«В пылу битвы следует ощущать не страх… а азарт».
— Семпай, вы же такая красивая, зачем вам ещё и краситься? Если бы в Средней Нами проходил конкурс на самое счастливое лицо школы, то главный приз несомненно, несмотря на обилие пластырей, взяла бы Эйко Кей. Сегодняшний день вообще начался с того, что Кёя с самым пренедовольным видом встретил её в семь утра на пороге своего дома. Точнее, у ворот, где она, сияя едва ли не ярче восходящего солнца, игралась какой-то палкой с Инферно. И, подняв на него тёплые глаза, кажется, почти ощутимо засветилась ещё лучезарнее. — Доброе утро, Хибари-сан! Я сегодня пойду в школу с тобой! Кёя даже пожалел, что её фарс закончился, ибо Эризава как друг детства, куда раскрепощённей, свободней и надоедливей, чем Эйко как просто дотошный член комитета. — Ты воровала Инферно всё это время, — бурчит он, чинно вышагивая по пустым и свежим улочкам Намимори. — Только последние пару месяцев, — виновато смеётся Кей, поглядывая на разорванное ухо их верного пушистого спутника. — Представляешь, Инферно сам меня нашёл! Зашёл через окно в тот день, помнишь, когда я передала твоей маме… оу, — наконец понимает, где осеклась со своим инкогнито. — Ты тогда понял, Хибари-сан? — Эризава Мисаки безобразно болтлива, — хмыкает он, решая опустить подробности о том, что, смотря на презент от их семейства, знал лишь о гендерном несоответствии, не веря в несостыковку до последнего. — Мама… — тянет Кей, запрокидывая голову к небу. — Когда вы только успели встретиться? Признавайся, Хибари-сан, втихую обмывали мне косточки, а-а-а? — вытягивает шею, становится на носочки и всё равно едва достаёт до его подбородка. Она хитренько щурится, заглядывая в глаза чуть выше и секундой позже получает смачный щелбан. — Делать мне нечего — только о тебе говорить, — фыркает Кёя и ускоряет шаг. — И всё-таки, — придерживая ушибленное место, поспевает за ним Кей, — почему ты мне не сказал? — Уж кто бы говорил, маленькое тупое травоядное. — Он с упрёком выгинает бровь, вновь опуская вгляд к её лицу. — Ну, знаешь ли! — восклицает девочка. — Я не каждый день влюбляюсь! Хибари-сан, ты просто не понимаешь какой это был стресс… Влюбиться! Да ещё и в тебя! Я думала, что у меня развилась тахикардия и я умру… — страдальчески складывает руки на ключицах и вздыхает она. — Твои проблемы. — Кёя раздражён. Какая глупость, Кей сморило типичной девичьей дурью. — Я не давал причины, — будто оправдываясь, произносит он. Кей пожимает плечами. — Я тоже без понятия, как так вышло, меня можешь даже не спрашивать. — Она всё-таки не может удержаться от соблазна и берёт своего любимого Инферно на руки, нежно прижимая к груди. А он фырчит притворно недовольно и непродолжительно извивается, складывая лапы на её плече. — Но я рада, что первым, в кого я влюбилась, стал Хибари-сан! Это даже не так уж и плохо. Думаю… я просто верю тебе, и этого стало достаточно. Да и вообще, странная штука — хухры-мухры эти всякие! Кей вновь улыбается широко-широко, поглаживая Инферно по макушке и идёт несоразмерными к её маленькому телу большими шагами. Кёя думает, что она действительно всё ещё ребёнок и ничегошеньки не понимает в чувствах. А он понимает, естественно, ведь начитанный. И, как истинно взрослый, лишь снисходительно промолчит, закатив глаза. — А если вам всё-таки очень нравится макияж, семпай, то в следующий раз подкрасьтесь совсем немного, чтобы незаметно, и я вас пропущу! — заговорщически лепечет