Guilty or innocent?

      Голубое небо начало быстро затягивать серыми тучами. Сошедшая с трамвая полковник молча пошла в полном одиночестве до колонии, не зная как успокоиться от мыслей. Как бы ей хотелось лечь и поспать. Без снов, без ужасов и вечных непрекращающихся кошмаров. Хлюпая сапожками по грязи, обняв папку с документами, женщина торопливо шла по лесной глуши около дороги. За ней, со стороны области тянулся тяжелый грозовой фронт, что уже через несколько часов, если поднимется привычный ветер, закроет солнце всем жителям города. Из-за постоянных ливней к городу медленно подступала угроза подтопления. — Что, отцеубийца, мало тебе?! — Послышался знакомый шепот из гущи леса.       Екатерина лишь ускорила шаг, зажмурившись. Не так-то далеко идти. Они могут говорить что захотят, она не сойдет со своего пути даже идя по нему в слепую. Пускай мать и говорила ей не блуждать в одиночку около этих дорог, но она слишком часто уходила гулять в этот лес. Она знает там каждую тропку, знает каждое упавшее дерево. Знает, где лежат большинство неупокоенных заключенных. Знает, где лежат ее братья по оружию. Весь забор колонии буквально завален костями. И во время ее правления эти горы росли так же быстро, как и во время правления отца. — Слабовата ты стала психикой, Катя, ох слабовата.       Она вздрогнула, прекрасно распознав этот шепот, и остановилась. Раскрыв голубые глаза обратила взор в густую чащу леса. Этот голос принадлежал тому, кого она ненавидела почти так же, как и отца. Пошатнувшись, присмотрелась вдаль. Там, около одной из сосен стоял Мескалит, привычно улыбаясь. Одетый в парадную форму, залитую кровью, прижимался плечом к дереву. Его босые ноги были все заляпаны грязью и погружены по щиколотку в густую траву. — Это ты виноват. С тебя все началось. — Начальница пыталась отдышаться, чувствуя, как ее пробирает страх, — Если бы не ты, сейчас все было бы хорошо. Все были бы живы. Это ты виноват в том, что происходит.       Тень метнулась чуть ближе, и притаилась за стволом голубой ели. Вдруг раздался его громкий смех. Екатерина встала на край асфальта, уже приготовившись бежать. На вышке Грачи с любопытством переговаривались по рациям. Они увидели знакомую форму, и по светлым волосам поняли, кто это был. Но всех мужчин поразила дума. Они даже устроили дискуссию в попытке угадать кого же там она такого увидела. Заместитель Алины, господин Денис наслушался рассказов про диких волков, что гуляют слишком близко к воротам, и решил взять дело в свои руки. Повесив на плечо автомат, он раскрыл дверь, отправившись встречать начальницу. Ему самому было страшно не меньше, но он прекрасно знал, что начальница не носила при себе оружия, и если что — потом спросят с него, почему он за ней не уследил. — Да что ты говоришь? — Мескалит склонил голову, приятным жестом поправив свои шелковистые темные волосы, — Это ты со своими розовыми мечтами переложила кучу народу чужими руками, а сейчас убиваешься в криках, что это не ты. — Мужчина неестественно быстро забрался на ближайшую ветку, и, повиснув на ней вниз головой, начал громко хохотать, — Зарубила собственного отца топором, заказала всех начальников, кто был с тобой не согласен. Глупая, глупая Катька! — Поправив свои шикарные черные волосы он висел и любовался ей, — А ты ведь такая девочка. Прямо мечта. Тощая, молчаливая, то что надо для проститутки! Не удивительно, что на тебе Марина всю жизнь катается. — Замолчи. — Дрожащим голосом сказала Екатерина, — Ты не смеешь так говорить обо мне. — И че ты мне сделаешь? Перевесишь меня в другой угол? — Мескалит расхохотался, — Че как в качестве подстилки для мэра города? Неужели все горожане были правы? Ты продала всю колонию ради этого хуепуталы столичного? Вот ты шлюха!       Заместитель торопливо преодолел дорогу до начальницы, постоянно вглядываясь в лесную чащу. Но там никого не было. Да, там постоянно отламывались сухие ветки, постоянно скакали белки, но ничего опасного он не увидел. Решив, что он просто не с той стороны смотрит, Денис встал позади Екатерины. Выглянул у нее из-за плеча пытаясь понять, кого же она там увидела. Видя, что начальница едва стоит на ногах, он аккуратно положил руку ей на плечо, за что тут же получил папкой по голове. Начальница бросилась бежать, прижав документы к себе, даже не пискнув. — Ебать. — Стоящий растерялся, провожая взглядом убегающую начальницу колонии, — Я моргаю медленнее. Ну куда?!       Он бросился бежать за ней, придерживая оружие на плече, но даже близко не подобрался. Екатерина с легкостью заскочила в раскрытую для нее дверь в колонию, и, тут же захлопнув ее, задыхаясь понеслась в административное здание. — О, заебись ее чет испугало, — Смеясь сказал старший Грач, и, отогнав от себя ворону, свесился вниз с вышки, где на улице, уперев руки в бока, стоял Денис, — Ну ебать, пропуск предъявите, молодой человек.       Раздался громкий хохот. Заместителя все же пропустили. Он сдал оружие и пошел в приемную, чисто из любопытства. Прижавшись к дверному косяку, прислушался.       Екатерина крепко прижалась к Ольге Игоревне, глубоко и тяжело дыша. Секретарь же осторожно обнимала ее, не зная что же с ней такого приключилось и как на это все реагировать. С трудом дотянувшись до кувшина с водой, дала начальнице сделать несколько глотков прохладной водички с лимоном. — Кто же вас так напугал? — Секретарь пригладила растрепавшиеся кудряшки, — Вы с самой Администрации бежали?       Екатерина отрицательно покачала головой, погрузившись в раздумья. Обеспокоенная Ольга Игоревна подняла голову, и, увидев заместителя начальника конвоя вопросительно посмотрела на него. Тот лишь указал на телефон. Он прав. Надо бы спросить что случилось. Господин мэр сказал, что с хорошими новостями будет, но реакцию начальницы колонии ну никак не назовешь радостной. Проводив начальницу к себе, она все же набрала номер Ильи Александровича.       В это же самое время в загородной резиденции великой госпожи Куницкой раздался телефонный звонок. Марина приняла вызов, валяясь в своей кровати, перебирая пальчиками мягкие пряди волос. — Да, родной. Что случилось?       В трубке слышался отчетливый цокот копыт. Куницкая нахмурилась, прислушавшись. — Тебя там в лошадь превратили? — К счастью, нет. Я слишком кучерявый для лошади. — Послышался радостный голос мэра, — Так как я уже давно старый дед, и память моя совсем прохудилась, напомни мне, каких лошадей, ты говорила, Катя любит? — Белых. — Куницкая закрыла рукой лицо, — Илья, какого хера?.. — Я готовлюсь к балу. Отстань, женщина. — Ты сам мне позвонил. — Куницкая рассмеялась, — Кстати, твой миленький мальчик заместитель — слишком ушлый парень. Ты его в штате держишь, чисто для моментов, когда сам не способен договорится? — Именно так. Отстань от Максима, у него и так жизнь тяжелая. — Ну с тобой-то оно и понятно. Мне даже жалко Катю. Пока она была рядом со мной — я хоть о ней заботилась. А ты-то ее совсем добьешь. — Кстати, если ты мне не будешь грубить — я подарю тебе еще одно кадровое замещение. — Падла кудрявая.       Куницкая захлопнула смартфон и, обняв одеяло, продолжила лежать в полной тишине, любуясь видами на озерцо. Ей хоть и было любопытно, что за дьявольщина происходит у мэра города, но портить себе впечатление она не хотела. Сама все увидит на балу. А сейчас ее мысли были заняты только тем, что же она будет воротить в своей колонии уже через несколько недель. Решив, что лучше места для размышления, чем ванная с большим объемом пены нет, она отодвинула штору, которая скрывала дверь в ванную комнату, и скрылась за ней.       Тем временем, в большой и просторной конюшне стоял Илья, грозно уперев руки в бока, хмуро смотря на двух лошадей перед ним. Одна была черная, как воронье крыло, а вторая, абсолютно белая. И та и другая были ростом выше него, что не добавляло ему смелости. Особенно учитывая, что ему нужно научится пафосно выглядеть. Так как его государственная морда была тут первый раз за свой срок сидения в кресле, на него сошлись посмотреть все, начиная конюхами, так и заканчивая профессиональными спортсменами. Сам же мэр приехал со своим лучшим другом Максимом, и девушкой, ответственной за все растраты на муниципальное празднование. И пока девушка пошла обниматься с пони, около одного из стойл стояла хозяйка конюшни, а рядом с ней стоял Максим. Хозяйке на вид лет шестьдесят пять, она имела прекрасные седые волосы, обрезанные в каре, и одета была в довольно грязную одежду, покрытую опилками. Она стояла и осуждающе смотрела на черные вещи мэра, не понимая, почему он такой наивный приперся сюда в таком виде, и уже раздумывала дать бедолаге накинуть на себя что-нибудь попроще. — Вороная, это кобылка. — Сухо сказала бабушка, деловито оперевшись о дверцу стойла, поглаживая по морде пятнистого скакуна, что не менее увлеченно смотрел за происходящим, жуя кусочек морковки, — Она спокойная характером и не боится ни шума, ни драк, то что надо, особенно если вы, господин мэр не особо всадник. — А белая? — Это жеребец. Молодой, горячий, своенравный. — Бабуля усмехнулась, — Он один такой на весь город. Больше белых лошадей у нас нет. Даже в области нет. Ближайшая конюшня есть в Катеринграде, но я не уверена, поделятся ли они с нами своим призером. — За сколько можно научится ездить на них? — Это ж тебе не велосипед, сыночек. — Бабуля кивнула, — От трех лет и больше. Некоторые всю жизнь учатся. Я вот, если бы не моя больная спина, я бы тоже до сих пор училась бы. Что, ни разу не ездил? — Вообще нет. — Илья указал на белого коня, — Хочу вот на этом. Научите? — Земля тебе мухой. — Широко скалясь сказал Максим, подпирая спиной одну из колонн, — Металл гвоздями. Ты на кой черт тогда столько времени и средств потратил на итальянскую плитку во дворце? Надо было резиновый настил стелить, чтобы харей своей государственной было мягче падать.       Все стоящие на конюшне засмеялись. Илья же задумался, и решил сразу далеко не ходить. Подойдя сбоку к белому жеребцу, поправил свою черную рубашечку, заправленную в классические штаны. Ухватился ручонками за седло, засунув ногу в стремя. Лошадь дернулась, недовольно топнув, и мэр моментально оказался на полу среди опилок. Раскрыв глаза, посмотрел с улыбкой на Максима. Поднявшись с его помощью, гордо встал на ноги, он отряхнул рубашку от опилок. Специально для него черную кобылку развернули другой стороной, и одна из девушек, что профессионально занималась верховой ездой, показала мэру как можно проще запрыгнуть в седло. К сожалению, ручки у Ильи были слабоваты. Он привык решать вопросы дипломатией, а не давать в морду, да и не часто что-то тяжелее ручки в руке держал. Снова ухватившись за седло, он засунул ногу в стремя, и, подтянувшись, уселся гордо в седле. Пораженные второй успешной попытке, все наблюдатели, коих собралось уже почти под сотню, похлопали ему. Илья осторожно наклонился вниз, поразившись небывалой высоте. — Сколько он ростом? — Метр девяносто четыре. Его зовут Танатос. — С гордостью сказала бабуля, ухватившись за узду лошади, медленно повела его на выход, — Держитесь крепко, господин мэр, он у нас свободолюбивый. Навернетесь с него на полной скорости — ни один врач уже не соберет. С него уже двое насмерть убивались. — Очень оптимистично. Вы назвали лошадь в честь древнегреческого воплощения смерти, а еще чему-то тут удивляетесь. — Илья обернулся, заметив, что девчушка на вороной кобылке отправилась за ним, но уже без сопровождения, — Да и к тому же, я не в скачках участвовать собираюсь. Мне бы просто до дворца на нем добраться, да въехать в него. — А зачем он вам, если не секрет? — С любопытством спросила хозяйка конюшни, дожидаясь, когда последние двери перед открытым пространством откроются, — Один из прошлых мэров любил заниматься верховой ездой, но на постоянной основе. А вам-то зачем? — Для красивого кадра. — Илья усмехнулся, — А вообще, моя любимая женщина очень любит белоснежных лошадей. Хочу сделать ей приятное. — Навернувшись с коня в центре бального зала?.. — Бабушка кивнула, — Я бы сразу за такого замуж выскочила не раздумывая. — Она перекинула повод ему, кратко показав как его нужно держать, — Смотрите, он почувствует, что вам страшно, и полетите с него до самой объездной. — Вы прямо мотивируете меня на свершения. — Илья рассмеялся, и кивнул, — Ладно. Я не трус, но я боюсь. Но мне нельзя.       