотрела на каждого, кто поднимался по лестнице. Античные статуэтки богов, покрытые золотом стояли на каждой полочке и некоторых стопках книг стоящих на полу. На каждом этаже — своя эпоха. На втором этаже это были статуэтки Майа, а на первом древнего Египта. Что было странно — она не нашла ни одного растения в самом доме. Ни одного горшочка. Только зелень за окном. Видимо, люди не шутили, когда говорили, что хозяйка ненавидела цветы. Везде стояли шкафы заваленные книгами. Под ногами лежали дорогие персидские ковры. А за каждым окном — либо лесной пейзаж, либо вид на воду. Некоторые окна были украшены тонкими деревянными рейками, создавая своеобразную решетку, но их обвивала красная полупрозрачная ткань с золотым узором.
Встав в коридоре, задумчиво подняла взгляд на узкую крутую лесенку на третий этаж, который заканчивался дверью. Сама лесенка была тоже огорожена такими же рейками, которыми были украшены и пара окон. Слабо улыбнувшись своим мыслям, осторожно поднялась по лесенке. Встав у самой двери, бросила взгляд вниз. Как интересно стояло зеркало от пола до потолка. Толкнув дверь, все же зашла в хозяйскую спальню. Дверь открылась совсем беззвучно. Зайдя в комнату, она охнула.
Комнатка была очень просторная, а потолок скошен крышей. На самой же крыше находились окна, которые сейчас были открыты, пропуская в комнатку прохладный ветерок. Через балки были перекинуты все те же красные легкие полупрозрачные ткани вместе с гирляндами. Опустив взгляд вниз, она посмотрела на роскошную кровать, что была не заправлена. Воздушное объемное одеяло было откинуто и где-то совсем скомкано, наполовину свалившись на пол, на очень мягкий персидский черно-красный ковер. Вся комната была в таких тонах. Даже само одеяло сверху было черным, а внутри глубокого красного цвета. На комоде по левую сторону стояли черные свечи в золотом канделябре, а около него раскиданы золотые украшения. Тут и дорогие колье, ценник каждого, кажется, мог с легкостью перевалить за миллион, и изящные браслеты и искусные колечки. Чуть выше висела очень большая картина с пейзажем. Она даже узнала очертания этого дворца. Это был Версаль изображенный в сумерках. Где-то уже горел свет в оконцах, а на небесах большие тучи. Только по левой стороне от кровати и входа не было панорамных окон. И только в этой комнате были шторы. Все в таких же черно-красных тонах. Они аккуратно дополняли образ очень таинственной и дорогой спальни. Усевшись на край кровати, Алина поставила босые ноги на очень мягкий ковер, любуясь пейзажем. Все та же вода, а по правую сторону плавный переход в лесную чащу.
Эта комната была не для понтов, а чисто для удобства. Тут было невероятно уютно и приятно находится.
— Нравится? — Послышалось где-то позади.
— Очень сильно. — Алина повернула голову, увидев госпожу Куницкую, которая уже полностью расстегнула свою полупрозрачную рубашку.
Она уселась рядом тяжело вздохнув. Поправила свои мягкие волосы, рассматривая пейзаж.
— На закате тут наверное очень красиво. — Задумчиво протянула Алина.
— А что самое главное — тут уютно. Я тут летом почти всегда провожу несколько недель в полном одиночестве. Только это лето, мне кажется, будет исключением. — Марина опустила голову, и, сделав небольшую паузу, тихо сказала, — Тут можно побыть самой собой.
— А я думала, что то, что вы такая неугомонная яркая и вычурная эгоистичная мразь — это не образ.
— От всего можно устать. — Марина слабо улыбнулась, и посмотрела ей в глаза, — Особенно от того, что тебя ненавидит весь мир.
Алина слабо кивнула. Они просидели пару минут в тишине, после чего хозяйка квартиры все же с неохотой поднялась, и сказала:
— Ладно, пошли, а то я очень голодная.
Они спустились вниз. Алина с широкой улыбкой наблюдала за тем, как Куница треплет одну из собак за ухо, а та в ответ облизывает руку, довольно развалившись на полу. Выйдя с участка, они вдвоем отправились туда, где заканчивалась дорога.
— Даже вот так? Мы идем совсем без ничего? — Спросила с любопытством Алина, с осторожностью идя по камням на берегу, наблюдая за тем, как Марина ловко их перескакивает в своих белоснежных кроссовках с крылышками.
— Конечно. Зачем же мне тогда такой штат работников, если мне надо что-то делать самой? — Она рассмеялась, — Я не затем существую, чтобы убираться, заправлять постели и поливать цветы.
Они прошли минут десять по гальке и камешкам, уходя вглубь бережка. Пройдя совсем немного по лесу, они вышли на небольшой свободный участок земли, где уже было расстелено большое покрывало и стояла небольшая корзинка. Алина уселась на покрывало, тут же отставив сапожки в сторону. Куница же отбросила свои кроссовки, и медленно подошла к воде.
— Ого, — таинственно протянула Алина, — с этого ракурса вы особенно красивы.
Куницкая лишь кратко улыбнулась, повернув голову, и медленно сняла с себя рубашку. Ее полупрозрачная ткань проскользнула по коже. Ветер легонько разувал воздушную ткань. Отбросив рубашку, Марина стянула с себя джинсы, отбросив и их в сторону. Изящный силуэт стоящий напротив заходящего солнца, с бликами на коже от воды, выглядел очень таинственно. Прозрачная вода приятно холодила ноги.
