onigokko

«Я не настолько взрослый, чтобы в моей игре разум преобладал над инстинктами».

Тонкие пальцы неспешно перебирают пуговицы идеально выглаженной рубашки, оставляя лишь последнюю петельку у самого горла пустой. Красная лента обвивает ворот и спустя несколько отточенных движений превращается в аккуратный бант. Кей училась этому два месяца, потому что прежде никогда такого не носила. А ещё ей так хотелось быть примерной ученицей, чтобы Мисаки и Кёя гордились ей. Но, видимо, не судьба. Кей тоскливо смотрит на пустующий левый рукав — непривычно без груза в несколько грамм. Она опускает взгляд в пол, шевелит пальцами в свежих чёрных гольфах и закрывает дверцу шкафа, избавляясь от докучившего зеркала. На что там ещё смотреть? На синяки уже и без того налюбовалась. Так как теперь подработки запрещены, равно как и свободное время, её утро свободно от посторонних вещей. Потому, по привычке просыпаясь ни свет ни заря, Кей переворачивается на бок, игнорируя солнечные лучи и продолжает спать. Денег не будет — значит и Эйко Кей до семи утра тоже не ждите. Только вот, словно назло, день начинается с дремоты и преследующих друг друга зевков — она не выспалась. Да и в школу идти… не то чтобы не хотелось… просто «там же это, то самое». Хибари Кёя. — Мне трындец. Кей готова поставить всё накопленное ею на то, что Кёя «загрызёт её до смерти». И на этот раз до истинной. К тому же срок признания горит синим пламенем — у неё осталось ровно два дня. Она не представляет, как уложиться в этот срок и не навлечь на себя ненависть Хибари. «Простит? Не простит?» И ромашек у Кей, к сожалению, не было, потому поломала голову над этим она знатно. Только вот зря всё равно, на ум не приходило ровным счётом ничего. Кей хватает школьную сумку и покидает комнату. Ей даже не верится, что она почти безвылазно просидела в ней столько времени. Из кухни доносятся неразборчивые ругательства, и Кей, добродушно вздыхая, хихикает. — Ненавижу понедельники, — бурчит Мисаки, вытирая рот. Секундой ранее она залпом выпила кружку кофе. — Утра, Кей! Она поспешно целует дочку в лоб и быстрым шагом перебирается в коридор. Несмотря на то, что опаздывает, перед тем, как уйти, Мисаки воодушевлённо восклицает: — Всё будет хорошо, малёк. Не дрейфь! — Постараюсь. — Кей улыбается и машет на прощание ладонью. — Удачи, мам! Когда Мисаки выбегает из дома, то замечает подозрительную толпу подростков, сгустившихся у её калитки. Но, замечая знакомые лица, лишь быстро роняет: — Позаботьтесь о Кей, ребятки, — улыбается она им и, взлохматив волосы Химе и Сэтору, не теряя ещё больше времени, бежит на работу. — И доброе утро! — Доброе, Мисаки-сан… — только и успевают вздохнуть они ей в спину. — Не знал, что у Эйко есть старшая сестра, — Такеши, ровно как и Тсуна, немного ошарашенно хлопает глазами, взглядом провожая новую… спину. Сэтору на его слова сдавленно хрюкает. — Мисаки-сан — мама Кей, — с беззлобной усмешкой поясняет Химе. И мальчишки цветут забавными вариациями удивления. — Ага, она выглядит очень молодо, так что я сам сначала посчитал их сёстрами, — произносит Сэтору, чуточку зардевшись. — Кей, кстати, просто вылитая Мисаки-сан. Они очень похожи! Ну, характером, я имею в виду. — И правда, — замечает Тсуна с неловкой улыбкой. От них исходит похожая неуёмная энергия, которую он почувствовал в их первую с Кей встречу. Только вот встретившись взглядом с женщиной, его едва ощутимо окатило волной… превосходства? Подобное изредка Тсуна чувствует рядом с Реборном, но тут же отмахивается от непонятного наваждения. И сейчас он решает поступить точно так