Ньирбатор

Воскресенье, 10 февраля 1964 года «Вчера около часа пополудни Гидеон и Фабиан Пруэтт, 22, братья-близнецы, пали смертью храбрых, сражаясь с Пожирателями Смерти. Сообщается, что Орден Феникса готовил облаву на некое здание в Хогсмиде, где за разведывательными данными располагалось убежище преступников. Битва произошла в Хогсмиде возле Обелиска Освободителей, и там же Пруэтты погибли. Пожиратели Смерти использовали взрывные заклятия и адское пламя: сперва в воздух вместе с заклятиями взлетела черепица со всех близлежащих зданий и были выбиты окна вместе со ставнями. Затем рухнули два большие здания, было повреждено четырнадцать небольших домиков. Жители Хогсмида в спешке покидали свои дома. В процессе побега были травмированы десятки магов, которые попали под перекрёстный огонь. Адское пламя испепелило Обелиск Освободителей. Пруэттов, шедших впереди орденовцев, взрывом опрокинуло на спину; под огненным градом они попытались встать, но погибли, когда прогремел шестой взрыв. Под завалами домов нашли двенадцать человек, которые подавали признаки жизни, но Чёрная метка, висевшая в небе более двух часов, затруднила колдомедикам доступ для помощи пострадавшим, и те умерли. Староста Хогсмида Аберфорт Дамблдор сообщает о серьезных разрушениях на центральной улице: там наполовину разрушена кондитерская «Сладкое королевство», а таверна «Три метлы», находившаяся ближе всего к эпицентру битвы, разлетелась в щепки. Четвёртый взрыв разнес прачечную «Бебити Ребити», превратив её в груду кирпича и металлолома. Прямой ущерб, причинённый преступниками, по оценкам превышает семнадцать тысяч галлеонов. Стало известно, что братья Пруэтты сражались в составе отряда Ордена Феникса бок о бок с Дж. Поттером, С. Блэком и Ф. Лонгботтомом. — Среди Пожирателей тоже есть погибшие, но те забрали трупы своих, чтобы общество не узнало, живут ли Пожиратели среди нас: не наши ли это коллеги, друзья и соседи. Они действуют по-скотски, сражаются в масках, у этих трусов не хватает даже мужества открыть свои лица. Прихвостни Того-кого-нельзя-называть ведут политику истребления всех сторонников добра. Они подвергают нас преследованиям, унижениям, пыткам. Они убивают нас. Но они не уйдут безнаказанными. Пускай его прихвостни вспомнят, что после свержения Гриндельвальда в течение месяца состоялось около сотни судебных процессов и все его прислужники навечно загремели в Азкабан. Этот злодей, который вылез непонятно откуда, с помощью непростительных заклятий, дезинформации и коррупции создает в стране атмосферу тотального пcихоза, что приводит к xаотическим cиловым действиям и вынуждает нас оказывать сопротивление. Мы всегда будем бороться со злом и отстаивать ценности гуманизма, — говорит Дж. Поттер» На черно-белой колдографии я рассматривала семейство: все они выглядели на одно лицо. Если б не заклинание цвета, я б не узнала, что Пруэтты все рыжеволосые. В центре стояли родители погибших, между ними — их младшая дочь, кудрявая девушка. Они почти не движутся, их глаза полны горести и гнева, особенно у дочери. Позади ещё с десяток рыжеволосых. Слева разместили недавнюю колдографию близнецов: их рыжие волосы сильно взлохмачены, в глазах читается озорная решимость. — Похоже, скоро от этого Ордена Феникса мокрого места не оставят, — вскользь прокомментировала Агнеса. Я вместе с ней и Варегом сидела в трактире Каркаровых. Это впервые после больницы я туда зашла; раньше боялась натолкнуться на Беллатрису. Я немного удивилась, когда Агнеса позвала меня; мои подозрения на её счет остаются в силе. Но дуться на неё, не располагая доказательствами, я не могу. Хотя, стоит сказать, что декабрьский инцидент в Аспидовой служит мне веским аргументом в пользу того, что Агнеса перешла все границы дозволенного. Неспроста же её мать постоянно принимает сторону