Бабуля жестом махнула девочке на кобылке проехать первой, а затем отпустила узду у коня. Илья ей с благодарностью кивнул. Лошадь медленным шагом вышла из конюшни. Мэр довольно вдохнул прохладный воздух, и засмотрелся на идущую волну грозных туч с города. Вот только дождя ему для пущего веселья не хватало. Тем не менее, притворившись немым мешком с картошкой, крепко сжав поводья в руках, он привыкал к странному ощущению, когда все ниже тебя. Прислушался к хлюпанью копыт по дорожке, в которой еще не высохла грязь.       Бабуля же, хозяйка конюшни, уселась на забор левады, где гуляли еще несколько постояльцев в разноцветных попонах, и начала собирать корду. Максим снова встал рядом с ней, наблюдая за Ильей, который всеми силами старался не показывать страх, ведя свою лошадь следом за вороной. — Не хотите составить ему компанию? — Спросила бабуля. — Нет, у меня есть прекрасный трамвай идущий прямо до дворца. — Максим зажевал тростинку, — Да и мне не надо завоевывать сердце дамы, я свое уже отвоевал, — Он показал на свое обручальное кольцо, — Теперь мне бы с этим бедолагой разобраться. — Он говорил о той девушке, начальнице исправительной колонии? Так слухи правдивы, она и правда его возлюбленная? — В его мыслях — они давно уже отгуляли свадьбу и растят семерых детей, но пока его возлюбленная его даже на порог своей колонии не пускает. — Вот те на. — Бабушка усмехнулась, — Все за мужиками бегают, а она от них.       Илья остановил лошадь, чисто чтобы чихнуть. Лошадь приняла это на свой счет как оскорбление, и сорвалась с места. — Нашел время чихать. Ну ничего, сейчас тебя Танатос научит уму-разуму. — С ухмылкой сказал Максим.       Лошадь быстро промчалась по тропинке из грязи, запачкав свои чистые бинты на ногах. Илья вжался в седло, пытаясь остановить жеребца, но на каждое его движение, конь лишь упрямо мчался дальше. — Ну погоди! — Вымолил мэр, чувствуя, что еще чуть-чуть, и он и правда слетит на землю, — Давай договоримся!       Жеребец лишь фыркнул на его просьбы. Повод выскользнул из рук, и осталось только, что держаться за седло. Лошадь грациозно перемахнула через высокий забор левады. Илья же не удержался, и свалился с нее. Нога запуталась в стремени, и его протащило по грязи. Несколько бойких мужичков, что разгружали сено, остановили наглую лошадь. Хозяйка конюшни вместе с заместителем Ильи подошла к бедолаге. Они вдвоем распутали его ногу. Илья перевернулся на спину, и, прикрыл руками лицо, чтобы топнувший копытцем в грязь конь не обрызгал его окончательно. — Может быть для начала на Кэлпи поездите, господин мэр? — Какой-то сегодня на редкость паршивый денек. — С улыбкой сказал Илья, выплюнув грязь и вытерев ее с лица. — Это только начало. Еще даже обеда нет. Где твой энтузиазм, Илья?! — Максим начал хохотать, — Как многоэтажки с землей ровнять, так это ты первый с динамитом, а как сердце любимой завоевать, так паршивый денек. Нет, друг, так не пойдет. Привыкай, теперь Танатос твой друг до восьмого числа.       Пока мэр города постигал основы верховой езды, жуя с периодичностью в десять минут грязь, грозовой фронт настиг город. Горожане с опаской смотрели на небо, и плевались на синоптиков, которые всем давали знать, что на улице солнечно. — Хоть бы в окно выглянули. Солнечно у них.        Алина подошла к окну в столовой комнате, скрестив руки на груди, рассматривая как немецкие овчарки носятся по большому участку, раздирая какую-то мягкую игрушку на вату.       Услышав знакомые шаги, девчушка обернулась. Куницкая прошла мимо с полотенцем на голове и в черном шелковом халате, увлеченно с кем-то переписываясь. Алина отправилась за ней, и, прижавшись к дверному косяку, наблюдала за тем, как Марина закурила, устроившись на краю кухонной тумбы. Чуть поодаль от нее молодой помощник повара увлеченно нарезал свежие овощи на сегодняшний ужин. — Что это за собаки? — Служебные. — Марина кивнула, — Они выслужили свою песью пенсию, и стали слишком стары, чтобы кусать заключенных. — Отложив смартфон она достала сигаретку из кармана, и подняла взгляд, — Я решила их приютить тут. Много они не едят, да и кусают всяких злодеев, которым хватило силы перемахнуть через трехметровый забор с колючкой.       Алина растерялась, не поверив своим глазам. Даже потерла лицо. Куницкая же, догадавшись от чего у девчушки была такая реакция, схватила смартфон, тут же сбежав с кухни, шлепая босыми ногами по дорогому черному паркету, придерживая полотенце на голове. — Нет! Дайте! Дайте посмотреть! — Кышь от меня, молодежь! — Куницкая увернулась от ее объятий, и, швырнув в нее ком мокрого полотенца, побежала наверх, — Не смей!       Алина расхохоталась, и нагнала хозяйку апартаментов в коридоре на втором. Вжав ее в стену, положила свои прохладные руки на плечи Куницкой. Та с неохотой, но все же снова подняла свой взгляд. Девчушка растерянно охнула, убрав влажные прядки каштановых волос. Она в первый раз видела ее такой. Без объемных накладных ресниц, без яркой помады и вычурного макияжа. Без ровного тона кожи, со слегка покрасневшими щеками. Лишь редкие настоящие ресницы обрамляли глаза с приличными синяками на веках, где проступили и синеватые венки. Несколько белых полосок шрамов. Были видны морщины, настоящий цвет искусанных губ. — Вы…настоящая…       Марина тяжело вздохнула смотря в ее глаза. — А что, только тебе можно быть не накрашенной? — Она кивнула, — Да, посмотри на меня. Пиздец, ты прям уже всякой меня видела. — Какая вы красивая. — Алина обняла ее за шею, принюхавшись к клубничному аромату исходящему от мягкой кожи, — Черт, да вы просто восхитительная. — Я не выйду за тебя, хватит ко мне ластится. — Куницкая расплела ее волосы, — Алина, можно я тебя озадачу загадкой? — Все, что угодно.       Марина взяла девчушку за запястье и потащила к себе в спальную. Алина устроилась на краю кровати, продолжая рассматривать ее. По ней не было видно, что она живет уже свой шестой десяток. И пока ей никто об этом не напоминал, она и воспринимала великую госпожу как свою старшую сестру, с которой ей приходится делить Данилу, просто потому, что она его все равно заберет, когда ей он понадобится.       Женщина встала перед Алиной в одном халате, который едва прикрывал замечательную фигуру, и, заправила мешающиеся прядки волос за ухо. Девчушка подняла голову, осторожно спросив: — Так что же вас терзает? — Думаю, сможешь ли ты потянуть свою должность? — Хотите, чтобы я опять заключенных догоняла, да бунты в одиночку подавляла? — Алина покачала головой, — Давайте без этого. — С каждым твоим поступком, с твоим поведением, я все больше ощущаю себя в очень странных чувствах. — Куницкая задумчиво отвела взгляд, и устроилась рядом, развела руками, — Видишь ли, пока ты бегала в завхозах, а Мескалит был еще живой, он озадачил меня этой загадкой. И мне очень жаль, что он не дожил до разгадки, которую мы очень скоро будем лицезреть. — Изящно выгнувшись, женщина раскрыла ящичек на прикроватной тумбочке и достала пистолет, протянув рукояткой его к Алине, — Ты, наверное, слышала от него, что ты очень сильно похожа на Катю. В какой-то мере, ты в определенные моменты становишься прямо ее копией, от чего я очень сильно всегда теряюсь, стараясь не обозвать тебя Катькой. — Чего вы хотите от меня? — Алина взяла предложенный пистолет, — Да и о каких копиях идет речь?       Сжав холодный металл в руке, она поразилась, осматривая оружие. Импортное. Такое она видела только в фильмах. На нем был затерт серийный номер, а весь корпус испещрен царапинами. Сам корпус из темного металла, а на нем красуются разнообразные завитушки и узоры из тонкого золота. Раскрыв магазин, она искренне удивилась тому, что он был полностью заряжен. — Ты такая же любопытная, как она в свою молодость. Ты так же быстро выслужилась перед остальными начальниками, набрала свой авторитет. С твоим мнением довольно быстро начали считаться. — Она кивнула, — Ты даже обошла меня, как непосредственного начальника, став дружить сразу с заместителем начальника колонии. — Ее голос стал на порядок тише, а тяжелый груз тишины придал нотку загадочности ее речам, — Точно такой же была Катя, когда ей было столько же лет, как и тебе. Даже если откинуть вопрос с семейными отношениями, да и с тем, что у тебя нет младшего братика-еблана. Видишь ли, мы с Сергеем Геннадьевичем — хорошие друзья. — В ее взгляде сразу проявилась нотка грусти, — Он единственный знает о моих слабостях. А сейчас, пока его нет рядом со мной — я неуязвима. Но я являюсь ангелом-хранителем для нашей Катерины. И она ненавидит меня всей душой и желает мне смерти. — Марина медленно кивнула, и, выдержав паузу, сказала, — Катя тоже какое-то время считала меня своей лучшей подругой, пока не поняла, что я ее надзиратель и тюремщик. Скажем так, я не хочу, чтобы эта ситуация повторилась с тобой. Ты останешься моей хорошей подругой. Я закрою глаза на тот факт коррупции, за который ты можешь отправится лет на двенадцать лицезреть небо в клеточку. Я закрою глаза на твои слабости к псине. Закрою глаза на твои минусы. Но ты должна остаться верна мне. И ты должна только мне доказать, что в тебе есть хладнокровие руководителя высшего звена. — Она кивнула, — Ты станешь заменой Кати. Проблема в том, что я не хочу отдавать ее мэру города в лапы. Она его любит, а он любит ее. — Куницкая кратко усмехнулась, — Счастливых финалов не бывает, Алина, ты просто не видишь всей картины. — Она кивнула, — Чтобы я могла доверить тебе в руки всю колонию, я хочу посмотреть, сможешь ли ты выполнить ту загадку, о которой спросил меня Мескалит. — Какая же? — Алина улыбнулась, — Снова чье-нибудь убийство разгадать? — Нет, убийца начальников и безвольных заключенных мне не интересен. Пускай он хоть весь штат перережет, я найду себе новых работников. Когда их убивают — мне даже проще, не придется любимую Ясю нагружать тем, чтобы увольнять одних, и принимать других. Сразу скидал все их вещи в могилу, и человека как никогда не было. Знаешь, Сережа считает, что право иметь на плечах погоны полковника и подполковника могут быть у тех, кто силой доказал что он этого достоин. — Куницкая указала острым ноготком на пистолет, — Сережа пришел к власти именно что убийством своего предшественника. Наша колония, всегда говорил он мне, это тысячелетняя империя, которая не терпит демократии. Власть нужно отрывать с руками. Убивать слабых. Только сильные вправе залезть высоко. Пока действующую власть не свалили пулей в лоб, значит она сильна. Как только начальника смели в могилу, значит к власти придет тот, кто эту пулю выпустил. — Она медленно улыбнулась, — Сережа мой предшественник, но его признали мертвым. Какая жалость, что я не верю в официальную версию. Но пока я ищу своего короля, ты должна расквитаться со своим. Убить ту, которая не по принципу силы забралась на свое место. — Вы хотите, — Алина подняла взгляд, сжав крепче в руке пистолет, — чтобы я убила Екатерину Александровну? — Ты должна осознавать, что ты, будучи заместителем начальника исправительной колонии, имеешь право оборвать любую жизнь. И пока ты сильна — тебе это позволяют.       