Ньирбатор

Среда, 9 декабря 1963 года Сегодня после полудня к особняку Гонтарёков извозчики доставили огромные ящики. Моё любопытство взыгралось не на шутку, и я побежала к ним взглянуть. Моё сердце забилось интенсивнее; необъяснимое влечение потянуло меня к холму. Около минуты ушло у меня на то, чтобы вскарабкаться по крутому склону. Войдя в дом с заднего фасада, я увидела, что Миклос меня опередил, и уже вовсю разнюхивает, что к чему. Вот уж любознательный мальчуган! Немудрено, что кентаврам он пришёлся по нраву. Войдя через заднюю дверь, я очутилась в комнате с множеством настенных полочек с красного дерева, на которых располагались стеклянные колбы, тигли для плавки металлов и перегонные кубы. Значит, Варег не лукавил, когда бахвалился перед госпожой Катариной своими успехами в занятиях алхимией. Теперь понятно, что здесь творилось ночами. Значит, я всё-таки была права, когда убеждала себя, что Варег не может быть замешан в чём-то более противозаконном, чем занятия алхимией. Пол в комнате вымощен замысловатыми восьмиугольными плитами, а стены исписаны изречениями Николя Фламеля с «Тайного описания благословенного камня, именуемого философским». Несколько строк выведены довольно криво, и когда я вслух подметила, что это никуда не годится, они гадко мне покривлялись. В углу большого нeзанятогo пpoстранства я обнаружила кpуглую киpпичную кpoмку того, что вероятно было огромным колодцем в некогда земляном пoлу. Мимоходом я обратила внимание на то, что он не замурован. Эльфы тем временем вереницей тянули по воздуху ящики, ворча и возмущаясь, что «господин становится таким скрытным, как все гении алхимии». Варега, как оказалось, дома не было. Осмотревшись и потоптавшись на месте, я взяла с его письменного стола первый попавшийся пергаментный свиток и прочла: «Когда змея сурукуку бросается на свою жертву, её челюсти раскрываются и начинают вращаться по кругу. Когда она заглатывает жертву, её четыреста ребер вращаются в направлении слева направо. Сурукуку — теплокровное животное, избегающее солнца и, как любое ночное животное, охотится и питается ночью. Змея обладает мощной мускулатурой, что делает её практически неуязвимой для хищников...» Я прикусила губу. «Вот оно что. Неужто Варег вздумал стать анимагом?» Эта мысль позабавила меня. Должна же быть причина, почему ему понадобились записи о какой-то сурукуку. Я хорошо помню, что он воротил нос от Ухода за магическими существами. Всё это так не похоже на Варега... Его натуре чужды научные увлечения, пожалуй, даже простейшим раздумьям он не склонен предаваться. Что могло побудить его к изучению данной отрасли магии? Случись с ним подобное во времена учебы в Дурмстранге, его заподозрили бы в принадлежности к иерофантам — подпольному культу, возникшему в Шармбатоне во времена Фламеля. В Дурмстранге негласный доступ к редчайшим книгам нередко оказывается судьбоносным для учеников, которых увлекают за собой штудии всего неизведанного, и они в итоге становятся узниками своего ума. Я немного смутилась, когда госпожа Элефеба, мать Варега, вошла в комнату, но она ласково поприветствовала меня, обняла за плечи и пригласила к ужину. Когда я поинтересовалась, где пропадает Варег, она ответила, что тот отправился к другу. Расспрашивать я не стала из-за неловкости. Между тем госпожа Элефеба и Миклоса пригласила ко столу. Присаживаясь рядом со мной, мальчик признался, что снова ходил к кентаврам. Он с важным видом обронил, что кентавры ему много чего рассказывают, а в прошлый раз они поведали ему историю о том, как давным давно в Албанском лесу дочь Ровены встречалась с сыном Барона Батория. Четверг 10 декабря Ведовские известия РАСХИТИТЕЛЕЙ МОГИЛ ЗАСТАЛИ ВРАСПЛОХ «В ночь на 10-е декабря Тодор Балог, сквиб, сторож старейшего кладбища графства Сабольч-Сатмар-Берег, застал врасплох группу людей, которые проделывали магические действия над несколькими могилами. По всей вероятности, он спугнул их прежде, чем они успели совершить задуманное кощунство. Около трёх часов ночи внимание Балога, сидевшего у себя в сторожке, привлекли