Бесславные

До Зала Дозора Изран добрался, когда клан Волкихар окончательно упокоился в виде пепла, лук Ауриэля нашёл своё место под десятком серебряных замков, а нападения вампиров на города прекратились. Изран попросту тянул время и откладывал прощание, но когда оправдания закончились, пришлось отправиться в обещанный путь. Впервые он оставил пост и восстановленный тяжким трудом форт на совести Дорака, самого опытного лидера. Ушёл он не в одиночестве: арбалет за спиной и верный двуручный молот были ему молчаливыми спутниками — никого другого подле себя Изран видеть не хотел. Ни к чему свидетели. Скорее по привычке, чем по необходимости, он вышел с закатом. Шутка ли — после всего пережитого Изран и сам превратился в ночное существо. Во тьме обугленные кости Зала Дозора были не так заметны, как и могилы за ним. После бойни и пожара опознавали тела только по личному оружию, поэтому и имена на камне выбили приблизительно, записав тех, кто пропал без вести. Изран не прятался от видений — напротив, превратил прощание в ритуал, чтобы окончательно примириться наедине с богами. — Я же говорил тебе, Каркетта, — произнёс он тихо, злобно. — Надо было увести тебя и всех остальных силой. Дозорные оказались слабы, у них не было и шанса против угрозы, которую с самого начала следовало воспринять всерьёз. Хранитель Каркетта единственной подавала надежды, поэтому Изран до последнего оставался рядом. Её любовь и преданность идее заражала сердце едкой надеждой на лучший исход. Изран всегда ненавидел этот уязвимый штаб Дозорных, и Обливион, будто отозвавшись на предупреждения, наконец поглотил его, освободив сердце от тяжести плохого предчувствия. Куда проще глядеть врагу в глаза, нежели ждать в ночи удара. Оружие Каркетты так и не нашли, но её имя выбили на надгробном камне первым. Она всегда любила Зал Дозора — жаль, что так слепо. Он искал хоть какую-то зацепку в замке Волкихар, лично обыскал все клетки и хранилища, чуть не сойдя с ума от запаха и тошнотворного зрелища. Сердце молило — лишь бы не найти её здесь! Возможно, он просто не хотел видеть. Лучше забвение, чем жизнь с мыслью, что Каркетта сгинула в качестве пищи. В его воспоминаниях она осталась чистой — бойкой, статной, всегда готовой к доброй драке, идеальной женщиной сурового северного края, пусть и рождённой, как и он, в далёком, мягком климате. Вместо пропавшего оружия Изран подарил ей своё — молот, что принёс победу и отмщение. Каркетте бы точно понравился его выбор. Рассвет тем временем заявлял свои права на землю; солнце поднималось из-за горизонта, несмотря на козни густых туманов. Влажный воздух крупными каплями оседал на тяжёлых латах, точно пролитые слёзы по мертвецам. Лишь немногие знали, какой ценой был заработан этот рассвет.