Медленно делая каждый шаг, Марина входила в прохладную воду, и, войдя по пояс, грациозно нырнула в воду, не сделав брызг. Водная гладь разошлась кругами и затихла.
— Мамочки, — прошептала Алина, — кажется, я влюблена.
Женщина вынырнула из воды, и, изящно изогнувшись, легла на воду, раскинув руки. Стояла тишина. Только где-то в глубине леса пели птички, да шуршала листва от слабого прохладного ветра. Алина обняла ноги, рассматривая пейзаж. Когда Марина снова изогнулась, нырнув вглубь, девчушка охнула. Какая грация. И явно не просто так. Она подошла к самой кромке воды, рассматривая прозрачное полотно. Лишь слегка касаясь кончиками пальцев песочного дна, Марина плыла словно русалка без всяких усилий. Приблизившись к ней, подняла голову из воды, сделав глубокий вдох. У нее даже макияж не потек. Она точно ведьма. Не врала людская молва.
— Пойдешь ко мне в мой глубокий омут? — Она изящно улыбнулась, — Ты нравишься моим чертям.
— Я вообще-то не особо прикинута сейчас для плаванья. — Алина с опаской посмотрела на воду, и перевела взгляд на Куницкую, — Ну вот не надо мне предлагать без ничего идти топится. Я не такая раскрепощенная как вы.
Она медленно поднялась из воды. Капли скользили по мягкой прохладной и влажной коже. Женщина ухватилась за футболку Алины, тут же сдернув ее, и прижалась к ней всем телом, обняв за шею. Алина резко выдохнула, почувствовав холод. Так на улице было довольно тепло, но эта заманчивая прохлада медленно звала ее к себе. Алина немного подумала, и осторожно начала целоваться с Мариной, убрав влажные волосы с лица. Та лишь кратко ответила ей на поцелуй, и отошла чуть поглубже в воду, заманивая к себе.
— Черт. — Алина поджала губы, рассматривая черный купальник великой госпожи, — Ну за что вы так со мной?
— Поматросила и бросила. — Куницкая кивнула, и сделала еще несколько шагов назад, — Ну же, девочка моя. Не бойся.
Алина подтянула лямки на лифе, сняла с себя свои черные джинсы, оставшись в одном белье. Осторожно сделала несколько шагов в воду. Охнула, почувствовав холод. Ухватилась за протянутую руку. Марина дернула ее на себя, из-за чего девчушка нырнула в воду. Раскрыв глаза, увидела голубую гладь. Солнечные лучики красиво играли под водой. Переведя взгляд, зажала рот и нос рукой, чтобы не захлебнуться, смотря на то, как Марина уплывает все дальше вглубь, в окружении стаек маленьких блестящих рыбок. Оттолкнувшись ногами от дна, Алина вынырнула и глубоко вдохнула воздух. Сразу почувствовалась жуткая духота, в которую не сильно-то хотелось возвращаться.
— Как можно столько курить и так надолго задерживать дыхание? — Сама у себя спросила Алина, пытаясь отдышаться, — Сука, у нее что, по две пары органов внутри. Какого хуя?
Она снова нырнула в прохладную воду, и замерла, смотря на то, как Куницкая медленно вытянулась, изящно изогнувшись. Аккуратные изгибы тела освещались скользящими лучиками солнца, а глубокая синяя гладь создавала приятный фон. Каштановые волосы стали совсем рыжие на солнышке. С замиранием сердца рассматривая подругу, Алина, поняла, что лучше картины за сегодня уже точно не увидит.
В это же самое время на другом конце города в сторону севера, на небесах собирались тучи. Там, за высоким забором колонии, у заключенных шел рабочий день, а у их стерегущих — намечался на горизонте обед. Где-то на небесах загромыхало. Разбуженный грохотом, Данила раскрыл глаза, резко глубоко вдохнув. Молча посмотрел на свои руки, покрытые испариной. В маленьком окошке над потолком сверкнула яркая молния.
— Это твоя вина! — Послышалось где-то за дверью.
— Нет, не моя! Я не виновен! Не я его убивал!
Рыжий медленно спустился с койки и постучал по створке оконца. Один из конвойных, стоящих у двери, открыл ее. Данила с любопытством посмотрел на то, как мимо протянули бедолагу, с развороченным лицом, заливая его кровью весь коридор.
— Мне нужно к начальнице колонии.
— Тебе к какой? — С любопытством спросил молодой человек, прекрасно зная, что у этого прохиндея было право шляться где его душе угодно, — Куницкой и Мкртчян нет, они куда-то по съебам дали на своей тачиле.
— Мне надо к самой главной. — Он кивнул, — Давай, бля, бегом, а то я тут нахуй ща расклеюсь от влажности.
Делать было нечего. Как одна, так и вторая начальница заклинали их слушаться его прихотей. Он был одним из заключенных, которым дозволялось все. Но почему-то они этим все равно не пользовались. Рыжего выпустили из клетки, и повели к административному зданию.
Там на третьем этаже секретарь с очень грустным видом смотрела в монитор, подпирая голову рукой. Весь ее рабочий стол был завален документами, но в голове не было ни единой мысли как с этим со всем справится. Увидев заключенного, что переступил порог, она уже было потянулась к телефону, но рыжий жестом показал ей молчать, спросив:
— Она у себя?
— Да, но я не уверена, можно ли к ней.