звуки, напоминающие царапанье по шероховатому стеклу. Выбежав, чтобы проверить обстановку, Балог увидел небольшую группу людей в балахонах и серебряных масках...» Этим утром я наблюдала из окна, как к замку двигалась процессия из шести человек. Когда Фери торжественно доложил, что на подходе шайка полиции под проводом мерзопакостного офицера в Ньирбаторе воцарилась мёртвая тишина, каковой вряд ли можно добиться в обычное время. Почти все в нашем медье когда-либо имели дело с полицией. В этом нет ничего зазорного; страшнее всего то, что приходится сотрудничать с дотошными магглами. Авадить их не разрешается, хотя у нас время от времени такой беспредел творится, что никто толком не знает, что можно, а что нет. Офицер, мужчина средних лет в тесном мундире, малость растерялся, стоило ему перешагнуть через порог Ньирбатора. Когда госпожа Катарина с мнимым благодушием потребовала его изложить своё дело, тот напустил на себя важность и сообщил, что всё дело в негоднике Гонтарёке. «Не соблаговолите рассказать, что вам известно о его каверзах? — дежурно протараторил офицер. — Может, вы сумеете пролить свет на эти странные обстоятельства» Они направились в гостиную, а я решила больше не подслушивать, а вернулась к себе и мысленно возблагодарила духов рода Грегоровичей за то, что не родилась магглой, иначе мне пришлось бы задумываться над вопросами раскаяния и искупления, зависеть от невежественного общественного мнения и даже ходить на работу. Только потом я вспомнила, что полиция пришла не за мной, а за сведениями о Гонтарёке, которого хочет разоблачить. Было бы в чём. Естественно, госпоже Катарине удалось расположить их к себе вином и угощением. На выходе из замка, выражение на лицах магглов было такое, будто Гонтарёк — последний человек, который может напялить на лицо серебряную маску. Я поняла, что где-то между первым глотком и последним пирожным они отведали Империус. Но куда же смотрят Обливиаторы? Почему так неважно выполняют свою работу? Почему не избавят нас от лишнего общения с мерзкими магглами? Хорошо хоть, что госпожа, не тратя времени попусту, так быстро исправила недоразумение. Но не магглы пугают меня. Что-то надвигается. Я чувствую некую нависшую над нами тень, предчувствия гложут меня. Всё усугубляется тем, что пресса пишет о Неназванном или Том-Кого-Нельзя-Называть, что он, мол, велел так называть себя из стратегических соображений, то есть чтобы вселить ужас в разум каждого, кто услышит это не-имя. Пишут, что он безнравственный и безжалостный. Что он хищник. Но мнения разделились, ведь некоторые убеждают, что он неподражаем. С ума сойти, не многовато ли пишут о том, чьё имя даже не знают?! Какой-то неописуемый мандраж охватил прессу. Схватив первую попавшуюся книгу, я вжалась в кресло, пытаясь отогнать от себя гнетущие мысли, и даже не заметила, что не сняла с себя рабочую мантию, на треть обугленную очередным казусным экспериментом. Я сорвалась с места и выглянула в окно, выходящее на юго-запад — на расстилающиеся в низине крыши и закат, полыхающий над ними. Появилась луна. Мне пришло на мысль поговорить с Тодором Балогом, спросить, что он имел в виду, когда предостерегал меня. Возможно, ему что-то известно. Второпях я заплела волосы в драконью косу, накинула манто, вышла из замка и двинулась по тропинке в сторону города, шагая по хрустящей, белой, как толченое стекло, траве. Ветер воровато подвывал. Уже стемнело. Добравшись до лачуги Балога, я сразу обратила внимание на то, что в непосредственной близости от неё вязы имели какой-то нездоровый вид. На ступеньках лежали гниющие брёвна, наполовину обожжены, а земля под окнами лачуги застыла в острых ледяных кристаллах. Над домом Балогов тьму рассекал не свет луны, а причудливого вида дымка, что походила очертаниями на череп с чем-то, торчавшим изо рта. Тодора дома не оказалось, — ни его жены, ни дочери. Я постучалась в дверь — тишина. Никто не отозвался. Тогда я решила поискать Балога, заведомо зная, что поиски будут непродолжительными — существует только одно место, куда сторож кладбища любит ходить