же. Когда уже Кей замечает макушки, выглядывающие из-за забора, то смущённо сжимает лямку школьной сумки. И идёт вперёд. Почему-то язык заплетается в привычном приветствии. — Вы чего тут все? — спрашивает она на удивление робко, выглядывая из-за калитки. — Не задавай глупых вопросов, — улыбается Химе и втягивает её в приветственные объятия. — Вместе ведь идти куда веселее! — восклицает Такеши и взлохмачивает русую копну. Кей смущённо фырчит от изобилия внимания и по-детски хмурится. Ей чертовски приятно. От глупой улыбки округляются коцаные щёки, и лицо её становится, точно как у восьмилетки. — Ну и моська, — смеётся Сэтору под обречённый вздох Хаято. И чем они только занимаются? Кей мычит, не в силах произнести что-то членораздельное. В тот день она благодарила их слишком много, а оттого сейчас так чертовски стыдно. И радостно, и тепло. Кей чувствует себя самой счастливой хулиганкой на свете. Она никогда не звала себя так даже мысленно, но прямо сейчас наконец позволяет. Звучит неплохо. Кей сжимает руку Химе и смеётся, слушая перепалку Такеши с Хаято. А ещё неожиданно просит обращаться к ней по имени. — Пожалуйста… — Хорошо, Кей, — улыбается Такеши, и она едва почти лучится от счастья. А потом переводит взволнованный взгляд на Тсуну с Хаято. — К-кей-сан… — Тсуна сдаётся под напором воодушевлённых глаз. — Не смотри на меня так! — Гокудера почти шарахается, но Кей продолжает настойчиво пялиться, чуть склонив голову. — Не буду я! Отстань! Вот же пристала, дисциплинарная девчонка! — Ладно-ладно! — смеётся. На самом деле, Кей очень нравится это прозвище. Жалко лишь, что ей оно больше не подходит. В таком сумбурном темпе они почти доходят до ворот школы. И всё вроде бы шло нормально, но Кей неожиданно робеет и тут же прячется за спиной Сэтору. — Что такое? — Там… Хибари-сан, — бормочет ему в плечо и тревожно сглатывает. Кёя светит чернильной макушкой и красной повязкой на белоснежном рукаве, стоя прямо за забором, и выжидающе отстукивает туфлями похоронный реквием. Он же обещал ей, что больше ни за что не упустит. Химе удивлённо выгинает бровь. — Что это ты растеряла весь запал? — хмыкает она в кулак, но на уже позабытый ею шуганый взгляд серьёзно выдаёт: — Неужели действительно испугалась Хибари? Кей раздасованно кивает, отчего всем даже становится как-то не по себе. Вечная константа пошатнулась. — Я ещё не готова, а он точно, как увидит — загрызёт до смерти, — всё так же говорит в рубашку Сэтору, продолжая прятаться за его спиной. — Хибари-сан меня… возненавидит. Если не уже. На этот грустный горьковатый тон Такеши задумчиво вздыхает. Он не совсем понимает её душевные метания, — просто не может, не знает всего — но искренне хочет помочь. — Мимо Хибари нам не пройти. Он опирается на колени, пригинаясь до уровня её лица и приподнимает уголки губ в успокаивающей улыбке. Сейчас Кей как никогда похожа на ребёнка. И, кажется, та самая маленькая Эризава никуда не исчезла — она продолжает жить в карих беспокойных глазах, мутных ссадинах и тонких запястьях, выглядывая из-за маленьких плеч и покоцанных коленок. — Но мы вполне можем обойти! — Такеши хватает её прохладную ладонь и задорно подмигивает. — Что ты задумал, бейсбольный придурок? — возникает Химе, но секундой позже понимая его замысел, одобряюще ухмыляется. — Хибари на нас, мы прикроем. — Что происходит? Тсуна с Сэтору непонимающе переглядываются. Кей сначала тоже удивлённо хлопает глазами, но затем, будто по щелчку, загорается привычным энтузиазмом. Она уверенно берётся за руку Такеши, улыбаясь друзьям. — Нам подложили свинью, Десятый, — выплёвывает