мужа; небось родители побаиваются своей дочурки. Агнеса не хочет ни к кому примыкать и желает быть сама по себе. У нас говорят: «Если ты не выбираешь сторону, то сторона выберет тебя». Её родители считают, что Агнеса продолжит дело Норбесок, от коих унаследовала уйму дурных черт. По их мнению, предпочти она служить целям Тёмного Лорда, а не собственным, всей семье жилось бы куда спокойнее. Этим утром я была немного взвинчена, потому не долго думая приняла её приглашение пообедать вместе, но решила взять с собой Варега на всякий случай. Я не делилась с ним своими подозрениями касательно Агнесы; пока я не буду всецело уверена, мне следует держать эти мысли при себе. Но если подозрения всё-таки не окажутся безосновательными, я это так просто не оставлю. В довершении всего я остро ощутила потребность хотя бы ненадолго выбраться из замка. Новость об очередном провале Ордена Феникса вызывает во мне только недоумение: ну зачем было Тине Олливандер ввязываться в такое заведомо проигрышное дело? Нам повезло, что у нас запрещено читать прессу, которая пестрит Дамблдоровым бредом о том, что «мы должны держаться вместе, умирать друг за друга, и всё у нас наладится». Старик окончательно порвал с реальностью. Судя по последним новостям, Волдеморт стремительно расширяет свою сферу влияния, наращивает силы в лице многочисленных приспешников и просто доброжелателей, а говоря о влиятельных волшебниках, так те и вовсе не мешкают с приобщением к его организации. Если Британия останется последним оплотом сопротивления, они недолго продержатся, будучи отрезаны от всего магического общества. *** — Ты заметила, что мы читаем о смертях не мракоборцев, а орденовцев Дамблдора? — спросил Варег, когда Агнеса удалилась, оставив нас вдвоём. — Такое ощущение, что Лорд хочет свести счёты с самим Дамблдором, а Орден этот просто под руку подвернулся. — Возможно... вполне вероятно, — отвечала я рассеянно, мои мысли блуждали далеко. — С чего ты это взял? — Послушай-ка, по моим подсчетам Тёмный Лорд учился в Хогвартсе, когда Дамблдор преподавал там трансфигурацию, — рассуждал Варег, cкроив умудpённую мину. — Полагаю, у них что-то там не заладилось. Кроме того, просматривая список «священных 28», фамилии Волдеморт я не обнаружил. — Но она же французская, разве нет? — спросила я, не придавая особого значения этому вопросу. Госпожа Катарина раньше предполагала, что Неназванный может быть полукровкой, но когда узнала, что он наследник Слизерина, все сомнения улетучились. — Может, загляни во французские «священные 28»? — Французских имеется всего двенадцать, и никаких Волдемортов там нет и в помине, — процедил Варег, окинув меня нетерпеливым взглядом. Он понял, что меня заботит другое. — Барон поведал мне, что знает его, — сказала я, чтобы поддержать беседу. У Варега глаза стали квадратные. — Он что-нибудь рассказал тебе о нём? — Нет, к сожалению, он только злорадствует. Ты бы слышал, как он хохотал, когда я сказала, что Лорд угрожал превратить меня в инфернала... — Что, прости? — прохрипел Варег, уставившись на меня. Он был явно ошеломлён. Я и забыла, что не упоминала эту прискорбную деталь. — Да не прожигай ты меня этим своим распекающим взглядом! — взбеленилась я, к своему удивлению. — Но почему, Приска?.. Почему ты только сейчас говоришь мне об этом? — А что тут говорить... Посуди сам — я жива. Мне кажется, все его угрозы — это привычный ему метод запугивания. Он вроде бы по-другому не умеет... Если б он в самом деле рвал и метал из-за лохматой, то убил бы меня сразу. Варег удрученно покрутил виxpастой головой. Я чуть не рассмеялась. Но смеяться почему-то не хотелось. Слишком тяжким было ощущение важности того, что было сказано. — Ты же сама мне все уши прожужжала, что мы не знаем, чего от него ожидать... Поди угадай, что он выкинет... — А как ты думаешь, почему