вечерами. *** По пути в «Немезиду» я несколько раз чихнула, несмотря на сильное согревающее заклинание, и проклинала анти-аппарационный барьер, наложенный на медье. «Не стоило брести в метель, — я размышляла, сердясь на себя за импульсивное решение. — Лучше бы провела вечер с госпожой. Поспрашивать бы её о том о сём. О портрете...» Более всего мне хотелось отыскать портрет Стефана Батория, а это не так просто, поскольку он постоянно перемещается. К слову, замок тоже пакостничает — прячет портрет, но притом оставляет мне затейливые подсказки. Госпожа говорит, что Ньирбатор олицетворяет собой всех духов рода Баториев, и мне предстоит не один год, прежде чем я раскушу его естество. «Распечатывай люки один за другим, без спешки, время от времени, — так советует мне госпожа с тех самых пор, как приютила меня, — и замок привыкнет к тебе, и откроет тебе свои тайны» Пока я размышляла о том, смогу ли отличить портрет Батория от портретов остальных бородачей, я не заметила, что кое-что изменилось. Будь я понаблюдательнее, я бы раньше заметила, что воздух вокруг меня будто подменили. «И улицы отчего-то пустуют», — запоздало подумав, я съёжилась от внезапно накатившего страха. Оглянувшись по сторонам, я увидела причудливые сгустки тумана возле лощины вдоль дороги. Постепенно сгустки становились более плотными, и мне показалось, что я вот-вот увижу их очертания во всей полноте. Рассудок мой внезапно затуманился, и стало сложно соображать. Какая-то муть обволакивала разум, дорога словно уплывала из-под ног. Небо из-за луны казалось опаловым, верхушки мёртвых деревьев выглядели ещё более мертвыми. Жилые дома приобрели странные, фантастические очертания. Часовая башня на площади рисовалась тем самым Нурменгардом, о котором так любят рассказывать в трактире за кубком огненного рома. В какой-то миг передо мной возникли какие-то тени... а чтоб их... какие-то несусветные конусообразные тени... а цвет... цвета не было... мертвецкий оттенок маренго, отродясь такого не видела. Мои мысли путались, а потом мне взбрело в голову замедлить шаг. Тогда это случилось. Я почуяла такой гнилостный запах, что меня едва не стошнило, потом необъяснимая горечь сковала меня. «Теперь я знаю... Мне не суждено до конца разгадать тайну Ньирбатора... Я никогда не узнаю, что ищут в Албанском лесу... Не усну в своей мягкой постели... Не увижу...» Внезапно раздался скрежет колокола. Того самого, которого и в помине здесь не было, и которым так славится наше медье. Спохватившись, я бросилась бежать в сторону моста. Пересёкши реку, я побежала по разбитой брусчатке, пока на всех парах не влетела в «Немезиду». В таверне Тодора Балога не оказалось. Почти все столики были пусты, кроме трёх. За одним из них я увидела Варега с его друзьями: Матяшем, племянником Балога и Игорем, кузеном Агнесы. Варег тотчас же окликнул меня, а я уже развернулась и собиралась выйти, чтобы пойти поискать Балога на кладбище. Поймав взгляд Варега, я замерла на месте. Что-то меня в том взгляде насторожило — он у него был какой-то умоляющий. «Что ж, посижу немного, — подумалось, — отдышусь и пораскину мозгами, что же со мной не так, раз я даже не смогла распознать дементора, подери его акромантул». От того, что случилось снаружи, моя коса растрепалась, пряди висели вдоль лица, и сил даже не хватало, чтобы поправить. Мелкая дрожь била меня, но я попыталась скрыть это, — пожалуй, мне удалось. Варег заговорил со мной, однако я ограничилась односложными ответами. После увиденного ноги у меня стали словно ватные, но, поскольку я сидела, это не было заметно. Варег, казалось, что-то заподозрил: смотрел на меня так пристально, будто вот-вот спросит, что же ты так впорхнула, но Игорь Каркаров трещал без умолку и не давал ему слова вставить. В любом случае я бы не призналась, что только что повстречала дементора и повела себя, как последняя маггла-недоучка. Я не стала вникать в их болтовню, а сидела молча, ещё не полностью придя в себя. «И почему я сразу не удивилась тому, как непривычно пусты улицы этим вечером?.. А дементор — почему