Кей, осторожно посматривая по сторонам. — Н-ну ладно, Эйко… — Девушка всё-таки достаёт зеркальце и салфетки. — Спасибо, ты… самый хорошенький член этого комитета! — улыбается она ей и машет ладошкой, переступив границу ворот. — Агась! — «самый хорошенький член комитета» салютует и возвращается к своему утреннему дозору, важно поставив руки в бока. И ведь девочка действительно умеет быть очаровашкой, правда… чаще всего для других представительниц её пола и Сэтору. На этом всё. — Доброе утро, Эйко-тян! — приветствует её Киоко. Да у неё сегодня просто джекпот из хорошеньких девочек! Потому что рядом с миленькой подругой идёт с виду очень серьёзная и неприступная юная леди. Красивая юная леди с копной волнистых тёмных волос и длинными ресницами. А девочка просто не может не заметить — она эстет-ценитель, всё-таки. — Доброе, Киоко-чан! — Кей расплывается в довольной улыбочке. — Иии?.. — Курокава Хана, — представляется девушка, махнув рукой. — А ты куда безобиднее вблизи, Эйко, — хмыкает она. — Хана! — восклицает Киоко едва недовольно и извиняется. Кей роняет смешок — знакомое чувство. — Всё в порядке, Курокава-чан… — девушка морщится, — …кун? — более-менее довольно кивает. Кей она нравится всё больше и больше — честная и забавная. — В общем, ничего страшного, я действительно показала не самый лучший пример в тот день, хаха! Сейчас вот наказание отрабатываю, — посматривая на окно приёмной, объясняется девочка. Кёя угрожающе сверкает тонфами, и она машет ему ладошкой, мол, да-да, поняла. — Глава бдит, пожалуй, я продолжу. В общем, ваша форма в полном порядке, вы умницы, красавицы и комсомолки, так что проходите. Хорошего дня! Девочки в ответ желают ей удачи и идут ко входу в школу. Кей вновь оборачивается к окну и жестами показывает Хибари, что она молодец. Кёя фыркает и чисто для себя показывает ей «недостаточно». Девочка на пару мгновений застывает, а затем внезапно выдаёт: «Неправда. Я стараюсь». На всё том же жестовом языке. Кёя хлопает глазами и прокручивает указательные пальцы, указывая на неё. «Знаешь жестовый язык?» Кей улыбается, увлечённо шевеля руками. «Да. Дедушка научил. Здорово, что ты тоже знаешь». Кёя хмыкает. Не думал он, что такому взбалмошному ребёнку хватило бы терпения выучить подобное. А она, оказывается, всё это время знала и даже не хвасталась. Почти похвально. «Работай». Девочка отводит руки и послушно салютует, поворачиваясь на носочках как раз к новому потоку учеников. — Хм. — Теперь они знают на один пустяк о друг друге больше.***
— Возмутительно, Хибари! Экстремально возмутительно! — Кёя, опершись на щёку, листает недельные отчёты, отложенные из-за внезапного вчерашнего инцидента. — Ты что, и пару дней без Эйко провести не мог?! Она пробыла в клубе бокса даже меньше времени, чем ты! Юноша поднимает раздражённый взгляд на одноклассника. Они оба числятся в классе 2-А, правда, Кёя на занятия не ходит с самого первого своего дня в Средней Намимори. Официально он, вроде как, на домашнем обучении. — Ты снова пришёл жаловаться? Если нет дела, то уходи. — У меня максимально экстремальное дело, Хибари! — всё-таки вспоминает, ради чего нагрянул, Реохей. — Я собираюсь устроить летний тренировочный лагерь в школе совместно с бейсбольным и атлетическим клубом! Кёя кривится. Толпа спортсменов, засевшая в его школе на половину августа. Отвратительно. — Нет. — Мы принесём тебе золото на городских! — Хм… Его внезапное решение всё-таки обдумать предложение