Девчушка растерялась, снова опустив взгляд на оружие. Она хотела бы сказать, что ни на кого не поднимала руку, и не готова никого убить. Но она этого не скажет. Сейчас она обрела уверенность, которой раньше у нее не было. Стрелять она умеет. Да и поняла, по какому принципу работает великий убийца начальников и заключенных. Ей ничего не помешает так же окончательно очернить поступки главной начальницы, чтобы у нее не дрогнула рука. Но размышлять о чужом убийстве не равняется наставить реальное оружие на реального человека. — Зачем вам это? — Не хочу сомневаться в тебе. — Не боитесь, что если я смогу убить ее, то однажды могу придти и за вами? — Ты уже наставляла на меня свое табельное. Но ты знаешь, что я тебе не ровня. Ты все еще со мной на «Вы». Но моего уровня ты еще не скоро достигнешь. — Куницкая убрала ее волосы с лица, наклонившись чуть ближе. — Пистолет в руке это признак твоей власти. Ты должна убить слабого лидера. На смену слабым людям и плохим временам всегда приходят сильные люди и хорошие времена. — Меня не осудят за это?       Куницкая подняла взгляд и отрицательно покачала головой. — Хорошо, я готова на это.       Марина Николаевна лишь слабо кивнула ей. — Ты молодец. Только не отказывайся от своих слов.       Алина улыбнулась ей в ответ. Она получила свою похвалу. Она молодец. Теперь все знают о том, что она — сильный и стойкий человек. Но сейчас и правда главное не растеряться. Опустив взгляд, с любопытством посмотрела, как старшая по званию вытянула пистолет из ее рук, сжав его двумя пальцами, отшвырнув в сторону. Забравшись на девчушку сверху, склонила голову. — Я горжусь тобой, Алина Даниловна. Ты моя гордость в колонии.       Куницкая всегда точно знала какие слова кому нужно сказать. Она никогда не будет действовать не в своих интересах, и даже поле битвы всегда перетянет на родное полотно.       Время быстро шло к вечеру, а там и к ночи. Начальница колонии разогнула шею, беззвучно выложив ручку из руки. С грустью посмотрела в пустую кружку, подставив ее под свет от монитора. За окном уже давно скрылось солнце за горизонт, из-за чего в кабинете стоял почти полный мрак. Екатерина перевела взгляд с кружки на тонкую полосу света под дверью. Либо секретарь забыла выключить свет, либо она еще тут. Прихватив последнюю стопку подписанных бумаг, она отправилась в приемную. Положив стопку на край, начала распределять все документы по папкам каждого отдела. Секретарь же увлеченно запечатывала письма. Ни одну, ни вторую не смущало, что время давно за двенадцать. — Екатерина Александровна, еще что-то будет? — Да, только пару писем, которые надо будет сегодняшним числом зарегистрировать. — Она отдала ей бумаги, и задумалась, рассматривая ее, — Скажи мне, неужели ты тоже получила этот дурацкий навык сидеть до чистого стола? — Конечно. — Секретарь улыбнулась, — Илья Александрович любит порядок, и любит чтобы все было точно в срок. И да, отдыхать я тоже не умею. — Потом еще обиднее, что не можешь вклинится в работу с неделю, да и так тяжело работается первый месяц, что ты вообще позволил себе перерыв. — Но зато это наш дом. — Секретарь сложила руки, смотря на то, как начальница устало оперлась плечом о шкаф, — Мы знаем тут каждый уголок, каждое имя каждого подчиненного, всех начальников, всех их звания и заслуги. Работаем с хорошими людьми, приравняв их с нашей семьей. — Но чтобы найти этот дом, найти свою комнату в этом доме нужно слишком много сделать. — И очень многих людей повидать. Пройти иногда половину страны, чтобы обрести покой, стабильность и удовольствие от того, что ты делаешь. — Она кивнула, — Я тебя понимаю, я сама такая же.       Екатерина все же улыбнулась ей в ответ. От Ольги Игоревны всегда тянуло оптимизмом и желанием жить. Она хоть и не сильно долго с ней проработала, но прекрасно поняла Илью, который очень с неохотой ее отдал. Ей очень везло с понимающими секретарями. Пожалуй, это было единственное, с чем ей везло по жизни. — Я знаю, что ты не особо пьешь. — Секретарь отвела взгляд, — Но у меня есть настойка на бруснике и рябине. — Предлагаешь мне выпить прямо во вторник вечером? — Предлагаю. — Секретарь усмехнулась, — Ты же главная, тебя некому останавливать. — Она поднялась, отправившись до дальнего шкафа, открыла его, — Куницкая сказала их с Алиной не беспокоить до пятницы. Так что никто кроме нас не узнает ни о чем.       Екатерина кивнула, и сходила за своей кружкой. Оставила дверь в кабинет открытой, чтобы появился небольшой сквозняк, а сама устроилась на диване. Ольга уселась рядом с ней, взяв свою кружку. Разлила по половине кружечки. Выпив немного, они решили поговорить на отвлеченные темы. Проблема обсуждения работы на рабочем месте всегда упирается в то, что кто-то козел, а ты в белом пальто такой красивый, но ни тот козел, ни ты, ни твое пальто не могут ничего изменить. — Как говорил мой старший сын в детстве: «меньше думать — меньше грустный».       Екатерина усмехнулась, согласившись. Они выпили еще немного, рассказывая про свой быт и всякое разное. Время пошло на второй час ночи. Секретарь заметила, что начальница явно уже была не особо в адекватном состоянии, но на ее удивление, она не дебоширила, и даже не хотела больше болтать. Екатерина лишь подперла голову рукой, расслабленно устроившись в уголке дивана, и прогоняла медленно настигающий сон. — Уж прости за нескромный вопрос, но неужели ты так испуганно прибежала сюда, потому что тебе не понравился приказ Ильи? — Я не знаю. — Екатерина прикрыла глаза, потерев их бледной рукой, — Вообще, это бы потянуло за собой огромный ворох проблем, как для него, так и для меня, но, скажем так, до этого не дойдет. — Почему же? — Я не успею заступить в должность. — Начальница стянула с себя китель, почувствовав, что ей как-то слишком жарко становится изнутри, — Не думай об этом, но все окончится хорошо. — Я ведь вижу, что ты его любишь. — Ольга налила еще немного в кружку, которую едва держала Катя, — Зачем ты так с ним? — Ему будет больно. Я не хочу, чтобы ему было больно. — Она кивнула и за два глотка осушила кружку. Сделала паузу, чтобы не обжечь горло, после чего дополнила, — Я люблю его. Больше, я любила только своего брата. Но ему будет больно. У всех моих последствий есть причина. Я же не просто так это все делаю.       Опустив взгляд, полковник провела пальцем по кромке кружки, дыша совсем тяжело. Замолчала, прекрасно почувствовав, как сильно ранили воспоминания. Инна бы ей сказала, что она все правильно делает. Сказала бы то, что надо. Но пока она не научилась разговаривать с мертвецами, а все живые ее только отговаривают, хотя даже не знают толком сами от чего. Кусая тонкие губы, Катя беззвучно выдохнула. Она побоялась спросить то, что ее беспокоит. Вдруг с ней что-то было не так? Но поздно уже сомневаться в человеке, с которым ты выпил бутылку настойки. — Почему ты просто не поговоришь с Ильей? Ты же сама прекрасно понимаешь, что так будет лучше. Если он обо всем узнает, что бы ты там не задумывала. — Он не даст мне этого сделать тогда. — Подняв свои голубые глаза, Катя слабо улыбнулась, — А я не смогу ему отказать. Пускай все будет так, как будет.       Секретарь согласилась с таким предложением, решив сделать это финальным тостом. Они допили остатки, закрыли кабинет и приемную, вдвоем побрели по койкам. Толкнув дверь в свою комнатку, Екатерина встала на пороге. Тяжело вдохнула душный воздух. Захлопнула за собой дверь, едва передвигая ногами, закрыла руками лицо, расплакавшись. Не дошла совсем чуть чуть до кровати. Упала на коленях, расплакавшись, и вскоре уснула от бессилия.       Очнувшись в луже собственных слез в середине дня, Екатерина с трудом раскрыла глаза. Незнакомый потолок. Только не это. Снова кошмар? Перевернувшись на бок, увидела знакомый камин. Яркие огоньки пламени скакали, разгоняя полумрак квартиры. Тяжело дыша, осторожно села на пол, уперев руки позади себя, она ничем не скована. Вокруг нее не толпятся мертвые люди. Но она же засыпала в другом месте. Это реальность? Что происходит?       Она перевела взгляд на сидевшего на диване Илью, что, кажется, задремал, прижимая к себе маленькую девочку со светлыми волосами, которая крепко обнимала его маленькими ручками за шею. Повернув голову увидела и мальчишку, у которого были очень кудрявые волосы. Екатерина растерялась. Мальчишка тянул руки к ней самой, что стояла в одной рубашке с синими узорами на боку. — Мы же сходим к Даниле и Алине? — Поинтересовался мальчик, когда мама подняла его на руки. — Не кричи ты так, — Прошептало отражение, — Видишь, Кирюша, папа задремал. — Еще и Инну с собой забрал. — ребенок ухватился за светлые кудряшки руками.       Екатерина завалилась обратно на пол, начав плакать. Отвернулась спиной ко всем, заливаясь слезами. Но вот, через какое-то время она услышала шелест листвы и карканье ворон. Резко убрав руки от лица, поняла, что валяется уже в траве. Подскочила, в шоке оглядываясь. Это колония. Только теперь она больше. Четыре грозных блока стояли в ряд на территории. Прямо перед ней стояла Алина с погонами подполковника в официальной форме, указывая на какую-то бумагу Даниле. На удивление Кати — на Даниле тоже была такая же форма с такими же погонами. Рыжий поднял взгляд от бумаги, посмотрев прямо на начальницу. — Так, че стоим? — Послышался крик Куницкой, — Работать кто будет?       Екатерина обернулась, и увидела Марину Николаевну, что прошла мимо в своей черной соболиной шубке. За ней пронесся маленький рыжий мальчик лет пяти. — Если долго работать, можно в жабу превратится. — Ехидно сказал Данила ей в ответ, — А остальных куда дела? — Съела. — Марина указала ребенку на один из блоков, — Иди, быстро найди сестренок. — Встав около них, она вытащила бумаги из рук Алины и гордо сказала, — К зиме я постараюсь нам выбить премию на шоколадки. — Нашим малым? — С улыбкой спросила Алина. — Себе. — Куницкая фыркнула, — У меня шоколадки стали дороже чем сижки. Дожилась, блять. Так, нахуй, молодежь, сделали фокус — скрылись с глаз моих, чтобы я потом вас долго-долго искала.       Она пошла в административное здание, хлюпая по лужам своими шпильками. Алина подняла взгляд на Данилу. Тот задумчиво почесал затылок карандашом и сказал: — Ну давай ты пошлешь мэра куда подальше? Нахуй они нам упали? У нас и так вторая по численности колония в стране. Хули, бля, куда уже выше? — Всегда надо бороться, Даня, — Алина поцеловала его в щеку, — а то повторим судьбу покойной убийцы, погоны которой сейчас носим. А то и прошлого мэра. — Ну ведь убийства после ее суицида не прекратились. — Зато после ее суицида у нас с тобой появились погоны, у тебя исчезла судимость. Какая разница? Надеюсь, ее в горящем котле черти всю истыкали вилами, изжарив в пламени, вместе с ее неудавшимся мужем. Так, будешь со мной пререкаться, отправишься с мужиками покойников по лесу собирать. Все, сам слышал приказ. Не будем гневить богиню.       