Гокудера. — Опять спасать задницу этой девчонки. — Спасибо. — Кей перехватывает сумку, вешая её на плечи, как рюкзак, и напоследок тянет Хаято за край рубашки. — Ты моё вечное спасение, Гоку-тян! — смеётся она и машет им ладонью. — Пф! — Хаято морщит нос. — Прям больно хотелось. — Ну чего ты, Гокудера? — Химе посмеивается, — Уже второй раз оказываешь Кей услугу, прикрывая её перед Хибари. Почти рыцарь. Её хитро-прищуренный взгляд ему совершенно не нравится. Хаято шипит, как уличный кот, шарахаясь от неё и впиваясь в плечи ничего не понимающего Тсуны. — Ты не посмеешь… — неожиданно произносит Сэтору, заглядывая в её бесстыже-чёрные глаза. — Посмею, — насмешливо отвечает она, откидывает длинный хвост, уверенным шагом направляясь к воротам. И напевает, ухмыляясь: — А сердце девичье, как погода, переменчиво. — Не позволю… Сэтору сжимает руки в кулаки и гневно смотрит подруге в спину. — Как ты можешь называть себя истинным ценителем сёдзе, если с такой лёгкостью отвергаешь первую любовь Кей-кун?! — Гокудера-кун, что с ними?.. — Без понятия, Десятый… Дурка какая-то, честное слово. Химе довольно щурит глаза, тянет губы в улыбке полной пакости. — Хибари-семпай, — столько приторности в голосе, что диабетик сдохнет. — С чего это ваша столь важная персона сегодня на дозоре? Кёя сначала молчит, выгнув бровь, и пристально вглядывается в её лицо. — Это не должно тебя волновать, травоядное. — И наконец вспоминает: — Где Эйко Кей? — Кто такая эта ваша Эйко Кей? — пожимает плечами. Подошедший Сэтору еле сдерживает смех. — Мы такой не знаем. — Не играй со мной, Изуми Химе, — Кёя угрожающе хмурится. — Где она? Она качает головой, разводит руками. — Во всяком случае, явно где-то не здесь. — Из-под длинных ресниц сочится насмешка. Кёя чувствует, как всё больше выходит из себя. «Эта девчонка…» Кей и Такеши обегают школу, мчась против течения сонных школьников. Остановившись у второй стены забора, окружающего Среднюю Нами, они чуть задерживаются, чтобы перевести дух, и задорно лыбятся. Всё-таки, это чертовски весёлое занятия — вместе убегать от Главы Дисциплинарного комитета. — Залезай, — Такеши выставляет руки, на которые она без лишних слов опирается, резво отталкиваясь, и хватается за изгородь. Кей протягивает ему ладонь, за которую он не сразу хватается. Она… выглядит хрупкой. Едва сожмёшь — и сломаешь. Но Такеши чувствует эту жёсткую шероховатость кожи, присущую тем, кто трудится, не жалея себя. Он подтягивается, садится рядом. Они смотрят друг на друга, довольные провернутой шалостью, и ловко спрыгивают — совсем не впервые. — Осталось только зайти в школу. И только проскальзывает мысль, что самое опасное в лице Хибари Кёи позади, как их уже подстерегает другая проблема. — Эйко Кей, — твёрдо произносит низкий юношеский голос. — Ты пойдёшь со мной. Красная повязка, чёрный гакуран и короткостриженные волосы, что на удивление — редкость в рядах Дисциплинарного комитета. — Зачем она вам, семпай? — спрашивает за неё Такеши, как бы невзначай ступая вперёд. — Приказ Главы. Эйко, — настойчиво. Тело дёргается вперёд — по привычке, отзываясь на повелительный тон. Кей врезается носом в чужое плечо и останавливается, тревожно сглатывая. Это странное чувство — хочется послушаться, повиноваться, пойти следом. Будто не будь здесь Такеши, она бы пошла. Выдрессированная, как сторожевая, девочка на побегушках. Это даже жутко — насколько жалко-скучающей по этому она себя чувствует. Кей смотрит на гакуран Ватанабе, сглатывает ещё раз, поднимает глаза к лицу. Он разговаривает с Такеши и выглядит раздражённым. И уставшим. Она наверняка