Сасагавы прерывает вошедшая со списком опоздавших Кей. — Снова здравствуй, Сасагава-сан, — улыбается она ему и отдаёт Кёе планшет. — Эйко, вот ты как думаешь, летний тренировочный лагерь — это ведь экстремально важно?! — восклицает Реохей, пытаясь найти поддержку у кохая. — Это тот, который с ночёвкой в школе и карри? — воодушевлённо переспрашивает девочка. Юноша кивает. — Экстремально круто! — Кёя про себя взвывает. Сасагава заразен, и он заразил его подчинённого своей «экстремянкой». — Слышал, Хибари? Эйко со мной согласна! — довольно смеётся Реохей. — Вот она, значит, и будет следить за вами, — с издёвкой фыркает Хибари, поднимая взгляд на Кей. — Тогда, значит, мне можно будет ночевать в школе с Сасагавой-саном и остальными ребятами? — с энтузиазмом вопрошает девочка, чуть приближаясь к своему Главе. Кёю как-то странно передёргивает не то от наивных карих глаз напротив, не то то от собственных мыслей. Предложение прозвучало странно в связке с «Сасагавой-саном и ребятами». Будто он не лагерь хотел одобрить, а какую-то незаконную заварушку. — Хибари-сан, так что? Я тоже смогу ходить в лагерь? — Посмотрим, — расплывчато заключает Кёя, отодвигая лицо Кей от своего планшетом. — Так ты экстремально согласен? — Если каждый из клубов не принесёт на городских соревнованиях обещанное золото — загрызу до смерти, — лаконично заканчивает юноша. И отмахивается от Реохея рукой, давая знать, что на этом всё. Утренняя братва отбивает пять и Сасагава даже в порыве чувств поднимает заливисто хохочущую Кей с очередным громогласным выкриком. Кёя закатывает глаза, требовательно прокашливаясь, и девочку послушно ставят на ковёр. «Детский сад». — Когда ты вообще успела вступить в клуб бокса? — спрашивает он, как только пресловутый капитан покидает приёмную. — На следующий день после драки Сасагава-сан сказал, что присмотрит за мной до тех пор, пока ты не вернёшь меня в комитет. Вот тогда, — неловко отвечает Кей, возвращаясь к Кёе под бок и ожидая следующего поручения. Юноша хмыкает.— Ты же не собираешься и вправду выгонять её, Хибари? Эйко экстремально волнуется, она не хочет бросать комитет!
— Кстати, Хибари-сан, а почему ты вчера ушёл? — Девочка с любопытством заглядывает ему в глаза, нетерпеливо перекатываясь на носочках. — Это тебя не должно волновать, маленькое тупое травоядное. — Кёя отворачивается и встаёт из-за стола, направляясь к шкафу в поисках нужных документов. Кей хвостиком топает следом — старая привычка. — Ну скажи-и-и, мне же интересно! — настаивает она, юрко проскальзывая ему под руку. Хибари хмурится на озорной блеск в её глазах и хлопает по русой макушке папкой. — Не фамильярничай, — бурчит он на надувшуюся моську. — Ой, вот поздно ты с этим спохватился, Хибари-сан, — с улыбкой замечает Кей. — Я уже избалованная. — Сейчас пойдёшь драить спортзал и прекратишь поясничать. Кёя не шутит, и она это знает. Кей это знает, а он понимает, что ей всё равно. И пойдёт же ведь, действительно вымоет, пускай даже до вечера провозится. Кей слишком увлекается, если занята делом. И без присмотра же снова очнётся только в ночи. — Отнеси это к директору и потом сразу шагай на урок, травоядное. — Отдав ей руки пару-тройку папок, Кёя вновь занимает своё законное место. — Кыш, — подгоняет он её. Кей стоит отчего-то такая счастливая до невозможности, вытягивается и пушится, словно воробей, и смотрит ему в глаза одну долгую-долгую секунду. Он чуть склоняет голову, не понимая