Рыжий лишь усмехнулся, и, беззвучно открыв дверь к начальнице колонии, вошел в кабинет. Закрыв ее за собой, он тихо прошел внутрь, прекрасно увидев, что начальница задремала прямо с ручкой в руке, склонившись над документом.
Ей снился очередной кошмар. Их были тысячи. Они шли нескончаемой вереницей, не давая уснуть. Это психика трещала по швам от происходящего. Во время ее кошмаров всегда шел дождь. Тяжело громыхая, небеса освящались яркими молниями.
Ей снился один из архивных коридоров. Место всегда было разное. Но действующие лица всегда были одни и те же. И взгляд. Осуждение в глазах тех людей, которые стояли склонив к ней головы — было всегда одно и тоже. Презрение. Недовольство. Ненависть. Эти кошмары снились ей с момента, когда отец покинул колонию. И не было ни дня, когда они бы прекратили изнурять ее. Уже два с половиной года.
Коридор был совсем слабо освещен. Одна чуть живая лампочка освящала лица тех, с кем ей пришлось столкнутся. Во главе небольшой толпы, которую она собрала своим хлипким телом, всегда стоял отец. Его лицо окроплено кровью. Седые волосы пропитались ей. Залита и голубая рубашка. Кровь попала на китель и пропитала рукава с золотыми ветвями. Осуждение в его глазах преследовало ее всю жизнь. Делая каждый вдох она чувствовала его в воздухе. За его спиной стояли уже давно мертвые люди. По правую плечо привычно стоял Мескалит, своими серыми глазами прожигая ее ненавистью. Одна из рук прикрывала вспоротое горло, а вторая дыры в груди. Под ним уже собралась приличная лужа крови, но он не выглядел уж совсем жутко. Вражда. Позади него стоял уже Евгений, бывший заместитель Куницкой, закрывая рукой простреленный висок. Презрение. По левую сторону от отца стояла Инна Борисовна, скрывая за черным платком изуродованное выстрелом в упор лицо. Ненависть. Позади нее стоял уже Петр. С его пробитых ладоней капала кровь. У него не хватало половины головы. Осуждение. Уже чуть дальше, нашел себе место и бывший начальник безопасности, господин Николай, у которого так же были окровавлены руки, но дыр от выстрелов в нем было чуть побольше. Омерзение. Вот из тени вышла Надежда Ивановна, присоединившись к толпе умерших, что отправились вниз по реке Стикс на прием к Аиду. Ее тело было сильно искривлено и изуродовано, а на лице не осталось ни единого кусочка целой кожи. Она откинула косу, встав около Инны Борисовны. Отторжение. Совсем у стены, почти незаметный для глаза, молча стоял Кирилл. Стоял поодаль от всех. Его взгляд был безразличным. Обезображенное лицо и сотни дыр в теле кровоточили. У него на руках было двое младенцев, что не плакали и не смеялись, а просто сидели молчаливыми куколками схватившись своими маленькими ручками за подвеску в виде журавлика-оригами.
Екатерина лишь подняла взгляд от них, услышав стук шпилек по бетонному полу. Что-то довольно острое скользило по полу, царапая его. Лампочка заморгала. Женщина дышала слишком громко и через рот, прекрасно чувствуя, что носом уже не вдохнуть. Ее тонкие руки пристегнуты к батарее наручниками. С трудом подогнув ногу, почувствовала сильную боль, попытавшись взвыть.
— Заткнись. — Послышалось откуда-то сверху.
Подняв голову, услышала как хрустнули позвонки. Покрасневшими глазами посмотрела на Алину, что с нескрываемым равнодушием посмотрела вниз, и тут же плюнула в нее. Блондинка отвернулась, попытавшись поправить больно впившийся наручник. Она уже пыталась бежать, но на сломанных ногах не убежишь, а если и убежишь, то недалеко. Ни один раз из этих почти тысяч ночей, она никогда не избегала того чудовища, которое сейчас медленно приближалось к ней, цокая шпильками. Несколько раз ей удавалось спугнуть чудовище, что с самого детства ее преследовало. Несколько раз она заглядывала под кровать, пугая темноту своим взглядом. Где-то у Алины в руках зашуршала бумага. Сейчас будут зачитывать приговор. Всегда один и тот же, только с поправкой на увеличивающееся число погибших. Изначально она была виновна в одном убийстве. Но сколько же сейчас? И как долго будет расширяться этот список?
— Вы, Екатерина Александровна, — гордо начала Алина, — признаетесь виновной в совершении преступлений против прав и свобод граждан. Признаетесь виновной в убийстве двадцати и более людей, в организации пяти заказных убийств, в доведении до самоубийства, в нанесении тяжких телесных, в помощи врагам, в порче государственного имущества, в клевете, в неподчинении, в терроризме, в подрыве государственного строя и государственной измене. — Она откинула тонкий папирус, вдруг расхохотавшись, — Вы приговариваетесь к высшей мере наказания! Но в честь экономии патронов — расстрел заменяется более тяжкому наказанию. Достаточно медленному, чтобы вы, великая начальница, подумали над своими выходками. Смерть!
Екатерина вздрогнула от ее крика. Из тени арки по правую сторону вышла Куницкая. Обутая в высоченные шпильки на большой платформе, женщина сжала в руке, скованной тысячами украшений, чугунную кочергу, которой мешали угли в камине. На лице у Марины была неповторимая улыбка полная высшей степени удовольствия. Одетая в форму начальницы колонии, с погонами полковника, она медленно подошла к ней. Аккуратно поправила упавшую на глаза челку.