в прессе его окрестили Тем-Кого-Нельзя-Называть? А величайшим тёмным волшебником? Думаешь, таковыми становятся из-за мягкого нрава? Потому я и говорю, что он просто запугивает, но по настоящему не зол на меня. — Если рассматривать вещи под таким углом... — Варег осекся и покачал головой. Затем принялся дальше листать газету. — Обалдеть... — он вдруг присвистнул. — На следующей странице после Пруэттов идёт статья о праздновании столетнего юбилея бpитанского выpащивания картофеля в горных условиях. *** В Ньирбаторе Фери доложил, что Лорд Волдеморт не возвращался. Я решила пойти в библиотеку и подготовиться к тому, что он всё же вздумает вернуться и проверить мою компетентность. В черепашьем темпе, но я добросовестно стала продвигаться по дороге хоркруксии, кропотливо исследуя каждый нюанс. Всё шло довольно продуктивно, пока я не обнаружила, что мне недостаёт книги, которая может сыграть ключевую роль в задании. Я тяжко вздохнула. А не поискать ли её в кабинете Розье?.. *** После полудня я отправилась в дом Бартока. Благо, долго идти не пришлось. Выйдя из замка я трансгрессировала прямо на узкую дорогу, ведущую к воротам. Возле дома Бартока раньше был разбит чудесный сад с декоративными каменными горками и башенками, но он увял ещё при Ангреногене, хотя остались следы замысловатой планировки. Книга, которую я собиралась отыскать — это сборник Бартоломью, волшебника, работавшем профессором зельеварения в Хогвартсе в Средневековье. Он был единственным человеком, которому колдунья Фортинбрас доверяла во время поиска Проклятых хранилищ. Бартоломью записал все свои исследования относительно Хранилищ древними рунами на колбе в классе зельеварения в надежде на то, что кто-нибудь обнаружит их и продолжит его дело. Говорят, что обнаружить их не успели, поскольку некто вынес колбу из Хогвартса и продал на блошином рынке. В итоге колбу приобрёл тогдашний директор Дурмстранга Сэлвин, прадед профессора Сэлвина. Директор Хогвартса подал иск на директора Дурмстранга, но у него не было достаточно улик касательно кражи, и он не сумел отсудить колбу. В итоге профессора Дурмстранга сообща расшифровали письмена и издали сборник Бартоломью — книгу зелий, «которые не понадобятся ни при каких обстоятельствах, но могут стать неотъемлемыми атрибутами в крайне тёмных обрядах». Если любезный Пожиратель разрешил пользоваться библиотекой, я собираюсь извлечь из этого вдоволь выгоды для дела, от которого зависит моя жизнь. Я быстро юркнула в дверь кабинета. Розье я не застала, но сборник нашла с помощью простого акцио. Заманчивые корешки на полках возбудили мое любопытство, и велико было искушение полистать что-нибудь, исходя из своих интересов, но искушение я одолела. Покинув кабинет, я пошла по коридору, надеясь ни на кого не натолкнуться. Ни на кого черноволосого с тяжёлыми веками и бешеным взглядом. Снизу, с холла, доносился голос, явно принадлежавший женщине, но не по-женски суровый и отрывистый. Когда я оказалась на лестнице, то посмотрела вниз и увидела около дюжины Пожирателей. Беллатрисы среди них не было. Позади всех, словно пастушка, погоняющая стадо овец, неторопливо шла молодая девушка с рыжими прилизанными волосами — Алекто Кэрроу. Неподалеку от неё стоял Игорь Каркаров. Я удивилась, когда он деловито кивнул мне. С недавнего времени Каркаровы возвысились в глазах общества. Теперь на них больше не показывают пальцами — сказывается авторитет Пожирателей. Когда старый Каркаров — отец Агнесы, дядя Игоря — укорял Британский Аврорат и Грюма за то, что тот «приехал убивать наших ангреногенов», в народе были готовы его растерзать. Почему не растерзали, никому доподлинно не известно до сих пор. Наши волшебники судачили, что Каркаров не жилец, но он взял да выжил, и со временем все вроде бы привыкли к этому. Это немного странно, учитывая