Екатерина нахмурилась. Неудавшийся муж, это она видимо про Илью. Неужели не помогло разорвать с ним все отношения. Улегшись обратно в траву, она задумалась, как ей лучше поступить. Времени оставалось слишком мало. А если эти сны ее будущее, тогда ей дали возможность уйти одной, не утащив за собой Илью. Последнее, чего хотела она, это его смерти. На его плечах лежит город-миллионик, и у него нет права его бросить.       С громким хохотом мимо нее пробежали рыжие детишки. Их трое. Екатерина слабо улыбнулась. Она очень счастлива, что у них есть дети. Хоть кому-то же должно было повезти. Но ее все так же считают убийцей. Значит ужасы по ночам — лишь предсказывали ее ближайшее будущее. Она в нем — один из тысячи покойников в лесу вокруг колонии. И не скажешь, ведь, что это плохой расклад событий. Она уже мертва тут. Ей уже плевать тут.       Через несколько дней, с утра пораньше Лексус въехал на территорию. Алина вышла с машины, громко хлопнув дверью и задрала голову. Снова тучи. Снова возможен дождь. — Пидорство.       Куницкая встала рядом с ней в своей идеальной официальной форме, и, дав девчушке подкурить, положила руку на ее плечо. Наклонилась чуть поближе прошептав на ухо: — На обеде Ангелина приедет, так что постарайся не проебаться. Иди, — Она указала на стоящих толпой конвойных и заключенных, — глянь где там наша псина.       Девчушка кивнула и пошла к толпе. Сама же Куницкая лениво поднялась на третий этаж, и вальяжно пошла по коридору, перебирая в руках ключи. Прижавшись плечом к двери пыталась попасть ключом в замочную скважину, но не могла понять, руки так трясутся или в глазах двоится. А то и все сразу. — Бля, пить меньше надо. — Она подняла взгляд, и искренне удивилась секретарю, что стояла перед ней, — Вау, какая красавица у меня тут. Че хочешь?       Дверь наконец открылась, и начальница ввалилась в кабинет. Швырнув ключи и пистолет на стол, быстро сняла китель, а сама уселась в свое большое кожаное кресло сложив босые ноги на краю стола. Секретарь же переступила порог с опаской оглядевшись. Встала напротив начальницы и обняла документы, тяжело вздохнув. Куницкая заинтересованно посмотрела на нее, перестав качаться, сказав: — Так чего хочешь? Я, конечно, работать на работе не собираюсь, но тебя может кудряшка потерять, а потом скажет, что я и тебя прибила. — Марина Николаевна, я знаю, что скоро у колонии начальство сменится. Илья Александрович поделился со мной этой новостью. Скажем так, в администрацию меня обратно не возьмут. — Что ты хочешь конкретно от меня конкретно сейчас? — Куницкая сжала изящным жестом в руке сигарету, внимательно смотря на нее. Дымка придавала ей таинственности, озаряемая уходящим светом с окна. — Хочешь, чтобы я не вышвырнула тебя из приемной, когда Кати не станет? — Когда секретарь согласилась, Марина отвела взгляд, явно задумавшись о том, нужны ли ей лишние руки. С другой стороны у нее никогда не было своего секретаря. Просто потому что не особо-то надо было, если любой побежит куда надо по ее приказу. Но это же личный секретарь! Можно будет тоже кичиться перед государственными советниками, которым самим приходится все разгребать. — А что ты можешь сделать, чтобы быть мне полезной? — У меня два высших образования, я знаю четыре языка свободно, и еще три со словарем. Я прекрасно контактировала с людьми, когда мэр города не желал никого видеть. — Ольга Игоревна пожала плечами, — Все что угодно, Марина Николаевна. — Девочка моя, — Куницкая указала на окно позади себя, — Португальский тебе там не понадобится. Максимум что тебе там может понадобится, это навык быстро бегать. — Она задумчиво откинулась в кресле, и кивнула, — Ладно, не бойся, ты тут останешься. Сколько у тебя детей? — Четверо.       Сидящая искренне удивилась, убрав ноги со стола, а сама сложила руки на столешнице. — Трое мальчиков и одна девочка. — С гордостью сказала Ольга Игоревна, — Старшего сына недавно женила, а самый младший еще в начальную школу ходит. — Тебе всегда хотелось детей? — И большую семью. — Секретарь кивнула, — Хочу еще минимум троих, но я никогда в декрет не ходила, да и не собираюсь. Работа святое. — Ты странная. — Марина затушила сигарету о личное дело одного из работников и поцокала ноготками, — Ладно, даже зарплату тебе не урежу. Мне нравятся блондиночки. — Куницкая подняла взгляд, — Когда Кати не станет, надо же на кого-то заглядываться… — К слову, — Осторожно сказала секретарь, спустя несколько секунд раздумий, — вы не хотите остановить Екатерину Александровну в ее намерениях? Она довольно много плачет и молчит, но судя по разговорам в кулуарах — это на нее не особо похоже. Что с ней? Ей можно как-то помочь?       Куницкая медленно поднялась из-за стола, и ее взгляд моментально сменился с добродушного на очень злобный. Секретарь растерялась, сделав шаг назад, побоявшись окончить мысль. — Я всю жизнь выбиваю ее из колеи. И всему ебучему округу запретила спасать ее из этого болота. Ты можешь добить ее, чтобы она не мучилась, но если ты поможешь ей и вытащишь на ровную дорогу, — она тихо зарычала, — я не дам тебе больше жизни, и ты будешь обречена на вечные мучения. Ты меня поняла? Никто от губернатора и до уборщицы со мной не спорит и не лезет со мной в конфронтацию. Будь умнее — подчинись большинству, если не хочешь почить в безымянной могиле за забором около врагов народа.       Секретарь с опаской согласилась, и молча ушла, после того как получила разрешение. Закрыла дверь, тут же вжавшись в нее, съехав на грязную коридорную плитку. Тяжело дыша попыталась успокоится. Она же секунду назад была нормальной. Что происходит в этом проклятом месте? — Блять! Пидорасы!       Секретарь тут же поднялась с пола, и едва успела увернутся от пролетевшего мимо тела одного из конвойных, что тут же расстелился на голубой плитке. Следом выскочил второй, званием уже постарше, но тот торопливо добежал до двери в конце коридора, вжавшись в стену. На этаж поднялась Алина, закатывая на ходу рукава, пачкая ткань чужой кровью. — Я же вас сейчас расстреляю у стенки, нахуй, блять, хуепуталы болотные!       Она пнула лежащего, заставив его подняться. Бедолаги тут же нырнули в ее кабинет. Начальница грозно прошла в одном сапоге мимо секретаря, вытирая кровь с разбитого лица, а следом за ней пошел Данила, вальяжной походкой и засунув руки в карманы штанов.       Медленно выдохнув, секретарь обняла свои документы и отправилась в приемную. Ей ничего не страшно, пока она на своем рабочем месте. Пока она просто делает свою работу, не нарушает закон и действующий строй — она будет жива. Услышав звонок конференц-телефона, женщина подняла трубку. Тут же раздалось два громких выстрела, из-за которого блондинка вздрогнула. — Приемная начальника исправительной колонии номер одиннадцать. Чем могу помочь? — Ольга Игоревна! — Послышался серьезный голос на той стороне трубки, — Я уверен, вы узнали меня даже по голосу. Соедините меня со своей начальницей. Не могу до нее дозвонится. — Ее нет пока на рабочем месте, но я могу сказать, что вы звонили. Что передать? — Скажите ей, что столица согласовала проверку, и десятого числа вам нанесут визит. Пускай перезвонит как можно скорее, нам нужно еще много бумаг с ней подписать.       Секретарь опустила трубку, и растерялась. С этим мужчиной они раньше уже пересекались. Его боялся даже сам Илья Александрович. Это звонила служба по предотвращению экономических преступлений из структуры собственной безопасности. Она слабо понимала чем занимается эта структура, но то, что это не предвзятые люди, которые карают иногда еще и за коррупцию — это она знала точно. Илья Александрович сам лично выпрашивал проверку на людей, которые работают в его штате и не вызывают у него доверия. Иногда его страх не оправдывался, и люди были чисты, но как минимум шесть человек за его четыре года правления городом — отъехали далеко и надолго. Поднявшись, решила во чтобы то ни стало найти начальницу колонии. Пошла от самого простого — достучалась до Грачей, с нужным вопросом. Те отправили ее к начальнику смены конвойных, на что мужчина рапортовал, что полковник прямо сейчас гуляет по территории с какими-то бумагами. Прихватив дождевик, она быстро спустилась вниз, и побежала на поиски. И даже нашла начальницу. Екатерина Александровна стояла задрав голову, абсолютно не смущаясь сильного ливня, кажется смотря куда-то на крышу второго блока. — Божечки, ну и ливень! — Секретарь скрыла голову под капюшоном и встала рядом с начальницей, — Екатерина Александровна, ну вы же вся промокли, ну хоть бы зонтик взяли. — Вы тоже это видите?       Секретарь подняла взгляд, внимательно посмотрев на растрескавшуюся стену второго блока с сотнями маленьких окошек. Подняла взгляд выше, смотря уже на то, что вода с крыши льется прямо на стену первого блока, да еще приличным потоком. На такие вещи еще и мэр города внимание обращал. Просто чудо, как это здание до сих пор не развалилось. — То что ребята которые клали крышу — не очень пряморукие? Может быть, но у меня к вам срочный разговор…       Екатерина Александровна стояла и смотрела на сидящего на краю крыши Кирилла, который болтал своими худенькими ножками, на которых опасно качались слишком большие кроссовки. Мальчишке было от силы лет семнадцать, и он широко улыбался своими пятью передними зубами, которые еще остались целыми, совершенно не смущаясь дождя.       Секретарь с трудом привлекла внимание полковника на себя, поспешно утянув ее с дождя. Заведя в здание, остановилась прям на проходной, и, положив руку на худое плечо начальницы, почти беззвучно спросила: — Сейчас звонили вежливые люди с недобрыми намерениями. Вы что, запросили экономическую проверку? — Да. — Екатерина стояла как-то совсем отстраненно, — Что они сказали? Что все одобрено? — Да, проверка прибудет десятого числа. — Секретарь склонилась к ней, шепотом спросив, — Кого вы заказали? — Вы перестали спотыкаться об слитки золота, красавица? — Екатерина отвела взгляд, погруженная в свои мысли, говорила совсем тихо, — Зная, что твои дни здесь сочтены — хватаешься храбрости, которая гуляет по рою заключенных. — Она взяла паузу, после чего дополнила, — Дай бог война не застанет меня на пороге. Вы потом придете ко мне и скажете, чем она окончится. — Вы заказали Марину Николаевну? — Да. — Вы понимаете, что ее могут посадить. А если не посадят, то она очень на вас разозлится. — Да. Но что она мне сделает? Как сказал Леонид Юрьевич: «В другой угол перевесит»?       