Камелия

      «А может, так и должно быть?» — раз за разом спрашивает сам себя Ичиро, смотря на своё собственное отражение в зеркале сквозь тощие и бледные пальцы. С кончиков носа и волос на плитку в ванной капает холодная вода, которой он секунду назад облил лицо, чтобы привести мысли в порядок. Но этого никак не получалось. Он словно был везде. В отражении, в телевизоре, в его голове. А его до боли знакомое имя вертелось на языке.       Саматоки Аохицуги.       Ичиро уже не знал, что ему делать и как выбросить из головы этого человека. Он не знал, как стереть из памяти его силуэт и плотно засевший в голове образ.       Саматоки — как дурманящий глаза утренний туман с лёгким холодом от его появления на плечах. Он медленно проходит по коже, заставляя вздрагивать и стискивать зубы от неприязни.       Он — это болезненно-бледная кожа и худощавое тело, разукрашенное ссадинами, гематомами и швами. И он прекрасно помнит, когда какой заработал или получил.       Саматоки — это дерзкая ухмылка на истерзанном временем лице. Или же апатичный взгляд кроваво-красных глаз, которые внимательно следят за ним из-за кончиков растрëпанных пепельных волос.       А ещё Саматоки — это лекарства и запрещённые препараты. Их всегда должно быть в меру, иначе не избежать летального исхода. Он его лечит и, словно те самые разноцветные таблетки, вдыхает в него жизнь и заставляет жить. Вот только он имеет побочный эффект: Ичиро привыкает к нему и не представляет, что делать потом, когда курс препарата кончится.       Саматоки — это та самая злая остроухая собака, которая рычит на тебя и напрашивается на драку, если ты попал не в свой район. В глазах горит едкое зелёное пламя, а из пасти доносится лишь гавканье и скрип острых зубов.       Можно было бы легко нацепить на него намордник и усыпить, но он этого не сделает. Он посмотрит на его преданные глаза и опущенные от проявленной нежности уши, тихо вздохнув и убрав от него руку. Он не настолько ужасен, как тот думает.       Саматоки — это спаянное металлом тело и амуниция из блестящих чёрным металлическим блеском украшений. Они везде: в проколотых вдоль и поперёк ушах, на шее и саднящих запястьях кистей рук. Иногда Ичиро казалось это страшным, но со временем он привык. Хорошего пса всё-таки можно перевоспитать. Только самые лучшие достойны того, чтобы носить лучшие ошейники.       А ещё Саматоки — это тот самый ночной, залитый неоном город с веселящимися до утра богатенькими людишками. Он — это то самое пропахшее кальяном и виски место, куда Ичиро побоится зайти, не зная правил и будучи не местным.       Саматоки — это заставленные алкоголем полки в ночном баре и приятный манящий аромат крепких напитков, от которых с утра будет раскалываться голова.       Но он не так прост, как кажется. Говорят, что в любом, даже в самом отрадном лжеце или в таком хулигане, как Саматоки, есть нечто хорошее и это нечто сдавливает рёбра и заставляет Ичиро задыхаться. Например, его едва уловимая улыбка с непонятной теплотой или его одобрительный кивок головой с нахмуренными бровями, которые остались в памяти. Всё это было так давно.       А ещё он может быть искренним, и эта искренность сносит Ичиро голову. Видеть его сонным, с растрëпанными пепельными волосами или только что проснувшимся ото сна и сидящим на кухне с первой за утро кружкой кофе, казалось ему чем-то запредельно дорогим.       Но очень хорошо он помнит его голос. Дерзкий, немного грубоватый и с приятной хрипотой от растягивания слов. Ичиро в очередной раз говорит, что ему страшно, и добавляет вертевшееся на языке «Саматоки-сан», не отдавая себе отчёта в сказанном. А Саматоки лишь насупится и потрепет его по голове, говоря, что это слова настоящих слабаков и бояться здесь совершенно нечего.       Вот только Ичиро уже не верит. Разве можно верить в самую распространённую ложь «Всё будет хорошо»? Может, кто-то в сопливых фильмах, где уже придумана хорошая концовка, и верит это, но вот в реальной жизни на подобное уже перестают надеяться. Все привыкают к тому, что их планы и надежды рушатся вдребезги, как и мечты Ичиро о том, чтобы они смогли снова увидеться и нормально поговорить. Большего желать он не может.       Парень давится воздухом и сжимает пальцами чёрную футболку, громко кашляя. Неприятная боль отдаётся в груди, словно его сейчас режут изнутри. На пол капает кровь, а на побледневших губах появляются застывшие струйки красной жидкости, которые устремляются вниз по шее. Он снова и снова истошно кашляет и замечает, как меж пальцев застревают испачканные в крови лепестки. И Ичиро снова больно. Больно дышать, кричать и чувствовать. Его можно спасти и вылечить, чтобы раз и навсегда забыть про это, но он упрямый и не хочет такого спасения.       Ичиро закрывает побледневшей ладонью рот и старается кашлять как можно тише. Братьям не нужно это слышать. Вызывать у них беспокойство он совершенно не хочет.       Ичиро упрям и эгоистичен. Он не хочет никого посвящать в свои дела и проблемы.       Он будет бороться с этим сам.       Он снова будет смотреть на то, как он расцветает вновь.