доставила им много проблем. Кей шаркает. — Я больше не член комитета, Ватанабе-сан, — указывает на пустой рукав. — Я лично отдала свою повязку Хибари-сану. Он чуть поднимает брови, удивлённый, но всё же продолжает настаивать: — Глава приказал привести тебя. Это не обсуждается. Кей знает. Приказы Главы нужно выполнить, какими бы они ни были. Неоспоримо и быстро. Ей жаль. Такеши опускает взгляд, встречаясь с карими глазами, когда его рубашка подозрительно настойчиво дёргается. Кей одними губами произносит тут же понятое: «бежим». Ватанабе-сан сильный, а она — быстрая. Юркая молния, вспарывающая землю. Сумимасэн, Ватанабе-сан. Кей не оглядывается. Зато боковым зрением замечает ещё один всполох красного на чёрном, и ещё. И ещё. Ах. Приказы Главы нужно выполнить, какими бы они ни были. Кёя очень на неё зол. Она витиевато пригинается, еле избежав участи быть пойманной за шкирку. — Хибари прямо-таки охоту на тебя устроил, — Ямамото издаёт нервный смешок, мчась чуть позади. Она лишь сглатывает в ответ. Когда очередная рука почти хватает её за плечо, Кей отчаянно выгинается и замечает спасительную дверь туалета для девочек. — Беги дальше, Ямамото-тян! Замешкав лишь на секунду, он кивает, и Кей проскальзывает в помещение, едва не задев стоящую у раковины старшеклассницу. Извиняется смазанным поклоном и запирается в кабинке. Кладёт руку на грудь — сердце бешеное. Стучит быстро и громко. Пару мгновений спустя уже слышится гомон, доносящийся из коридора, и с её губ срывается облегчённая усмешка. Дверь женского туалета — та грань, за которую всем парням вход воспрещён даже на интуитивном уровне. Потом становится ещё громче. Кажется, вышедшая девушка — дерзкая юная леди — не собирается терпеть подобное вопиющее посягательства на приватное девичье пространство. — Спасибо, семпай… Кей смотрит на экран своего телефона — до начала урока ещё пять минут. В голове проносятся множество вариантов побега и самым верным, как всегда, кажется самый тупой. Осторожно приоткрывая дверь кабинки, она выглядывает в окно. Во дворе никого. Видимо, все уже знают, что дезертир в здании. Кей, наученная опытом, перелазит через оконную раму и куда более удачно, чем в прошлый раз, приземляется. Она крадётся вдоль рядов однообразных окон и подойдя к своему классу, предусмотрительно заглядывает во внутрь. «Химе и Тору-чан уже тут, фух…» Кей подтягивается на парапете и стучит по стеклу в попытке обратить на себя внимание. Услышавшие стук сквозь какофонию голосов одноклассники в один момент оборачиваются и почти синхронно дёргаются. — Пустите, пожалуйста, — произносит она, неловко улыбаясь. Давно переставшая удивляться Химе со вздохом плетётся к форточке и впускает беглянку, принимая в руки её сумку. — Я… — Комитетские сторожат поблизости, — перебивает её Сэтору, помогая слезть с оконной рамы. — Аккуратнее. Его заботливая улыбка греет не хуже тёплых рук, которые она с особым доверием сжимает в ответ. Но секундная их идиллия прерывается, когда класс приходит в себя. — Ну, Эйко, ты даёшь! Безбашенная девчонка! — Мальчишки беззлобно смеются, создавая волну гомона, как раз кстати скрывающую её эффектное появление. Внезапно возникшая тишина была бы куда более подозрительна. — Вы не?.. — Кей не успевает сказать какую-то забитую глупость, порождённую годами травли и здравым смыслом; её умело перебивает родная тёплая улыбка. — Что правда, то правда, — хмыкает Химе, взлохмачивая копну русых волос. — Но и Хибари, конечно, основательно взялся за ваши салочки. Теперь они точно смертельные. — Я должна поговорить с ним, — произносит Кей полушёпотом, отвлекаясь