Полковник развела руками, и пошла наверх, оставив секретаря в сомнительных чувствах. Поднялась к себе, не обращая внимания на ругань и стрельбу, скрылась за дверью в рабочий кабинет. Секретарь же тяжело вздохнула, перебирая в руке ключ от двери в приемную. Стоит ли предупредить Куницкую о готовящейся облаве? Смилостивится ли тогда богиня, и не столкнет ее, когда пойдет смена власти. Заметив залетевшую через раскрытую дверь бабочку с прекрасными голубыми крылышками, Ольга Игоревна на секунду отвлеклась от раздумий. Подбросив ключ в приемную, она медленно пошла в кабинет к Куницкой. Постучавшись, переступила порог, медленно закрыв за собой дверь. Куницкая подняла взгляд от яркого экрана складного смартфона, и, достав сигаретку, которую сжимала губами, стряхнула пепел на пол. — Снова ты? Что хочешь? — Я сейчас получила звонок из внутренних служб, которые контролируют всю деятельность наших учреждений. — Она медленно подошла к столу, и опустила голову, — Хочу поделится с вами частной информацией. — За просто так? — Заинтригованная Куницкая отвела руку в сторону, выпрямив спину. — Да. — Она тяжело вздохнула, и сказала, — Десятого числа приедет проверка. — Женщина замерла, почувствовав на себе тяжелый взгляд начальницы на себе, — Приедет служба по предотвращению экономических преступлений. — Сделав паузу, она осторожно дополнила, — Проверка приедет по вашу душу, госпожа Куницкая. — Кто же тебе сказал об этом? — Меня попросили передать слова о том что проверка одобрена полковнику Екатерине Александровне. — Женщина пожала плечами. — Кого ты пытаешься наебать? — Куницкая нахмурилась, — Катя бы не полезла на меня. — Мое дело сказать. — Ольга Игоревна перебирала в руках ключик от приемной, — А ваше сделать выводы. Могу идти?       Куницкая кивнула, жестом показав ей, что она свободна. Откинувшись в кресле, докурила сигаретку в раздумьях. А что если Кате уже нечего терять? Вдруг это все не вранье? Выдохнула тонкой струей сигаретный дым. Подперла голову рукой. Среагировать или не стоит? Времени осталось не сильно много, но большую часть заметных косяков она успеет спрятать. Жаль, что нет связей, которые есть у Кати или Илюши, которые либо могут задобрить вежливых людей, либо вообще развернуть в обратном направлении. Раскрыв дорогой смартфон, принялась рыться в контактах.       Из соседнего кабинета бедолаги-конвойные вылетели так быстро, что едва не сбили с ног перепуганную секретаря. У нее и так жизнь не очень складывалась, но делать было нечего. Раскрыв дверь к Алине, Ольга Игоревна с грустью свалила несколько папок с документами и делами заключенных, на край ее стола. Девчушка, занятая тем, что вытирала кровь с лица, отвела руку с зеркальцем в сторону, с непониманием посмотрев на секретаря. — Екатерина Александровна сказала, отдать тебе, и передать, что это все надо сделать до четырех.       Данила, что сидел на подоконнике среди двух папоротников, задумчиво отвел взгляд от нее. Алина с грустью подперла голову рукой, и спросила: — Я так понимаю, что Марина Николаевна отказалась это все делать. — Верно понимаешь. — Секретарь поправила свой теплый платок, что согревал ее плечи и спину, — Она не привыкла работать на работе. — Но мне, видимо, пора привыкать работать за нее. — Алина тяжело вздохнула, — Ладно, я поняла.       Секретарь ушла, пожав плечами. Данила закрыл за ней дверь, и, защелкнув замок, вытащил ключи. Отложил их на самую высокую полку, загадочно улыбаясь. — Так, а ты что хочешь? — Госпожа заместитель, — Данила подошел к ней, и взял за руку, вытянув с мягкого кресла, — я полагаю, уже можно звать тебя госпожой подполковником, — Мягко поцеловав в шею, прошептал, — Так давно тебя не было, плюнь на эти бумаги. Эта невнятная девочка подождет пару часиков. — Думаешь подождет? — Алина обняла его за шею, и когда он кивнул, все же сдалась без боя, — Ладно, уговорил, рыжий.       Быстро стягивая с себя форму, уселась на край стола. Вспомнила и слова Куницкой. Любуясь его голым телом, что покрыто ссадинами, шрамами и синяками, кусала губы. Подняла взгляд, медленно выдохнув. — Что такая реакция? — Данила навис над ней, убрав ее густые вьющиеся волосы назад, провел пальцами по засосам на бледноватой шее, — Я смотрю вы с Куницкой времени не теряли. — Ну ты же знаешь ее настойчивость и ее предложения, от которого я не могу отказаться. — Она поцеловала его, и тихо прошептала, — Я хочу от тебя детей, рыжий. Таких же красивых, как и ты. И много. — Даже при условии, что я буду мертв через две недели? — Заинтересованно спросил Данила. — Да, в этом случае тем более. — Она запустила руки в его рыжие волосы, смотря завороженно на него, — Не могу отпустить такую красоту, не отломив кусочек себе.       Данила жадно поцеловал ее, завалив на стол. Стянул с нее голубую рубашку, целуя выпирающие ключицы. Зажал девчушке рот, склонился максимально близко и прошептал на ухо: — Я не против, девочка моя. Все развлечения за твой счет.       Во время обеда к воротам колонии приехал жемчужный Лексус. Грачей немного смутило, что его хозяйка весь день была на работе, и главный по смене поинтересовался какого черта тут происходит, на что получил приказ открыть дверь и пропустить гостью. Машина остановилась на небольшом пяточке, и из нее выбралась подруга Куницкой, что вместе с ее прислугой понесли два больших мешка в административное здание. Пока Алина разгоняла метлой непослушную молодежь, угрожая казнью с последующим увольнением, ее заместитель получил приказ привезти в кабинет к Марине Данилу. Заключенный преодолел дорогу самостоятельно, с неохотой каждый раз доставая чужой пропуск из кармана. Он спер его у Алины, но девчушку и так везде пропускали, а где не пропускали — она пролезала и пролетала сама. Поднявшись на третий этаж, сладко зевнул, отправившись в нужный кабинет. На его удивление, Куницкая сидела и с любопытством рассматривала что-то очень занимательное в своем смартфоне. — Зачем звала меня? — Спросил рыжий, медленно закрыв за собой дверь, и настороженно посмотрел на бабулю, что оценивающе посмотрела на него. — Ебать, ты где такую каланчу взяла? — Спросила бабуля у хозяйки кабинета, — С каждым годом все страшнее и страшнее себя парней находишь. Но этот вроде молоденький на рожу. — Мне почти тридцать. — Недовольно сказал Данила, сложив руки за спиной, — Какое сказочное хамство. — Захлопнитесь оба. — Куницкая изящно махнула рукой, — Ангелина, сделай красиво. — У меня нет такой функции, я тебе не чайник.       Бабуля поднялась с гостевого стула и подошла к заключенному. Хмыкнув сняла с него ватник в одно движение. Данила с любопытством наблюдал за ней, решив ничего не говорить. — Хотя ладно, вроде не плохой. — Она подняла голову, — Тебе удобно или красиво? — Мне надо удобно. — Данила кивнул, — Нахуя мне красиво? Я вам кипарис на выставке? — Ты будешь моим джентльменом, хуйло, — Куницкая широко улыбнулась, — так что красиво. Может черный бархат ему? — Можно было бы. — Ангелина почесала карандашиком затылок, — Но у тебя-то ткань совсем другая, и довольно плотная. Знаешь, думаю можно его можно будет идеально с твоим счесть, так чтобы вы органично смотрелись.       Она достала свой блокнотик, перелистнула несколько страниц назад, деловито начала набрасывать свой вариант, после чего спустя пару минут показала его Куницкой. Марина подняла взгляд на Данилу, и кивнула согласившись. Еще убив почти час на этого бедолагу, что стоял прикинувшись ветошью, Ангелина разрешила его прогнать, продолжив дорабатывать набросок. Куницкая же дотянулась лениво до рации, жестом прогнав пса с кабинета, и вызвала уже Алину.       Алина пришла с большим опозданием в пол часа, растрепанная и слегка заебавшаяся. Взяла протянутую кружку и сделала несколько больших глотков чая с молоком. Довольно выдохнув, улыбнулась Ангелине. — Так вот зачем я вам. — Отож. — Бабуля кивнула, — Раздевайся.       Куницкая заинтересованно наблюдала за скованными движениями Алины, решив наконец выпить, а не только курить. Налила в стакан немного прохладного алкоголя, тут же осушив его за два глотка. Заметив свежайший след от зубов на боку, женщина хмыкнула, и спросила: — Решила поддаться на провокацию и запрыгнула на псину? — А он был даже не против. — Алина рассмеялась, — Весело было первые двадцать минут. Потом совсем грустно. — Ты прям всю мою семейную жизнь за сорок лет описала двумя предложениями. — Ангелина кивнула, — Сильно. Я сказала раздевайся, а то я тебя сейчас сама раздену. Давай, ты на флюорографии, сверху все снимай. И что за безвкусица разного цвета все надевать. — Бабуля кивнула, — Осуждаю.       Девчушка хмыкнула все же сняв и лиф. Бабуля кивнула, и, приказав ей закрыть глаза, одела ее в платье. Алина прекрасно почувствовала совсем легкую ткань, которая казалась очень мягкой и приятной телу. Прекрасно почувствовала немного необычные рукава, и что-то тяжелое спереди. Только с разрешения уже открыла глаза, и опустив голову вниз, охнула. Ей не показалось. Легкая ткань невероятно нежного голубого оттенка, и правда похожее на небесную синеву окутывала ее тело. Бабуля нацепила тонкий ремешок на талию, который сиял кристалликами, и несколькими сапфирами. Алина осторожно подошла к одному из шкафов посмотревшись в зеркало, висящее внутри дверцы — Вау, я бы в таком и на свадьбу бы пошла. — На свадьбу можно еще че-нибудь вычурнее придумать. — Куницкая подперла голову рукой, развалившись за столом, — Да, тебе прям идет этот цвет. И этот воротничок с рукавами. Тебе очень идет блеск вот этих камешков. — Удобно тебе хоть? — Мне удобно только в пижаме. — Алина пожала плечами и осмотрела изумительную вышивку спереди, сияющую все теми же камешками, — Красиво. Очень-очень. Но длинновато.       Куницкая с неохотой поднялась, и поставила перед ней свои белоснежные шпильки, у которых каблучок был похож на веточку, которую покрыли серебром. Алина с помощью своей подруги забралась на них. Вот и платье всего в нескольких миллиметрах не касалось пола. Марина обошла ее, спрятав сигаретку за ухо, и сказала: — Накрасить бы ее. Да и причесать надо будет. А так вроде неплохо. С пивом пойдет. — Можно знаешь, — Ангелина повернула Алину спиной, и, опять хлопнув бедняжку по спине рукой, чтобы та не сутулилась, кивнула, — Можно ей что-то типа накидки сюда сообразить. Плащика такого. Можно просто без ничего, а можно с каким-нибудь кружевом. — Кружево ей вот вообще никуда, — Куницкая хмыкнула, — Да, давай, только смотри чтобы не сильно длинное. А то вдруг ей убегать придется. Тут еще с туфлей наебнется, так и зацепится где-нибудь. Она ж у меня непутевая. — Была б путевая, — Бабуля усмехнулась, — ты бы ее не взяла к себе. Сережа же тебе говорил всю жизнь, что тебе только непутевые нравятся. — И блондиночки. — Марина обняла Алину со спины, — Ничего, Алинка, я тебя еще и перекрашу. — Не надо меня красить. Еще пару лет работы тут, и вся буду очень стильного пепельного оттенка, то бишь седая. — Седой уже давным давно не в моде. — Ангелина кивнула, — Но можно тебе несколько светлых прядей на челке сообразить, и вплести их. Но это мы уже днем будем думать, а то и с утра.       Алина с улыбкой смотрела в собственное отражение, видя как изящные руки начальницы обвили ее шею, а тонкие пальчики спрятались под прядками распущенных волос. Куницкая прикрыла глаза, и тихо прошептала: — Уже решила как детишек назовешь? — А вы станете их крестной? — Алина задумалась, — Хочу, чтобы вы были рядом. — Буду, раз тебе так хочется. — Загадочно ответила Марина, и коснулась своими ярко накрашенными губами ее покрасневшей щеки, — Только смотри, что прошлая, кто попросила меня быть всегда рядом — прячется от меня за бумагами, мечтая чтобы меня пристрелили. — Я не такая как она. — Алина гордо задрала голову, — Я всегда вам это говорила. — Не такая. Лучше. — Куницкая провела острым ноготком по мягкой коже на шее, оставляя красный след, — Такой послушной девочки в моем окружении еще не было. — Всегда рада помочь, госпожа полковник.       