— Ты думала, что я поверю в твою невиновность? — Шепотом спросила она, наклонившись ближе.
— Я ни в чем невиновна. — Дрожащим голосом сказала она, чувствуя жуткий страх в душе.
— Знаешь, я последние тридцать лет убивала людей. Убивала за страну, за семью, за свободу, и убивала любого, кто попадется у меня на пути. — Куницкая расхохоталась, изящно изогнув спину и приготовившвись в удару, — Но в этот раз я совершу убийство для себя.
Она вдруг щелкнула пальчиками. Мескалит бросил Алине топор, который обычно занимал свое место на стенде с пожарной безопасностью. Но теперь, оказавшись в руках подполковника, тут же был применен не по назначению. Острейшее лезвие проскользнуло в воздухе, точным ударом разрубив мышцы и кости в плече.
От жуткой боли хотелось орать. Но ни звука не вырвалось из глотки. Только слезы. Соленые ручьи потекли по бледным щекам. Кровь забрызгала руки заместителя начальницы колонии, добавив заодно ей и веснушек на лице. Дрожь пробрала все тело. Она видела, как сжимаются пальцы на руке, которая почти полностью не принадлежала ей. Второй удар пришелся в ногу. Кровь растекалась лужами. Лихорадка лишь усиливалась. Жуткий нечеловеческий страх сковал тело. Только страх и боль. Но ни единого писка. Она только и могла, что вздрогнуть.
— Ты получаешь по заслугам. — Послышался сквозь помутненное сознание громкий голос отца, — Ты получаешь за свои выходки. И всегда получаешь по делу.
— Эгоистка. — Вскрикнула толпа, — Убийца! Мразь! Мразь! Мразь! Чудовище! Ты грех! Ты убийца!
— Ты недостойное жизни уебище. — Марина рассмеялась, — Мне очень жаль, что планете пришлось столько потратить на такое чудовище, каким являешься ты.
— Ты просто должна подохнуть. — С гордостью сказала Алина, вытирая окровавленные руки о лицо.
Екатерина подняла голову, в слезах смотря на Куницкую. Та же улыбнулась в ответ, и с размаху въехала чугунной кочергой по влажному от слез хрупкому личику. Женщина вздрогнула, чувствуя лишь боль. Нескончаемую и невыносимую. Она слышала хруст своих костей. Слышала звук разливающейся теплой крови из ран и отрубленных конечностей. Только боль. Только страх. Животный страх потери жизни, которая не принесла ничего кроме вреда, страха и обиды.
Боль никогда не закончится.
Еще один удар острым концом пришелся по лицу. Белоснежные зубы попадали на пол. Суставы в челюсти и скулах захрустели. Она прекрасно поняла, что больше не раскроет глаз. Только ощущения. Раскрытый рот едва хватал воздух. Еще один удар, из-за которого хрупкая черепушка хрустнула. Следующий удар уже топором. Легкие наполнялись кровью. Она чувствовала, что захлебывается. Нет возможности вырваться. Она навсегда в этом кошмаре. Острое лезвие проломило ребра. Отрубило вторую руку. Острый каблучок толкнул ее безвольное не сопротивляющееся тело на пол.
— Ты во всем виновата!
— Убийца.
— Мразь!
Больше нет возможности вздохнуть. Нет возможности открыть глаза. Остались только чувства. Которые она никогда не хотела чувствовать. Страх боли. Страх смерти. Потери. Осуждения. Она не такая. Она не убийца.
Но однажды она сломается и признает вину.
Но до тех пор, ее жизнь — один бесконечный кошмар.
Почувствовав чью-то теплую руку, Екатерина резко очнулась ото сна. Вся в слезах и в жуткой истерике, посмотрела на Данилу. Тот поднял руки, показав, что не навредит ей.
Екатерина быстро отползла от него, забившись в угол. Закрыла руками лицо, задыхаясь от страха. Только истерика. Она все еще жива. Это только сон.
— Нет, не подходи! — Дрожащим голосом вымолила начальница, — Не смотри на меня! Никому нельзя видеть меня в таком состоянии.
Заключенный все же ослушался приказа, и, усевшись перед ней, крепко обнял. Екатерина захлебывалась слезами. Ухватилась тонкими пальчиками за его рыжие волосы, задыхаясь. Все так же страшно. Страх не сделать еще один вдох. Что тебе навредят. Что осудят за то, чего ты не совершал.
Никто не станет разбираться в деле.
Ты признаешься виновным.
И однажды признаешься сам в том, чего не совершал, не выдержав вечного кошмара.
— Спокойно. Вы живы. Вы целы. Тихо. Вы одна.
Его спокойное состояние внутренне начало успокаивать истерику. Екатерина уткнулась носом в его шею, медленно приходя в чувства. Перестала плакать через минуту, но отпустила его почти через десять, проведя руками по веснушчатым щекам, с благодарностью посмотрела на заключенного.
— Я одна. — Прошептала она, смотря в его зелено-голубые глаза. — Ты рядом. — Женщина задержала дыхание, справившись с наступающей второй волной истерики, — Я жива.
Медленно кивнув сама себе, она отпустила его, оставшись сидеть в уголке кабинета. Данила же уселся в ее кресло, положив ногу на ногу, и слабо улыбнулся:
— И давно у вас так?
— С тех пор, как моего отца не стало. — Она подняла покрасневший взгляд, — Два года мои кошмары только усиливались. Но последние пол года, после того, как убили Мескалита — я перестала с этим справляться. — Закрыв руками лицо, женщина все пыталась отдышаться, — Черт, их было двое. Кирилл, — Снова горько заплакав, Екатерина погрузилась в мысли, — береги их. Моих двоих.