и ожидая чего-то, а она лишь слегка щурится и кивает. — Угу! Странный, странный влюблённый ребёнок. Кей, кажется, своим возвращением вернула и ложное ощущение безопасности ученикам. Потому что вся Средняя Намимори уже в курсе, что Глава комитета Дисциплины и его помощница постоянно носятся по школе из-за каких-то междоусобиц. Безнаказанно, естественно, но зато пока Хибари Кёя охотится на Эйко Кей, то не видит перед своим носом ничего противозаконного, кроме её спины. Главное, только под ноги им не попадаться — и будет всем счастье. — Смотри, опять комитетские несутся! — чересчур радостно, будто наблюдая за возвращением старой традиции, заметили вчера оконные зеваки. Догонялки этих двоих — уже явно местное развлечение. Навроде корриды. — Эйко-сан! — окликают её со спины, и Кей тут же узнаёт грубоватый, но ничуть не злобный голос. — Вы вернулись! Она с искорками в глазах улыбается и немедля подбегает к товарищу. — Кусакабе-сан! — Кто бы мог подумать, но они оба были более чем рады наконец увидеться. — Ага, я снова ваш непутёвый кохай! Пожалуйста, снова позаботьтесь обо мне! — Кей склоняется в почтительном поклоне, на который он тут же зеркально отвечает. — Конечно. Тецуя вежливо предлагает взять папки, но девочка мотает головой и даже как-то ревностно прижимает документы к груди. — Это моё поручение, не беспокойтесь. И лучше скажите, Кусакабе-сан, где вы вчера были? Хибари-сан же потом к вам ушёл, да? — Кей пытливо заглядывает в тёмные глаза, намереваясь добиться правды. «Ну интересно же!» — Эм, да, — смутно кивает юноша, на что получает красноречивый взгляд, вешающий своей глубиной, мол: «давай, договаривай, я тут не молодею». — Были проблемы с хулиганами из Средней Минами… — О-о! — с любопытством тянет Кей, но всё же чуть обиженно дует щёки. — Могли бы и меня с собой взять! Всегда интересно было, каково это — разборки школьных банд, все дела! Эх, ну ладно… Вы хотя бы успешно надрали им зад? — Эйко-сан… — Он всё никак не привыкнет к её темпераменту. Ну как что-то такое маленькое и похожее на воробья может быть столь «кровожадным»? Тецуя изначально хотел оградить девочку от подробностей, но потом понял, что это бесполезно. Ей не нужно снисхождение, всё-таки она такой же член Дисциплинарного комитета… и хулиганка, как и все они. — Да, «надрали». — Вздох. — Хе-хе, я так и знала! — восклицает Кей, гордо расправляя плечи. — Всё-таки Хибари-сан станет Седьмым. — Седьмым? — Тецуя недоуменно выгинает бровь. — Да, Седьмым Демоном Намимори! — Кей вдохновлённо оборачивается. — Слухи уже начинают становиться всё громче и громче, я уверена в этом. Ещё немного, и за ним точно утвердится этот «титул». Ты ведь знаешь эту городскую легенду, верно, Кусакабе-сан? — Да, отец рассказывал, — припоминает он, задумчиво покусывая неизменную травинку. — Но, кажется, никто за много лет так и не достиг уровня прошлых Демонов. После Шестого Намимори стих… — …На почти пятнадцать лет, — с огоньком предвкушения щурится девочка. — До прошлого года, когда Хибари-сан стал Главой комитета, верно? — Всё так, Эйко-сан. Но никогда не думал, что эта легенда возродится… — Рано или поздно, — пожимает она плечами. — В детстве я очень любила слушать рассказы о Демонах. Даже сама хотела стать Седьмой, хаха! Ну, блин блинский, это же чертовски круто! — объясняется Кей. — Но я рада, что именно Хибари-сан станет им. Всё-таки, нет никого сильнее его в этом поколении. Кто, если не он? — Согласен, — с