Куницкая усмехнулась, продолжив обнимать ее. Их хохот был прекрасно слышен за стенкой, где хозяйке, пока еще, ее колонии было совсем не до смеха. Она сидела подперев голову обоими руками, уперев слезящиеся глаза в текст. Письмо почти готово. Оно выглядело просто отвратительно. Тысячу раз зачеркивала неправильные слова, сидела над каждым предложением в раздумьях больше недели. Она пишет эти два письма уже больше трех месяцев. Где-то строки были выведены сильным нажимом на ручку, от чего бумага в этих местах даже хрустела, а где-то едва касалась этой ручкой бумаги. Вся когда-то белоснежная страница была залита слезами. Но переписывать это письмо больше не было сил. Да и времени впритык. Подняв голубые глаза, Екатерина Александровна заправила непослушные прядки за ухо, и нашла помутневшим взглядом календарь. — Тебе совсем плохо, Катя, почему ты перестала пить свои таблетки? — Послышалось из-за спины.       Там, прямо между шкафов с нормативными документами, под портретами важных людей страны, и двуглавым орлом с перекрещенными мечами, стояла Надежда Ивановна. Она придерживала искривленными руками свою привычную теплую куртку, которую сперла у мужа. — От них мне еще хуже. — Начальница опустила голову, — Я уже смирилась, что постоянно кто-то рядом разговаривает, и стараюсь не смотреть мертвецам в глаза. — Возьми и выпей таблетки. У тебя же еще остались. — Но их совсем не много. — Екатерина тяжело вздохнула, — Это на совсем плохой случай. Мне больше никто не выпишет такие серьезные таблетки. — Ты можешь попросить Марину или Илюшу дать хорошего врача. — Я не хочу выглядеть в их глазах жалко. — Она достала маленький ключик от ящика, и, раскрыв его, быстро перебрала папки с документами. Отодвинув печать в сторону, достала склянку с таблетками и повернула их на свет. Четыре штуки. — Видите, совсем чуть-чуть. — Выпей хотя бы одну сейчас. И восьмого числа возьми с собой. — Девятого меня арестуют мои же люди. — Екатерина отставила баночку, тут же закрывшись руками, и поджала босые ноги, — Мне сегодня снился такой страшный кошмар. У меня до сих пор болит сердце. — Если ты что-то не сделаешь, то я найду способ повлиять на Илью. Я знаю твое отношение к Куницкой, но презираю тебя за ту выходку, которую ты сделала. — Это ее задержит. Мне надо просто девятого числа отсидеться, а десятого я уже встречу оперативную группу, которые уж точно не дадут меня в обиду. Ей все равно ничего не будет. Ставлю последние конфеты на то, что она выйдет абсолютно чистой с проверки, да спокойно заступит в свою должность. Они просто нужны мне, чтобы меня не убили раньше времени. Иначе я не помогу невиновным. — Ты не успеешь спасти Данилу. Его же убьют в ночь на пятнадцатое, а ты уходишь в ночь на шестнадцатое. — Проверка, Надежда Ивановна, нужна не столько для меня, сколько для них. У меня список в девять человек, которых должны убить. И я не собираюсь отдавать их смерти. Эти люди невиновны. И я сделаю все, чтобы они вышли невиновными. — Ты не оценила всех последствий своих решений. — Я делаю все правильно. — Екатерина подняла голову, вытерев слезы, — Я защищаю тех, кого отец презирал. — Нет, ты просто эгоистичная сука, и даже не хочешь с этим ничего делать. Ты даже не хочешь остановить убийцу. — Убийцу можно только задержать, что я и сделала. — Екатерина кивнула, — Это все, что можно было сделать. — Ты столкнула Алину в тот ад, из которого не выбралась сама. Ты же видишь, что она считает Марину уже своей второй матерью. Ты не хочешь сказать ей, чем все это закончится? Не хочешь уберечь ее от того, с чем она столкнется в будущем. — Сейчас ей хорошо. И минимум ближайшие десять лет будет нормально. — Екатерина медленно опустила ноги с кресла, и встала босиком на пол. Достала из стола ключ с белой биркой, рассматривая его в руке. Она совсем про него забыла. Что же с ним делать? — Отдай его Алине. Она должна знать кто ты такая.       Полковник согласилась и сжала ключ в руке. Два года прошло с тех пор, как отца не стало. Она надеялась, что станет легче, но стало только хуже. Собравшись с силами, все же достала одну таблетку из баночки, запив ее давно остывшим чаем. Тяжело выдохнув, подошла к окну. Сложила китель на подоконнике, и сама уселась на него, свесив ноги на улицу, подставив свое дрожащее ледяное тело под сильный летний ливень.       Подняла взгляд, направив его туда, где гуляли носимые ветром грозовые тучи. Раскаты молний сверкали над городом. Прохладный ветер беспокоил листву, создавал рябь на воде. Ливень заливал узкие улочки, поднимая уровень воды в реке, что шумно бежала, став впервые за долгое время мутной. Шум капель отражался от крыши. Изумрудный лес скрывал территорию от чужих глаз. Там, за заборами и вышками, бродили мертвецы. Голодные, обглоданные наглым вороньем, измученные вечными скитаниями. Повешенные, расстрелянные, они всегда были за забором. Они никогда не учитывались в статистике. На официальном кладбище, в котором, кроме того, чтобы свалить тело бедолаги в глубокую яму, обычно еще ставили таблички с номером дела. Сюда попадали только те, кто умер «официально». Но таких было очень немного, и последнего хоронили с полгода назад.       Прошел день, следом еще один. К мэру города пришли обеспокоенные заместители. Еще несколько дней такого ливня и город просто затопит. Уже сейчас несколько деревушек строят заграждения, чтобы сдержать потоки воды от своих заборов, скота и посевов. Илья же получил из рук своего секретаря официальное предупреждение, по поводу проверки, что пройдет десятого числа. Охнул, закрыв рукой лицо, не веря своим глазам. Решил после окончания рабочего дня разобраться с этим. Но как только в администрации закончился рабочий день, в колонии он шел во всю. Осталось меньше пяти дней до главного события этого месяца.       Машина главы города быстро преодолела несколько десятков километров до колонии. Илья уже был в «гражданском», да и скрыл под капюшоном плаща-палатки голову, чтобы его никто не узнал. В машине успел переобуться в высокие черные кроссовки с туфлей, чтобы не утопнуть в грязи. Приказал остановить машину на подъезде. Грачи прекрасно заметили иномарку, что погасила фары, скрыв в темноте ночи шагающий к воротам бесформенный силуэт. — Интересно кто это. — Задумчиво почесал голову грач, и обернулся, — Бля, если это к нам, то дело — хуйня. Во сколько там у начальников собрание? — В восемь же.       Грач посмотрел на свои часы, и, тяжело вздохнув, снова обратил свой взгляд в темноту. По территории же прошли оставшиеся начальники, быстро поднявшись на третий этаж. Секретарь стояла у двери, про себя пересчитывая всех проходящих внутрь, в попытках понять, не забыла ли кого-нибудь. Как только последние заместители зашли, секретарь закрыла дверь в кабинет, и уселась на свое место, заварив чай с листочками малины.       В кабинете же собралась приличная куча народу, да и все при параде. Заместители уже по-привычке встав около шкафов, стен, да рассевшись на подоконниках. За столом, приставленном к главному сидели главные начальники. Начальница отдела кадров сидела напротив Марины Николаевны, устало подперев голову рукой, в попытках не уснуть. Напротив Алины, что сидела рядом с Куницкой, с очень умным видом сидела начальница юридического, а последним безымянным начальникам достались самые дальние места за столом. За своим главным столом, что на удивление всех присутствующих, почти чистым, сидела Екатерина Александровна, причем сидела в рубашке, повесив свой китель на спинку кресла, и внимательным взглядом осматривала всех столпившихся заместителей, что таинственно перешептывались. Алина наклонилась к Марине, мягко оперевшись о ее плечо рукой, и почти беззвучно спросила: — Смотрите, ей явно лучше. Она даже на живую похожа стала. — Хорошо, что это ненадолго. — С улыбкой ответила ей Куницкая.       Тяжело вздохнув, начальница колонии взяла ручку в руку, прислушавшись к крику ворон из открытых окон. Их что-то спугнуло, и, видимо, тоже самое, что спугнуло служебных собак. С надеждой на то, что за стенами администативного здания не возник бунт, она наконец собралась с мыслями, и сказала: — Здравствуйте, уважаемые коллеги. Я собрала вас совсем ненадолго. Во-первых, я хочу всех вас поблагодарить за службу. Вы все — лучшие профессионалы своего дела. Лучшие представители своей профессии. — Тяжело вздохнув, она отвела взгляд, засмотревшись на всплывшее уведомление в одном из мониторов, — Во-вторых, я собрала вас, чтобы подтвердить слухи, которые уже приличное время ходят по территории колонии. С пятнадцатого июня у нас снова перестановки в штате. — Она кивнула, — На место начальника колонии Илья Александрович В., наш мэр города, назначает Марину Николаевну Куницкую. На место ее заместителя назначена Алина Даниловна Мкртчян. С пятнадцатого июня госпожа Куницкая будет носить звание полковника, а госпожа Мкртчян будет носить звание подполковника. Марина Николаевна, — Екатерина Александровна протянула приказ из администрации, — глава города дал вам право выбрать себе второго заместителя.       В кабинете повисла тишина. Даже ливень, кажется, стал заливать территорию тише. Притихли вороны и собаки. Заместители и начальники молча переглянулись, не зная, как реагировать на это. Начальница отдела кадров сняла свои очки в тонкой оправе, и, задумчиво хмыкнув, спросила: — Что же станет с вами? — Она теперь — не наша забота. — Перебила ее Куницкая, встав со своего кресла, — С пятнадцатого июня парадом командовать буду — я. Если кто-то недоволен, можете не дожидаться моего вступления в должность, и передать сразу пока еще действующему руководителю свои просьбы вас уволить.       На удивление Екатерины, все лишь пожали плечами. Никто не был против. Все просто смирились, может быть сдались, но никто не побежал писать заявления на увольнение. Куницкая развела руками и, усевшись в свое кресло, улыбнулась Алине, гордо отбив ей пять. — Так-то надо работу ставить, радость моя. — Куницкая откинулась в кресле, широко улыбаясь, — Видишь, все честно. Ты съебываешь отсюда, а никто не против. Всем как минимум поебать, как максимум — все рады. Ты просто посмотри на ухмылки некоторых замов. Да они сейчас треснут от распирающего их самодовольства. Мы с Алиной Даниловной очень рады, что ты согласилась сложить с себя полномочия с первого раза по просьбе мэра города. И даже выделим тебе почетную могилу за забором в элитном кладбище среди инфарктников, астматиков и диабетчиков.       Екатерина молча всех осмотрела, после чего сказала: — На этом все. Можете быть свободны. И седьмого числа, в честь празднования юбилея муниципалитета рабочий день короче. Всем легкой работы.       Толпа начальников тут же дала по съебам. Куницкая поднялась со своего кресла последняя. Скрестив руки на груди, медленно подошла к начальнице колонии, что подперла голову рукой, смотря на опустевший стол. В очередной раз на экране одна из программ выдала ошибку. На улице раздался раскат грома. — Что вы хотели, Марина Николаевна? — Я хочу сказать тебе спасибо, Катя.       