Ты мне не снишься

Лаура рассматривала небольшую язву на месте укола. С момента того ночного визита, когда у неё тайно взяли кровь, след от шприца так и не зажил. Синяк постепенно сходил, но сама рана не затягивалась и даже немного нарывала. Неудивительно, учитывая, в каком состоянии находился её пораженный радиацией организм. Иммунная система наверняка отсутствовала полностью, а все остальные работали на минимальных мощностях. Ранка на руке заживала так, как позволяло ей измученное тело. Ещё и на фоне внезапных женских явлений. Все это возвращало Лауру к мысли о том, что их ждёт, если они выйдут за периметр своего ненавистного жилища. Ничего хорошего. Кроме свободы. Она обработала рану антибиотиком, замотала бинтом и прошла в комнату Пабло. Как только ему удавалось не скучать? Постоянно книги, записи, рисунки, даже зарядка по утрам и вечерам. Она не могла себе придумать такого насыщенного графика, как ни пыталась. Ей приходилось даже составлять уравнения реакций, чтобы не позволить мозгу деградировать дальше. — Ты злишься на меня? — Пабло обхватил её за талию сзади, когда Лаура склонилась над столом, рассматривая газеты. Возможно, свежие, а возможно, и нет. Они просили свежие, какие уж им дали на самом деле, судить было невозможно. По крайней мере, в них ничего не писали о новом инциденте на станции. О ней и Пабло по-прежнему никто не знал. Похоронены заживо в небытии. — Нет. С чего бы, — честно, но холодно ответила Лаура. Она корила себя за глупость, но после его отказа жениться, у неё остался мерзкий шершавый осадок на душе. Пабло совершенно не обязан был жениться на едва знакомой старухе, но... Может быть, под воздействием мнения Луизы у неё не получалось это пережить. — Ты не позволяешь мне прикасаться. Уже почти две недели, — прошептал Пабло ей в ухо и погладил по животу. Возбуждение знакомо прокатилось по телу Лауры, и снова она сдержалась. Она не могла, просто не могла. Хотела и не могла. — Ты не хочешь этого. Это влияние радиации и препаратов, — отрезала Лаура, так и не придумав для него другого объяснения, но его руку не оттолкнула — только взялась за неё и замерла. Она влюбилась. Луиза была права. Только сейчас она в полной мере прочувствовала её правоту. Она хотела секса с Пабло, но ещё больше она хотела его самого. Чтобы он делал это сам, а не от гормонов, на спор, или потому, что она запрыгнула на него в порыве чувств. Дура. Старая дура. — Раньше тебя это не смущало, — справедливо заметил Пабло, водя носом по её затылку. Лаура таяла, едва справляясь с физическим желанием — и тем не менее справляясь. Пока. — Раньше я не истекала кровью раз в месяц, — сказала она, и сама не очень поняла, зачем и почему именно это. Что-то подсказывало ей, что «это» имело значение, большее, чем она могла осознать. Как будто она теперь не была завядшим пустоцветом и собиралась добиться чего-то поважнее обычного животного совокупления. — Разве это имеет значение? — Пабло вжался в неё, демонстрируя, что сейчас было важно для него. Она вздохнула, из последних сил изображая равнодушное бревно. Если бы, если бы она оставалась равнодушна. — Я хочу тебя, Лаура. Ты меня с ума сводишь, — он поцеловал её в шею, и Лаура задышала ещё чаще, позволяя его руке подняться с живота выше, смять разом ставшую чувствительной грудь — ладонь Лауры так и держалась безвольно за костлявое мужское запястье. — Ты же спишь в моей постели. Каждую ночь. И я могу только смотреть, — он говорил правду. В этом она была жестока — не отказавшись от чужой постели, но не позволяя брать себя в ответ. И Пабло терпел, не жаловался, ждал. Ждал, не зная, чего ждёт: её объяснения давно кончились. — Нет. Это нельзя продолжать. Ты пожалеешь, — она ни капли в этом не сомневалась, но он уже заваливал её на стол и стягивал все те же простые штаны, которые кто-то притащил сюда из гардероба Лауры. — Ты моя. Всегда будешь моей, — шептал Пабло, как-то безумно и неразборчиво, избавляя Лауру от белья, пока она покрепче бралась за край стола. Сил на сопротивление больше не осталось. «Я хочу, чтобы ты любил меня», горело у неё в голове большими буквами на фоне формулы Резерфорда. — Моя госпожа. Моя жена, — это было странно, слишком странно даже для ролевых игр, внутри Лауры вместе с возбуждением начало подниматься сомнение, но Пабло уже двигался в ней, принося почти невыносимое удовольствие, и вместо вопросов Лаура начала стонать, вскидывать бедра навстречу и царапать ногтями стол. Ещё. Ещё. Она так долго этого ждала. Чуть-чуть. Щека Лауры до боли тёрлась о шероховатую поверхность. Да. Она почти, почти... — Луиза, — вдруг раздался