здесь? Почему сейчас?» — я пыталась настроить себя на нужный лад и разобраться что к чему. Мой взгляд рассеяно блуждал, пока не сфокусировался на окнах с ромбовыми решётками. Мокрый снег, разносимый порывистым ветром, постепенно заслонял обзор в окне. Создавалось впечатление, будто я в ловушке. А ещё меня мутило. Без всяких церемоний я отпила немного огненного рома со стакана Варега, и по телу разлилось приятное тепло. Перед глазами у меня отчётливее замаячили декорации таверны — заколдованные мандрагоры и лианы-душительницы. Мало-помалу ко мне возвращалась способность мыслить трезво. Каким-то поистине загробным голосом я спросила Матяша, не видел ли он своего дядю, но тот лишь пренебрежительно мотнул головой, мол, нет у него кровного родства со сквибом. А Игорь как-то странно ухмылялся и поглядывал на меня, словно колеблясь. Мне показалось, что ему было невтерпёж мне что-то сообщить. Игорь, кузен Агнесы, характером очень на неё похож, но она куда более благоразумна. Их дедушка Калоян был болгарином, стяжавшим славу могущественного колдуна. Немудрено, что в свое время он приложил руку к становлению Ангреногена, много чему обучил его, но тот позже отверг старого учителя. Магическое сообщество Болгарии изгнало его из страны в 1912 году, когда он совершил покушение на жизнь первого маглорождённого кандидата на пост болгарского министра магии. Уже в Венгрии он свил семейное гнёздышко, у него родилось двое сыновей, которые отличаются остроумием и буйным нравом. К слову, нет такой черты характера Каркаровых, которую Игорь не унаследовал. Он не скрывает, что мечтает вернуться в родовое болгарское поместье и отвоевать положенное ему наследство. Мне уже полегчало, и я позволила Варегу и его друзьям отвлечь себя пустяковым разговором. В итоге все пустяки сошлись на очень серьёзной теме — на магглах и том, как они нам досаждают и как от нас требуется срочно что-то предпринять. Ведущим беседы был Каркаров. Он считает себя образцовым оратором и не любит, когда кто-то говорит дольше него. В медье магглов и вправду увеличилось чуть ли не вдвое, и это лишь за прошлые несколько лет. По этой причине мы, так сказать, стеснены в чарах, становимся всё недовольнее и ворчливее, вынуждены зачастую прятаться от сующих всюду свой нос магглов. Трансгрессировать в медье и в четырёх милях от него не разрешается, а перемещаться через каминную сеть малоудобно. Каждый наш простенький поступок становится объектом расследования. Опыт не из приятных. Инцидент Варега с полицией в очередной раз доказал, что магглы слишком дотошны для мирного сосуществования. У Каркарова откуда-то взялись сведения, что городской совет что-то замышляет, некую облаву. «Ситуация с магглами сейчас напоминает ту, когда Литве досаждало племя лихих троллей, а Колнас, тогдашний министр, запретил на них охотиться, — поведал Каркаров своим обычным всезнающим тоном. — Впоследствии погибло около трети волшебников Литвы...» С одной стороны, я разделяю его решимость, а с другой, знаю, что он любит присочинять. Щёлкая opeхи, Каркаров выбирал ядpа и бросал скopлупу на пол, в процеcce всё больше углубляясь в тягостную проблему и методы её разрешения. Пожалуй, его аргументы, разбивающие в пух и прах теорию магглолюбцев были вполне логичны. Хотя, превосходный враль в нём тоже проявился: его послушать, так от грязнокровок даже привидения шарахаются. Внезапно мой обострённый слух уловил далёкое подвывание, не похожее ни на вой ветра, ни на отзвук заклинания. «А вдруг чертяки-дементоры так умеют?» — я подумала с содроганием. Я взглянула в сторону зарешеченное окна и мой взгляд непроизвольно пал на два занятых столика в дальнем углу. За каждым сидело по четверо людей. Первым я узнала профессора Картахару, который казался чудно помолодевшим. Поймав мой взгляд, он благодушно улыбнулся. Рядом с ним сидел Долохов, глава бюро магического законодательства, и старик Шиндер, бывший преподаватель трансфигурации. Это тот самый Шиндер, который любит бросаться фразами вроде: «Слаб как вода, поддатлив как женщина». Он учил ещё моих покойных