Блондинка не поверила ее словам, и в шоке подняла голову. Куницкая расхохоталась, и с размаху ударила ее по лицу. Полковник взвыла, закрывшись руками. По рукам потекла горячая темная кровь с разбитой губы и носа. Она получила еще один удар, из-за чего совсем сжалась, побоявшись третьего удара. — Спасибо, что решила покончить с собой. Ты очень зря занимала это место столько лет. И было ошибкой Илье ставить тебя в начальники. Но ничего — при мне колония станет лучше. Ох и сколько же дел меня ждет. Ох и сколько же покойников полетит за забор. А потом, после кровавых репрессий, я сделаю эту колонию самой большой в стране, и сделаю лучшей в стране. Тут будут унижать, грабить и ломать психику. Потому что исправительная колония — не предоставляет санаторно-курортные услуги. Ебанько ты, Катя, тупая до ужаса, охуевшая зазнавшаяся эгоистка, которой вообще все плевать. — Она схватила ее за воротник рубашки, подняв со стула, и, вжав в стену, посмотрела злобно в испуганные глаза. — Не хватило силенок убить меня? Не хватило силенок пристрелить меня и мою лучшую подрушку? — Она сжала рукой хрупкую шею, не отводя внимательного взгляда от начальницы, — Я знаю, что твоя мертвая врачиха едва нас не угробила с Алиной. Но ее отвлекли. Теперь ты поплатишься за все, шлюшка. Ты заплатишь кровью за все то, что вытворяла все эти года.       Екатерина жадно хватала ртом воздух, своими ослабевшими руками вцепившись в душащую ее руку. Она зажмурилась, не в силах выдержать тяжелого взгляда. Она прекрасно почувствовала, что босые ноги не касаются пола. — Прошу, отпустите. — Хрипя вымолила начальница, задыхаясь. — Прошу, я уже все вам отдала. У меня больше ничего нет. Умоляю, отпустите меня.       Рука разжалась. Екатерина свалилась на пол, и быстро отползла от нее, пытаясь отдышаться. Ее бросило в ледяной пот от страха. Забившись в угол, блондинка положила холодные руки на свою шею, чувствуя жуткое жжение на коже, глубоко и тяжело дыша. — Ты не права. — Куницкая медленно пошла к ней, расстегивая свой китель и грозно цокая шпильками, — Ты отдала мне мою колонию. Признала свое поражение, но у тебя все еще есть то, что принадлежит мне.       Куницкая аккуратно положила свой китель на край стола, достав из его кармана нож. Сняла шпильки с ног, отставив их в сторону. Вытянув руку в сторону, широко улыбнулась, раскрыв лезвие. Ее изящные руки с десятками колечек сжали деревянную рукоятку. Екатерина прекрасно поняла, чей нож был у нее в руке. Этим ножом ее чуть не убил Данила. Этот чертов нож с золотым оленьим рогом. Она надеялась больше его никогда не увидеть. В слезах подняла взгляд, вжавшись в стену и подогнув ноги. — Прошу вас, Марина Николаевна, умоляю, не надо. — Отдай последнее, что у тебя есть и я тебя отпущу. — Куницкая сжала сильнее нож в руке, и сделала последний шаг, склонившись над ней. — Свою жизнь.       Услышав переговоры Грачей, Алина подошла к своему заместителю, что стоял у ворот, разговаривая с каким-то путником. Ей стало просто любопытно кто же их решил навестить в столь позднее время. — Да рассказывай больше, мужик. Иди, алкашь отсюда, ебать, выглядишь как ожившее болото. — Усмехнулся заместитель. — Что происходит? — С любопытством спросила Алина, оперевшись плечом о заместителя. — Да тут какой-то дед хочет пройти, говорит ему надо к начальнице колонии. Но ни документов, ни основания для прохода на запретную зону. Одни вопросы и никаких ответов. — Ну вы-то меня точно примете. — Послышался знакомый голос от стоящего таинственного незнакомца в черном плаще, — Алина Даниловна, кажется…       Девчушка растерялась, не зная как среагировать. Она прекрасно узнала этот голос. Это был мэр города. Но почему он в таком виде, почему пешком? Опять же, одни вопросы… — Да, пропустите его. Это мой друг.       Денис не поверив своим ушам в шоке посмотрел на начальницу, но та лишь протянула руку, позвав незнакомца к себе. Тот перешагнул порог колонии, и пошел рядом с начальницей вдоль по дорожке. — Что случилось, Илья Александрович? — Алина опустила голову, — Могу я чем-то помочь? — Мне нужно попасть к Екатерине Александровне. И как можно скорее. Дело явно не шуточное. — А почему вы в таком виде? — Она бы меня просто не пустила на территорию. — Из-под капюшона послышался тяжелый кашель, — Мы с ней явно не очень хорошо разошлись. — Ладно, я помогу вам, господин мэр.       Они вдвоем по полутьме поднялись по лестнице на третий этаж. Секретарь подняла голову от документа с каким-то запросом, заметив, что на этаж кто-то поднялся. Дверь в приемную была распахнута, и являлась единственным источником освещения на весь этаж и лестницу. Когда через порог переступило это таинственное нечто в плаще-палатке, да еще и с Алиной, секретарь задумчиво нахмурилась. Но вот Илья вытащил из-под мокрой ткани руки, и снял капюшон с головы. С ткани капала ледяная вода, собираясь в небольшие лужицы. Потряс головой, приведя свои кудряшки в божеский вид и улыбнулся старой знакомой. — Рада вас видеть, господин мэр, — Ольга Игоревна улыбнулась ему в ответ, — Даже не признала. — Она указала ручкой на закрытую дверь, — Они с Куницкой так и не выходили оттуда, поэтому можете пока подождать. — У меня не очень много времени. — Илья взял протянутую ему кружку и сделал несколько глотков сладкого чая, согревая руки. — Спроси, можно ли к ней. Только не говори кто, ладно?       Секретарь кивнула и набрала нужный телефон. Алина же уселась на диван, с любопытством рассматривая необычный наряд главы города. Илья оперся плечом о шкаф, повесив на его дверцу свой плащ. Остался в футболке, заправленной в темно-болотного цвета штаны, и черных высоких кроссовках с яркой красной полосой, задумчиво смотря в окно. — Я заметила очень необычное совпадение, — сказала секретарь, закрыв рукой нижнюю часть трубки, — как только Екатерине Александровне плохо, то начинает идти дождь, а если она плачет, то тогда ливень. — Ольга Игоревна слабо улыбнулась, — Может быть проверите мою теорию и развеселите ее. — Я боюсь, как бы не пошатнуть ее психическое состояние и навредить ей еще сильнее, а ты мне такое предлагаешь. — Он усмехнулся, — Хорошего ты обо мне мнения.       Алина нахмурилась, почувствовав неладное. Слишком долго Екатерина не отвечает. Значит либо Куницкая ее отвлекает от телефона, либо она опять без сознания. Секретарь же поднялась с места, и, подойдя к двери, постучала в нее, спросив, можно ли к ней.       За стенкой изящная рука с выпирающими костяшками, скованная в серебро сжимала хрупкую шею. Екатерина лежала на полу, из последних сил хватаясь за жизнь. В глазах двоился силуэт великой Куницкой, а больное сознание пририсовывало ей рога. — Я ненавижу вас, Марина Николаевна. — Хрипя прошептала Екатерина, выдыхая горячий воздух. — Алина попросила меня навсегда остаться рядом с ней. — Марина слабо улыбалась, лишь крепче сжимая шею начальницы, — Она повторит твою судьбу. В этом я тебе клянусь. Помнишь, какая ты была счастливая, когда я защищала тебя от Сережи? Ты думала, что я на твоей стороне. Но я всю жизнь сдавала ему все твои выходки. А сейчас, когда я знаю кем тебе приходится Сережа, то презираю тебя.       Она помнила этот момент. Она только-только пришла в эту колонию с неохотой выбравшись из-под теплого крылышка господина Саши. И помнила то, что происходило почти двадцать лет назад так, словно это было вчера.       Была весна. Но в тот раз весна походила на ослабленную версию зимы. Еще в апреле хрустел снег под сапогами. Екатерина с неохотой переступила порог колонии, придерживая на хрупком плече портфель. Сейчас ей двадцать три. Она прошла через контрольно-пропускной пункт всем показывая вызов от начальника колонии. Вот поднялась на третий этаж, где пропала в отделе кадров почти на час, и уже от них, прямо в своем тонком осеннем пальто пошла в приемную, лишь радуясь тому, что тут все здание это прямой коридор. Тут не заблудишься, да и не придется таскать с собой мини-карту, дабы вовремя где-то появится и не заплутать, как это было в двадцать седьмой. Прошла через приемную сразу в кабинет к отцу. В тот самый, в котором она работает сейчас. Пока еще работает. Все в серо-красных удушающих тонах, словно в этом кабинете работала монопольная железнодорожная компания. Портреты серьезных людей за спиной. Все тот же орел, только в его лапах мечи были перекрещены вверх. Вот отец. Еще не такой седой, не с такими морщинами. Он сидит в своей официальной форме полковника, и внимательно изучает документ. Он поднимает взгляд. Ледяной, до ужаса пробирающий насквозь. Сковывающий. Злой. Он ненавидел ее. Ненавидел смотреть на нее. — А, — сухо протянул он, — это ты. Зачем ты здесь на этот раз, Екатерина Александровна?       Он всегда ставил акцент на ее отчестве. Она отказалась от него. Он презирал ее за это. А она — всю жизнь стыдилась этого решения. Сейчас она для него, это не дочь по имени Катя. Сейчас она для него — мразь, недостойная жизни. Катя опустила голову, медленно выдохнув. Он ведь знает зачем она здесь. Зачем это было спрашивать? — Ты сам знаешь зачем я здесь. — Она пожала плечами, — Потому что Александр Юрьевич попросил тебя приютить меня. Я согласна на любую работу, просто дай мне ее. Я не буду мешать, не буду доставать. Ты не будешь меня видеть. Просто дай мне работу.       Сергей хмыкнул и потянулся к телефону, жестом указал ей на стол, приставленный к хозяйскому, пока сам набирал нужный номер. Катя уселась по левую сторону, положив свой портфель на ноги. Там хранилось все что нужно было. Она подняла взгляд, увидев чарующий вид из окна. Она еще не раз будет заглядываться туда. — Ты все еще носишь его?       Мужчина внимательно осматривал сидящую, и остановил взгляд на хлипкую веревочку, на которой висело кольцо. Екатерина кивнула. Это кольцо ее покойной матери. Она сняла его тайком еще на похоронах, прямо с окаменелой руки. Оно так легко соскользнуло, словно ждало ее. Девчушка тихо выдохнула. Чего они ждут? Пока война настанет? За стенкой послышались довольно звонкие шаги. Так стучали шпильки по плитке. Кто вообще додумался надевать в исправительной колонии шпильки? Даже начальница отдела кадров ходит в кроссовках. Тут слишком опасное место, чтобы красоваться. — Как там Кирилл? — У меня нет информации, которой можно поделится с тобой.       Катя все равно старалась держаться отстраненно. Она тут временно. Просто пока все в двадцать седьмой не уляжется, и она сбежит туда. Просто сейчас ей слишком сильно нужны деньги. Их на еду хватает им обоим впритык. Ее дома ждет голодный братик, который еще и очень сильно заболел, пока она тянула его по стране. И последнее, что ей хотелось делать, это выбирать, на лекарства потратить деньги или на еду.       В кабинет, распахнув дверь, вошла женщина лет тридцати, может чуть старше. Катя видела ее несколько раз в их доме, еще когда матушка была жива. И она прекрасно знала уже на тот момент, что эта высокая брюнетка со строгим макияжем и острыми длинными стрелками, подчеркивающими пышные ресницы — как минимум очень хорошая подруга отцу. — О, милая кудряшка. — Женщина прошла мимо, потрепав Катю по распущенным кудрявым волосам, — Давно не виделись. Чего как с креста снятая? — Она встала по правую сторону от отца, и наклонилась к нему, уперев руки в стол. — Чего хотел, родной?       