над ней чужой и полный наслаждения голос. — Слезь с меня! — закричала Лаура так громко, как только могла, и ударила Пабло локтем в живот. Он болезненно охнул и отступил, бездумно натягивая штаны. Она тоже сползла со стола и вернула трусы и собственные штаны на положенное им место. Секунду назад ей хотелось, чтобы он сделал всё внутрь, не выходя ни на миг, а теперь она радовалась, что этот мерзавец хотя бы не кончил в неё. — Я... Я... — пробормотал Пабло, и она все же посмотрела на него. И не узнала. Это был не он. Незнакомый взгляд, чужие движения, полная дезориентация в пространстве. Он не со зла. Черт, даже сейчас, в дикой обиде, она поняла — он не специально. — Они играют с тобой! Ты идиот! — крикнула Лаура в сердцах и, больше не глядя на него, бросилась в ванную. Там она долго приходила в себя, невольно прислушиваясь к происходящему за дверью. Ни звука. Пабло не пошёл за ней, не стучал и не извинялся. Не издавал ни звука. И слава богу. Нельзя было этого допускать, нельзя было уступать. Он нуждался в женщине, любой, она сама его раздразнила, и он лез к единственной имеющейся здесь женщине. И даже тогда видел не её, брал не её — он представлял Луизу. Вот чёрт. Лаура обхватила голову, по-королевски сидя на унитазе. Может, Пабло представлял, а может, это проделки Луизы, решившей устроить им семью. В любом случае Лаура не могла тягаться с ней — Луиза была красивее, опытнее, женственнее, мягче, когда нужно. Лаура была умнее. Намного умнее. Уравнение Эйнштейна, периодическая система, деление атомных ядер, термоядерные реакции, фантомная частичка По, эзоосмос, тысячи законов и формул. Но эти знания, этот ум в итоге не давали ей ничего. Столкнувшись с изменениями в своём организме, Лаура не сомневалась, что Пабло испугается, избегать не будет, но и спать с ней ещё долго не станет. Так и происходило. Сначала. Он поддерживал, но не тянулся. А потом все вернулось. Объятия, прикосновения, намёки. Кто теперь скажет, почему. Она приняла решение игнорировать все это, но не справилась. Снова не справилась. Её хваленые мозги не помогли ей ни уберечь станцию, ни уберечь себя. — Мне нужно вернуться в свою комнату, — заявила Лаура, выбравшись из ванной спустя хренову тучу времени. Сидевший на кровати Пабло посмотрел на неё с удивлением, а потом понял, что она сказала. — Лаура, прости меня, — он кинулся к ней, и это ей польстило. Она собиралась съехать от него, пусть даже в соседнюю комнату, но он не хотел её отпускать. И он был совершенно убит, раздавлен, выглядел даже хуже, чем после первого пробуждения. Мрачное торжество согрело душу Лауры. — Ничего нового. Я говорила, ты не хочешь этого, не хочешь меня, — пожала плечами она, собираясь двигаться дальше. Пабло не пустил, вцепившись в её руки до боли. Язва на сгибе заныла, но Лаура предпочла проигнорировать её. — Нет-нет, тебя, только тебя, — забожился Пабло, и тогда она начала вырывааться по-настоящему. Слушать это было невыносимо. Она могла принять рациональные разговоры о взаимовыгодной половой жизни, но не о чувствах. Чувствах, которые имелись только у неё. Женщина всегда остаётся женщиной. — И что дальше? Возьмёшь меня силой? Потому что иначе я тебе не дам. С меня хватит, — рявкнула Лаура, упираясь ему в грудь кулаками. Оборвать, оборвать, оборвать — вот, что ей следовало сделать. — Лаура, это случается. Иногда, но случается. Иногда я вижу и чувствую что-то не то, но это не важно, — он развернул её к себе, пытаясь заглянуть в глаза. И куда только девался тот задиристый наглый хам, с которым она познакомилась? Туда же, куда и она сама — хладнокровный блестящий учёный. — Я тебя... — Не вздумай. Все равно не поверю, — предупредила Лаура, ощущая невиданную прежде злость. Дешёвые слова о любви могли поразить пятнадцатилетнюю девочку из прошлых пассий Пабло, но не её. У неё давно уже не осталось никаких иллюзий. Если бы не Луиза, даже тех чувств, что она все же испытала, не случилось бы. — Мы должны бежать. Давай попробуем завтра же, и там... — зашел с другой стороны Пабло. Только Лаура думала и над этим и тоже не испытывала больших надежд. — И что там? — она усмехнулась, снова вспоминая о больной руке. — У нас с тобой нет иммунитета, наши клетки предрасположены к раку, даже наши желудки пока не способны переваривать пищу. Здесь, в двух квадратных метрах, мы не испытываем анемию, но она наверняка у нас есть. Но даже если нам хватит сил сбежать, вне стерильных условий мы немедленно начнём болеть и покрываться язвами, блевать и кашлять. Мы с тобой находимся в гигантской барокамере, а там большой и злобный мир, Пабло, где у нас нет даже