то, что из-за боязни преследования за пособничество режиму Ангреногена почти всем Гонтарёкам пришлось бежать из страны. Вдове Гонтарёка с тремя детьми никто бы не стал мстить, но остальные родственники Варега удрали без оглядки. Агнесу из-за отцовского острого языка исключили из Дурмстранга, скорее как показательный пример, а Игоря просто избегали, как прокажённого. Теперь же настал их звёздный час. — Я наблюдал за тобой на дуэли, Приска, — хмурясь обратился ко мне Каркаров. — Сердце кровью обливалось. — С чего это вдруг? — удивилась я. — Ты дружишь с Варегом, но друг моего друга мне не друг, знаешь ли. — Не в дружбе дело. Дружбы теперь вовсе не осталось. Я ещё в Дурмстранге наблюдал за вашими потасовками. А тут такая невезуха. — Ну, полбеды ещё не беда, — не зная, что ответить, я сказала то, что говорит Лугоши, когда булочек больше не осталось. — Ты ведь хочешь жить, верно? — неожиданно выпалил он. Я утвердительно кивнула, глядя на него немигающими глазами. — Я вот тоже хочу, и нет у меня никаких желаний вроде мешка золота и мирового господства. — Я и не думала, что у тебя такие желания. Ты же все-таки идейный. Магглов с троллями сравниваешь. — Магглы это да, их всех косить надо без разбора. Но в их кладах я бы никогда не рылся. Я человек прямой и другим никогда не был. Я понимающе кивнула. Каркаров тоже закивал. Иссиня чёрная прядь упала ему на лицо, закрывая глаза. В ходе разговора я заметила в нём кое-какие перемены. Его осунувшееся лицо было слишком бледным, а улыбка была без малейшего признака радости. Он держал левую руку в кармане, а предплечье придерживал правой. Вблизи мне показалось, что его знобило. «Но Мири ведь не была ни маггловкой, ни грязнокровкой; что ты с ней сделал?..» — Говорят, ты теперь при делах, — снова заговорил он деланно бодрым тоном. — Да, видимо, как и ты, — отозвалась я. — Угу, и все нами довольны. Всем нашли применение. Только вот Варега... — Варег — алхимик, у него теперь уйма работы, — отрезала я. Его глаза сверкнули простодушным безразличием, и он просто кивнул. — Не поверишь, кто сегодня сюда заглянул. — Кто? — Я вздрогнула, подумав о Лорде Волдеморте. — Старик Шиндер, — засмеявшись, сообщил он. — Пришёл такой себе на уме, сразу направился в кладовку и придирчиво оглядел все бутылки и сифоны. Затем с важным видом позвал эльфа и потребовал объяснений. — Объяснений? — Я подумала, что раз Шиндер присутствует, то нужно воспользоваться возможностью и поговорить с ним. Я надеялась, что книга с «залитым кровью жилищем богов» пришлась ему по вкусу. — Объяснений, куда это подевались все кадки со льдом, — весьма туманно намекнул Каркаров. — Слушай, а где он сейчас? — Хочешь поздороваться? — Да, будь добр, проведи меня к нему. Каркаров кивнул вправо, взял меня за локоть и повёл за собой. Мы вошли в комнату, которую можно было перепутать с обеденным залом: посредине стоял длинный стол из чёрного дерева, а с двух сторон были придвинуты стулья. В углу толпилась горстка Пожирателей; увидев Шиндера возле буфета, я направилась к нему. Старый профессор будто ожидал меня и совершенно не удивился моему присутствию. Старик разоделся как на выпускной — в фиолетовый костюм с жилетом в клетку поверх жилета из белого пике. В руке он держал трость с набалдашником в форме волчьей головы. Выслушав мои слова благодарности, он почесал кадык и ответил: — Да всё хорошо, деточка. Но больше так не делай? Не нарывайся, ладно? — проворковал он со взглядом доверенного лица. Я закивала, выдохнув с облегчением. — Стурлусон мне понравился, как и все те фолианты, которые ты мне прислала за предыдущие годы. Когда приходят ко мне гости, я им говорю: вот, взгляните-ка, это подарки от дочери моих любимых учеников; я даже не учил её, но она так любит своих родителей, что не забывает обо мне. Кому-то бывшие ученики дарят