улыбкой произносит Тецуя. И доводит её до кабинета директора, хотя сам должен был давно повернуть и идти в приёмную. Наверное, их даже можно назвать друзьями. — Так ты дала ему имя? — расспрашивает Кей Мизуки, когда расправляется с поручением. Одноклассница смущённо гнёт пальцы и привычно бегает взглядом от пола и до её тёплых глаз. — Н-ну… да, — склоняет она голову и премило выгинает брови. — Фуки. Как Хибари-сан и ты… Всё-таки это вы его нашли. Кей хватается за рубашку и сжимает челюсти, чтобы не пискнуть от трогательности этих слов. — Я… я просто… поражена в самое сердце, Мизуки-чан… — предугадывает её беспокойство девочка и кладёт ладонь на хрупкое плечо. — Я могу навещать его? — Конечно! — улыбается она и кивает, заставляя свои светлые косички прыгать туда-сюда, туда-сюда. Вчера перед уходом Кёя наказал ей присмотреть за найденным котёнком. Кей, конечно, и без его приказа сделала бы это, но нашла столь очаровательным, что без лишних слов привычно отсалютовала. Потом мобильно организовала дымчатому нарушителю личную коробку и на обеденном перерыве тайно протащила в класс. Рассказала, мол, так, да так, всё хорошо, она вновь на страже дисциплины, порядка и их сердец, а ещё что они с Кёей нашли этого тощего малютку на заднем дворе. — Глаза у него грустные, — замечают ребята, столпившись у коробки. — Может, кто хочет взять? Создаётся гул из предположений и оправданий, среди которых теряется тоненький голосок Мизуки. Но Иноэ замечает её попытки и призывает всех к молчанию. — Говори, Мизуки. — Она благодарно кивает. Химе тут же сверкает ухмылочкой где-то над макушкой Кей, на что Сэтору что-то бормочет ей на ухо и она потуплённо смотрит ему в глаза. Юноша хрюкает. — Я м-могу! Могу забрать! — наконец отзывается Мизуки и так смотрит в эту коробку на пушистый комок, что Кей заверяет — даже если придётся драться, она предоставит их друг другу. — Фуки-кун, Фуки-чан, Фуки-тян! — напевает девочка и оправляет свою повязку. Она очень хочет рассказать Кёе об этой новости, но вместо него находит лишь Ватанабе, отправленного дать ей задание. — Глава ушёл с Кусакабе. Никаких объяснений не дал и когда они вернутся не сказал, — отвечает юноша на её вопрос. Кей улыбается ему и наспех кланяется. — Поняла-приняла, Ватанабе-сан! Он её головы на две выше и крупнее раза в два-три. Со стороны выглядит забавно. Некоторым — многим — как-то неуютно, даже страшно, а Кей впервые чувствует себя в своей тарелке. Не вписывается улыбкой и детской внешностью, но по сути — самое то, идеально подходит. Пластыри на лице и ушибы на руках говорят за себя. А ещё ей одной, наверное, нравятся их причёски. Только для Ватанабе она никак не может подобрать подходящий искренний комплимент — у него вместо «трубы» обычный ёжик. Так что пока просто молчит и вежливо здоровается при встрече. Кей вообще всех своих товарищей по комитету приветствует, знает в лицо и по имени. Выучила ещё в первую неделю, выпросив список у Кусакабе и чуть не забыла про задание по литературе. Зато потом очень гордая по утрам с ними здоровалась, радуясь, как ребёнок, когда недоверчивый кивок сменялся ответом. — Меня к вам прислали, Кояма-сан, — находит она юношу в кладовке с конфискованными вещами учеников. — Мне снова сортировать, да? — Твой отдел — Б-3, Эйко. — У него голос очень взрослый и глубокий, но сам он весьма тощий, а как вытянется, то вовсе становится похож на травинку. — Как закончишь, иди дальше вверх, — Кояма немного думает, окидывая её с головы до ног сомнительным взглядом. — Нет. С нижних лучше сортируй. А то упадёшь или свалишь ещё что-нибудь на себя. — Ага. — Кей кивает и улыбается, отставляя коробки. Комитет изнутри вообще лучше, чем кто-либо может подумать. Но она, пожалуй, не будет никому об этом рассказывать. Это будет их небольшим коллективным секретом.***