— Так, стоп. — Данила наклонился ниже, оперевшись руками о ноги, пощелкал пальцами, привлекая внимание на себя, — так предыдущий начальник колонии…?
— Мертв, да. — Катерина отвела взгляд куда-то в сторону, сжав в посиневшей ледяной руке подвеску с журавликом-оригами.
— Что вам сказали? От этих кошмаров можно избавится?
— Нет. — Екатерина всхлипнула, — Я не могу больше быть такой же спокойной и сосредоточенной. — Она легла на пол, обняв ноги, продолжая беззвучно плакать, — Их двое.
— Мда. — Данила задумчиво покачивался в начальском кресле, — Вам и правда этой войны не пережить. Психикой вы слабоваты, гражданочка. — Он тяжело вздохнул, — Пошлите прогуляемся. Это должно помочь.
Подняв начальницу с пола, он вытер своим мягким рукавом ее слезы. Засмотрелся в ее голубые глаза, тихо спросив:
— У вас нет никого рядом, кто бы помог с этим справится?
— Я всех оттолкнула. — Екатерина отрицательно покачала головой, выглядя совсем растерянно, — Так что больше нет.
Начальница медленно дошла до своего рабочего стола и сделала несколько глотков еще горячего чая с листиками малины. Приятная легкая сладость стабилизировала внутреннее состояние. Накинув на свой китель пятнистую куртку без опознавательных знаков, она спустилась вниз. Пошла к воротам, и, воровато огляделась в поисках знакомого Лексуса. Не было. Подняв взгляд посмотрела на свет в оконцах административного здания. Ни в кабинете Алины, ни в кабинете Марины он не горел. Тем лучше. Раскрыв своим пропуском ворота, она сначала пропустила Данилу, а следом вышла сама. Грачи подперли головы руками и ружьями, вместе с сотнями ворон, облюбовавших забор и вышки, проводили два силуэта в темноту леса.
Аккуратно ступая осенними сапожками по протоптанным тропкам, начальница опустила голову, смотря себе под ноги. В лесу было довольно темно от набежавших туч. Данила же сложил привычно руки за спиной, шагая рядом с начальницей в своем ватнике. У него не было никаких толковых мыслей, и он был благодарен тому, что у его молчаливой собеседницы тоже не было желания поговорить.
Они шли в полумраке в сторону города. Под ногами хрустели сухие ветки и сосновые шишки. Где-то вдалеке своим криком заходились вороны. Но вот одна из птиц спикировала над самыми верхушками деревьев, усевшись точно на правое плечо полковника. Та лишь слабо улыбнулась, погладив птицу по крылу, тихо сказав:
— Надеюсь, ты их бережешь и они не в обиде, что я с ними так поступила.
Птица лишь беспокойно помахала крыльями, попытавшись не свалится с хрупкого плеча, после чего совсем притихла. В такой компании они прошли несколько километров, каждый наслаждаясь тишиной. Присев на одном из упавших деревьев, Екатерина подперла руками голову, с грустью смотря на ужа, что проскользнул мимо дырявых валенков рыжего. Сейчас можно общаться просто как знакомые, не выдерживая никакие нормы морали, не обращая внимания на табель о рангах и прочие приличия. Сейчас они просто знакомые люди.
— Знаешь, — Данила тяжело вздохнул, присев перед начальницей на корточки, и закурил из своей мятой пачки, — если бы я знал, ради чего все это сегодня затевалось, то я бы…
— Ты бы поступил точно так же. — Екатерина подняла взгляд на него. — Я благодарю тебя за помощь. И за то, что ты сдержал свой уговор. — Она пожала плечами, — Видимо, мне надо было загадывать тебе не защиту от заключенных и твою неподкупность от Марины Николаевны, а действительно убийство.
— Возможно. — Данила хмыкнул, — Но ты бы смогла заказать мне кого-нибудь убить? — Он кивнул, — Я-то с этим справлюсь. Я силен внутри. Но я очень сомневаюсь, что тебе бы хватило смелости.
— Ты прав. — Начальница запустила свои тонкие пальчики в кудрявые светлые волосы, перебирая их на прядки, — Я очень долго думала над этим и не одну ночь. Я ненавижу Мескалита за то, что он изнасиловал меня. Ненавижу Куницкую за то, что она всю мою жизнь превратила в один сплошной бесконечный кошмар. Ненавижу отца, который никогда не считал меня за человека. Ненавижу всех этих чудовищ окружающих меня, которые носят погоны важных начальников. Но это все равно люди. — Она тяжело и глубоко дышала, держась от того, чтобы не заплакать, — Я правда не смогу тебя попросить даже дать им по рукам крапивой за то, что они сделали со мной.
— Ты хочешь знать, кто убивает твоих людей или все так же придерживаешься позиции неведения?
— Я просто хочу, чтобы в этой колонии не умирали люди. Да и я как начальница колонии всегда держу нейтралитет. Но все утверждают, что его можно удержать только закрывшись от всего, что происходит. — Она тяжело вздохнула, — Я не могу так. Даже если я узнаю чьих рук это дело — мне не хватит сил удержать эту лошадь. Кем бы не был убийца или его заказчик — мне не хватит сил чтоб их остановить. — Женщина протянула ворону руку, и тот аккуратно ухватился за нее лапками, спрыгнув с плеча. — Что это за цифры, которые были написаны на стене? Ты решил, что таким образом поможешь мне?
