***
— Ты ничего не хочешь нам рассказать? — Джейкоб неизменно, — излюбленное укрытие любого библиотекаря — меж стеллажами с книгами её находит. Все из них уже давно до дыр затерты и пожелтевшие страницы с алгоритмами, схемами и сложнейшими теоремами прикосновение теплых пальцев хранят. Для Киллиан они — не более, чем художественная литература на ночь, чтобы успокоиться и собрать мысли в порядок. — Иезекиилю надоело меня донимать и ты вызвался добровольцем? — она даже головы не поднимает, как мантру давно заученные формулы повторяя. В исписанном блокноте снова цифры-буквы-знаки выводит, совсем несмотря на бумагу. Взвинченная и нахохлившаяся, тронешь — один пепел останется. — Никем я не вызывался. Ты сидишь здесь уже четвертый час и я решил поинтересоваться: как ты? — в его словах ни тени насмешки, лишь неподдельно чистая искренность и сопереживание. Хочется выцарапать мягкий голос из черепной коробки, лишь бы это не звучало т-а-к заботливо. — Я… Я не знаю. Правда, не знаю. Эти вырезки появляются так быстро и на всех них мертвые люди, но теперь они оживают, и ещё этот артефакт, и надобность в чьей-то помощи. И я знаю того, кто смог бы это сделать, но не знаю, ответит ли она мне вообще., а если нет, то Дженкинс снова осуждающе смотреть на меня, и… Кассандра руками перед самым лицом Стоуна так опасно близко, что тому уклоняться приходиться. Быстро-быстро тараторит, словно сейчас закончится весь воздух, словно от этого зависит её жизнь, словно она на пороховой бочке сидит. Неверное движение — и в воздух! И глаза все больше и больше округляет, становясь похожей на маленького испуганного котенка, забившегося в угол в поиске убежища. Голова разорваться на тысячи осколков норовит, успокоившаяся опухоль вновь о себе знать дает, а сердце больно царапается о ребра. Страшно. — Эй… Тихо, все хорошо. Не помогает, совсем не помогает, ни капельки не помогает. — Слышишь? Все будет в порядке. Да откуда он может знать? Откуда столько уверенности в собственных словах? Как вы все это делаете? — Кассандра. Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, оставь в покое. Пожалуйста, не заставляй э-т-о чувствовать. — Посмотри на меня, Касс. Замирает. Замирает от того, что горячие руки тонкие запястья цепляют и дрожащие руки накрывают; от того, что большой палец по пульсирующей венке на запястье все выше ведет; от того, что эти глаза непозволительно близко. От того, что он близко. — Моя сестра, —одними лишь губами, чтобы не спугнуть. Почему-то взгляд виноватый тупит и на руки свои смотрит, боясь даже пальцами пошевелить. Кассандре, наверное, должно быть спокойно, но ей все ещё слишком страшно. Попросить о помощи ту, о которой семнадцать лет не слышала, словно в неизвестность прыгать. Вдруг под тобой окажутся зыбучие пески, а не спасательная шлюпка? — Она должна понять, — ни слова о произошедшем между ними двумя, ни слова о задетых чувствах, ни слова, чтобы ранить. Нет, Джейкоб Стоун не будет донимать расспросами ту, которую дрожь от одного лишь упоминания бьет. Он помочь хочет, а не причинить вред. — Я попытаюсь её набрать. Но, если она не… — снова на шепот срывается. Глупо. Глупо. Глупо, Киллиан! Глупо бежать от прошлого всю жизнь, чтобы потом впечататься в него же лбом и осознать, что это был бег по кругу. Как по манежу. — Никто не будет тебя винить. Ты сделала все возможное, — снова успокаивает, словно врач психически неуравновешенного пациента, норовящего выпрыгнуть из окна. Говорит только то, что Кассандра хочет слышать и нагло подкупает опекой. Впрочем, не останавливайся, Стоун. Ты сейчас, правда, нужен.2
12 мая 2019 г. в 23:33
Аэропорт растрепанную рыжеволосую девушку желторотыми такси, толпами спешащих людей у стойки «Выдача багажа» и назойливым шумом в ушах встречает. Атмосфера всеобщей суматохи. Она морщится, будто от всего этого роящегося улья отмахивается, и пальцами уставшие виски массирует. Долгий перелет стал невыносимым из-за полного отсутствия сна и кричащего ребенка, сидящего двумя сиденьями дальше, поэтому её общий вид сейчас больше напоминает потрепанную аспирантку перед защитой диссертации, чем важную персону модельного бизнеса.