родителей. Сколько же ему теперь? За сто небось. Было весьма странно впервые увидеть профессора Картахару, наше светило, в таверне, и то в довольно курьёзной компании. Магический мир весьма тесен, и, хотя департамент международного магического сотрудничества Венгрии неохотно сотрудничает с иностранными департаментами, к нам порой приезжают колдуны. Немало приезжает только ради острова Маргит, и они места себе не находят, когда им объясняют, что темнейшие захватили остров и упрятали под воду. На фоне же происходящих событий все приезжие вызывают только подозрения. Среди прочих был тощий парень с крючковатым носом и сальными волосами, девушка с короной блестящих чёрных волос, рядом с которой расположился молодой человек с немигающими глазами. Седьмым был тоже молодой волшебник, возможно, мой сверстник, он мне сразу показался каким-то нервным; восьмой была коренастая молодая ведьма с прилизанными рыжими волосами. Вместе эта компания выглядела до безобразия пёстро. Нервный воодушевлённо дискутировал о чём-то с черновласой ведьмой. Тощий с нескрываемой апатией следил за дискуссией. Долохов сидел, вальяжно откинувшись на спинку стула, а профессор Картахара ему что-то разъяснял. Пытаться уловить хоть какие-нибудь обрывки слов было бесполезно — судя по всему, были наложены заглушающие чары. Короче говоря, я не узнавала нашу «Немезиду». В тот миг меня терзал почти суеверный страх по отношению к чужакам. Знакомое зло есть зло наименьшее. Неожиданно по залу пронёсся сквозняк. Свечи в канделябрах, на миг ярко вспыхнув, потухли. Небрежно щёлкнув пальцами, Шиндер вернул освещение, но в нём не было света. Мне стало как-то не по себе. Всем своим видом эта компания была похожа на ощетинившихся собак. Не скажу, что профессор Картахара и профессор Шиндер смахивали на гончих псов, но в их глазах стоял какой-то горячечный блеск. Лачуга Балога. Дементор. Чужаки. Всё это было как-то связано. Я насторожилась. Каркаров поймал мой взгляд и, как мне показалось, понял, о чем я задумалась. Вся эта сплошная загадочность мне уже до смерти опротивела, хотелось поскорее вернуться домой и завалиться в постель. Как бы не так. Едва я успела отодвинуть стул, как Варег обменялся с Каркаровым очередным таинственным кивком, а затем как бы невзначай обронил: «Это они» На вопрос «Кто это — они?» никто из троицы ничего мне не отвечал. Я требовательно уставилась на Варега, но мне показалось, что я вижу его впервые. Он казался растерянным не меньше меня, но в его глазах была некая уверенность. Каркаров между тем отвесил шутку, что Варегу «придётся приводить меня в чувство холодными примочками» Мои мысли рванули одна за другой вдогонку. Я не сводила глаз с дальнего угла. «Будь я трижды проклята, если наконец не пойму, что происходит! — прошипела я, подавшись вперёд. — Все будто бы сговорились. И где все завсегдатаи «Немезиды»? Где бармен? Куда запропастились пикси? На кой черт здесь эти чужаки, в конце концов?!» Варег поспешил меня успокоить: он потянулся ко мне и провел рукой по моим волосам, а затем положил ладонь мне на плечо и сжал егo. Почти нежно. Скорее предостерегающе. Мы минуту молча смотрели друг на друга. Потом на меня обрушилось осознание. Тот-Кого-Нельзя-Называть. Это его свора. В прессе пишут, что слуги Того-Кого-Нельзя-Называть, стоит ему свистнуть, совершают преступления, поражающие своей жестокостью, а иногда и бессмысленностью. Их называют подрывателями нравственных устоев, готовыми надругаться над толерантностью, солидарностью и прочей чепухой; короче говоря, преступниками их называют. Но должен же быть во всём этом смысл? Ради чего всё это? Вопрос в другом: стоит ли Тот-Кого-Нельзя-Называть такой возни? «Вот они, исполнители! Почему же наши достопочтенные профессора их не задержат?» — мелькнула сумасбродная мысль, над которой мне предстояло потом долго смеяться. Сидишь себе в Ньирбаторе, никого, прости господи, не трогаешь, а тут начинается черт-те что! Я с упрёком посмотрела на Варега, бегло бросив ему: «Почему ты меня не предупредил?», а он как-то неуклюже улыбнулся. К злости, еще не