— В этой колонии хватает тех, кого осудили ошибочно. — Данила отрицательно покачал головой, смотря в голубые глаза, — Знаешь в чем моя проблема, Катя? Что я представитель этих людей. Я считаюсь в чужих глазах мучеником. Что меня изначально осудили за то, что я не совершал. И никто ни разу не почесался и не подумал, а достоин ли я той хуеты, которая свалилась на меня с этим обвинением. Пятнадцатое июня. Красивая дата. Твой последний рабочий день. А может — день моего расстрела. Хотя, если бы все сложилось правильно — ты бы уехала на море отдыхать вместе со своим братиком, а я бы вышел на свободу, с которой очень скоро бы снова распрощался. Но есть всегда переменная, которая все портит.
— Марина Николаевна Куницкая. — Екатерина закрыла глаза, — чудовище, испортившее мою жизнь своим существованием.
— Она портит жизнь заключенным. Она испортила жизнь тебе. Ты такой же мученик как и мы в своих решетках. В тебе радости жизни еще меньше, чем у всего первого блока вместе взятого. У некоторых за этим забором осталась семья, родня, родители и жены с детьми, а что есть у тебя? — Он кивнул, — Ничего. Так же как и у меня. Мы с тобой равны. Числа на стене написал я. Это мое высказывание. Что твоя судьба равна моей.
— А если его трактуют неправильно? — Екатерина подняла взгляд, — Алина считает, что я убийца. Марина Николаевна считает, что я убийца. И черт их знает, сколько им понадобится времени, чтобы разнести по всей колонии свою чумную мысль. Я остановила их, попросив себе времени до восьмого числа.
— До бала? — Данила кивнул, — Я помогу тебе сбежать с него. Но только ты должна найти место, где они тебя не найдут.
— Ради чего мне бороться? Куницкая все равно до меня доберется. Даже если я спрячусь от нее в ее же могилу.
— Ради своего будущего мужа? Дети?
— Данила, все что было в моей жизни — это моя работа. Я всю свою жизнь променяла на опыт работы в исправительных колониях. — Катерина сделала паузу, чувствуя, как слезы снова предательски покатились по щекам, — Я сделала аборт, убив двоих детей от мэра города, а самого мэра города я послала куда подальше, сказав ему никогда не прикасаться ко мне. У меня нет и не будет никогда рядом счастливой семьи. Никогда рядом не будет заботливого мужа. Я никогда не жила в такой семье, и не желаю повторения ситуации для своих уже мертвых детей. Я не захотела им давать путевку в тот ад, из которого сама не смогла выкарабкаться. — Вытерев слезы рукавом, дрожащим голосом и почти шепотом сказала, — Девятого числа Куницкая откроет на меня Дикую Охоту. Меня найдут, осудят и приговорят к смертной казни. Не дадут мне возможности выждать очереди в «молчаливом списке». Таких, как я, не жалеют. Этот кошмар я переживаю каждую ночь. Я не могу из него сбежать. На меня смотрят покойники. Иногда только знакомые мне. А иногда их тысячи. Они смотрят на меня темнотой своих глазниц и ненавидят. Это заключенные, которые умерли за то время, пока я пыталась сделать колонию лучше. Это мои работники. Их счет пошел на тысячи. Они иногда берут камни в руки, швыряя их в меня. Проламывают мои кости. Иногда — за дело берется мой ангел-хранитель. Она всегда с особым удовольствием лишает меня жизни. Проламывает мне череп. Лишает конечностей. Отрезает от меня куски. Поедает мои внутренности, пока я живая. — Она совсем расплакалась, прервав свой рассказ на несколько минут, — Однажды я просто решу, что мне это все снится. А в это время мое реальное тело просто прибьют к кресту и сожгут заживо. А я даже не почувствую, правда это или вымысел. Мне нет смысла бороться. Я никогда этого не делала. И никогда я не дорожила своей жизнью. Особенно сейчас — когда мне нет смысла жить. Работы меня лишат. Семьи меня уже лишили. Да, своего почти мужа я оттолкнула сама, но лишь потому, что знаю, что мое самоубийство навредит его психике. Я не могу позволить себе, чтобы он всю оставшуюся жизнь винил себя в моей смерти. Моего Кирилла расстреляли в чужой колонии. А детей у меня теперь никогда не будет. Моя жизнь бессмысленна.
— Я хочу сказать тебе, что из тебя получилась хорошая начальница исправительной колонии. Заключенные благодарны тебе. Твоя жизнь положена на это все не зря.
Екатерина лишь поблагодарила его. Протянула свою ледяную руку с посиневшими кончиками пальцев, не отводя взгляда от его зелено-голубых глаз.