билеты на квиддич, кому-то — засахаренные ананасы. Но книга — это самый здравомыслящий подарок. — Профессор, скажите, а с каких пор дом Бартока стал штаб-квартирой Пожирателей? Я-то считала, что Пожиратели будут собираться в более укромном местечке, например, на подводном Маргит, как все темнейшие. — С тех самых пор, как они вышли со мной на связь, деточка, — ответил он, перекатывая трубку из одного уголка рта в другой. — И неважно, что здесь раньше восседали Железные Перчатки... Призраков прошлого нужно просто выбросить из головы. А про Маргит уже позабыли, слишком сложно туда пробираться. Он тоже в своем роде призрак. Минуту-другую Шиндер попыхивал трубкой, затем похлопал меня по плечу. Рана от ожога вспыхнула словно от удара копьем, но я не повела и глазом. — Хорошо, что мы теперь под общим знаменем, не так ли? Игорь с нами, и ты теперь вовлечена, всё в ажуре, деточка. Защищая доктрину чистокровия, мы оберегаем всё то, чего достигли наши предки. Ещё в юности после одного дня, проведенного в обществе грязнокровок, я понял, что это за люди. Вот скажи-ка мне, что это за люди? — он подался вперёд, требуя от меня прилежного ответа. — Они профанируют нашу магию и тянут нас на животный уровень, — выпалила я, процитировав профессора Картахару. Волнующее чувство охватило меня, будто мне снова шестнадцать, я в Дурмстранге, жадно ловлю слова профессора и готовлюсь спасать мир от грязнокровок, магглов и предателей крови. — Вот, вот оно, молодец! Мы-то это понимаем, мы с нашим опытом выживания, поэтому Тёмный Лорд и позвал нас! — воскликнул старик, и его лицо прямо-таки вспыхнуло румянцем от оживления. — Если б не магия, люди в здешних краях потеряли бы рассудок. Всё держится на нас! Я вот сегодня с Долоховым имел аудиенцию у министра Габора. Повстречал там и Яксли, тот у него важным советником заделался. Министр заверяет, что только благодаря нашему благоразумному сотрудничеству у нас в стране спокойно, без козней и кровопролития; Дурмстранг щедро финансируется, экономика в высшей степени процветает. Всё налаживается. Нам нет дела до того, что творится в Британии, пускай бы с нас пример брали... Тёмный Лорд поддерживает среди Пожирателей жёсткую дисциплину, поэтому все его приказы выполняются беспрекословно. Он награждает тех, кто служит ему верно. Я только тогда заметила, что мы были не одни. Каркаров стоял рядом и слушал старика с таким упоением, словно боялся что-то упустить. Oн старался держаться по-деловому, нo eго внeшний вид давал знать o каких-то навалившихся испытанияx. Шиндер продолжал толкать речь: — Ты ещё так молода, Присцилла, но благоразумные учителя заложили в тебе правильную основу. Я уже дряхлый старик, но для целей Тёмного Лорда моих способностей вполне достаточно, — ворковал он, улыбаясь с мнимой скромностью. — Ему позарез нужны люди, способные вести переговоры с различными прослойками общества: начиная от тех магов, коих сторонятся сами маги, и заканчивая оборотнями. Вот Игорь, между прочим, бывал со мной в лагере оборотней и теперь может подробно доложить обо всём, что у них там творится. — Да, представь себе, — подключился Каркаров, деловито заправив прядь волос себе за ухо. — На той стороне этих тварей совсем не задействовали, их даже не нужно переманивать. Можно просто подчинить себе силой. Или подкупить: золотом, мехами, обезболивающими снадобьями... Так уравниваем шансы. — Этим оборотням грош цена, — брезгливо поморщился Шиндер. — Им бы каждый день коленные сухожилия перекусывать. Но Тёмный Лорд дал им шанс на лучшую жизнь, возможность проявить себя с другой стороны. А мы... после всего, что мы пережили... после Ангреногена мы уже не позволим себе снова быть скотом, — подытожил Шиндер. «Значит, станем мясниками, — мелькнуло у меня в голове. — Затянем в амбар всех неугодных, как Финнигана, повесим