Приёмная вновь оказывается заперта, когда, расправившись со своими поручениями, Кей хочет отчитаться Главе. Но ни Кёи, ни Тецуи с урока третьего никто так больше и не видел. Она вздыхает, думает немного — все друзья давно разошлись, лично же отправила их по домам, просила не ждать — и садится под дверью, опираясь макушкой на прохладную стенку. Никого. Тихо, и окно в коридоре открыто на форточку. Сегодня не слышно голосов бейсболистов — у них тренер приболел и дал указание отдохнуть тоже, Ямамото ей рассказал, когда она пробегала мимо их класса. Зато Кимура-сенсей вдруг резво свистит и, смеясь, кричит: — А ну шевели булками! Реще, реще! Кей добродушно хмыкает — видно, кто-то в клубе лёгкой атлетики отлынивает. Ей невольно вспоминается Хикару и его тупые помидоры. Он ещё на домашнем аресте, а ей ни капельки не стыдно. «Лучше пусть маме помогает. Она у него хорошая». Кей, под впечатлением, нечаянно задумывается о том, что было бы, не будь они такими— Средняя Намимори благосклонно открывает вам свои двери, принимая на попечение, потому уважайте эти стены, как родной дом.
Тогда он ещё испортил всю душевность блеском тонфа и угрозами, а Кей смотрела на него — только на него — и слушала, как в ушах звенела весна и его голос. Перед тем, как окончательно сбежать, она совсем немного застала период, когда у Кёи он только ломался. Было смешно поначалу, а спустя столько времени уже не было. Потому что голос у него похорошел, стал глубже и внятнее. Вакатоши ещё когда-то пошутил, — помнит смутно, но вроде — что его «малёк» полюбит ушами. А она ещё была такая лопоухая-лопоухая и безнадёжно прятала их под волосами. Обиделась в общем, не поверила. Кей с ностальгией думает о том дне, потому что тогда верила, что признается сразу. Думала, что перетерпела, что пережила, а она лишь перевлюбилась, наблюдая за тем, как щурятся знакомые глаза и со скукой вещает изменившийся голос. Зато хоть в этом она с ним честна. И это повод для маленькой гордости. Проходит час, Кей всё так же придаётся случайным мыслям между задачками по математике. Она упрямо ждёт Кёю — знает, что он вернётся. Не может не вернутся, это же Кёя. У него школа — первый дом, на что Аме частенько обижается. Иногда Кей тоже не понимает его. Он тоже странный, странный высокомерный мальчишка. Противоречивый. Любит город и школу, но не любит людей, которые наполняют их жизнью. Любит зелёный чай, но всё равно хлещет чёрный кофе. Любит опрятную форму, а сам верхние пару пуговиц не застёгивает и гакуран свой небрежно носит на плечах. Любит Аме и Инферно, но говорит, что ни к кому не привязан. Кей думает, что он просто дурак. — Что ты здесь делаешь? — Кёя вновь недовольно выгинает бровь и звенит железной связкой. Она поднимает голову и щурится, довольная тем, что оказалась права. — Тебя жду. — Кей поднимается с сумки и отряхивает её чисто машинально. Полы у них в школе всегда чистые. Кёя закатывает глаза и безмолвно копается ключом в замочной скважине. — Иди домой, травоядное. Мне не нужна твоя компания, — отмахивается он, когда видит ожидающий лучик в карих глазах. — Но