— Я хочу, чтобы ты знал. После того, как меня не станет — твоя история будет чиста. Я сниму с тебя последнее убийство, и ты будешь свободен. Это убийство мы с Леонидом Юрьевичем повесили на тебя потому, что мэр города боится за то, что особо опасные заключенные однажды выйдут на свободу, и продолжат вредить его концепции безопасного города и нулю смертей в год. — Она сжала совсем слабо его теплую руку, продолжая шептать, — Как только ты услышишь новость о том, что меня не станет — знай, с того момента ты не будешь больше осужденным. Я сниму все назначения, отчистив твою историю преступлений. Ты будешь не один такой — я освобожу из клеток почти двести человек, которых ошибочно осудили. Вы все выйдете на свободу с чистой совестью и историей. — Она кивнула, — Я верю в то, что ты невиновен. И я сделала все от себя возможное, чтобы ты больше не находился в этом аду. Эта колония быстро сравняется с остальными по уровню комфорта для заключенных. Сюда снова вернутся рецидивисты и убийцы, а новая власть с ними будет бороться только кнутом. Я не хочу, чтобы ты и остальные невиновные попали под удар. Остальное, Данила, зависит от тебя. Если ты снова запятнаешь свою историю жизни — тут я тебе уже не помогу. — Тяжело вздохнув, она лишь слабо улыбнулась, — Будь у меня такой сын как ты — я бы тобой гордилась. И Алиной бы гордилась. Вы вдвоем горы свернете. — Она немного подумала, и все же сказала, — Раз ты так хочешь, то дай мне сбежать с бала, а как меня не станет — похорони, пожалуйста, прямо под зданием. Я не хочу быть вне своих крепких стен. И вдруг там, за чертой и правда есть надежда на то, чтобы помочь живым?
Данила крепко обнял ее, выдохнув с облегчением.
— Спасибо, что поверили в мою невиновность. — Данила кивнул, — Спасибо, что вы поверили, что я не убийца.
— Проблема в том, что я — убийца. — Екатерина провела рукой по его веснушкам, — Я со злости вытолкнула Надежду Ивановну с окна. Все списали на несчастный случай.
— Так Алина оказалась права? — Он удивился, — Вы и правда ее убили?
— Я не хотела этого делать. Во мне иногда проявляется вспыльчивость моего брата и отца. И только в этот раз я не успела ее сдержать. Мне не хватило буквально нескольких секунд сдержать приступ агрессии.
— Вы должны понести за это наказание.
— Я знаю. — Екатерина кивнула, — Все должны быть осуждены за свои проступки вне зависимости от статуса и погон на плечах. Я дала осудить Кирилла, потому что знаю, что он виновен. Да, я попросила его перевести в колонию, где у него были лучше условия. Но он все равно понес свое наказание. И я его понесу. Я не хотела ее убивать, но я признаю свою вину.
— Вас осудят не только за убийство по неосторожности, да еще и в состоянии аффекта. На вас повесят всех убитых за последние три года. Неужели вы готовы к этому?
— Я буду мертва — мне будет плевать.
— Неужели вы не хотите остановить убийцу? Ведь после вашей смерти убийства продолжаться.
— Это будет уже забота госпожи Куницкой и госпожи Мкртчян. Это всегда была забота только полковника и подполковника. Если они не захотят найти настоящего убийцу и повесят на меня все убийства — мне будет плевать.
Данила лишь согласился с ее словами. Крепко прижав ее к себе, вдруг счастливо улыбнулся. Катя закрыла глаза, вцепившись в него. Они были благодарны друг другу. Он ей — за признание невиновности. А она ему — за защиту от убийцы, от тайны его личности, и, что самое главное, от Куницкой. Он выиграл ей время на побег до петли, а она выиграла ему время на жизнь.
На юге города, все в том же закрытом поселке послышался среди деревьев хохот и звук открывающейся бутылки. Алина налила прохладное шампанское по двум бокалам, с любопытством наблюдая за Мариной, что задумчиво растворяла небольшое количество васаби в соевом соусе. Отдав второй бокал, девчушка отобрала у подруги палочки, вдруг начав хохотать.
— Я тебя сейчас укушу. — Куницкая лениво перевернулась на живот, потянувшись за второй парой палочек, — Маленькая вредительница.
— Не правда. — Алина с любопытством рассматривала голую спину подруги, наслаждаясь сладковатым ароматом ягод из бокала, — Вообще-то я хочу выпить
— Вот и договорились. Ты будешь пить, а я закусывать. И посмотрим, кто первый сдастся. — Снова перевернувшись, она взяла все же свой бокал, засияв своими белоснежными зубками, — за что пьем?
— За то, чтобы мы все получили то, о чем мечтаем.
Куницкая лишь согласилась, отхлебнув со своего бокала. Потратив приличное количество времени на то, чтобы насладится свежайшим лососем и угрем, заесть гребешка и осьминога, да выпив бутылочку шампанского, они обратили свой взор к озерцу.
— Что ты будешь делать, когда станешь начальницей? — Спросила Марина, лежа на боку, облизывая одну из палочек, — Вопрос ведь уже не стоит в том, случится это или нет. Вопрос в том, когда это случится.
— Не знаю. — Алина сгорбила спину, обняв свои ноги, все же чувствуя себя немного неуютно рядом с такой богиней красоты, — Хороший вопрос. Работать буду потихоньку. Больше-то вариантов не остается. А так бы с Данилой жила. Может бы детей себе завела.
— Много хочешь?
— Много хочу. — Она счастливо улыбнулась, — Троих минимум. Двух мальчиков и девочку. И рыженьких хочу, с такими же красивыми глазами как у Дани.
— Осуждаю. — Куницкая наигранно фыркнула, и перевернулась на спину, положив под голову скомканные вещи Алины, — Никогда не любила детей. Они вредные, кричат, че-то хотят и требуют к себе постоянного внимания. — Женщина достала свою сигаретку и подкурила ее, — Я сама прекрасно отыгрываю эту роль, а тут еще какие-то посредники. Да и плюс — с детьми уже не получится спать с кем захочется, это вот им дурной пример не показывай, не матерись при них, не кури и не пей. Да еще и пиздить их нельзя. Тоже мне.