и сбросим в реку...» Я отогнала эти роковые мысли, сохраняя внимательную ученическую мину. — Деточка, ты когда-нибудь была в доме грязнокровки? — ни с того ни с сего спросил Шиндер. В ответ на мой смех в сочетании с мотанием головы, он продолжил: — Представляешь, у них дома даже литературы нет! Только книжки со счетами по строительным работам и материалам. У меня в голове не укладывается! «Наглое вранье», — подумалось, но я лишь ухмыльнулась такой неуклюжей клевете... — Присцилла, деточка, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь в том, в чём я силен помочь, — говорил Шиндер, окидывая меня покровительственно-снисходительным взглядом. — А во всём остальном тебе не на что рассчитывать, кроме собственной смекалки. Возьмись за дело, добейся того, чтобы Лорд твои заслуги оценил по достоинству. У тебя теперь ведь тоже есть поручение от него, верно? Да-да, я наслышан. Так что радуйся, ничего не бойся. Будь паинькой, послужи ему и дыши полной грудью. — Конечно, это почетная обязанность, — ответила я, уже двинувшись обратно в холл, чтобы пробраться к выходу. Шиндер зачем-то двинулся за мной, а Каркаров последовал за ним. В холле царила суета. «Прежде чем дышать полной грудью, — думала я, ловя на себе взгляды праздношатающихся Пожирателей, — мне нужно научиться спокойно засыпать». В моей голове крутилось умозаключение Крауча, недавно напечатанное в «Пророке»: «Тот-Кого-Нельзя-Называть знает подлинную анатомию страха — точные линии и пропорции, которые связуются с дремлющими инстинктами. Его жертвы совершенно путаются в уме. Он натаскал своих Пожирателей и начинал их учебу не иначе как с Круциатуса, чтобы ломать кости и выворачивать суставы всему человечеству. Никто в истории магической Британии ещё не был повинен в таком количестве исчезновений и смертей. Пожиратели — не человеки, помните об этом...» Пока я пробиралась к выходу, мысленно проклиная Крауча за его устрашающие речи, комнату внезапно окутала замогильная тишина. Все умолкли. Всё утихло. Ничто не шуршало, не звякало, не скрипело. Имперский канделябр с хрустальными подвесками потускнел. Знать на портретах в золочёных рамках отошла вглубь пейзажа. Холод, исходивший невесть откуда, был резок, как последний отсвет перед тем, как стемнеет. Из комнаты в дальнем конце холла вышел Лорд Волдеморт. Он был в сопровождении Снейпа и троицы Лестрейндж. Снейп смотрел себе под ноги, как обычно, с выражением исступлённой грусти. Сальные чёрные волосы и дегтярно чёрные глаза. Вид у него был такой, будто его в детстве уронили, и это предопределило его судьбу. Беллатриса Лестрейндж стояла позади Лорда, не сводя с него глаз, прямо-таки впившись жгучими глазами в его шею. В сказках, которые мне читали в детстве, вампиры всегда так пялились. Их жертвы воображали себе, что их собираются расцеловать, и не было на свете горя, сравнимого с тем, когда они осознавали, что их кусают и осушают залпом. На лице Беллатрисы было выражение безоблачного счастья. Кажется, Лорд находится в полнейшем неведении относительно её чувств. Братья Лестрейндж держались как-то слишком оживленно с налётом аффектации. «Не они ли сразились с Пруэттами?» При виде Волдеморта я попятилась, и, оказавшись за спиной долговязого Каркарова и Шиндера, который вдвое ниже него, попыталась слиться со стеной. Некоторые Пожиратели опускали головы и отходили, почти прижимаясь к стене, бормоча «милорд, милорд», В общем, все Пожиратели пятились и кланялись, а он, как будто никого не замечая, двигался в центр холла. Обращаясь к нескольким Пожирателям, Лорд давал им что-то вроде распоряжений; в своем углу я ничего не расслышала. Его руки были в перчатках. «Почему я дрожу? Они ведь не железные», — я мысленно старалась взять себя в руки. Стоило мне поймать на себе взгляд Беллатрисы, как мне почудилась вонь целебных