Бесславные

Астрид требуется некоторое время, чтобы разобраться со своими чувствами к высушенному трупу в гробу, который привёз Цицерон. Символы былого величия могут внушить братьям и сёстрам хоть немного оптимизма, но всё же — это всего лишь мумия. Места пусть занимает и много, но хоть ей не мешает. У Астрид есть проблемы реальные, со сказками не связанные. Чудеса она проверяет на прочность, как старый и недоверчивый учёный. Труп — говорит? Но только с избранным — Слышащим? Как удобно! Цицерон и не скрывает, что хочет стать им, однако Мать Ночи его почему-то не выбирает. Счастье, что безумие Хранителя не позволяет ему прислушаться к хитрости. Не хватало ещё идти у него на поводу! В своих людях Астрид уверена, кроме одного. Новичка она пригласила сама, но выбор теперь кажется ей поспешным, продиктованным нехваткой лишних рук, готовых убивать по приказу. Его она хранит для самых сомнительных дел: в случае непредвиденных обстоятельств новая кровь становится той, что пролить не жалко. Астрид навещает Мать Ночи украдкой, разглядывает, когда Цицерона нет рядом — то есть, крайне редко. Как самый великий циник, она хочет докопаться до правды, но, по сути, — смеётся над невестой, выбранной Ситисом. Удивителен дар Матери Ночи: от её слуха не укроется ни одно желание, даже случайно оброненное слово, и столь блестящий ум заперт в мёртвом, высушенном теле. Она видит и слышит всё, но не может ничего сказать, позвать на помощь. Клинок Горя — вот истинный символ власти Тёмного Братства! — легко скользит по серой плоти, больше похожей на прилипшую к костям пыль, оставляя тонкие линии порезов. Конечно, никакая кровь не мажет лезвие; не возникает и тёмная дыра, что поглотила бы Астрид. Перед ней самая обычная мумия. Интересно, знает ли Мать Ночи её мысли? Чувствует, что это — почти конец? Так почему же ничего не делает?