мне нужна твоя. — Кёя морщится, пока Кей невинно улыбается и роняет смешок. — Я тихонько подожду, честно. Тебе ещё что-то нужно сделать, Хибари-сан? — Хм, — кивает он. — Могу помочь? — Лучше скажи, что ты всё выполнила. — И скажу. — Кёя оборачивается на неё и смотрит, как чинно она вытягивается в стойку, заводит руки за спину и вздёргивает подбородок, подражая другим членам комитета. У неё в глазах путается полувечернее солнце, оседает тёплой пылью в волосах и ласкает лучами выглаженную рубашку. — Задание выполнено без сучка и задоринки, Глава! Образец хаотичного послушания и смиренного противостояния одновременно. — Убирайся. — На её как-то сникнувшие плечи, обгоняя свои мысли, поясняет: — Тряпку бери и протри полки. Кей кивает, отчего-то так радостно, кидает сумку под ножки кофейного столика и берётся за работу. «Неуёмная», — думает Кёя. А ещё она очень смешно выглядит, босиком стоя на стуле, потому что не может дотянуться до верхних полок.***
— Ну, а вот спорим! Спорим, что догоню! Они идут к его дому, потому что Кей упёрлась и взялась провожать. И как-то разговор вновь зашёл об их любимом — о салках. Кёя сказал, что она только убегать и умеет, а она, набычившись, решила доказать обратное. — Пф, — тянет он, закатив глаза. — Слабо, да? Боишься проиграть, а, Хибари-сан? Кёя кидает на неё надменный хмурый взгляд. — Ты лишь травоядное, тебе не дано догонять. — Спорим тогда, хмм… на желание? — Она склоняет голову, испытывая его непривычным хищным блеском в глазах. — На любое. — Мне ничего от тебя не нужно, — с ехидством отмахивается Кёя. — Даже молчание? Он смотрит на неё буквально секунды две. — Идёт. «Попался!» — Тогда, — закидывая сумку на плечи, подобно рюкзаку, Кей решительно улыбается, заправляя передние пряди за уши. — Полчаса. У меня есть полчаса, чтобы догнать тебя. Если не справлюсь, тогда ты победил. — Хм. — Кёя согласно кивает и смотрит на циферблат. Стрелки как раз скоро станут в идеальные позиции для отсчёта. — Ну, попробуй, маленькое тупое травоядное. — Он усмехается. — У тебя фора в три секунды, Хибари-сан. — Она мне не нужна. Они раньше ещё никогда не менялись позициями. А теперь, Кей, подражая хищнику, будет преследовать, а он, притворяясь травоядным, убегать. Это кажется странным и противоестественным, но лишь раззадоривает, подогревая интерес с исходу. — Беги. — Кей всё-таки выжидает данную фору из вредности и нелюбви к поблажкам, а затем срывается с места вслед за ним. Это так непривычно — она видит его спину, испепеляет взглядом плечи и лопатки, изучает локти. Странное чувство сосредоточенности лишь на одном. Кёя тоже слегка обескуражен сменой обзора. Теперь перед его глазами такой простор, и он даже обращает внимание на то, как дышит, как отталкивается ногами от дороги, и слышит, как ветер шумит в ушах. До чего необычно. Он даже оборачивается на Кей, сверкая высокомерной ухмылкой — потому что с её пустяковой ролью добычи справиться легче лёгкого. Кёя видит на её лице азартный оскал — как забавно, она на удивление хорошо играет в охотника. Кей пока просто бежит, не выкидывает руки зазря и с энтузиазмом преследует. Она слышит, как кровь клокочет в висках, сжимает челюсти от нетерпения и сглатывает не от усталости, а от чего-то другого, приятно тянущего в животе. Боже, всё это время Кёя действительно чувствовал это? Кей чертовски нравится. Ей даже завидно, что каждый раз он забирал себе такое удовольствие, а она не стремилась ничего