документов. Мы смертники, — да, она много об этом думала, и чем дальше, тем больше ужасалась. Ей хотелось свободы, хотелось дышать, но стоило ли так рисковать? Они могли выйти отсюда и умереть через два дня от печеночной недостаточности. Или через пару недель от пневмонии. Или мгновенно — от пули в голову, которую им пустят их преследователи. Лауре все ещё не хватало стимула. Чего-то, что затмит её страхи и направит инстинкт самосохранения в нужное русло. — Не оставляй меня, Лаура, — вместо возражений Пабло прижал её к себе, и вопреки всему она позволила, растворяясь в странном тепле. Обида не прошла, но и ненависти было недостаточно. Так она думала, пока вечером им не доставили очередную коробку с заказанными вещами. Ничего особенного. Она и не просила ничего толком. Обычное бытовое барахло. — Это тебе, — с по-прежнему виноватым видом Пабло покрутил в руках странный невесомый сверток, подписанный её именем. Единственный такой среди зубных щеток, полотенец, бумаги и прочего хлама. Лаура с удивлением взяла его в руки — судя по ощущениям, там была какая-то тонкая тряпка. Она разорвала упаковку, из которой действительно показалась ткань — жемчужно-серая. Гладкая, как шёлк. Это и был шёлк. Она развернула его окончательно и заскрежетала зубами. — Это твоих рук дело? — прошипела Лаура, рассматривая шелковую серую пижаму, состоящую из топа на тонких бретельках и коротких шорт. Она отродясь такого не носила и уж тем более не заказывала. — Конечно, нет. Мне бы и в голову не пришло, — Лаура в этом сомневалась, учитывая фантазии Пабло об ухоженной и разряженной Луизе, но он и сам выглядел совершенно шокированным, и его глазам, большим и грустным, она почему-то верила. И поверила ещё больше, когда вытащила из пижамы картонную карточку, похожую на элитную бирку. «Порадуй своего мужчину, Лаура», — было выведено на ней красивым машинным шрифтом. Вот же дерьмо. Что за пошлость! Может, порнуху с их участием ещё и в сеть выкладывают? От этой мысли все внутри у Лауры похолодело. — Что там? — поинтересовался Пабло, поглядывая на карточку. Ну конечно, даже он не опустился бы до такого. Если бы так уж сильно хотел, просто трахнул бы без лишних прелюдий. Как сегодня. — Ничего, — сквозь зубы ответила Лаура и швырнула пижаму вместе с бумажкой в первый попавшийся пакет. — Ты наденешь? — Пабло попытался улыбнуться, явно желая не лицезреть её в новом нижнем белье, а просто разрядить обстановку, но Лаура была слишком зла. Теперь по-настоящему зла. — Нет! — рыкнула она и скрылась в своей комнате вместе с пакетом. Сегодня она вела себя уж больно истерично, но ведь другие все для этого сделали. Порядочная женщина в Лауре оскорбилась донельзя — такие подарки она не приняла бы и от Пабло лично. Да и что это были за намёки? Наблюдающим не хватало постельных сцен? Они сочувствовали Пабло, которого она морозила вот уже которую неделю? Она настолько жалко выглядела в своих простых белых трусах, что сочувствовали ей? Или это гениальная идея обиженного Фернандо? Они ведь с Пабло дали ему понять, какой он гребаный кусок дерьма. А потом мысль о Фернандо вдруг заставила её задуматься о другом возможном варианте, который раньше не приходил ей в голову. Лаура резко села на кровати, вырвавшись из злого оцепенения. Они хотели, чтобы она спала с Пабло. Что бы ни говорил Фернандо, как бы ни посмеивался над их странными отношениями, те, кто за ними наблюдали, хотели, чтобы они продолжали. И вовсе не из-за порнографических видеозаписей. Здесь было что-то другое. Научный интерес. Но в чем? Изучение воздействия радиации? Эффективности терапии? Нет. Что-то ещё. Лаура чувствовала, что знает ответ, но пока он ускользал от неё. Она снова вытащила пижаму из пакета. Красивая вещь, она не могла спорить. Ей вспомнились слова Луизы о том, каким синим чулком она выглядела. В таком белье она, конечно, будет выглядеть иначе. Но зачем? Ей нужно это узнать. В Лауре вдруг проснулся учёный-исследователь. Собственной женственности или планов неизвестных наблюдателей, она не могла бы сказать. Оторвав бирки, Лаура переоделась. Без нормального зеркала было трудно оценить себя. Маленький пластмассовый отражающий кусок, который им предоставили по просьбе, показывал только часть её худого тела. Лаура положила его на кровать и расчесалась. Редкие волосы отросли и слабыми белыми волнами касались плеч. Ещё и бинт на руке. Только смертельно облученного мужика могла привлечь живая мумия в красивой пижаме. К счастью или сожалению, у неё такой имелся. Лаура встала, поправила складки шелковой ткани на груди, слегка взъерошила волосы и открыла дверь.