утихшей после пocледней ccopы с ним, прибавилось любопытcтво. Я неотрывно смотрела на пёструю компанию в дальнем углу, а в голове у меня царил полнейший сумбур. *** Спустя некоторое время мы с Варегом стояли на мосту над Пештой. Баxpoма льда на реке искрилась, на землю падали иглы мороза, и мой мандраж понемногу отступал. — На карту поставлено слишком много, поэтому нельзя было раньше времени поднимать шум вокруг этого... дела, — толковал мне Варег. — Всё не так ужасно, как может показаться. Ты скоро... поймёшь. — Это, по-твоему, значит «образумиться»? — огрызнулась я. После обмена несколькими кусачими репликами, мы перешли в серьёзному разговору. Варег о многом поведал мне. Он знает гораздо больше, чем кентавры, Миклос, Агнеса и глупые албанские магглы. Кажется, весь Сабольч-Сатмар-Берег знает куда больше, чем я предполагала. Варег рассказал о Наследнике самого Салазара Слизерина, или как у нас его предпочитают называть старики — Салах-аз-зара. По словам Варега — моего вероломного самого лучшега врага — Наследник имеет целью освободить всех волшебников от господства магглов. Кого это — всех? Естественно, только тех, кто преклонит перед ним колени. — Только не надо выходить из себя, — тихо говорил Варег, осторожно подбирая слова.— Нужно как-нибудь подипломатичнee наладить oтношения. Не подумай, он не сотрёт магглов с лица земли... Ну, предположим, переселит куда-нибудь подальше, чтобы не мешали колдовать, когда хочется и где хочется. Посуди сама, вот Ангреноген, вспомни, как он ущемлял права и магов и магглов, а это совершенно другой случай. Это новая возможность. Идеи Того-Кого-Нельзя-Называть соответствуют доктрине чистокровности и волшебного господства. Это... — вдруг просветлев, Варег авторитетным тоном заявил: — это вполне естественная борьба за выживание. Несмотря на то, что убеждения Гонтарёка могли быть чистой риторикой, мои мысли так умчались, что за ними было не угнаться. Жeлание узнать побольше cловно бeлена, источало cвой дурман в моей голове и затемняли рассудок. Но дело не в дурацком любопытстве. Мне многого не надо: всего лишь не бояться, что кто-то посягнёт на мой Ньирбатор. — Во что мы ввязываемся, Варег? — мрачно спросила я, не особо дожидаясь ответа. Суббота, 12 декабря Ведовские известия ГИБЕЛЬ ЦЕЛОЙ СЕМЬИ. НОВАЯ ВОЙНА Вечером 10-го декабря Тодор Балог, 39 лет, сквиб, сторож кладбища, житель деревни, прилегающей к Ньирбатору, пал жертвой дементоров. Согласно данным расследования, около этого же времени его жена Като, 31, сквибка и маленькая дочь Вилма, 7, сквибка, подверглись нападению в своём доме и были убиты смертельным непростительным заклинанием. Британское Министерство Магии уже отреагировало, министр Нобби Лич призвал всех магов объединить силы для противостояния Тому-Кого-Нельзя-Называть и его преступной организации, именуемой «Пожиратели смерти», которые совершили серию чудовищных преступлений, начиная с окраин континентальной Европы. Венгерский министр магии отказался делать какие-либо заявления по этому поводу. Альбус Дамблдор, президент международной конфедерации магов, сегодня выступил в атриуме британского Министерства Магии с особой речью. Он утверждает, что молчание Министерства Магии Венгрии может означать, что либо министр Габор открыто встал на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть, либо тот завербовал важных чиновников Министерства для закулисного влияния. По его словам, стратегия Того-Кого-Нельзя-Называть состоит в том, чтобы привлечь на свою сторону магические сообщества с наименее лояльных по отношению к Британии стран. Начальник Департамента по магическому законодательству Бартемиус Крауч заявил, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы поймать и наказать злодея и его прихвостней. Глава управления мракоборцев Аластор Грюм уже высказал свою позицию, призвав волшебников поддержать Дамблдора и его Орден Феникса — организацию, созданную для борьбы с Пожирателями Смерти. Напоминаем, согласно последним данным, преступники заручились поддержкой магических рас: дементоров, оборотней, троллей...