снадобий и запах свернувшейся крови. Она тотчас осклабилась, и в её глазах читалось: «сейчас выдеру тебе твои гляделки!», но было ясно, что предпринимать она ничего не будет. Из-за близости к Лорду ведьма лоснилась от самодовольства. Похоже, у неё намечены грандиозные планы, и ей нет больше дела до такой оборванки, как я. Как-никак, она в бою со Снейпом отвоевала свое право быть правой рукой Лорда. Забудь я на миг об ожоге и фантомной боли, я бы сказала «молодец». В следующий миг меня настигла напасть и, надо полагать, честь. Я встретилась взглядом с Лордом Волдемортом. Его глаза изучающе скользнули по мне, застыв на кармане моего манто, из которого торчал уголок потрепанной книжицы. Восковая личина сохраняла жуткую непроницаемость. У меня как бы рассудок пpoяснился, и я увидела перспективу бecконечной, как гopная гpяда, бoли. Я замерла, оцепенев от страха, неподвижная и онемевшая, как Пожиратели и картины вокруг меня. — Ну-ну... — протянул он, не отводя взгляда от моего кармана, словно ожидая, что я с минуты на минуту паду на колени с признанием своей некомпетентности. Вновь осмелившись заглянуть в его глаза, я увидела, что он действительно ждал объяснений. — Для задания, милорд, — раболепно обронила я. — Зайдёшь ко мне в семь, — выдержав паузу, произнёс Волдеморт с видом властелина, даpoвавшего лишь условнoe помилoвание. Его голос был пронзительно холоден, как ветры высокогорья. Заметив мой растерянный взгляд, он продолжил: — Четвёртый этаж, четвёртая комната слева, — процедил он, словно я должна была это знать. Затем он развернулся и зашагал прочь. За ним последовала троица Лестрейнджей. Я провожала взглядом его удаляющийся силуэт, и едва не обомлела, осознав, где он решил обосноваться. Волдеморт выбрал комнату, где висит единственный портрет в замке, который молчит. На нём изображена шестнадцатилетняя Эржебета Батори с квадратным кубком в руке. Её глаза отмечены печатью скорби по уходящей эпохе. Странная грусть охватывает каждого, кто долго всматривается в этот портрет, ведь начинает казаться, будто Графиня посвящает его в тайну, что здесь пришёл конец детству и отрочеству — не только её, но и каждого, кто войдёт в Ньирбатор. Эржебета изображена в чёрном бархатном платье в пол, полностью закрывающем руки и шею, с россыпью рубинов на плечах. По настоянию госпожи Катарины мое будничное платье было сшито по этому образцу. Госпожа говорит, что это ради замка, ведь духи рода охраняют его и ничего не требуют взамен, кроме почтения, которое также выражается в достойном внешнем облике. Но в ту комнату мы стараемся не заходить. Молчаливый портрет — это не благость, как может показаться на первый взгляд, а угроза. О содержимом её кубка мы даже не подозреваем. Духи рода охраняют замок и нас вместе с ним, но не стоит забывать, что это благодаря крови, а не какой-то эфемерной силе любви. Кровь, в свою очередь, таит в себе много непредсказуемого. Должно быть, мысль о том, что Эржебета никогда не состарилась, будоражит Волдеморта до умопомрачения. Но она-то не убегала от смерти. Только от тлена. На ободке кубка значится надпись «pulchritudo victoria», то есть «красота — победа». А он вознамерился победить смерть. Но почему я так его испугалась? Можно подумать, я уверена в непоколебимости земли под своими ногами. Волдеморт может вколотить меня в гроб в любую минуту, а во гробу мне уже не найти никаких положительных сторон. Ответ, наверное, заключается во всеобщем страхе перед ним, в сплетнях, которые мне довелось слышать о нем, в самом его образе жизни, покрытом неприкасаемой тайной. Ко всему этому примешиваются зверские методы, которыми он поддерживает свой террор. — Белла так явно выказывает Лорду свою страсть, что будь её муж на его месте, он бы кудахтал от восторга, — зорко подметил старик Шиндер, рассеяв мои тяжкие думы.