Так вот, что за ненормальная ходила в исправительной колонии на шпильках. Катя подняла взгляд. Она даже не помнила ее имени, лишь примерно узнала по лицу. Сразу видно, что женщина была при деньгах. У нее даже форма, судя по всему была сшита на заказ и отличалась по тону от формы отца. Да и драгоценности на руках, шее и в ушах давали понять, что она не бедствует. Отец отложил свой документ из рук, и протянул руку к дочери, что передала ему заявление. — Короче, прими ее себе в штат. — Сергей отдал заявление уже женщине, смотря на нее со слабой улыбкой, — Швырни ее куда-нибудь подальше в архивы, чтобы она оттуда не вылезала. — Без проблем. — Женщина кивнула ему, и подошла к Кате, протянув руку, — Пошли, Катерина, покажу тебе твое рабочее место. Надеюсь, ты не боишься крыс и пауков.       Катя ухватилась за ее руку, вздрогнув от неожиданности. Кожа руки была такая необычно горячая. Ей еще с детства говорили о том, что она руки только из сугроба достала. Но это качество тоже досталось ей от матери. У матери были такие же ледяные руки, и она ей часто говорила при жизни, что надо найти человека, руки которого не будут обжигать. Таинственная женщина перехватила ее руку за запястье, потянув за собой. Катя едва успевала перебирать за ней ноги, повесив портфель на плечо. — Простите, но я не помню даже как вас зовут. — Едва слышно сказала Катя, прошипев от того, что острые ноготки впились в кожу. — Ну здрасте, кудряшка. — Женщина кратко глянула на нее, и вдруг улыбнулась, — Марина Николаевна Куницкая я. Капитан внутренней службы, начальница поварих, уборщиц, водителей и много кого еще. И твоя тоже теперь. Стыдно не помнить имя своего второго ангела-хранителя. Я-то твое помню. Слышала что случилось с Сашей, — она дернула ее за руку, быстро выйдя из здания и потащив ее до второго невысокого здания, — не бойся, скоро все устаканится. Но пока — я буду твоей защитой помощью и поддержкой. Все, что тебя побеспокоит, можешь высказать мне. На многие недели вперед — я твой единственный друг. Я буду защищать тебя даже перед начальником колонии. — Она заглянула в ее голубые глаза, — Поняла? — Было бы очень хорошо, если бы меня кто-то защищал. — Честно призналась ей Катя, засмотревшись на ее чарующий взгляд, — Но долго ли вы будете меня защищать? — Так долго, как захочешь. — Хочу, чтобы вы всегда были рядом. Так же как Александр Юрьевич.       Куницкая ей кивнула.       Раскрыв глаза от больных воспоминаний, Екатерина Александровна посмотрела в глаза Куницкой. Сейчас уж и седина под крашенными волосами проглядывала. Да и морщины были видны. Но макияж стал ярче. А взгляд все такой же чарующий и загадочный. Марина Николаевна склонилась над ней. Вдохнула легкий аромат ее духов, вжав несчастную начальницу в пол, и пока та лишь умоляла хоть кого-нибудь придти ей на помощь, Куницкая слизнула кровь с глубокой раны, оставленной на скуле, точно по старой затянувшейся ране, что осталась белым едва заметным шрамом. Тот же самый нож ранил точно в тоже место. И почему она такая невезучая? Надо было себе другую фамилию подобрать. «Новой» ее жизнь не стала. Она все такая же мисс Неудача.       В дверь послышался робкий стук. Куницкая прошипела от злости, словно змея, и неохотно поднялась с начальницы. — Только вякни что-то, что это я тебя так — и я ослушаюсь твоей просьбы и не то что посажу тебя, я тебя заживо сожгу, поняла меня?       Екатерина Александровна молча кивнула, растянувшись на полу, осторожно ледяными пальцами провела по лицу. Черт, соскользни лезвие этого проклятого ножа, и она бы осталась слепой. Услышав, что Куницкая свалила с кабинета, начальница колонии тут же попыталась встать. Ноги ее не удержали, но остаться на коленях для первого раза — неплохой результат. Ухватившись рукой за стол, она выглянула из-под него, в страхе посмотрев на секретаря.       Илья сделал несколько шагов назад, и, вжавшись в стену, закрылся дверью приемной от лишних глаз. Алина перевела взгляд на секретаря, сидя на диване, положив ногу на ногу. Интересно, подтвердились ли ее опасения. — Погоди, — едва слышно сказала начальница и второй, окровавленной рукой ухватилась за столешницу, медленно поднимаясь на ноги, — дай мне десять минут отойти.       Секретарь ужаснулась ее открытым ранам и закрыла дверь. Растерянно дошла обратно до рабочего стола. Екатерина же встала на ноги. Черт, она снова потянула мышцу на лодыжке, пока пыталась отбиться от чудовища. Прихрамывая, женщина дошла до шкафа. Трясущими ослабевшими руками скинула окровавленную рубашку, и вытерла ей кровь с лица. Тяжко будет без зеркала привести себя в порядок. К ее несчастью — она пока еще много где отражалась. С грустью поняла, что все вещи остались в комнатке в общежитии. Тут же висела последняя целая рубашка и штаны. Что же, ладно, берем что есть. Переодевшись в свою любимую шелковую рубашку и новые штаны, она встала у окна. На ее счастье — небо и лес были совсем черными, так что отражение было очень даже неплохим. Она смыла с волос кровь, заклеила глубокие раны на шее и лице. Покрыла их приличным слоем тоналки. Должно спасти на какое-то время. Перемотала бинтом изрезанные руки, надеясь лишь на то, что ее не сочтут за суицидницу. Опустила рукава рубашки. Прибрала испачканные бумаги и усевшись в свое кресло, дала знать секретарю, что она готова.       Ольга Игоревна мягким жестом указала мэру города на дверь, сказав, что его ждут. Илья с благодарностью ей кивнул, и вошел в кабинет. Тихо прошелся до стола, сложив руки за спиной. Екатерина подняла взгляд, растерявшись. Вот только его тут не хватало. Теперь ей стало совсем страшно. Раз ее не добила Куницкая, то прибьет этот очаровательный урбанист. Спрятав дрожащие руки под стол, начальница молча рассматривала его. — Тебе так идет этот фиолетовый цвет, ты даже не представляешь. — Илья кивнул, — Прости, что я ввалился на твою территорию без твоего разрешения, — Он прижал правую руку к сердцу, отставил ногу назад, низко поклонившись и приклонив ей голову, — Но у меня один неотложный вопрос, а дозвонится до тебя непросто. Хотя, я даже заметил, что до тебя и достояться в очереди не быстро. — Что вы хотите от меня, господин мэр? — Тихо спросила его Екатерина оперевшись о спинку кресла спиной. — Рабочее время давно окончено, и надо было приходить раньше. — Скажи мне, Екатерина Александровна, — мужчина оперся руками о край стола, и наклонился чуть поближе к ней, — ты зачем в наш город вызвала чуму на вороных крыльях? Они только-только уехали. Ты понимаешь, что это игра с огнем? — Тем не менее, вы сами, господин мэр, игрались с этим огнем. И этот огонь работает правильно, пожирая лишь все нечестно нажитое. Это непредвзятые люди, которым можно доверять. И я знаю, что их просто так не гоняют. Но раз столица одобрила проверку, значит они тоже давно были в сомнениях по происходящему здесь. — Зачем ты отдала приказ провести проверку в отношении Марины Николаевны? Ты понимаешь, чем это может окончится? Это же ее разозлит, а мы только-только успокоили ее, дав все что она хотела. Катя… — Илья склонился совсем близко к ней, — зачем ты насылаешь своими же руками на себя проклятие? Она же тебя со свету сживет, если узнает, что это была ты. — Я запросила проверку, чтобы выиграть время для себя и чтобы моих заключенных не убили раньше времени. Вы не сможете остановить эту проверку, Илья Александрович. Но я смогу остановить «молчаливый список». И выигранных пять дней времени мне и тем бедолагам за решетками хватит. Во-первых, Марину Николаевну уже в любом случае предупредили, и она сейчас со стопроцентной вероятностью выскользнет из цепких лап проверки. Она не пострадает. Она же великая Куницкая. Она не тот человек, который может понести какой-то ущерб. Особенно от моих рук, особенно значимый. Во-вторых, как только проверка уйдет, и даже если она узнает, что это была я… — Начальница колонии отстраненно пожала плечами, -… то что она мне сделает? Как сказал мой бывший начальник конвоя и надзора «В другой угол перевесит?». Сомневаюсь, что это будет страшная кара для меня.       Мэр протянул ей руку. Екатерина лишь фыркнула и отвернулась от него. — Уходите, Илья Александрович. Хотела бы я сказать, что мы больше никогда не встретимся, но к сожалению я согласилась придти на празднование. Мы уже с вами все обсудили.       Илья опустил голову, и заметил под задравшимся рукавом рубашки бинт, что медленно пропитывался кровью. Заметил и изодранные костяшки, и порезы на тонких пальцах. — Катя, прошу тебя, скажи мне как тебе помочь? Я брошу весь город к твоим ногам. Выпрошу тебе помощи у президента, если тебе это поможет. Я вижу, что тебе плохо. Вижу, что тебе больно. И я не могу понять твоих слов, почему ты не строишь планов после пятнадцатого числа. Прошу тебя, Катя. Ты ведь дорога мне.       Она посмотрела ему в глаза, и поджала опухшие губы. Сделала паузу, несколько раз повторяя в голове фразу, которую хочет сказать. Сейчас главное не запнутся и не сказать обратного. Надо с ним максимально сильно разругаться. Иначе оба сна будут реальными. Но она не могла этого допустить. Еще повторение. — Убирайтесь отсюда, уважаемый, иначе я вызову своего заместителя, которая прекрасно стреляет, и вы все равно уйдете отсюда, но уже ногами вперед. Вам здесь не рады. Покиньте это место и никогда сюда не возвращайтесь.       Не оступилась. Молодец. Илья положил руку на ее ледяную руку. Екатерина прикрыла глаза задумавшись и прислушавшись к ощущениям. Она такая приятно теплая. Не сейчас. Только не сейчас. Нет. — Я люблю тебя, Катя. Ты так прекрасна и умна. И даже если все в городе ополчатся против тебя — я буду рядом и буду тебя защищать. Прошу тебя. Я тебе помогу. Умоляю. Не отворачивайся от меня.       Екатерина вытащила свою руку, и взяла документ из последней стопки документов, а следом прихватила и полупустую ручку. Илья тяжело вздохнул, но все же ушел. Медленно закрыл дверь. Прижался к ней спиной. Секретарь изумленно посмотрела на него, и перевела взгляд на Алину, что задумчиво подперла голову рукой, рассматривая главу города. Он съехал по двери, тяжело выдохнув. — Не расстраивайтесь, Илья Александрович. — С грустью сказала секретарь, — Все будет хорошо. Она еще передумает. — Все так мне говорят. — Илья упер взгляд в потолок, — Но что-то мне кажется, что мои надежды все же напрасны. И либо она меня никогда не любила, либо остыла ко мне.       Алина еле сдержалась, чтобы не пошутить про то, что остынет она пятнадцатого числа, но как-то не хотелось добивать главу города. Илья поднялся с пола, снова сделал несколько глотков из предложенной ему кружки. Надел свою плащ-палатку, накинул капюшон, и, поблагодарив дам за помощь, пошел вниз, превратившись в темный силуэт. Ему было очень не спокойно на душе, и он написал своему заместителю, что срочно хочет накатить. Максим принял это высказывание, и уже побежал одеваться. В дождь и пьется лучше.       В кабинете же начальницы колонии стояла полная тишина. Екатерина плакала совсем беззвучно, закрыв руками лицо. Как она может с ним так поступить? Может и правда надо было сказать ему правду. Задрав голову тяжело вздохнула. Больно. Какая же она мразь. Куницкая не наврала. Она не достойна была жизни. Вообще никакой. Она подняла взгляд, убрав руки от покрасневшего лица. Седьмое число уже завтра. Последние мгновения перед решающим выходом. Сейчас, как никогда, важно что она будет говорить. И важно, что будет делать перед тем, как больше перестанет быть начальником самой человеческой колонии. Грань надежды, когда все можно было изменить исчезла где-то далеко. Восьмое число. Точка невозврата. Для всех и каждого.