менять, считая аксиомой. Кей — хищник. Кёя — травоядное. Ложные и перепутанные, звучащие нелепо данности. Как хорошо, что это лишь на пол-оборота минутной стрелки. — У тебя десять минут, хищное травоядное, — смеётся он и дразнит её, остановившись, чтобы взглянуть на время. Кей не собирается спускать ему с рук издёвку и выкидывает ладонь, пытаясь ухватиться за локоть. Кёя ловко уворачивается, игриво избегая каждого нового её выпада. Догонялки с полем шириной в метр кажутся ему ещё более интересными. А Кей растерянно хватает воздух, потому что бежать больше не нужно. Нужно поймать, изловчиться, схватить, а она привыкла быть на той стороне, что обычно избегает рук. Кей быстрым движением скидывает сумку на землю и неожиданно ускоряется, заставляя его перестать играть невсерьёз. — Пять минут. — Кёя, издеваясь, ныряет ей под руку и позволяет себе в порыве азартного настроения быстро пощекотать её за бок. Кей рвано выдыхает с невольным смешком и обхватывает руками живот, смеряя его неодобрительным взглядом. — Нечестно! «Покраснела». Он довольно щурится. Это забавно — заставлять невозмутимую девчушку, спокойно флиртующую с ним, смущаться. Её красное лицо почему-то всегда веселит его. Да и пускай наконец помучается, не ему же одному страдать от её напора? — Такого правила нет, мне всё равно. — Кёя вновь ускользает от прохладных кончиков пальцев. Она ругается себе под нос — всего сантиметр. А он хочет провернуть ещё какую-нибудь подлянку. Наверное, за него решает карма, ибо Кёя запинается об сумку Кей и готовится сделать финт, чтобы не навернуться. — Ты в порядке? Но, нарушив планируемый исход, его хватают за рубашку и резко тянут к себе. Он неверяще хлопает глазами, пока она ногой откидывает свою сумку и виновато заглядывает ему в лицо. А потом понимает. — Поймала. Кей радостно щурится и оголяет зубы в предовольной ухмылке. Даже закусывает почти зажившие губы, чувствуя на них привкус победы. — Чего ты хочешь, маленькое тупое травоядное? — Он тянет это таким недовольным голосом и, хмурясь, кривится, невольно напоминая ей ворчащего старика. Кей улыбается ещё шире — боже, она влюблена в такого придурка, на самом деле. — Свиданку! Кёя поджимает губы и морщит нос. Невозможно, невозможно, он попался на эту идиотскую уловку. — Я думаю, в субботу будет хорошо. — Её голос звенит в ушах, как сотня счастливых колокольчиков, а лицо сияет, ярче солнца и жжёт глаза в разы настойчивей. — Да мне всё равно, — выплёвывает он и уходит куда-то совсем в другую сторону от дома. Кей поднимает и отряхивает сумку, на этот раз действительно нехило замацанную, и кричит ему вслед: — До завтра, Хибари-сан! Я снова зайду утром! — А сегодня решает уже не идти за ним. Пусть перебесится. Кей не может сдержать лыбы, застывшей на лице и сводящей скулы. Она трогает себя за щёки, тянет их в стороны и неровно дышит. У неё действительно будет свидание. Пускай и выигранное в споре, но будет! Кей по-детски прыгает на месте, кружится пока идёт к дому и тараторит себе под нос «да! да! да!». А по приходу, свалившись на кровать, слышит, как стук её сердца разносится по всему телу, растворяясь в подушке и одеале. — А-а-а, бьётся-то как! — Она даже кладёт руку на грудь, после щупает пульс, трогает лоб и бежит к зеркалу в шкафу, чтобы проверить насколько она красная. Очень красная. Кей расплывается на полу и делает глубокий вдох, шумно выдыхая. Ничего, у неё ещё целая ночь впереди, чтобы наутро прийти в себя.