от одних плохих мыслей на другие. — Но всё ещё боюсь. Мне нужно время собраться с силами и подумать. Я не готова, не готова! — выдыхает истерично. — Перед смертью не надышишься, — поддерживающе улыбается Сэтору и кладёт свои ладони на её плечи. — Мы постараемся не дать ему тебя поймать. Но вряд ли Хибари, поднявший комитет, чтобы привести тебя, тоже будет сидеть на месте. Кей изнурённо утыкается носом в белоснежную рубашку друга. — Я просто хотела быть рядом с ним, — выдыхает полушёпотом. — А в итоге из блюстителя порядка превратилась в его нарушителя. Опять. — Вздох. — Эйко-тян… — робко зовёт её Мизуки, и Кей не то чтобы испуганно, но с опаской выглядывает из-за рук Сэтору. — После того… ты в порядке? Мы все беспокоились за тебя. — Беспокоились… за меня? — Кей неверяще поднимает взгляд на одноклассников. — Правда? — Конечно! — восклицают девочки, но вспоминая о членах комитета за дверью чуть понижают голос. — Ты вообще себя видела? Вся в синяках и пластырях, как жертва многомесячных побоев… Ожидаемо. Кей с потупленной улыбкой тянет тоскливое «ыыв» — Но… это было круто, — вставляет своё слово Иноэ. — Пусть ты и в Дисциплинарном комитете, но даже так, никто не ожидал, что наша гиперактивная Эйко Кей ещё и драться умеет. — Верно! Да и Аизаве ты заслуженно набила морду! — поддерживают его мальчишки. — Было мощно! Только ты это… лучше в следующий раз нас позови, если тебя обижать будут, — тут же несколько смущённо добавляют они. — Ибо нечего наших девчонок трогать! — А как же?.. — осекается Кей, чувствуя как теплеют щёки. Никак не верит. — Вы не считаете меня тронутой? Ненормальной? Совсем? — Беды с башкой, конечно, есть… — шутливо произносят они, переглядываясь, — но мы к этому уже привыкли. Скорее всего, она ущемляет мужскую гордость большинства ребят, а для девочек такое поведение и вовсе кажется вульгарным и чересчур опасным для здоровья. Но ребята смотрят на неё без опаски и подозрительного сощура, по-доброму поднимая брови. Не может поверить. — Хороший класс нам попался, верно? — улыбается Химе. В животе вмиг пустеет, а грудь словно стягивает в каком-то непонятном чувстве. Кей резко прячет лицо под ладонями, холодя горячие-горячие щёки. Плечи невольно пробирает мелкой дрожью. — Т-только не плачь! — взволнованно мямлит Мизуки, на ватных ногах кидаясь к однокласснице. Секундой позже класс заполняет скрежет стульев, и у окна собирается обеспокоенное кольцо детей. Химе и Сэтору лишь снисходительно улыбаются — они-то знают. — Я… не плачу… Лицо у Кей ярко-красное, как и скрытые под волосами уши. Она отнимает руки от пылающих щёк, показывая незатуманенный влагой взгляд, чтобы лишний раз никого не волновать, но всё равно смущённо пялится в пол. — Просто, вы… Я очень счастлива, спасибо вам… — Её брови вздёрнуты, а рот мнётся в подрагивающей кривой полоске. Кей знала, что у неё хороший класс. Но не могла поверить, что он останется таким неизменно, не думала, что не отравит всё то хорошее, что в нём было. Лиц, ошарашенных таким непривычным для неё поведением, касается лёгкий румянец. «М-мило!» — Тебя ведь ищет Хибари, верно? — спрашивает не менее очарованная Казуки и, когда Кей робко кивает, с энтузиазмом вскидывает кулак, — Поможем Эйко-тян, ребята? — Авантюра, конечно, та ещё, — вздыхает Иноэ, как староста и местный голос разума. — Но коллектив мы или что? Всё-таки Эйко наша одноклассница, — разводит он руками, снисходительно щурясь. Химе одобрительно хмыкает. Все воодушевлённо, хоть и сглотнув, поддерживающе восклицают. А мгновением позже им приходится спрятать Кей в шкафу — комитет не дремлет.