Алина уселась на нее сверху, и, вытянув сигаретку из изящных пальчиков, сделала затяжку. Марина слабо улыбнулась, рассматривая ее.
— Красивая ты девочка. Только глупая, наивная, низкая и материшься. И как только Данила выбрал тебя в качестве своей пассии?
— Я не мешаюсь под ногами и делаю то, что прикажут. — Алина склонилась над ней, уперев руки около головы, — Вроде как — вам это тоже во мне понравилось.
— Это да. — Куницкая положила свои руки на ее талию, прижав к себе, — Только я до сих пор не могу понять, чем же ты так быстро выбила его любовь, и заслужила к себе уважение Кати.
— Тем, что не цените вы. — Алина кивнула и прошептала, — Мозгами.
Марина начала громко хохотать. Алина же наигранно оскорбилась от этого и укусила ее в шею.
— Ай, хулиганка малолетняя. Сейчас отправишься рыбок кормить.
Она прекрасно поняла по слегка глупой улыбке, что девчушка изрядно запьянела, и не совсем себя контролирует. Этим можно воспользоваться. Намотав несколько густых волнистых прядей на свою руку, Марина с силой притянула ее к себе жадно целуя. Алина же разязала несколько завязочек на купальнике, тихо спросив:
— Вы убьете Екатерину Александровну?
— Да. Обязательно. — Она кивнула, — Знаешь, у меня есть мечта.
— Какая же? — Девчушка внимательно посмотрела на нее, — Я думала вы уже давно выполнили все свои мечтания, и все что осталось — это поклеить в туалете обои из купюр в пять сотен евро.
— Еще лучше. — Куницкая начала кусать губы, явно не сильно желая озвучивать желание. И она прекрасно знала, что это будет первый раз, когда она его вообще кому-то озвучивает. Такие мысли она старается не выпускать из головы, но кажется, сейчас был подходящий случай. — Я думаю, ты мне даже поможешь в исполнении этого желания. — Она тихо прошептала Алине на ухо, — Я хочу попробовать человеческого мяса. Самый вкусный кусок мяса. И самый дорогой. И ты догадываешься, с кого я хочу его вырезать. И чтобы она была еще живая.
— Ой бля, — Алина скривилась, — я сейчас начну блевать дальше, чем видеть. — Она вдруг расхохоталась, — Фу, гадость какая. Серьезно? Какая-то хуевая у вас мечта.
— Нормальная у меня мечта. — Марина улыбнулась, — Это ты ебанутая со своим желанием детишек по лавкам и дачей с огородом. Скукота смертная.
— Знаете, в моей жизни вот еще только немного каннибальства не хватало. — Она начала громко хохотать, — Вот блять, все, нахуй, тут было.
— Вот именно. Ты вот вообще-то всю жизнь по мальчикам была, насколько я помню, а сама так резво на меня запрыгнула, будто я прям тебе сейчас возьму и отдамся.
— Куда вы денетесь, госпожа Куницкая? — С ехидной улыбкой спросила Алина, продолжив целоваться с начальницей.
Они в компании с прохладным алкоголем, сушами, роллами и сашими встретили закат. Когда небеса перестали полыхать яркими красками от кроваво-красного на горизонте, и до бледно-оранжевого на небе, стало ощутимо прохладнее. Но подружки уже напились, а значит, их абсолютно не смущало то, что происходило вокруг. Они допили остатки алкоголя, общаясь на непринужденные темы. Вот небеса стали совсем темными. Алина положила голову на плоский животик Марины, любуясь россыпями звезд. Тут была даже видна полоса Млечного пути, которую даже в колонии не всегда увидишь.
— Спасибо за сегодняшний вечер.
— Тебе спасибо. — Марина погладила ее по волосам, — Ты хорошая девочка.
— Не знаю, почему наша Катерина считает вас чудовищем — Алина задумалась, — Да, ваши поступки иногда противоречат законодательству, иногда здравому смыслу, а некоторые выходки тяжело понять. Но, я хоть и осуждаю вас, совершенно не против того, что вы творите.
Марина слабо улыбнулась, отвернув голову в сторону воды, в черной глади которой отражались звезды.
— Даже если я убиваю людей? — Осторожно спросила она.
— Даже если вы откусите кусок от Катерины, я уже не против. — Алина рассмеялась, — В конце концов, вы все равно сделаете это, так что нет смысла стоять у вас на пути.
Куницкая лишь согласилась с ее словами, и аккуратно поднялась. Едва не упав обратно на землю, она подошла к кромке воды. Наклонилась к ней, смотря в свое едва заметное отражение. Убедившись, что в нем все равно отражается она, женщина медленно пошла в воду, и нырнула вглубь черной ледяной воды. Алина же решила закурить, смотря на то, как Марина легла на глади воды, раскинув руки, наслаждаясь тишиной. Ей не хотелось, чтобы этот вечер кончался. И не хотелось трезветь. Но если она полезет сейчас в ледяную воду, то явно растеряет весь эффект. Решив воспользоваться моментом, она продолжила поглощать суши и роллы, наслаждаясь приятной свежестью рыбы и морских гадов.
Уже ближе к двум ночи они вдвоем побрели обратно в дом уже босиком и уже решив не одеваться, крепко держась за руки. Куницкая затащила Алину на самый верх, в свою спальню, решив еще насладится компанией своей прекрасной спутницы, что уже давно не держалась на ногах, и была совершенно не против, что бы ты с ней не делал.