Удобные кроссовки сменяют ненавистные лодочки, нужные лишь для создания требуемого образа, светло-синие джинсы с завышенной талией, белая майка и васильковая клетчатая рубашка, вытащенная из гардероба Стайлза — Лидия даже в обыкновенных вещах выглядит по-особому. Правда, чувствует себя намного хуже.
«Видели бы меня сейчас «Хейл-Индастриз», разорвали бы все контракты».
Забавная мысль усталую улыбку вызывает. Эта семейка хоть и имеет дурную славу агрессивных и непреклонных боссов, в уютной гостиной Мартин-Стилински в самых настоящих детей превращается, за приставку дерущихся и чипсы по белоснежному, — до их визита, конечно же, — ворсистому ковру рассыпающих. Конечно же, после этой возни и Стилински, и оба Хейла пылесос в руки и пару «ласковых» получают, но принесенное дорогое вино быстро сменяет гнев хозяйки на милость.
Им держаться вместе просто необходимо.
— Вас подвезти? — приятный тембр Мартин из цепких лап воспоминаний вырывает, заставляя вернуться в реальность.
За рулем кроваво-красной полированной «Honda» презентабельный мужчина лет сорока пяти сидит и золотые, — вряд ли дешевая подделка, — «Rolex» с непринужденным видом на левой руке крутит. Оскалом хищника улыбается и тонированное стекло не спешит поднимать, с ног до головы потерянную девушку осматривая. Почему-то доверия от слова «совсем» не вызывает.
— Извините, с Вами все в порядке? — Строгий костюм-тройка, лучи солнца отражаются в появившейся от возраста залысине, галстук в тон автомобиля.
— Я… Думаю, мне удастся поймать такси. Спасибо за беспокойство, — мило улыбается и в сторону ярко-желтых с шашечками отправляется. Ноги предательски подкашиваются и идти хотя бы несколько метров категорически отказываются.
Это ещё что такое?
— Вы, очевидно, устали после долгого перелета. Позвольте доставить Вас до гостиницы в комфорте и полной тишине, мисс. Болтовня таксистов изрядно утомляет, — змеиный шепот в уши льется, давя, — и как только может так? — на наболевшее.
Ей, конечно, рассказы таксистов сейчас меньше всего слушать хочется.
— Спасибо большое.
Лидия в себе внутреннее волнение глушит и ослепительную улыбку из последних сил давит. Ну и пускай! Аккуратно на переднее сидение кремового салона опускается, попутно машину на наличие кого-либо еще проверяя и услужливому водителю светло-голубой чемодан в багажник позволяя спрятать.
Что-то определенно не так. Но что?
— Могу я узнать имя своего благодетеля? Хотелось бы знать, кого стоит благодарить.
— Ланселот дю Лак, — ещё одна кровожадная ухмылка в памяти уставшей девушки отпечатывается.
Она на странное имя совершенно внимания не обращает, плечами пожимая все на местные вкусы и контингент списывая. У самой-то возлюбленный то ли Стайлз, то ли Мечислав, тот ещё кадр, на самом деле. Телефон в тонких пальчиках сжимает, ещё при выходе из самолета оповещающее СМС о прилете мужу отправив. Женская интуиция и осторожность никакого тревожного сигнала не подают, а значит, что ей просто повезло оказаться в подходящее время в подходящем месте.
Можно же хоть раз не искать оправданий простому везению?
А надо бы, Мартин, надо бы.